Чарованная щепка 2

Глава 32. Лето прощается тихо

В Итирсисе: 24 августа, четверг

Спицы Арис не стучали — полотно росло легко и лилось на ее колени водопадом шарфа из коричневой шерсти. Клубок то и дело соскакивал с круглого столика на пол террасы, но Себастьян и не думал чаровать преград — ему доставляло удовольствие самому вставать и возвращать беглеца хозяйке, будто дополняя еще большей близостью их простой, совсем домашний разговор. Арис каждый раз бросала на мага взор, полный милой благодарности, а клубок улетал отчего-то все чаще и чаще.

Флавий и Леонора давно допили чай, с понятливою нежностью переглянулись и оставили вечернюю террасу в полное владение детей. Между садовых слив растекались прозрачные сумерки, но у дома было еще совсем светло. Прохлада оседала на забытых чашках, и что-то непривычное дышло скорой осенью.

«Тихо как, — догадалась Арис. — Насекомых почти нет. Лето прощается.»

Самое время вязать шарфы. Этот, немного колючий, но знавший тепло ее пальцев, предназначался жениху.

— Завершите его к нашей свадьбе? — спросил тот, завороженный ловкостью маленьких рук.

«Состоится ли свадьба?» — кольнуло сердце Арис, но вслух она сумела рассмеяться.

— Вы, кажется, не очень верите в мой навык. Утром он будет, пожалуй, готов.

Себастьян изумленно сморгнул.

— Утром? Когда Виола взялась творить мне варежки, то все время жаловалась, как это сложно. Правую она вязала целый год.

Арис вообразила Виолу — пыхтящую, воюющую с пряжей — и улыбаться стало легче.

— А левую? — подначила она.

— Левая до сих пор лежит в «Улитках» без большого пальца, — развел руками Себастьян.

Из милосердия он даже не стал дополнять, что первая варежка вышла ему мала, но сестра ничуть не огорчилась и учла свою ошибку — вторую можно было примерять на голову.

— Зато вышивает она хорошо, — восстановил справедливость брат. — Хотя ей это мало интересно.

В который раз он поднялся, сдвинул белую завесу скатерти и нашел между стульев сбежавший вязуньин клубок. Арис подтолкнула его к себе, успев задеть и пальцы Себастьяна, но сейчас же усердно перевернула работу — начинался новый ряд. Ее кресло устроили боком к столу, чтобы не сковывать движений, и юноша замер напротив нее.

Шарф Арис чаровала невесомо, едва прикасаясь к потоку — он летел к ней, обращался греющими блоками и радостно вплетался в шерстяную нить. Так мягко ее матушка трогала струны смычком, и так ее отец уверенно знал построение кода. Эта бережная работа ничуть не походила на умелую, но жесткую, повелевающую манеру Алессана или Леи. Невестину игру с потоком Себастьян мог слушать бесконечно.

— Свяжете мне и свитер? — понадеялся он.

Спицы замерли в ее руках, и ответ на несколько мгновений задержался.

— Позвольте мне не давать обещаний, — сказала через силу Арис.

Голову поднять ей не достало смелости. Еще помолчав, она продолжила трудно, едва подбирая слова:

— Возможно, наша жизнь будет совсем не такой, как мы хотели бы. Вы знаете… что у меня есть обязательства.

— Я уже принял, что вы не сможете принадлежать лишь мне, — Себастьян посмотрел и светло, и печально. — Это плата за то, что посягнул на столь высокое. Но в свитере я готов ждать вас и зимой под окнами дворца, когда меня туда не пустят.

Вера в будущее счастье не дала ему расслышать ноты истинной трагедии, предчувствием которой Арис так хотела и не смела поделиться. «Царевна» еще не решилась проситься в Тассир, но сердце уже покорялось мучительной мысли — это единственный и неизбежный путь. Все обстоятельства вели ее к тому, чтобы занять место заложницы — такой, которой Ладия при случае пожертвует без всякого ущерба. Разве не дивная удача для империи?

«А, счастье? — Арис тогда вспоминала о двадцати годах, что матушка почти без чаяний ждала возвращения мужа. — Не каждой оно суждено.»

— Или это моя плата, — без радости приподняла она уголки губ. — Ведь я теперь имею больше, чем должна.

Себастьян покачал головой в своей не слишком серьезной горечи — что поделать, если его невеста такая скромница! Спицы ее продолжили танец, и клубок тотчас бросился вниз. Юноша успел сорваться и подставить руку. Он так и сел на дощатый пол у ног девицы, оставив добычу в ладонях.

— Не говорите подобного, — заглянул он в глаза снизу вверх. — Мы получаем только то, что следует, и нужно лишь распорядиться этим с мудростью.

«Он тоже чувствует! — прерывисто вздохнула Арис. — Он обязательно поймет и сможет вынести разлуку.»

Вязунья глядела, как ложится в полотно простой мотив — семь лицевых, три изнаночных, почти середина очередного ромба. Нити были ей с детства послушны, но казалось, что более нигде она не может ни на что влиять. В жизни Арис была скорее пряжей, чем узорщицей — шла за волею призрачных спиц, кое-как огибая совсем уж опасные ямы. Лишь теперь она стоит у развилки, имея право на выбор — только решать еще труднее, чем смиряться.

— А если мы ошибемся?

— Обязательно, и не раз, — Себастьян попробовал стать ироничней и ловил в опущенном лице вязуньи сколько-нибудь радости. — На то мы люди со свободной волей.

— Ошибка может быть и роковой.

Радости там не было ни грамма. Юноша нахмурился, положил клубок на колени поникшей вязуньи и осторожно отнял от молчащей спицы ее руку. Та почти дрожала между его ладоней.

— Арис, чего вы боитесь?

Она хотела отвечать, но в горле стал комок.

— Вы не желаете свадьбы? — предположил жених. — Я слишком торопил вас? Теперь, в иных обстоятельствах, вы сожалеете о данном мне согласии?

— Ни секунды, — только и смогла произнести вязунья. — Клянусь вам.

— Тогда все остальное можете делить со мной, — с немалым облегчением продолжил Себастьян. — Супруги призваны так поступать.

Его дыхание жгло Арис руку. Как она уедет? Что она собирается натворить??

О, как естественно остаться с ним: женой и начинающей магичкой! Вдвоем постигать глубины чародейского искусства, созидать артефакты и проводить вечера на закатной террасе у дома. Иногда — пусть! — позволять монаршей родне посмеяться над ней, зато в другое время точно знать, что занимаешь правильное место.

Но всегда ли простое — верно?

— Не тревожьтесь, — прошептала она. — Я думаю о разных пустяках, а делиться умею плохо.

Про Тассир нельзя сказать ни в коем случае — бешенство кипучего отца легко вообразить! О выборе тогда не пойдет и речи, а государство потеряет уникальный шанс.

— Научимся вместе, — руки мага сжали ладошку невесты плотнее. — Что за «пустяки» вас тяготят? Вам сложно в новом обществе?

Из двух признаний Арис пришлось выбрать то, что несет менее последствий.

— Родня по батюшке меня не очень приняла, — вздохнула она искренне.

Юноша сдвинул темные брови.

— Они сделали вам больно?

— Немного. Но здесь ничего не поделать, — Арис постаралась отмахнуться и выглядеть очень стоически. Вообще-то прятать все, что на душе, она умела даже слишком хорошо. Справится и нынче.

Себастьян все равно исполнился бессильного стыда — сколь ни пытайся быть опорой, но не дотянешься до тех ее кругов, не одернешь там острослова, не подставишь невесте плечо.

— Не оценивайте себя их меркою, — попросил он. — Вы другая. И именно такой вы мне бесконечно дороги.

Арис отвернулась к саду, чтобы жених не рассмотрел ее глаз, краснеющих стремительно и солоно.

«Пусть он не станет меня ненавидеть! Пожалуйста, только не он…»

Новый день случился пятницей, и устоявшийся обычай свел команду «Щепки» для работы над «Вещальниками».

Те давно миновали стадию дерзкой новинки и превратились в кропотливый труд. Порою он был откровенно скучен, подвижки вдохновляли мало — настал неизбежный этап любого долгосрочного прожекта. Одна Виола источала прежний пыл, надеясь, что смотрится он достоверным.

Никто, конечно, на рутину не пенял (чай, не дети!), но после сессий консультанты выплывали на простор довольно бодро.

Алессан помог Лее сойти с крыльца «Щепки» и тотчас ее руку отпустил, не посягая на свободу.

— Как давно вы не бывали в свете, дорогая? — осведомился он легко, как будто свежая идея лишь случайно забрела в его довольно ветреную голову. То, что скорость и направление ветра строго регламентировались под каждую задачу — деталь совсем неинтересная.

Леди благородно подыграла, пожав изящным плечиком.

— Пожалуй, с Рождества.

Сочинять, что ей туда совсем не хочется, магичка посчитала на сегодня лишним. Алессан в ответ изобразил смущение и скромность.

— Я раздобыл приглашение на вечер советника Верде, — глаза он вскинул с трепетной мольбою. — Побудьте моей спутницей, прошу вас.

— Советника? — в сомнении переспросила Лея. — Полагаете, нас это развлечет?

— О, состав гостей звучал прелюбопытно!

— Есть ли шанс найти там главу Просветительского приказа?

— Здесь, боюсь, я вас разочарую, — расстроился Алессан.

Внутренний уже высчитывал, сумеет ли он решить и этот неожиданный вопрос — Лея, безусловно, оценила бы. Пока она сказала равнодушно:

— Тогда не вижу смысла тратить вечер. Я имею довольно дел со школой и просьб от горожан, которым больше обратиться не к кому.

— Лея, ангел страдальцев Итирсиса! Не бросайте меня там одного.

«Ангел» посмотрела с легким прищуром.

— Договаривайте, господин страдалец.

Алессан совсем повеселел — от соратницы детских проказ истины не скроешь. Он слегка придвинулся, понизив тон.

— Есть основания полагать, что ваша фальшивая луна ведет свою историю оттуда.

Лея удивиться не изволила — Бог ведает, чего ей это стоило.

— Вы устроите ревизию усадьбы?

Алессан возвел глаза на небо в лицедейской простоте.

— Так, проверю кое-что, — бросил он. — Вы непременно нужны, чтобы сделать мое отсутствие менее заметным.

«Ах, только за этим?»

Запинка Леи при ответе выдала: даже при таком раскладе авантюра ей близка. Плотно сжались губы, дважды дрогнули ноздри, но после внутренней борьбы она сказала строго:

— Вы очень любезны, Лис Диегович, — (улыбку Алессана стало сложно уместить в слова) — но я вынуждена огорчить вас категорическим отказом.

— Лея! — увял он даже идеальным носом. — Отчего же?

— Моя присутствие возле вас может быть воспринято ошибочно, — отчеканила девица. — Я вам не невеста и не сродница.

Жестокая красавица кивнула и, не удостоив руки, отправилась в сторону дома. Юноша собрался ринуться за ней, но вспомнил, что решил быть ненавязчивым. Мукой оказалось наблюдать ее фигуру, замечать, что удаляется она словно намеренно неспешно — и оставаться на месте с прощальной улыбкой. Если он теперь увяжется за ней, то не обуздает водопада лишних слов и только все погубит. Маг удержал себя в позе героя, и ветер услужливо потрепал его за край плаща.

— Дивно глядитесь, Алессан Диегович, — сказал знакомый голос от крыльца напротив.

Болезненный удар пришлось таить улыбкой номер два.

— Кузина, — со смешком поклонился он в сторону оружейни.

Арис так изящно вернула его прошлое приветствие, что он не мог не оценить эту невинную колкость.

— Работаете, ваше высочество? — намекнул и он на странный для внучки государя труд.

— И также несу заказ, — та охотно показала сверток в своих руках. — Шарф… для вашего нанимателя.

Определенно, общение с ним положительно сказывалось на манерах когда-то забитой барышни. Теперь и ей он подал руку: придерживать все юбки на ступенях — целая для леди операция. Вслух, впрочем, продолжал задушевно дразниться:

— Примотаете Себастьяна к домашнему очагу?

Арис и тут не обиделась, но стала вдруг очень серьезной.

— Вам тоже стоило бы проявить побольше рвения в подобных вопросах, — заметила она.

Лис даже перестал удерживать свой яд.

— Однако же! Вы быстро подхватили светскую манеру сводничать.

Оказавшись на мостовой, кузина должна была смотреть на Лиса снизу вверх, но это не сказалось на внезапной вескости ее негромких слов.

— Для вашего же блага, — уверила она. — Мне кажется, его высочество Юлий намерен делать Лее предложение.

— Юлий? — вполголоса взвился Лис, тотчас забывая досаду на Арис. — Как он осмелился даже мечтать!..

— Я не совсем уверена, но лучше быть настороже.

— Уж я буду, — в голосе мага пропали крохи веселости.

Юлий — не просто куражится? Да и Лея стала очень осторожна! Не желает появляться в свете с тем, чье присутствие продемонстрирует ее несвободу. Неужто ей настолько нужен этот капитан? Не влюблена же она, в самом деле?! Разве Лее Астер с ним не скучно?

Темнея лицом, Алессан окончательно утвердил задумку, рожденную в последние седмицы.

Если — (Боже правый, его уверенное «когда» уже превратилось в жалкое «если»!) — если Лея пригласит его на именины, он сыграет в ее игру про выбор и станет там просить ее руки. Пусть магичка даже опозорит его прилюдным отказом — ход она запомнит, а предложение всегда можно будет повторить.

До именин осталось десять дней. Юлий числится «высочеством» — и для женитьбы ему нужно разрешение правящего дома. Эти хлопоты займут его на время, и очень возможно, что свою красивую дерзость он тоже собирается эффектно провернуть на леином семейном празднике. Пристрастию к высоким восхищениям гвардейский капитан определенно был не чужд!

Арис наблюдала окаменевшую фигуру Лиса и обдумывала собственные планы. Решимость хлынула внезапно, удивив даже ее саму:

— Вам как будто нужна родственница для сопровождения?

От изумления Алессан ожил столь же внезапно:

— Вы рискнете выйти на прием советника?

Мысль заманивать бедняжку в свет казалась чересчур жестокой даже Лису. Однако, кузина проявила нынче твердость — не железо, конечно, но звонкий хрусталь.

— Если вы не боитесь, что я вас опозорю.

«Боюсь — я?..»

Предложение действительно звучало как подарок. Лису на вечере нужен союзник, что сможет в случае чего подать сигнал тревоги через пуговицу, а в остальное время изловчится прикрывать его отсутствие. Хитрою Арис не назовешь, но внимание к ней можно гарантировать. Их близкое родство при том снимает всякую опасность оскорбить его невесту.

Алессан, однако, еще пребывал в сердобольном сомнении.

— Должен предупредить о неприятной для вашей семьи детали, — осторожно заметил он. — Присутствовать будет тассирский посол. Прием организуют в его честь.

Арис пошатнулась, точно оглушенная.

«Все ведет меня этой дорогой.»

Лучшее лето ее жизни растворялось тишиной последних дней. Птицы вот-вот умолкнут совсем и примутся прощаться с севером. Как видно, после леиного вечера, в начале сентября — пора и ей.

— Значит, я смогу все это вынести, — глухо обещала ее высочество.

По большей части обращалась она к себе самой.