Заговор Красного Волка

Глава 33. ШТИЛЬ

6 теала 941

84-й день из Этерхорда

— Это, безусловно, человек, — сказал Исик, глядя в свою подзорную трубу. — Но как он туда попал? У него нет ни паруса, ни даже мачты. Уключины есть, но весел нет. Как эта лодка оказалась так далеко от суши?

Справедливый вопрос. «Чатранд» теперь находился в шести часах плавания к югу от Ормаэла, почти точно на полпути к Симдже. Сотни людей, обливаясь потом под полуденным солнцем, глазели на это зрелище: одинокая спасательная шлюпка в двух милях от берега, с одним оборванным обитателем, который сидел почти без движения под надоедливые крики чаек. На корме стоял боевой щит, а у его ног под брезентом лежала какая-то большая, бугристая фигура. С такого расстояния они больше ничего не могли разглядеть.

На квартердеке капитан Роуз разговаривал со своим артиллерийским офицером. Леди Оггоск и сержант Дрелларек ждали рядом.

Исик и Герцил стояли у бизань-мачты, рядом с ними — Пазел, Таша и Нипс. Чедфеллоу стоял немного в стороне, задумчивый, погруженный в молчание. Пазел не разговаривал с ним с тех пор, как доктор толкнул его на палубу.

— Это спасательная шлюпка волпеков, — сказал Герцил. — А на носу, мне кажется, боевой щит волпеков. Но этот человек слишком мал для наемника. Хотел бы я увидеть его лицо.

Таша взяла у отца подзорную трубу и слегка поморщилась, когда поднесла ее к глазу: Сандор Отт оставил на ее лице широкий фиолетовый синяк. Человек в лодке сидел спиной к «Чатранду». Он дико жестикулировал, как будто вел возбужденный спор. Его ноги стояли на каком-то черном холмике.

— Эти руки, — сказала она. — Сплошная кожа да кости. Я видела их раньше, я…

БУМ.

Из носового орудийного люка поднимался дым: «Чатранд» произвел сигнальный выстрел. Чайки ненадолго разлетелись, но мужчина даже не оглянулся через плечо.

— Глухой или сумасшедший, — заявил Эберзам Исик.

— Можем ли мы взглянуть в вашу трубу, ваше превосходительство? — спросил Пазел.

Исик кивнул, Таша передала инструмент, Нипс взглянул и передал трубу Пазелу. Затем они посмотрели друг на друга и кивнули.

— В этом нет никаких сомнений, — сказал Нипс.

— Это мистер Драффл, — сказал Пазел.

Так оно и было. Флибустьер был худее и оборваннее, чем когда-либо — Пазел счел бы это невозможным, если бы не видел собственными глазами. Его босые ноги были покрыты волдырями от солнца, а черные волосы — спутаны в грязные колтуны.

— Как, во имя всех чертей, этот недоумок сюда попал? — спросил Пазел.

— Не случайно, — сказал Герцил.

— Что ты имеешь в виду?

Вместо ответа Герцил посмотрел на Чедфеллоу. Доктор избегал встречаться с ним взглядом.

«Чатранд» подплыл немного ближе. Капитан Роуз, увлеченный разговором с Оггоск, украдкой нервно поглядывал на спасательную шлюпку.

— У него под ногами тело, — внезапно раздался голос в ухе Пазела.

Пазел отреагировал так, словно его ужалила пчела, заставив Ташу обернуться и уставиться на него.

— Что случилось? — тихо спросила она.

Голос принадлежал икшелю. Не Таликтрум, и все же Пазел был уверен, что слышал этот голос раньше. Кем бы он ни был, он прятался всего в нескольких ярдах от него. Икшель использовал свой естественный голос: никто, кроме Пазела, ничего не слышал.

— Тело, — повторил голос. — Скажи им.

Пазел так и сделал. Как только вы знали, что искать, это стало очевидным: ноги Драффла стояли на чьей-то груди, задрапированной в черный, обволакивающий плащ. Это было тяжелое тело довольно дородного мужчины или женщины.

Внезапно Пазел понял, где он слышал этот голос. В каюте Роуза. Это был голос капитанского дегустатора ядов.

— Стелдак, — прошептал он.

— Да, парень. Не ищи меня, пожалуйста.

— А как насчет Дри и ее племянника?

— Их светлости так и не вернулись, Пазел Паткендл. Совет пытался предупредить ее. Это был безумный каприз — преследовать мага в глуши. Теперь клан потерял всех своих принцев. Ее благородный брат погиб, спасая меня.

— Я знаю, — сказал Пазел. — Она мне сказала.

Движение на квартердеке: Роуз, казалось, пришел к внезапному решению. Он заговорил с Ускинсом, который вертелся у его локтя. Первый помощник кивнул, затем повернулся и передал приказ:

— Прямо на юг! Полный ход к Симдже!

Рев неодобрения вырвался из команды. Позор, бесчестье! Оставить человека на произвол судьбы! Исик бросил шляпу на палубу и направился на квартердек. Даже Пазел, который каким-то образом знал, что развернутся ужасные события, если Драффл поднимется на борт, был потрясен мыслью о том, чтобы оставить его умирать.

Но на «Чатранде» был только один капитан и теперь он дал почувствовать свою власть. Один кивок Дреллареку, и сержант отдал приказы своим людям. Эберзам Исик обнаружил, что лестница на квартердек заблокирована скрещенными мечами. Ускинс перегнулся через перила и заорал в лицо Элкстему, который, разинув рот, смотрел на капитана.

— Прямо на юг, мастер парусов, или сегодня у палача будет праздник. Ты хочешь, чтобы какого-нибудь умирающего, дышащего чумой ормали доставили на борт вместе с этим червивым трупом у него под ногами? НА ВСЕХ ПАРУСАХ К СИМДЖЕ, БУДЬ ПРОКЛЯТЫ ТВОИ ГЛАЗА!

Поскольку в затылок матросам дышала сотня воинов, они быстро подчинились. Элкстем крутанул штурвал; вахтенные левого и правого борта вытравили шкоты и через несколько секунд люди, тяжело дыша и кряхтя, ставили гигантские паруса по ветру.

Все почувствовали рывок, когда корабль ринулся вперед. Но только Пазел услышал, как Стелдак сказал:

— Ахх, теперь он нас заметил.

Пазел посмотрел на спасательную шлюпку. Драффл смотрел на них через плечо.

— Мы не можем просто так уйти! — сказала Таша. — Чедфеллоу сказал, что Арунис заколдовал Драффла. Возможно, этот флибустьер вовсе не плохой человек!

— В любом случае это неправильно, — сказал Пазел. — Мы должны быть лучше, чем Арунис.

— Мы лучше, — сказал Нипс, свирепо глядя на Роуза.

— Что-то происходит, — сказал голос другого икшеля. — Посмотрите на паруса!

— Посмотрите на паруса! — сказал Пазел вслух.

Паруса на всех пяти мачтах обмякли. Ветер стих, вымпелы едва трепетали. «Чатранд» начал замедляться.

— Брамсели! — воскликнул Роуз, обращаясь к матросам мимо Ускинса. — Правый борт, все на мачты!

Матросы носились по вантам, как проворные обезьяны. Высоко над головой брамсели были развернуты и натянуты. Но затихающий ветер едва наполнял их, и корабль пошел еще медленнее.

— Шпринтовые паруса! Мунсели! — взревел капитан. — Поставьте чертовы лисели, мистер Фрикс! Я хочу, чтобы каждый последний дюйм холста был натянут!

Лисел-реи были подняты снизу и прикреплены к концам рангоута. Четверо матросов проползли мимо Девушки-Гусыни, чтобы выдвинуть кливер. Теперь никаких разговоров о позоре и бесчестье: исчезновение ветра было слишком странным, а страх капитана — слишком заразительным. За считанные минуты на корабле появилось множество новых парусов, и «Чатранд» стал похож на большую белую птицу, расправляющую крылья на солнце.

На минуту, может быть, на две, судно набрало скорость: матросы нервно вздохнули. Затем слабый ветер совсем перестал дуть. Таша увидела, как ее отец повернулся, разинув рот от удивления, глядя на акры бесполезных парусов. Даже волны сгладились вокруг них.

Внезапно Пазел заметил Джервика, стоявшего прямо за ними. На мгновение их глаза встретились.

— Мертвый штиль, — прошептал Джервик. — Но так внезапно! Это неестественно, верно?

Пазел ничего не сказал. Было еще более неестественно слышать, как Джервик обращается к нему без ненависти.

Никто не двигался и не говорил. Единственным звуком было шипение пены на неподвижном море. А затем, с расстояния более мили: смех. Пазел и Нипс снова переглянулись. Голос принадлежал не Драффлу.

Но флибустьер по-прежнему был единственной движущейся фигурой. Пока они смотрели, он вытащил из-под черного брезента пару весел. Вставив их в уключины, он начал грести к кораблю.

— Они будут здесь через несколько минут, — сказал Стелдак.

— Они? — переспросил Пазел.

Все повернулись, чтобы посмотреть на него.

— Разве ты не можешь догадаться, Пазел Паткендл?

— Канонир! — взревел Роуз. — Пошли своих людей в нижний арсенал! Зарядить корабельную батарею!

— Какие пушки, сэр?

— ВСЕ ЧЕРТОВЫ ПУШКИ, ГРОМ ТЕБЯ ПОБЕРИ!

Последовала еще одна суматоха, голоса мужчин казались странно громкими в неподвижном воздухе. Вскоре на маленькую гребную лодку было наведено достаточно орудий, чтобы потопить военный корабль. Именно тогда один из наблюдателей закричал, что из-под сиденья Драффла только что вылез маленький песик. Пазел снова посмотрел и увидел его: маленького белого пса с хвостом-штопором.

О, огонь и дым.

Он узнал бы эту собаку где угодно.

В этот момент Пазел почувствовал руку Таши на своей руке. Он обернулся: она прижала палец к губам.

— Встретимся в каюте, — прошептала она. — Иди длинным обходным путем, чтобы никто ничего не заподозрил. Но поторопись! — Она повернулась и направилась к своей каюте.

Пазел предпочел подчиниться. Кроме того, он догадывался, что она задумала.

— Прикрой меня, приятель, — сказал он Нипсу на соллочи. — Я сейчас вернусь.

Нипс не мог поверить своим глазам:

— Ты идешь вниз? Зачем?

— Чтобы получить помощь, — сказал Пазел. С этими словами он побежал, прячась за толпой ошеломленных моряков.

Он почти добрался до люка № 4, когда из сотни ртов вырвался крик. Пазел обернулся и ахнул.

На полпути между спасательной шлюпкой и кораблем вода стала подниматься. Закружился маленький вихрь, возник конус из ветра там, где раньше ничего не было. Конус подрос до роста человека, потом еще выше. Воды взбурлили, входя в него, внезапно у конуса явились руки, лицо и он омерзительно заплясал на глади моря.

— Водный чудак! — воскликнул Свеллоуз. — Он вызвал водного чудака, чтобы потопить нас!

Резкая команда со спасательной шлюпки, и существо устремилось к ним. Роуз рассмеялся над страхом своего боцмана.

— Потопить нас — эта маленькая штука? Скорее умыть наши лица! Огонь!

Три пушки оглушительно рявкнули, режа слух. Пазел внимательно смотрел: два ядра пролетели очень далеко от лодки. Третье упало достаточно близко, чтобы заставить ее покачнуться, но не более того.

Затем бок водяного чудака побежал по орудийным портам — и каждый человек на борту понял, что он делает. Не топит, а разоружат их — как могут стрелять пушки, если каждый фитиль пропитан водой?

Внезапно Пазел вспомнил о своей встрече с Ташей. Он развернулся и бросился к люку — и чуть не врезался в Джервика, который стоял, преграждая ему путь.

— Пазел! — сказал большой смолбой. Все еще изо всех сил пытаясь быть дружелюбным — или, по крайней мере, не враждебным.

— Что?

Джервик бросил взгляд в сторону спасательной шлюпки:

— Он ормали, как и ты, верно?

— Драффл? Так он мне сказал. Послушай, я действительно должен…

— Тогда ты можешь разрушить его заклинание.

— Что?

— Его заклинание. Ветер-заклинание. Это мукетч-магия, верно?

Пазел просто посмотрел на него. Мальчик был совершенно серьезен.

— Джервик, — осторожно сказал Пазел, — человек, который гребет на этой лодке, не использует магию. И я не знаю никаких заклинаний, ни мукетч, ни каких-либо других.

По лицу старшего мальчика было ясно, что он не поверил ни единому слову. Или не захотел верить. Затем, к изумлению Пазела, Джервик снял с пальца медное Кольцо Гражданина и поднял его.

— Твое, — сказал он, — если ты просто сделаешь, как я прошу.

— Но я не знаю никакой магии.

— Брось, — сказал Джервик. — Все эти разговоры с этой магической норкой? Этот парень, Рамачни? Да, я знаю о них! — Внезапно он немного смутился. — По всему кораблю есть переговорные трубки. Ты тоже могешь послушать. Свеллоуз заставил меня эт делать.

Держу пари, ты вызвался добровольцем, подумал Пазел. Но теперь не было смысла отрицать:

— Я кое-чему научился у Рамачни, это правда. И он может даже помочь нам, если ты просто…

Джервик легко коснулся его:

— Давай, сейчас же! Пожелай, чтобы его чары рассеялись!

— Отпусти меня, — сказал Пазел, его голос стал жестче. — Пока не стало слишком поздно.

Но Джервик был слишком напуган, чтобы слышать. Его инстинкты запугивания вернулись с удвоенной силой: он схватил Пазела за руки и встряхнул его:

— Пожелай, чтобы оно исчезло! Ты единственный, кто может!

Мне придется драться с этим идиотом, подумал Пазел. И, почувствовав огромную силу в руках Джервика, понял, что не сможет победить.

Внезапно большой смолбой закричал от боли. Его нога дернулась, и что-то маленькое и черное с глухим стуком ударилось о открытую крышку люка, а затем без чувств упало в отверстие внизу.

— Укусила меня! — взвыл Джервик, отпуская Пазела и хватаясь за лодыжку. — Проклятая крыса!

Фелтруп!

Руки Джервика были в крови. Пазел бросился вниз по лестнице, опасаясь худшего. Там лежала короткохвостая крыса: она едва могла поднять голову. Была ли это только кровь Джервика? Пазел не мог остановиться, чтобы выяснить это. Он подхватил хромое существо и бросился в каюту Таши. Мужчины уставились на него: другие мальчики бегали с порохом и пушечными ядрами. Этот нес крысу.

Таша ждала его в дверях.

— Фелтруп! — закричала она. — Что с тобой случилось?

— М'леди… — пропищал Фелтруп.

— Тише! — сказал Пазел. — Просто отдохни! Ты уже герой.

Фелтрупа положили на подушку Таши. Его дыхание было поверхностным, и он моргал, как будто его глаза не могли сфокусироваться.

— Оставьте меня, — сказал он. — Делай то, зачем пришли.

Пока Пазел пытался устроить Фелтрупа поудобнее, Таша повернулась к часам. Она вращала стрелки, круг за кругом.

— Если его нет в его обсерватории, нам конец, — сказала она.

— Просто поторопись, — сказал Пазел.

Когда часы показали девять минут восьмого, она перестала крутить.

— Мы должны подождать три минуты, — сказала она. — Так это работает.

Это были самые долгие три минуты, которые Пазел когда-либо знал. Над ними Ускинс кричал: «Огонь! Огонь!» Но пушки в ответ не грохотали: водяные струи все еще хлестали по орудийным портам. Внезапно Таша нежно сжала его руку. Пазел сжал ее в ответ, но, сделав это, почувствовал какое-то неприятное стеснение в груди.

Когда минутная стрелка двинулась в третий раз, Таша наклонилась к часам и прошептала:

— Рамачни!

Часы со щелчком открылись.

Вихрь черного меха. Почти до того, как они увидели его, Рамачни прыгнул на кровать Таши. Норка осторожно лизнула черную крысу в лоб. Фелтруп со свистом вздохнул.

— Теперь он будет спать, — сказал Рамачни. — Но мы должны поторопиться.

— Ты знал, что мы придем?

— О нет, дорогая девочка! Но я, конечно, надеялся. Целыми днями я ждал за своим столом. И у меня есть определенные инструменты для того, чтобы делать больше, чем просто ждать. Слушайте внимательно, пожалуйста: ни один из вас никогда не сталкивался с опасностью вроде той, которая пытается подняться на борт этого корабля. Мы должны работать вместе, иначе нас сметет с лица земли.

Таша накрыла часы своей шалью:

— Под этим холстом Арунис, не так ли?

— Да.

— Ты можешь победить его? — спросил Пазел.

— Не в этом мире, где я всего лишь тень самого себя, — сказал Рамачни. — Но победить его можем мы. Таша, от тебя потребуется большое мужество и большое самообладание. Пазел, у тебя будет только один шанс произнести Мастер-слово. Помни, ты забудешь Слово в то же мгновение, когда заговоришь, и никогда больше не услышишь его в своей жизни. Ты должен сделать правильный выбор.

Пазел посмотрел в бездонные черные глаза Рамачни. Слово, укрощающее огонь, и слово, превращающее живую плоть в камень, и слово, ослепляющее, чтобы дать новое зрение. Самые простые Мастер-слова из всех, наименее опасные. Но, если он сделает неправильный выбор, Арунис и Шаггат победят, и ничто не остановит войну.

— Почему ты не можешь просто сказать мне, какое Слово использовать? — взмолился он.

— По самой простой из всех причин, — сказал Рамачни. — Потому что сам не знаю. Но помните об этом, вы оба. Мы будем сражаться не только с Арунисом и его зверем. Мы будем сражаться с империей. Сандор Отт побежден — возможно. Но многие руки все еще вращают колесо, которое он привел в движение.

В этот момент они услышали топот ног во внешней каюте. Дверь Таши распахнулась, и там стоял Герцил, тяжело дыша, с обнаженным мечом в руке.

— Рамачни, — сказал он. — Час настал.

Долливильямс Драффл прекратил грести. Маленькая собачка завиляла хвостом. Спасательная шлюпка приблизилась к «Чатранду» на расстояние тридцати футов. Рядом с неподвижным левиафаном она казалась немногим больше, чем подпрыгивающей пробкой. От нее исходил отвратительный запах, как от гниющего на солнце мяса.

Водяной чудак все еще мерцал на фоне орудийных портов, влажное облако в форме человека. В остальном море лежало как мертвое. Ни волны, ни дуновения ветра. Высоко над головой проносились облака, но они могли принадлежать другому миру. Здесь не двигалось ничего, кроме чаек.

— Эй ты, там, контрабандист! — внезапно крикнул Роуз, перегибаясь через поручни. — Убирайся отсюда вместе с этим трупом! Освободи корабль! Ты находишься в проливе Симджа, недалеко от обоих берегов. Мы дадим тебе мачту и парусину, если они тебе нужны. Ты сможешь уплыть, куда захочешь.

Драффл ничего не сказал. Он по-прежнему сидел спиной к «Чатранду».

— Ты думаешь, что твоя дождь-магия нас напугает? Клянусь Преисподней, я увижу, как чайки наедятся твоими внутренностями, прежде чем позволю тебе прикоснуться к моему кораблю!

Он стремительно спустился по трапу в рулевую рубку. Мгновение спустя он появился с огромным гарпуном. Подняв оружие на плечо, он закрыл один глаз и рванул к фальшборту с мощью буйвола. Гарпун полетел сквозь водяного чудака прямо в шею Драффла. Флибустьер так и не увидел его.

Но в последнюю секунду, словно темное пламя, из-под ткани выскочила фигура, отбросив Драффла в сторону. На мгновение показалось, что гарпун пронзил их обоих. И, все же, вот он: дрожит в борту лодки и ни один человек не убит.

— Это мыловар! — выпалил Ускинс.

Пристально глядя на «Чатранд», Арунис медленно стянул с шеи свой старый шарф. Маленькое красное пятнышко запятнало белую ткань. Он наклонился и вытер его о холст, который, казалось, все еще прикрывал что-то довольно большое, и снова обмотал его вокруг горла.

— Хороший бросок, — сказал он. — Но может наступить день, капитан Роуз, когда вы пожалеете, что подняли на меня руку. Или даже на моего слугу. Не то, чтобы мистер Драффл был особенно важен для моих целей. Конечно, он был важен: когда я нуждался в ныряльщиках, он был настолько важен, что я дал ему такую же власть над другими, какую имею над ним. Тебе это понравилось, не так ли, Драффл?

Драффл кивнул, как марионетка.

— Но это время прошло. Сбросьте трап и позвольте нам подняться на борт. Мы хотим пить.

— Никогда, — сказал Роуз.

— Вы же знаете, что, так или иначе, я поднимусь на борт.

Сержант Дрелларек направил меч на лодку.

— Эй ты, маг, мистик или кто бы ты ни был, — крикнул он. — Мы выполняем миссию, освященную Его Превосходительством, Магадом Пятым. Ты не имеешь никакого отношения к этой миссии и не имеешь право вмешиваться.

— Как невежливо, сержант, — сказал чародей. — Я готов помочь вашему делу в такой степени, которую вы едва ли можете себе представить.

— Этот корабль — могила колдунов, — внезапно сказала леди Оггоск. — Всякий, кто попытается использовать его для своих злодеяний, умрет. Он проклянет и тебя, Арунис. Уходи!

Арунис улыбнулся:

— Великий Корабль проклинает тех, кто не велик. Он был построен для таких, как мы. Но почему мы должны спорить? У нас одна и та же миссия: вернуть Шаггат Несса его почитателям на Гуришале. Чтобы подтолкнуть его к войне. Увидеть, как королей Мзитрина сбросят со своих тронов и их власти в этом мире придет конец. И я уже многое сделал для вас, капитан Роуз. Каждое утро, как робкий мистер Кет, я плел заклинание, которое заставляло Шаггата молчать. Осмелюсь сказать, вам не хватало этого с тех пор, как я покинул «Чатранд». И кто позаботился о том, чтобы Сандор Отт догнал вашу любимую ведьму, капитан, и убедил ее снова плыть с вами? Если уж на то пошло, кто сказал Отту, где вы прячетесь? Без моей помощи вы бы упустили величайшую командование в своей жизни. Я снова спрашиваю вас, капитан: вы позволите нам подняться на борт?

— Мы не позволим.

Сотни людей вздрогнули от звука незнакомого голоса. Там стоял Герцил со странным животным, сидевшим у него на плече. Это была норка, черная, как полночь, с оскаленными белыми зубами. Слева от Герцила стоял Пазел, выглядевший больным от беспокойства, а справа от мужчины — леди Таша Исик. Она держала меч так, словно знала, как им пользоваться. Рядом с ней стояли ее огромные собаки, Джорл и Сьюзит, их глаза были прикованы к Арунису, а из их глоток вырывалось низкое рычание.

Но говорила норка.

— Мы не позволим, — снова сказал он, — потому что твоя миссия — миссия смерти. И твоя мудрость испарилась, Арунис, если ты сомневаешься в проклятии, уготованном тебе на борту Великого Корабля.

Впервые — и всего на мгновение — Арунис выглядел неуверенным. Затем он развел руками и рассмеялся.

— Рамачни Фремкен! Крыса-волшебник Затонувшего Королевства! Ты проделал весь этот путь, чтобы сразиться со мной? Возвращайся в свой мир, маленький обманщик, и будешь спасен! Алифрос мой!

Рамачни ответил тихим, единственным словом:

— Хегнос.

И Драффл преобразился. Он вскочил на ноги и сделал глубокий вдох, как человек, вытащенный из морских глубин. Затем его глаза нашли Аруниса и наполнились ненавистью. Его рука метнулась к кортику.

Но там и осталась. Арунис поднял руку, и Драффл замер, твердый как лед, наполовину вытащив клинок из ножен.

— Да, — сказал Рамачни, — я освободил его разум от твоих чар. И мистер Драффл лелеял ненависть к тебе на протяжении месяцев магического рабства. Он вонзит этот клинок в твое сердце в тот момент, когда ты устанешь от этого удерживающего заклинания.

Арунис пожал плечами. «Почему я должен устать?» И одной рукой он столкнул Драффла за борт.

В неестественной тишине Драффл рухнул, как бревно. Но не поплыл, как бревно, хотя, по странной удаче, его лицо погрузилось под воду последним. Все закричали: «Спасите его! Ныряйте, кто-нибудь!» Но ни один матрос не пошевелился.

Герцил сунул Рамачни в руки Таши и прыгнул к перилам. Но кто-то опередил его в прыжке. Нипс перевалился через борт, упав на пушку, торчащую из орудийного порта, и повис на ее стволе. Он все еще был более чем в сорока футах над плоским, как стол, морем, когда отпустил ствол. Пазел подумал, что никогда еще его друг не выглядел таким маленьким.

Он ударился о воду примерно в двадцати футах от Драффла, исчез на ужасное мгновение, затем снова вынырнул и поплыл к неподвижному контрабандисту. Пазел вздохнул с облегчением. Вскоре рука Нипса обвилась вокруг шеи Драффла. Фиффенгурт бросил спасательный круг и поставил четырех человек, которые тянули за веревку, поднять круг на борт.

Арунис даже не взглянул ни на Нипса, ни на Драффла. Он потянул за одно весло, разворачивая шлюпку по кругу, пока корма с боевым щитом волпеков не оказалась лицом к «Чатранду». Затем он наклонился над черной тканью и резким рывком отбросил ее в сторону. Люди на «Чатранде» ахнули. Некоторые с отвращением отвернулись.

Лодка была наполовину заполнена частями тел. Ступни, пальцы, целые руки. Покрытые запекшейся кровью ребра, раздутые головы. Чайки закричали: очевидно, именно это привлекало их и создавало ужасное зловоние.

— Это волпеки, — прошептала Таша.

Мертвая плоть лежала грудой на второй ткани, расстеленной на полу лодки. Арунис низко склонился над вонючей массой, бормоча что-то себе под нос. Затем он поднял четыре угла ткани и связал их вместе, как какой-то отвратительный сверток для пикника.

— Возьми их! — завопил он.

Водяной чудак вернулся к жизни, вращаясь, как миниатюрный циклон, и поднял массу в воздух. На мгновение показалось, что сверток слишком тяжелый для чудака — в конце концов, это были всего лишь ветер и вода, — но затем он собрался с силами и сделал мощный рывок. Сверток закрутился вверх вдоль бока «Чатранда». Люди пригнулись; сверток с трудом перелетел через поручни, ветер рванул его в последний раз, и сверток с ужасающей силой ударился о грот-мачту.

Ошметки мертвецов попадали вокруг них. Пазел никогда и не представлял себе такое отвратительное зрелище. Но чего это даст чародею? Команда испытывала отвращение, не более того.

Однако Рамачни знал.

— В море! В море! — закричал он. — Выбросьте все это за борт, быстро, немедленно!

Прыгнув на палубу, он впился зубами в отрубленную руку и резким движением перебросил ее через перила. Герцил сразу же присоединился. Таша и смолбои, несмотря на отвращение, сделали то же самое. Но матросы колебались. Неужели теперь они подчиняются приказам норки?

— Делайте, как он говорит, ради Рина! — взвыл Фиффенгурт, погружаясь в кровавую работу. Несколько человек последовали его примеру. Но останки волпеков были повсюду — цеплялись за такелаж, свисали с блоков, цепей и уток, забивались под брезент и оборудование.

Сгнившая в море плоть уродлива, но то, что произошло дальше, было невыразимо отвратительно. Головы, конечности и пальцы начали расти и извиваться, возвращаясь к жизни. Мужчины с криком выронили то, что держали в руках. Части тел шлепались на палубу, как рыбы. А потом они вдруг превращались в мужчин. И не в обычных мужчин, а в огромные трупы волпеков, бескровные и бледные.

— Флешанки! — воскликнула леди Оггоск. — Он превратил своих собственных мертвых воинов во флешанков! О, Мидрала, мы обречены!

Первый монстр, поднявшийся на ноги, встал прямо перед мистером Свеллоузом. Боцман даже не пытался бежать. Он выглядел окаменевшим от страха, и флешанк довольно медленно протянул руку и сдавил ему горло одной рукой. В жуткой тишине белые фигуры одна за другой падали с расстегнутой рубашки Свеллоуза и отскакивали от палубы, как грецкие орехи: черепа икшелей соскальзывали с его разорванного ожерелья.

Когда безжизненное тело Свеллоуза с глухим стуком последовало за ними, четыреста моряков спаслись бегством. Сколько там было флешанков, никто не мог сказать — возможно, тридцать, возможно, вдвое больше, — но они вызывали ошеломляющий страх. Матросы бросились к люкам; один прыгнул за борт. Даже воины Дрелларека выглядели испуганными.

— Стоять и сражаться! — проревел Роуз, поднимая абордажный топор. Но большинство его офицеров уже сбежали, и еще больше флешанков оживали в снастях и спускались вниз. Ускинс побежал в заднюю часть квартердека и присел за шкафчиком для флагов, как будто надеялся, что его там никто не заметит. Фиффенгурт остался на месте, но один взмах кулака волпека заставил его растянуться на палубе.

Но Герцил и Дрелларек бросились в атаку. Битва завязалась всерьез, и два воина сражались бок о бок, нанося удары и рубя изо всех сил. Несколько людей Дрелларека собрались по его зову, и с ними несколько самых свирепых моряков. Но флешанки были невероятно сильны. Удар их руки был подобен удару медведя, а их хватка могла раздробить кость и железо.

Далеко внизу, в спасательной шлюпке, Арунис стоял совершенно неподвижно.

Пазел и адмирал Исик отчаянно вцепились в веревку, привязанную к спасательному кругу; люди, приставленные к ней, позволили Нипсу и Драффлу погрузиться обратно в море. Чедфеллоу оттащил ближайших к ним флешанков, накинув на тварей тяжелую цепь. Рамачни, казалось, был везде одновременно. Со скоростью норки он перепрыгивал с поручня на такелаж, к морде монстра, вырывая глаза своими маленькими коготками. И когда другие флешанки приблизились, чтобы убить упавшего человека, Рамачни издал душераздирающий крик, взмахнул одной лапой и монстр полетел по палубе, словно пораженный пушечным ядром. Но после каждого такого заклинания Рамачни выглядел слабее и вскоре начал задыхаться.

В нескольких футах от Пазела Таша сражалась так, как никогда раньше. Солдаты уже лежали на палубе, рядом с моряками: пока она смотрела, каблук флешанка безжалостно растоптал еще одного. Было ясно, что монстры вообще не чувствовали боли и не истекали кровью. Можно было ударить их ножом и ничего не добиться. Можно было даже (как ей удалось одним особенно удачным ударом) отрубить руку, и все равно флешанк не остановился. Он просто схватил свою отрубленную конечность и использовал ее как дубинку.

Ее собаки сражались лучше, чем она. Они были стары, но битва вернула им неистовую энергию юности. Истекая слюной, они прыгали, били и рвали флешанков, расчленяя любую руку, которая пыталась их схватить. Но Таша знала, что силы у них не навечно.

Жертвы множились. Те, кто все еще сражался, спотыкались о трупы своих друзей. Она увидела, как Рамачни споткнулся, прыгая, его передние лапы были скользкими от крови.

Справа от нее мужчина издал ужасный крик: флешанк придавил его к острому краю ящика с провизией. Оставив своего собственного врага, Таша бросилась на существо. Моряк отшатнулся, но Таша упала, и флешанк приземлился на нее сверху.

Она была прижата к земле, не в силах нанести удар. Монстр положил руку ей на челюсть, и вонь смерти стала невыносимой. С невыразимым отвращением она узнала лицо последнего волпека, которого видела на барже, убитого Герцилом у нее на глазах. Он был близок к тому, чтобы отомстить.

Но в это мгновение флешанк обмяк. Его оцепенение длилось не более двух секунд, но Таша не колебалась: она сбросила с себя существо и сбежала прежде, чем то поднялось на ноги.

Ее взгляд скользнул по палубе: несколько других флешанков остановились или споткнулись; на краткий миг преимущество было у людей. Что случилось? Она дико огляделась по сторонам, но не увидела ни малейшей зацепки. Наконец, она подбежала к перилам и посмотрела вниз, на Аруниса.

Чародей был неподвижен, как и прежде. Но теперь он растянулся на четвереньках и рассеянно смотрел на своего пса, как будто только наполовину осознавая, на что смотрит. Маленькое существо прыгало от возбуждения. Оно сбило Аруниса с ног.

В груди Таши вспыхнула надежда, и она побежала к трапу на квартердек. Капитан Роуз стоял на нем, размахивая топором, в одиночку не давая монстрам захватить квартердек.

— Капитан! Я знаю, как их победить!

Он бросил на нее яростный взгляд:

— Спускайся вниз, ты, маленькая дура!

— Арунис контролирует каждое их движение!

— Чушь! Он даже не может их видеть!

— Ему это и не нужно — он видит их мысленно!

Роуз почти не слушал. Таша выругалась, затем повернулась и с трудом поднялась по вантам бизань-мачты. Когда она оказалась достаточно высоко, она спрыгнула на квартердек и бросилась к капитану.

— Я их задержу! Просто взгляни на его лицо, ладно?

С этими словами она встала перед капитаном и разрубила ближайшего флешанка почти пополам. Роуз неуклюже направился к поручням правого борта.

Тридцать секунд спустя он снова был рядом с ней. Взревев, он пинком отбросил двух флешанков назад на главную палубу. Затем нанес три быстрых удара топором и отделил трап от квартердека, поднял его одной рукой и бросил за спину. Затем он схватил Ташу за руку.

— Ты могешь карабкаться?

— Конечно!

Следующее, что она помнила, — он поднял ее и швырнул обратно на такелаж бизань-мачты. Таша вскрикнула, схватилась за парус и повернулась, чтобы спросить, что, по его мнению, он делает. Но придержала язык. Огромный старик сам совершал такой же прыжок с топором в руке. Застонав от боли, он приземлился на ванты рядом с ней.

— Вверх! За мной! — прорычал он, и они вместе полезли наверх.

На мачте никого не было.

— Я мог бы отдать приказ, — сказал он, — но времени больше нет! Он заберет мой корабль через несколько минут, лощеный ублюдок! Лезь!

Обливаясь потом и ругаясь, он повел ее на крюйс-марс, примерно в сорока футах над палубой. Но на этом они не остановились: протиснулись через собачью дыру и снова начали подниматься. Все выше и выше, прямо на солнце, пока на высоте восьмидесяти футов они не достигли крюйс-брам-рея, массивного бруса, к которому крепился самый задний грот «Чатранда».

— Не смей смотреть вниз, пока я не скажу, девочка!

Капитан уже пробирался по пертам, его лицо было таким красным и злым, что она подумала, будто оно вот-вот лопнет. Она последовала за ним, трясущимися руками, ощупью пробираясь по мачте, как червяк. Они направлялись к кончику рея.

Или у тому, что было бы кончиком, без лиселей. Пытаясь поймать последнее дуновение ветра, Роуз приказал добавить такелаж на второй рей, еще двадцать футов бревен, к которым можно было бы привязать парус. Все было напрасно, но рей и парус все еще были на месте. Роуз поднял свой топор.

— Сначала шкоты, перережь их! Рей должен освободиться!

Она не понимала; она не знала, что отрезать или как это сделать, не упав навстречу своей смерти. У нее кружилась голова. Роуз рычал на нее. Но когда он указал на конкретные веревки, ей удалось распилить их, в то время как он рубил дальше. Наконец парус соскользнул в сторону.

Затем Роуз бросил свой топор в море. Он указал на пару стальных зажимов.

— Рым-болты, верхний и нижний! — крикнул он. — Освободи их!

Это было проще. Она ослабила свой зажим быстрее, чем он справился со своим. А потом она посмотрела вниз и в одно мгновение поняла, что задумал Роуз.

Лисель-рей далеко выступал за поручни «Чатранда». На самом деле он выступал футов на десять за спасательную шлюпку.

— Он готов, — сказала Роуз. — Но мы должны помочь ему, девица. Положи руку на брамсель, вот так. Теперь присядь и подхвати свою собственную руку снизу. — Он продемонстрировал и, когда Таша повиновалась, снял второй рым-болт.

Двадцатифутовая балка теперь была свободна, покоясь на постоянном рангоуте. Ничто не удерживало ее от падения, кроме ее собственного огромного веса и силы их рук.

— На счет три мы ее толкнем. Прямо, прямо! Как мой гарпун, девочка. Ты слышишь меня?

Она кивнула:

— Слышу. Давай его достанем.

Роуз начал считать. Рангоуты были гладко отшлифованы. Смола, покрывавшая их, почти пузырилась на жаре. Когда он сказал «Три!», она толкнула изо всех сил, и Роуз сделала то же самое. Лисель-рей вылетел вперед с конца брамселя.

Летя вниз, он крутился и переворачивался. Люди на палубе сражались за свои жизни, поэтому так и не заметили его приближения. Как и Арунис. Только маленький песик заметил деревянную ракету. Он испуганно тявкнул и бросился к дальнему концу лодки.

Рей чуть не промахнулся. Половина его исчезла в море. Но другая половина пробила нос спасательной шлюпки, поставив маленькое суденышко на нос и швырнув Аруниса в воду.

— Теперь посмотри на палубу, — сказал Роуз. — Клянусь кишками богов, ума тебе не занимать.

Флешанки рухнули.

Нестройные возгласы приветствия раздались как от моряков, так и от солдат. Но их облегчение было недолгим.

Рамачни, как белка, взбежал на грот-мачту, посмотрел вниз на воду и закричал:

— Он идет! Выбросьте их за борт! Повинуйтесь мне сейчас или приветствуйте смерть!

На этот раз никто не заколебался. Они тащили, поднимали и швыряли тела волпеков через борт, где они тонули, как мешки с песком.

Роуз и Таша, измученные, ощупью спускались по снастям. Таша поискала глазами Аруниса. Он уже выровнял спасательную шлюпку и втолкнул на борт свою собачку. Но нос судна был разрушен и неестественно низко сидел в воде.

Водный чудак в последний раз изогнулся, как змея, и растаял в море.

Капитана и Ташу снова приветствовали, когда они добрались до палубы. Но Роуз резко махнул рукой, призывая к тишине, и подтянул себя к поручням.

Арунис лежал на дне своей лодки, которая явно набирала воду. Его дыхание было затрудненным, лицо — удрученным. Внезапно он показался совсем старым.

— Он истощен, — прошептал Рамачни. — Чтобы поднять мертвых, требуется огромная сила. У него осталось не так уж много.

— Ты сдаешься? — крикнул Роуз.

Маг поднял голову:

— О, нет. Ты бросишь лестницу, я поднимусь на борт, а потом мы вытащим Красного Волка. Это то, что произойдет дальше.

— Ты сумасшедший, — прорычал Роуз.

Арунис сразу же сел:

— Ты писал своим родителям в последнее время, Роуз? Я бы с удовольствием поговорил с тобой об этих необычных письмах, которые каждую неделю отправляются людям, которые, как ты знаешь, умерли.

Роуз неуверенно попятился. Его рот приоткрылся, и одна рука пошарила за спиной, как будто ища какую-то стену, к которой можно было бы прислониться. Когда он заговорил, его голос был таким тонким, что, казалось, принадлежал другому мужчине.

— Они разговаривают со мной по ночам, — сказал он.

— И ты называешь сумасшедшим меня! — Арунис рассмеялся, поднимаясь на ноги. — Они мертвы! Смерть-дым убил твою мать двадцать лет назад. Однажды, правда, она чуть не отказалась от наркотика, просто использовав золотые болотные слезы…

— Нет! — закричал Роуз во все горло.

— …но ты не удосужился найти ей постоянный запас, и она вернулась к смерть-дыму.

— УБЕЙТЕ ЕГО!

— Твой отец, конечно, так и не простил тебя. Без жены — или сына, которого он мог бы назвать этим именем, — ему не для чего было жить. Он утопился. Все это записано в анналах Кесанских островов. Но что, интересно, будет написано о тебе, Роуз? Некогда великий шкипер, который закончил свои дни в сумасшедшем доме, болтая с призраками…

— Оставь его в покое, ты, злорадствующая свинья! — закричала Таша. Она не могла вынести мысль о том, что кого-то, даже Роуза, будут мучить воспоминаниями о мертвых.

Арунис с радостью перенес свое внимание на Ташу:

— Ради вас, леди, я так и сделаю. В конце концов, я стольким вам обязан. Ваш брак даст верующим Шаггата знак, которого они ждут. И вы также, прямо сейчас, собираетесь дать мне возможность подняться на борт.

Прежде, чем Таша успела ответить, произошло нечто ужасное: серебряное ожерелье ее матери ожило и начало душить ее. Те, кто был ближе, увидели, что металл шевельнулся, как змея, плотно обвился вокруг ее шеи и сжался. Пазел и Нипс подхватили ее, когда она падала. Они вцепились в ожерелье, но обнаружили, что оно прочное, как сталь.

Таша брыкалась и билась: она не могла даже закричать.

— Он убивает ее! — воскликнул Пазел.

Исик бешено замахал лучникам Дрелларека:

— Пристрелите его! Сейчас же! Я приказываю!

Лучники посмотрели на Дрелларека, который кивнул. Они бросились вперед и наложили стрелы на тетивы.

Но Рамачни закричал:

— Нет!

— Слушайте своего крысо-мага! — сказал Арунис. — Если я умру, ожерелье будет продолжать душить ее до самой смерти и на следующий день. Все мои враги умирают так, потому что ваш император однажды приговорил меня к смерти в петле. И если Таша — или кто-нибудь еще — попытается снять ожерелье, она умрет. Но она умрет прямо сейчас, старик, если ты не распорядишься, чтобы опустили трап.

Лицо Таши стало отвратительно фиолетовым, глаза остекленели. Пазел увидел, что Нипс смотрит на него умоляюще, почти со слезами. Был ли это тот самый момент? Какое Мастер-слово спасет ее? Он посмотрел на Рамачни, снова сидевшего на плече Герцила. У тебя будет только один шанс.

Внезапный всплеск: все взгляды обратились вперед. Там стоял Чедфеллоу, его лицо было искажено яростью или отчаянием. Он только что спустил трап с борта «Чатранда».

Арунис повернул свою лодку к трапу. В то же мгновение Таша издала жутковатый звук. Она дышала! Пазел потянул за ожерелье: все еще туго натянуто. Оно ослабло ровно настолько, чтобы сохранить ей жизнь.

Под болью на ее лице скрывалась ужасная ярость. Беззвучно ее губы произнесли имя: Сирарис.

Арунис поднялся с удивительной быстротой, держа свою собаку в одной руке. Никто не пошевелился, чтобы остановить его. Он добрался до палубы, перемахнул через перила и позволил псу спрыгнуть вниз. Улыбаясь, он протянул руку Чедфеллоу. Но доктор отступил назад, вне досягаемости.

— Вам не нужна моя дружба? — Арунис усмехнулся. — Неважно; я рассчитываю на вашу мудрость, а не на вашу любовь. И вы сделали мудрый выбор, доктор. Леди Таша заслуживает того, чтобы жить.

— ЧАРОДЕЙ!

Голос раздался из глубины корабля: страшный, убийственный голос.

На лице Арунис появилось странное выражение восторга.

— Милорд! — крикнул он. — Через мир и пустоту иду я к тебе! Через врата смерти, дороги тьмы, пустые годы возвращаюсь я!

— ОТДАЙ ЕГО МНЕ! ПРИНЕСИ ЕГО МНЕ, СЕЙЧАС ЖЕ!

Арунис не ответил. Вместо этого он спокойно прошел на корму, хотя Шаггат продолжал орать. Сотни людей отступали при его приближении, пока, наконец, он не добрался до небольшой группы, окружавшей Ташу.

— Разрешите подняться на борт, капитан? — сказал он с усмешкой.

Роуз был глух к его насмешкам. Он стоял в стороне, закрыв глаза руками, дрожа.

— Я приму ваше молчание за согласие. Теперь слушайте меня, все вы: у «Чатранда» новый хозяин, и его зовут Арунис. Вы думали отменить этот брак, Исик. Этого никогда не будет. Ваша дочь выйдет замуж за мзитрини или умрет в мучениях у вас на глазах. И когда она выйдет замуж, этот корабль отправится в Правящее море, на встречу с войной. Ничто не может это остановить! Если вы не доверяете мне, доверьтесь доктору Чедфеллоу.

— Довериться ему? Никогда больше! — сказал Исик. — Я бы скорее доверился ползуну!

— Вас оскорбили, доктор! — Арунис рассмеялась. — Но нельзя терять времени. Идите к Шаггат Нессу, снимите цепи с него и его сыновей. Вы найдете ключ у того идиота у рулевой рубки. — Он презрительно указал на Ускинса. Затем, едва сделав паузу, он повернулся к Фиффенгурту.

— В каюте доктора стоит ящик. Поднимите его на палубу. И прикажите также поднять на палубу кузнечный горн и развести хороший огонь.

— А что, если я этого не сделаю? — спросил Фиффенгурт.

Арунис поднял бровь. Фиффенгурт трясся от страха. Но все же ему удалось вызывающе повысить голос, обращаясь ко всей команде:

— А что, если мы этого не сделаем, ребята? Что, если мы поклянемся убить этого пса и его Шаггата, даже если он заберет с собой пятьдесят из нас, а?

Самые храбрые люди восторженно закричали, но Арунис перекричал их всех:

— В таком случае я убью леди Ташу — и император убьет вас всех. Неужели вам никто ничего не объяснил? Капитан Роуз?

Роуз ничего не сказал. Его спина была согнута, а взгляд устремлен куда-то вдаль.

— Ну, сержант Дрелларек? Не пора ли вам признаться, чего Его Превосходительство ожидает от своих турахов?

Дрелларек колебался. Шестьсот пар глаз были устремлены на него.

— Мы должны сохранить Шаггату жизнь, — наконец сказал он.

— А если с ним случится что-нибудь плохое?

— Мы все будем убиты вместе с нашими семьями по возвращении в Этерхорд. Но мы не служим тебе, грязь-маг.

— И я не ищу твоей службы, пес! Только вспомни свою клятву короне. Пусть никто не приближается к Его Святейшеству Шаггату во время предстоящей церемонии. — Он повысил голос до крика. — Вы думаете, что победили Сандора Отта? Его план продолжается! Если Шаггат умрет, все на борту этого корабля быстро последуют за ним.

— Но Отт думал, что ты мертв! — сказал Ускинс, выглядывая вниз с квартердека. — Ты никогда не был частью его плана!

— Это правда, — сказал Арунис. — Но я улучшил его план — довел до совершенства. Теперь никто здесь не может противостоять мне.

— Рамачни может, — проскрежетала Таша раненым голосом.

Арунис снова рассмеялся:

— Как эта девочка верит в тебя, Рамачни! Но я знаю лучше. Ты и так слишком много сделал в этом мире — я чувствую целебное заклинание, не говоря уже о твоем глупом освобождении мистера Драффла. Любая сила, оставшаяся у тебя после этого, была потрачена впустую на флешанков. Вот почему я, конечно, возился с ними.

Он шагнул к Рамачни, широко раскинув руки:

— Ты выступишь против меня? Сделай это сейчас, хорек! Спаси своих друзей!

Вот оно, еще раз — намек на страх в его голосе. И все же Рамачни, крепко вцепившийся когтями в плечо Герцила, склонил голову и ничего не сказал.

— Я так и знал! — сказал Арунис. — В нем не осталось никакой силы! Останься и наблюдай за моим триумфом, волшебник: твоя беспомощность сделает его еще слаще. Вы, мальчики!

Внезапно он указал на Нипса и Пазела, которые замерли, как испуганные олени. Он поймал нас, подумал Пазел. О, Рин! Какое Мастер-слово?

Но Арунис, похоже, не узнал своих бывших пленников.

— Нарисуйте круг на палубе, — приказал он. — Только я, Шаггат и те, кого я назову, могут войти в него во время церемонии. Сержант Дрелларек, ваши люди убьют на месте любого другого.

«Церемония» началась ровно в полдень.

Пассажиры первого класса, все еще запертые за Денежными Воротами, были первыми, кто услышал громкие, неуклюжие шаги. Они в ужасе отпрянули: авгронги, Рефег и Рер, в развалку прошли мимо, едва взглянув своими желтыми глазами, размером с кулак, на безмолвных людей в роскошных нарядах. Авгронги вылезали из своего логова в носовом трюме только для того, чтобы помогать поднимать якорь. Теперь они протиснулись по главному трапу на верхнюю палубу, где Арунис нетерпеливо поманил их к себе. Когда они, наконец, оказались на солнце, то поплелись за ним, послушные, как гончие.

Внизу закричала женщина. Пока все взгляды были прикованы к авгронгам, по коридору неуклюже прошла еще одна фигура в сопровождении дюжины морпехов. Шаггат Несс двигался, как какой-то медленный, толстотелый хищник. Его покрытое шрамами лицо подергивалось, как у жертвы паралича, а затуманенные красные глаза смотрели с такой ненавистью, что даже те, кто не испугался авгронгов, в ужасе отшатнулись. Паку́ Лападолма сотворила знак Древа. Шедшие за ним сыновья Шаггата в желтых одеждах увидели ее жест и начали бормотать о казнях.

По приказу Аруниса весь экипаж собрался на палубе. Офицеры и смолбои, матросы и турахи беспомощно стояли бок о бок. Когда Шаггат вышел на свет, они попятились, как толпа детей, разбудивших медведя.

Арунис опустился на колени и коснулся лбом палубы.

— Повелитель, — сказал он. — После сорока лет среди лжецов и врагов мы триумфально встретились.

— Где он? — спросил Шаггат.

Арунис показал рукой. На палубе перед грот-мачтой был выложен круг из пепла двадцати футов в поперечнике. В центре его располагался горн — чудовищная печь, используемая для починки нагрудников, якорей и других огромных предметов из железа. Его окружали кучи угля. Шесть человек работали с мехами, которые прокачивали воздух через его огненное сердце. Перед его открытой пастью жар был таким сильным, что никто не мог выдержать его больше секунды или двух.

Шаггат топнул ногой:

— Вот он! Мой! Мой!

Внутри горна, словно шагая по раскаленным углям, стоял Красный Волк. Более дьявольски выглядящее животное едва ли можно было себе представить. Его рубиновые глаза, казалось, сами горели огнем. Ракушки на его груди взрывались от жара; лишайник был объят пламенем. Он стоял в большом стальном тигле в самой горячей части огня. Лапы Волка уже начали светиться.

— Час пробил, — сказал Арунис Шаггату. — Как только возьмешь ты то, что обещал я тебе полвека назад, ни орда, ни легион не смогут устоять. И я буду идти за тобой, о Повелитель Всех Людей, помогая, обучая, направляя твою руку.

Потом Арунис окинул взглядом толпу:

— Вы видите это, заговорщики? Секретное оружие Отта будет более мощным, чем даже он смел мечтать! Мы не просто причиним вред Мзитрину, мы сокрушим его. А потом мы сокрушим Арквал. Лига за лигой мы сотрем обе империи с лица земли.

— Тебе понадобится нечто побольше, чем какой-то волк, сделанный сиззи, — презрительно сказала Оггоск. — Реликвия Рассветной Войны, вот что тебе понадобится. Найди Нилстоун для своего короля-марионетки, Арунис, если хочешь править миром.

— Марионетки? — закричали сыновья Шаггата. — Повесить ее! Повесить!

— Скоро мне не понадобятся палачи, — сказал Шаггат Несс.

Оранжевое свечение распространилось на живот Волка. Его нижние лапы начали размягчаться и сгибаться.

Арунис повернулся к леди Оггоск:

— Вы правы, герцогиня. Только одно оружие подойдет для следующего Повелителя Алифроса. Смотрите и отчаивайтесь.

Пазел сморгнул пот с глаз. Шаггат был всего на расстоянии вытянутой руки. Если он прикоснется к Безумному Королю и скажет Камень-Слово, все закончится — и Арунис убьет Ташу в мгновение ока.

Повсюду вокруг них мужчины бормотали молитвы:

— Спаси нас, останови его, дай мне дожить до встречи с женой.

Пазел посмотрел на Рамачни. Должен ли я это сделать? Должен ли я позволить ему убить ее, чтобы остановить войну? Мордочка Рамачни ничего ему не сказала.

Затем Таша посмотрела на него — тот же прямой, ослепительный взгляд, который она бросила на него из кареты в Этерхорде много недель назад, но теперь печальный, а не радостный. Это был взгляд понимания, принятия за пределами всякого страха.

Она давала ему разрешение.

Пазел быстро опустил глаза. Должен быть какой-нибудь другой способ. Любой другой способ.

Уголь летел в горн лопата за лопатой под непрерывное пыхтение мехов. Волк теперь светился от головы до хвоста. Если Пазел произнесет Огонь-Слово, он может заставить пламя погаснуть и отсрочить то зло, которое замышлял Арунис. Но маг просто зажжет еще один огонь, и Слово исчезнет. И если Арунис сказал правду, то использовать против него Камень-Слова означает убить Ташу. Проклятое ожерелье задушит ее в тот момент, когда Арунис умрет.

Пазела охватила паника. Он был одинок — окружен всеми друзьями, которые у него были в этом мире, и все еще совершенно одинок. Он должен остановить этот ужас, но понятия не имел, как.

Но что это было? Ормали! Кто-то говорил на ормали — и, хотя это было произнесено нараспев, как молитва, слова были обращены к нему.

— Посмотри на меня! На меня, о мое сердце Чересте!

Драффл. Он стоял в глубине толпы: изголодавшийся, весь в синяках и дрожащий. Но, когда он посмотрел на Пазела, в глазах флибустьера вспыхнуло лукавое озорство. Взгляд Драффла скользнул вверх — и, осторожно, не выпуская из вида Аруниса, Пазел тоже взглянул.

На мгновение он не увидел ничего, кроме знакомых джунглей канатов и рангоутов. Затем увидел его: Таликтрум. Тот был спрятан в одном из отверстий полиспаста, в десяти футах над головой.

— Отвернись от меня! — крикнул икшель.

Он использовал обычный голос икшеля, голос, который мог слышать только Пазел. Пазел немедленно повиновался.

— Ты можешь остановить его? — продолжал Таликтрум. — Отвечай на нилескчете.

— Я мог бы, если бы прикоснулся к нему, — громко сказал Пазел. — Но я не осмеливаюсь.

— Да, — согласился икшель. — Ты не осмеливаешься. Но держись к нему поближе, мальчик. Мы еще не побеждены.

— Он убьет Ташу! — воскликнул Пазел. — И они убьют меня, если я войду в этот круг. Как, по-твоему, я должен оставаться рядом?

Но Таликтрум ничего не ответил, и, когда Пазел рискнул еще раз взглянуть на грот, его уже не было.

Ближайшие матросы смотрели на него со страхом и яростью: невезучий смолбой снова заговорил на ведьмовских языках. Но Драффл бочком подошел к нему и схватил за руку.

— Он спас меня, — сказал он с удивлением, как будто все еще не мог в это поверить. — У меня в спине был наконечник толясской стрелы, шесть дюймов. Он засунул руку в рану и вытащил его. Ползун. Ползун спас мне жизнь.

Из толпы донесся вздох: ноги Волка подкосились, и теперь его тело лежало в луже расплавленного железа, наполовину заполнившего тигель.

— Таликтрум, — прошептал Пазел. — Ты принес его обратно.

Драффл кивнул:

— И его тетю, под моей одеждой.

— Диадрелу!

— Ага, ее светлость. После того, как Арунис вытолкнул меня из той маленькой лодки, они держали мою голову над водой, пока не прибыл твой друг. Они самые прекрасные существа, которых я когда-либо встречал.

— Где она?

Но Драффл ничего не ответил. Таша и Нипс подошли ближе. Глаза Таши были мокрыми. Она выглядела так, как будто прощалась со всем.

— Пазел, — сказал Нипс, — Арунис уничтожает Волка!

— Да, — сказал Пазел, все еще наблюдая за лицом Драффла.

— Зачем? Мы чуть не погибли, когда он заставил нас разыскать эту штуку!

— Ему нужен не Волк, — прохрипела Таша.

Мальчики смотрели на нее, потеряв дар речи.

— Я читала Полилекс, — прошептала она. — Для сиззи волки не являются злом. Это символы мудрости и силы. Они сотрудничают, защищают друг друга, заботятся о стае. В легендах мзитрини волки предупреждают людей об опасности. Разве вы не понимаете? Этот Волк — не оружие, а укрытие для чего-то. Арунис хочет то, что внутри.

— Таша, — сказал Пазел, — я не позволю ему убить тебя.

К удивлению Пазела, она крепко обняла его. Он попытался отстраниться — Арунис мог наказать ее за что угодно, — но она была сильнее и не отпускала. Затем внезапно он почувствовал движение у своей груди. После гневного предупреждения Таликтрума он знал, что лучше не смотреть вниз, но краем глаза он увидел и понял. Диадрелу перелезала из рубашки Таши в его.

— Обними ее в ответ, дурак! — сказала женщина-икшель. — Маг наблюдает.

Пазел обнял. Но Дри не была удовлетворена:

— Клянусь Преисподней, Арунис пялится на тебя! Таша, ты ходила в Академию Лорг! Разве ты не можешь изобразить привязанность?

— Изобразить? — спросил Пазел.

— Кто говорит? — спросил Нипс.

Таша поцеловала Пазела в губы.

Ничто из того, что он когда-либо чувствовал, не было и вполовину таким неловким или завораживающим. Но это длилось всего мгновение. Затем пришла боль — внезапная, жгучая боль в ключице. Пазел ахнул. Первая мысль — Дри ударила его ножом. Но она была далеко от места боли. Нет, это Клист: ее волшебная ракушка пылала под его кожей, обжигая его ревностью мурт-девушки. Он резко отвернул голову.

— Хватит! — сказал он.

Таша уронила руки. Но теперь она тоже пылала.

— Как будто это была моя идея! — огрызнулась она.

Боль прекратилась. Позади них хихикнул Арунис.

— Конечно, нет! — сказал он. — Возможно идея твоего наставника — или отца. Подарить ей возлюбленного-смолки — и притом из одной из отсталых рас. Пусть она опозорит себя. Возможно, сиззи не позволят одному из своих принцев жениться на шлюшке.

— Закрой рот, змея! — крикнул Эберзам Исик.

— Лучше бы ты командовал своей дочерью, — засмеялся Арунис. — Но это ничего не изменит. Завтра она выйдет замуж.

— Таша… — заикаясь, произнес Пазел.

Она повернулась к нему.

Но затем заговорила Дри, только для его ушей:

— Забудь о ней, если хочешь ее спасти. Подойди поближе к магу.

— Неважно, — сказал он. Таша бросила на него взгляд, полный крайнего негодования.

Пазел протиснулся сквозь толпу к краю круга, Нипс за ним. Внутри горна тело Волка было таким горячим, что дрожало, как пудинг. Его рубиновые глаза сияли ярче, чем когда-либо.

— Если ты убьешь мага, путешествие продолжится, — прошептала Дри. — Об этом позаботятся Роуз и Дрелларек.

— Я знаю! — сказал Пазел.

— Пазел, кто… — начал Нипс.

— Не разговаривай со мной!

Пазел заткнул уши. Он сходил с ума. Думай, думай, думай! Нипс замолчал, и на какое-то время замолчали и все остальные. Все взгляды были прикованы к Волку, магу, дергающимся рукам Шаггата. Жар стал невыносимым. Затем воздух разорвал вой — волчий вой, оглушительный и настойчивый, — и все существо на их глазах превратилось в жидкость. Вой пронесся по всей длине «Чатранда», шевеля обвисшие паруса, и исчез над носом.

Но в луже пузырящегося металла остался один предмет. Это была хрустальная сфера размером с дыню. Сфера блестела в свете костра, но в ее сердце было что-то непроницаемо черное.

— О нет, нет, — прошипела Дри. — Рин, не дай ему.

— Вот он! — воскликнул Арунис. — Достань его! Охлади его морской водой! Файндр бле сондорту, Рер!

Рер послушно сунул щипцы в горн и вынул сферу. Огромные клубы пара поднялись, когда он опустил ее в ожидающее ведро. Пар окутал их всех: издали люди могли подумать, что на «Чатранде» пожар. Наконец пар осел, Рер снова поднял сферу и поместил ее в центр наковальни. Она сверкала на солнце, но сердцевина была темнее, чем когда-либо. У Таши внезапно возникло ощущение, что она уже видела это раньше.

— Сейчас, Рефег, — сказал Арунис.

Рефег приставил кончик своего зубила к сфере.

— Арунис! — внезапно сказал Герцил. — Не совершай этого злодеяния! Оно уничтожит и тебя!

— Разбей сферу, — сказал Арунис.

Рефег взял свой каменный молоток, но прежде чем он успел замахнуться, прогремел другой голос:

— Нет!

Это был капитан Роуз. Он был на ногах и мчался к пепельному кругу, такой же дико возбужденный, как был оцепеневшим несколько мгновений назад:

— Не разбивай ее! Чабак! Чабак, Рефег, ты, дурак! Убери ее подальше от огня!

— Остановитесь, капитан! — крикнул Дрелларек.

Роуз не остановился. При его первом шаге в круг турахи подняли мечи. Но Дрелларек перехватил Роуза прежде, чем они смогли наброситься. Он нанес Роузу удар по голове, треск от которого был слышен за десять ярдов. Тело Роуза напряглось, а его глаза закатились.

— Мои извинения, сэр, — сказал Дрелларек.

Роуз, пошатываясь, сделал последний шаг — и упал у самого горна. Раздался ужасный шипящий звук и запах горящей плоти. Дрелларек схватил его за рубашку и оттащил назад — но не раньше, чем плечо Роуза опрокинуло тигель на палубу.

Крики страха и боли. Расплавленное железо Волка, как ртуть, полилось на палубе. Повсюду люди прыгали на поручни и такелаж — в конце концов, они работали босиком. Пламя охватывало сапоги турахов, одни за другими; Дрелларек кричал им, чтобы они оставались на месте. Мистер Фиффенгурт, оплакивая свой корабль, пнул бочонок с морской водой, которая мгновенно испарилась при соприкосновении с железом и ошпарила людей сильнее, чем сам металл.

Несмотря на весь этот хаос, Арунис остался совершенно неподвижным, сжимая руку Шаггата.

Поднялось облако пара. На палубе появились железные пузыри, и Фиффенгурт приказал собрать их и выбросить за борт. Доктор Чедфеллоу бегал от матроса к матросу, крича:

— Не наступайте на свои ожоги, парни!

Спускаясь с форштага, Пазел морщился. Впавший в безумие матрос сбил его с ног, и его левая ладонь опустилась на кусок железа размером с монету. С криком он оторвал его вместе с участком обожженной кожи. На самом деле ему повезло — обжигающий пар прошел над головой — но как болела рука! Пятно на ладони ощущалось как твердая кожа, и, каким-то образом, он знал, что оно останется навсегда.

Арунис снова нарисовал круг вокруг горна, и солдаты Дрелларека окружили его, как и раньше. Стонущий Роуз лежал у перил правого борта, позволяя Оггоск обмотать обожженную руку бинтом. Хрустальная сфера не сдвинулась со своего места на наковальне. Чародей снова посмотрел на Рефега.

— Разбей ее, сейчас же.

Но авгронг забросил свой молоток чуть ли не на середину носа. Арунис указал на дрожащего Джервика и приказал ему принести его. Пока они ждали, Таша изучала сферу. Почему она так знакома?

Потом она вспомнила: снова Полилекс. Она видела рисунок точно такой сферы, закатываемой в жерло пушки.

— О небеса, — прошептала она. — Это одна из тех!

Она была готова закричать — они были в непосредственной и ужасной опасности, — когда чья-то рука сомкнулась на ее плече, и голос прошипел:

— Шшшш.

Это был ветеринар Болуту.

— Вы, конечно, правы, Будущая Невеста, — прошептал он (его акцент сильно отличался от его обычного голоса — и, почему-то, казался более правдивым). — Роуз тоже об этом догадался. Но вы не должны вмешиваться. Как еще можно победить чародея?

— Но мы не можем… все эти люди!

Джервик принес молоток. Авгронг взял его и снова подошел к сфере.

— Все эти люди — капля в море смертей, которые он имеет в виду, леди. Вы знаете, что я говорю правду. Пусть яйцо дракона взорвется, даже если мы утонем. Только тогда Арунис…

— Гав! Гав! Гав! Гав!

Из ниоткуда, кусая Болуту за пятки, появился разъяренный белый песик. Арунис поднял руку, и Рефег остановился.

— Ты. Черный человек!

Рука чародея метнулась вперед. Он согнул палец, Болуту закостенел и, спотыкаясь, двинулся вперед.

— Ты что-то от меня скрываешь, — сказал Арунис с совершенно отвратительной улыбкой. — О, нет необходимости говорить. Ты подумаешь об этом, этого будет достаточно… Ах!

Его глаза расширились от ярости. Он резко махнул рукой, и Болуту с криком упал на колени.

— Драконье яйцо! Ты хотел, чтобы я разбил его здесь, чтобы смертоносный желток загорелся и взорвался здесь? Ты знал и ничего не сказал? Ну, раз ты так любишь молчать…

То, что произошло дальше, вызвало у Таши кошмары на всю оставшуюся жизнь. Арунис растопырил пальцы. Голова Болуту дернулась вверх, его рот широко открылся. Другой рукой Арунис указал на огонь — уголек поднялся и, как огненная оса, полетел в рот Болуту.

Болуту издал душераздирающий крик, затем упал вперед, потеряв сознание. Рядом с собой Таша увидела, что Рамачни тоже съежился, дрожа в объятиях Герцила.

Шаггат Несс шагнул вперед и ударил Болуту ногой в голову. Болуту упал, вывалившись из круга. Доктор Чедфеллоу прыгнул вперед и оттащил его в сторону.

Арунис наблюдал за дрожащим Рамачни.

— Ты потушил уголек, Рамачни? — Он рассмеялся. — Последний вздох магического милосердия? Почему я не удивлен? Как пожелаешь — Болуту может жить, но он больше никогда не заговорит. Фиффенгурт! Закрой горн, дай огню погаснуть. Ты, Рер: оттащи сферу подальше.

Быстро нашли цепь; Рер обмотал ее вокруг тлеющего яйца и вытащил его на палубу. Арунис наблюдал, затем снова указал на Рефега.

— Сейчас, — сказал он.

Авгронг поднял свой молоток и нанес сфере сокрушительный удар. Казалось, сама палуба «Чатранда» содрогнулась, но кристалл уцелел. Рефег трижды замахнулся, и на третьем ударе кристалл разлетелся вдребезги. Из осколков сочилась прозрачная жидкость, похожая на яичный белок. И то, что осталось на наковальне, было самой странной вещью, которую Пазел когда-либо видел.

Еще одна сфера, размером с апельсин или меньше, но на нее невозможно было смотреть прямо. Казалось, она соткана из ночи. У нее не было никаких поверхностных признаков — вообще никакой поверхности, насколько он мог судить. Она была черной и холодной. И неправильной. Что-то в разуме, костях и крови Пазела отвергало сферу. Изъян, рана в теле мире. Лица людей по всему кораблю побледнели.

— Повелитель, — сказал Арунис Шаггату, — я сдержал свои обещания.

— Нет, — ответил Шаггат Несс. — Я беру то, что принадлежит мне.

Внезапно его голос превратился в оглушительный рев. Слюна полетела у него изо рта, когда он повернулся, дико жестикулируя:

— Склонись, чародей! Склонитесь, короли, генералы, вы, мелкие князья! Шаггат пришел, Шаггат, чтобы очистить этот мир и потребовать его себе! Зрите, я властвую над Нилстоуном!

Десятки голосов икшель начали кричать:

— Это правда! Во имя всех святых, это правда! Убей его, убей его, Пазел Паткендл! Убей его, сейчас же!

Маленькие существа, должно быть, прятались повсюду. Но один голос — голос Дри в рубашке Пазела — прошипел:

— Еще нет!

Стена турахов стояла между Пазелом и горном, ужасно нервничая, готовая заколоть все, что движется. Даже если бы Пазел захотел, он сомневался, что когда-нибудь смог бы добраться до этих двух мужчин.

— Склоните головы! — закричал Шаггат Несс.

Арунис поклонился. Сыновья Шаггата ползли на животах. Все остальные просто разинули рты. Шаггат протянул руку и схватил Нилстоун. На мгновение все взгляды устремились на него.

— Сейчас! — сказала Дри. — Сделай это! Беги!

Пазел рванулся изо всех сил, и прыгнул в круг, нырнув под ноги ближайшему тураху. Мужчина ударил его ножом, но слишком поздно. Пазел ринулся вперед, остановившись в нескольких дюймах от пяток Шаггата.

Безумный король поднимал Нилстоун к солнцу. Торжествующий рев вырвался из его горла. Пазел протянул руку — и Арунис, заметив его, выхватил нож. Но прежде чем кто-либо из них успел что-то предпринять, рев Шаггата превратился в вопль боли.

Рука, сжимавшая Нилстоун, была мертва. Отвратительно мертва — пальцы сгнили, кости прорвались сквозь кожу. И смерть, как пламя, побежала вверх по руке Шаггата.

Взвыв, Шаггат Несс развернулся:

— Предали! Предали! Убить чародея, убить всех…

Он замолчал. Мальчик-смолбой смотрел ему в глаза. Пазел прикоснулся к нему и произнес Мастер-Слово.

Это было похоже на подводное землетрясение. Пазел почувствовал, что заговорил не он, а весь мир, каждая его часть одновременно. Солнце почернело или стало слишком ярким для человеческих глаз. Облака вдалеке были разорваны в клочья. Но не было ни ветра, ни волн — и это Слово уже вылетело у него из головы.

По всей палубе люди спотыкались в оцепенении. Что только что произошло? Что изменилось?

Пазел опустил руку. Перед ним стояла статуя короля с одной мертвой рукой, поднявшего в воздух свой иссохший кулак. В этом кулаке лежал Нилстоун, неизменившийся. Но Шаггата больше не было.

Арунис посмотрел на статую, а затем повернулся лицом к Пазелу, выглядя изумленным и растерянным. Словно он впервые увидел смолбоя — и увидел также свое собственное невозможное поражение.

— Ребенок, — сказал он смертельно тихим голосом. — Отродье низкого происхождения. Что за безумие движет тобой, мальчик?

Затем заговорила Диадрелу, только для ушей Пазела:

— Не двигайся. И не бойся его. Если его рука с ножом шевельнется, я перережу ему горло.

Ни один человек не пошевелился на Великом Корабле. Но одно существо это сделало: Рамачни. Осторожно двигаясь, черная норка вошла в круг и посмотрела на мага.

— У древних повелителей драконов была поговорка, Арунис, — сказал он. — Никто не ласкает огонь и не уходит невредимым. Как ты был неосторожен! Ты ограбил библиотеки и украл много книг. Ты знал, что Нилстоун может сделать твоего Шаггата непобедимым. Но если бы ты читал дальше, ты бы узнал, что каждый смертный, который прикасался к нему со времен Эритусмы, умирал на месте. Ибо что такое Нилстоун, Арунис? Ты провел свою жизнь, страстно желая его. Ты, конечно, знаешь?

— Величайшее оружие на земле, — сказал Арунис.

— Нет, — сказала Таша позади них. — Это смерть.

Никто не слышал, как она подошла. Рамачни посмотрел на нее и кивнул.

— Смерть, принявшая форму, — сказал он. — И никто из тех, кто боится смерти в любом уголке своего сердца, не может владеть им. Падшие Принцы выпили заколдованное вино из Агарота, сумеречной земли, граничащей с королевством смерти, прежде чем прикоснуться к Нилстоуну. Выпив, они не знали страха, и поэтому взяли камень и использовали его для невыразимого зла. Но у них было совсем немного вина. А у тебя его вообще нет.

Рамачни покачал головой:

— Арунис! Вся твоя воля была направлена на развязывание насилия — война, военачальник, этот злой Нилстоун. Ты считал, что можешь контролировать это, как контролировал Шаггата Несса. Но мы никогда надолго не становимся хозяевами насилия, которое мы развязываем. В конце концов оно всегда овладевает нами.

— Отмени заклинание, — прошипел Арунис. — Оживи Шаггата. Помни, что Таша Исик принадлежит мне и я могу ее убить.

— Но ты не убьешь ее, — сказал Рамачни.

— Неужели? — внезапно закричал маг. — Почему? Ты остановишь меня, хорек?

— Уже, — сказал Рамачни. — Видишь ли, Арунис, я потратил свою силу не на борьбу с флешанками, как ты того хотел. Я потратил ее задолго до этого. Почти вся она ушла на то, чтобы научить Пазела его Мастер-Словам. Как оказалось, это того стоило.

Пазел невольно улыбнулся.

— Тем не менее, остались две проблемы, — продолжил Рамачни. — Одна — проклятие на ожерелье Таши, которое я не могу снять. Скажи мне, знала ли Сирарис, что обрекает Ташу на смерть, когда использовала твое средство для полировки серебра?

Арунис ничего не ответил. Пазел увидел, как Таша внезапно бросила взгляд через палубу туда, где рядом с капитаном стояла леди Оггоск. Питфайр, подумал он. Неужели старуха пыталась спасти Ташу, когда послала свою кошку украсть ожерелье? Что у нее за чертова игра?

— Вторая проблема, — продолжал Рамачни, — заключается в том, что очень много людей готовы убить невинных, если Шаггат умрет. Не только ты, но и Сандор Отт, Дрелларек, сам император. Поэтому я не осмелился убить Шаггата или даже позволить ему умереть.

— Тогда заклинание можно обратить!

— Да, — сказал Рамачни, — но Пазел не может этого сделать. Ни я, ни кто-либо другой на борту. Шаггат снова обретет плоть, когда одна душа на борту «Чатранда» — и я никогда не скажу тебе, какая именно — умрет. Это может быть Таша или этот мальчик перед тобой. Или Роуз, или Ускинс, вообще кто угодно. В ту минуту, когда это существо умрет, Камень-Слово будет обращено вспять.

— Это все, что ты мог сделать? — воскликнул Арунис. — Тогда пусть Шаггат будет каменным, пока мы не пересечем Правящее море и не встретим его армию поклонников! С ним будет гораздо меньше хлопот! Оказавшись на Гуришале, я больше не буду нуждаться в этих людях. И я убью их: все шестьсот, если понадобится. Я найду твоего хранителя заклинаний!

— И когда ты убьешь хранителя, — сказала Таша, широко раскрыв глаза от понимания, — Шаггат снова превратится в плоть, и его убьет Нилстоун. О, Пазел! Как ты узнал, когда нужно говорить? Ты был великолепен!

— И у тебя нет друзей, Арунис, — сказал Герцил.

Ярость затуманила глаза колдуна. Он пристально посмотрел на Ташу и поднял руку.

— Мне не нужно убивать ее, чтобы заставить ее страдать, — сказал он.

Ожерелье Таши дико дернулось. Она не могла даже закричать. Ее лицо стало пунцовым, а из глаз брызнули слезы.

Первой мыслью Пазела было умолять авгронгов затоптать Аруниса до смерти раз и навсегда. Но только Арунис мог остановить ожерелье — Рамачни только что сказал об этом. Таша пошатнулась, ее глаза закатились. Пазел подхватил ее, когда она падала.

В лице Эберзама Исика что-то щелкнуло. Он выхватил свой старый меч и бросился на Аруниса, выкрикивая боевой клич. В то же мгновение Герцил встал у него на пути и оттащил в сторону. Арунис рассмеялся старику в лицо.

Затем они все услышали это: глухой звук металла, ударяющегося о камень. Арунис резко обернулся. Там был Нипс с куском железа в руке, который разбивал пальцы ног Шаггата Несса.

— Нам не нужно убивать его, чтобы сделать калекой! — сказал он.

На его последнем слове большой палец ноги Шаггата рассыпался в пыль.

— Стой! Стой! — взревел Арунис. — Ты, подонок с острова ракушек! Очень хорошо, я отпускаю ее — пока.

Таша судорожно глотала воздух, извиваясь в руках Пазела. Ее горло было красным и воспаленным. Эберзам Исик тяжело опустился на колени рядом с Пазелом, и они вместе поддержали ее.

Сержант Дрелларек вышел вперед.

— Чародей, — сказал он, — ты с презрением говоришь о Шаггате Нессе. Ты не верующий. Зачем использовать его? Почему ты не забрал камень себе?

— Занимайся своими делами, турах, — прорычал Арунис.

— Это просто, — пропищал Драффл с края толпы. — Он боялся! Он не знал, что произойдет, но, каким бы ни был риск, он хотел, чтобы его взял на себя кто-то другой. Шаггат — всего лишь твоя ручная марионетка, не так ли, гнида?

— Шаггат — всеобщая ручная марионетка! — рявкнул Арунис.

— Или ничья, — сказал Рамачни.

— Маг! Ты, идиот! Почему ты вмешиваешься в дела моего мира? Разве люди не причинили достаточно вреда твоему? Посмотри на этого зверя! — Арунис ткнул пальцем в Шаггата. — Создан для убийства! Проклятие на любой земле, носитель чумы, разоритель всего, что видит! Если он когда-нибудь завоюет Алифрос, он станет императором пепла!

Пазел поднял глаза на чародея:

— Тогда почему ты ему помогаешь?

— Ты ошибаешься насчет людей, — сказал Рамачни. — В них, конечно, есть зло. Но есть также возвышенная красота и жажда добра. Именно эта жажда заставляет их меняться, расти и просыпаться каждый день немного более наполненными добром.

— Они могут измениться не больше, чем Его Мерзость, — сказал Арунис. — Это статуи. Гаргульи. Души из камня.

Рамачни покачал головой:

— Это текучие души. То, что они могут чувствовать, воображать и подниматься… они еще не оценили.

— Даже Шаггат — это больше, чем просто статуя, — сказал Герцил.

Сержант Дрелларек поднял руку:

— Хватит! Это пат, волшебник. Ты не можешь победить их, они — тебя. Покинь палубу! Ты едва не потопил Великий Корабль. Если это правда, что Шаггата можно вернуть к жизни, тогда наша миссия будет продолжена. Я ничего не знаю о проклятых камнях и волшебном вине, но у меня есть приказ. Девушка выйдет замуж и исполнит пророчество Отта. Мы притворимся, что потерпели крушение, и исчезнем в Правящем море, а капитан Роуз проведет нас через него в целости и сохранности. У тебя, колдун, будут месяцы, чтобы доказать, что ты умнее трех подростков и норки.

Руки Аруниса сжались в кулаки от ярости:

— Горлорез! Ты и тебе подобные пытались убить меня сорок лет назад. Мое тело висело в петле на Личероге, но мой дух выжил. Смерть — мой слуга, а не хозяин. Я освобожу Шаггата. И Таша выйдет замуж или умрет у моих ног. Это я тебе обещаю.

— Тогда воля императора будет исполнена, — сказал Дрелларек, и его воины радостно закричали: — Его воля будет исполнена! Его воля будет исполнена!

— Рин, помоги нам, они идиоты, — прошептала Дри Пазелу. — Они приветствуют собственную смерть.

Арунис переводил взгляд с одного лица на другое, его глаза горели ненавистью. Последним его взгляд упал на Чедфеллоу.

— Что скажет добрый доктор? — усмехнулся он.

Пазел и остальные посмотрели на Чедфеллоу едва ли более дружелюбно, чем Арунис. Чедфеллоу опустил глаза.

— Воля императора будет исполнена, — сказал он.