Заговор Красного Волка

Глава 22. БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ

4 модоли 941

52-й день из Этерхорда

Герцил лежал неподвижно, как мертвый. Таша стояла в дверях каюты, наблюдая, как доктор Рейн в сотый раз осматривает ее наставника. Тот выглядел ужасно: серая пятнистая кожа, новые морщины вокруг глаз, полосы темной крови, которые стекли с его ноги на подбородок, пока он болтался вниз головой в цепях. Нападение было четыре ночи назад, и с тех пор он не двигался.

По настоянию Таши его перенесли сюда, в ее собственную каюту: здесь было теплее, чем в лазарете, и кровать была настоящей кроватью, а не обитой кожей доской, свисающей с веревок. Но Рейн по-прежнему оставался единственным врачом на корабле. Беспокойство Таши росло по мере того, как она наблюдала, как доктор шаркает ногами. Он казался немного сумасшедшим. Разговаривает со своими инструментами. Вытирает подбородок уголком ее простыни.

— Вот ты где, дорогая. — Сирарис легко скользнула к ней и коснулась ее руки. — Позволь доктору делать свою работу. И одолжи мне на минутку твое ожерелье. Наш храбрый мистер Кет дал мне немного восхитительного средства для полировки серебра.

Не взглянув на консорт, Таша сняла ожерелье и передала его ей. Предположительно, они быстро приближались к Утурфе́. Но когда Таша и ее отец углубились в его старую морскую карту (с нарисованными карандашом призраками старых военных флотов, боевыми маневрами, линиями атаки), он показал ей, как далеко Роуз ушел от прямого пути. Целые дни потрачены впустую, по крайней мере так казалось. Почему он не поговорил с Роузом об отклонении от курса? захотела узнать Таша. Старый адмирал ответил сурово:

— Потому что он капитан.

Однако ее отец также заявил, что ветер с каждым часом становится все менее благоприятным и что им повезет, если они доберутся до города к завтрашнему восходу солнца. Проживет ли Герцил так долго? Таша не могла вынести размышлений над этим вопросом. Вместо этого она сосредоточила свои мысли на мести.

Взяв из своей комнаты дневник и перо, она опустилась в большое кожаное кресло у фенгас-лампы, скрестила ноги и написала:

Что Я Знаю:

1. Кто-то пытался убить моего лучшего друга в этом мире.

2. Торговец мылом по имени Кет предотвратил это.

3. Враг все еще находится на этом корабле — по крайней мере, до тех пор, пока мы не причалим.

Она помолчала, покусывая кончик пера. Затем она быстро нацарапала:

1. Герцил знал, что вокруг нас есть враги.

2. Герцил испугался, когда Пазел Паткендл упомянул язык — нилескчет.

3. Все говорят о мире, но Прахба боится войны.

Это означало, что он и Герцил были на одной стороне — потому что, хотя Герцил был великим воином и служил в доме адмирала, он ненавидел войны. Как и Рамачни, конечно. Однажды, когда она была уверена, что ее отец не слышит, старый маг сказал: «Так же как болезнь растет там, где лежит неубранный мусор, так и каждая война в истории возникла из-за чьей-то небрежности или пренебрежения».

Рамачни знал бы, что делать. Но не было никакой возможности поговорить с ним, когда этот болван доктор бегает взад и вперед по ее каюте. Она была предоставлена самой себе.

Она сползла вниз в кресле.

Что Я Хочу Узнать:

1. КТО ЭТО СДЕЛАЛ.

2. Почему.

3. Что будет с этим глупым мальчишкой, Пазелом Паткендлом?

4. Куда Сирарис ходит после ужина — и это НЕ дамская комната первого класса.

5. Как Герцил и Рамачни планировали избавить меня от этой свадьбы.

6. Ненавидит ли П. П. всех нас или только Прахбу.

7. Был ли П. П. когда-либо…

— Отполировано! — сказала Сирарис, надевая ожерелье на шею Таши. — Разве оно не сияет!

Таша хмыкнула.

— Это твой урок мзитрини, дорогая? — спросила консорт, заглядывая ей через плечо.

— Да, а что?

Озадаченная, Сирарис вернулась к своему шитью. Несмотря на все свои страхи и тревоги, Таша на мгновение почувствовала гордость. Она писала шифром: своим собственным безумным шифром, изобретенным, чтобы перехитрить сестер Лорг. Четные слова она писала в обратном направлении. Каждая третья, пятая и семнадцатая буква были ложными, как и все пробелы и половина гласных; и, конечно, весь текст надо было читать с нижней строки вверх. И она гордилась не самим шифром, а скорее тем, что могла читать его и писать с почти нормальной скоростью. На это ушли годы.

Были ли шифры своего рода языком? Сможет ли Пазел прочитать ее дневник так же ясно, как она сама?

И с какой стати она продолжает думать о нем? Нападавший на Герцила — вот на ком нужно сосредоточиться. Я найду его, пообещала она себе. И, прежде всего, надо поговорить с Кетом. Таша проскользнула в свою комнату, заперла дневник в столе, еще раз взглянула на Герцила (он не шевелился) и вышла из каюты.

На корабле было холодно и темно. Моряки приподнимали шляпы, когда она проходила мимо. Мистера Кета не было в столовой, да и гостиная была пуста, если не считать продавца животных, Лацло, и ветеринара, Болуту. Они были поглощены спором об охоте на моржей. Болуту, казалось, считал, что моржи могут закончиться; Лацло в ответ заявил, что моря никогда не опустеют. Сама мысль об этом, казалось, раздражала его.

— Я знаю животных, — сказал он, гладя своего любимого ленивца с такой силой, что того окутало облако меха. — Животные — это мой бизнес. Неужели вы думаете, что я разорюсь?

— У бакалейщика может закончиться капуста, и он не закроет свой магазин, — сказал Болуту.

— Меня не интересуют овощи!

Когда Таша наконец привлекла их внимание, они сказали ей, что Кет наслаждается Часом Курения на баке. Таша сразу же отправилась туда, поднялась на верхнюю палубу и побежала на открытом воздухе. Волны стали выше, ветер усилился. Далеко по правому борту серые горы Утурфе́ казались не ближе, чем в полдень.

Час Курения был организован для пассажиров третьего класса, которым никогда не разрешалось находиться в салоне для курящих. В сумерках этим беднейшим путешественникам разрешалось взять напрокат трубку. Плата была возмутительной, а табак несвежим, но мало на что не согласится наркоман, запертый на холодном, переполненном корабле. В этот вечер тридцать человек деловито попыхивали сигаретами: на самом деле Час Курения длился сорок минут.

Как странно было обнаружить среди них мистера Кета: он определенно не был путешественником третьего класса. На нем был морской плащ с голубыми шелковыми манжетами и воротником, а драгоценный камень на пальце сверкал красным в лучах заходящего солнца. Вместо почерневшей арендованной трубки у него был свой прекрасный кальян из полированной латуни. Он стоял у карронады правого борта, как можно дальше от всех остальных.

— Леди Таша! — сказал он, кланяясь при ее приближении. — Какой хороший вечер!

— Боюсь, что нет, — сказала Таша. — Мой наставник умирает, и, похоже, никто не в состоянии помочь.

— Бедняга! — сказал торговец мылом, понизив голос. — И какое дурное предзнаменование для всех нас! Он что, еще не очнулся?

— Да, не очнулся, — сказала Таша. — Но я благодарна вам за то, что вы спасли его. Вы очень храбрый человек, мистер Кет.

— У меня не было времени быть храбрым, — сказал он, опуская глаза. — Я просто обнаружил, что действую.

Теперь Таша увидела, что в богатом гардеробе мистера Кета был один изъян: потрепанный белый шарф, туго завязанный вокруг шеи. Что-то, сохранившееся с детства, предположила Таша: у богатых мужчин были свои причуды.

— Вы можете рассказать мне, что случилось? — спросила она.

Кет покачал головой:

— Прошу прощения, не могу. Мистер Фиффенгурт потребовал от меня обещания никому не рассказывать об этом уродливом событии.

— Я тоже обещала, — сказала Таша. — Но он хотел, чтобы мы не распространяли эту историю, верно? Поскольку мы оба знаем, что произошло, нет ничего плохого, если мы поговорим, не так ли?

Торговец заколебался, возясь со своей трубкой, но было ясно, что Таша не примет отказа. Бросив украдкой несколько взглядов на палубу, он снова заговорил, очень тихо:

— Я ценю вашу заботу о вашем друге, м'леди. Но я боюсь, что вы подвергнете себя опасности ради него. Ассасин все еще на борту. Любой из этих людей позади меня может им быть.

— Герцил больше, чем друг, — сказала Таша. — Он так же дорог мне, как старший брат. Что бы с ним ни случилось, я должна знать, что произошло.

— Очень хорошо, — вздохнул Кет, — но это не принесет вам никакой пользы. Ибо, в конце концов, что я увидел? Мужчина, которого я принял за моряка, скорчился у открытого люка и замахнулся молотком на что-то внутри. В следующее мгновение — вы понимаете, было очень темно — я увидел, как этот человек сам спрыгнул вниз и вернулся с чем-то большим и темным, перекинутым через плечо. Конечно, это был мистер Герцил, но я не предполагал ничего подобного. Человек на мгновение скрылся из моего поля зрения за шлюпбалкой баркаса, а затем я услышал, как он закричал. Я бросился вперед как раз вовремя, чтобы увидеть, как он споткнулся и уронил свою ношу — теперь, очевидно, человека! — прямо через поручень.

— У него был высокий или низкий голос? — спросила Таша.

— Ни тот, ни другой, ничего особенно, — сказал Кет. — Но у меня не было времени ни на что, потому что этот кретин перекатил твоего друга через борт. Герцил очнулся от удара молотка, но недостаточно быстро — и ему необыкновенно повезло: он ударился о бизань-руслень и запутался ногой в цепях. Мужчина выхватил нож, наклонился и жестоко порезал вашего друга. А потом мистер Герцил сделал этот… необыкновенный удар ногой.

— Куда Герцил ударил его — в плечо или в кисть?

— Запястье, — ответил Кет. — Почему вы спрашиваете, м'леди?

— Продолжайте, пожалуйста! — сказала Таша. — Что произошло дальше?

— Дальше… ну, я схватил вымбовку и набросился на него.

— Что заставило его споткнуться? — спросила Таша.

Глаза Кета расширились.

— Хотел бы я знать, — сказал он. — Еще одна удача, вот и все, что я могу себе вообразить. Палуба была достаточно гладкой. Но иначе бы мистер Герцил наверняка умер.

— И он сражался с вами, этот человек?

— Да, действительно.

— Он был тренированным бойцом?

Кет пораженно посмотрел на нее.

— Какие неожиданные вопросы, — сказал он. — Я полагаю, он сражался достаточно хорошо. Но это был первый настоящий бой в моей жизни — пусть он будет последним! — и поэтому я плохой судья.

— Вы понимаете, что мне сказали? — спросила Таша. — Что вы не боец, и все же победили его.

— Моя дорогая девочка, у меня была вымбовка.

— Значит, не понимаете, — сказала Таша, с трудом набираясь терпения. — Тренированный боец бегал бы вокруг вас кругами, пытаясь увернуться от этой тяжелой штуковины. Или просто отобрал ее у вас и разбил бы вам голову. Так что он не был солдатом или одним из охранников моего отца.

— Силы небесные, конечно нет! Просто кто-то достаточно сумасшедший, чтобы хотеть убивать.

— Или кому приказали, — тихо сказала Таша.

— Приказали, м'леди?

— Не берите в голову, мистер Кет. Еще раз благодарю вас за ваше мужество. Кстати, что вы делали на палубе так поздно ночью?

Кет отвел взгляд, затем провел рукой по лбу. Сделав глубокий вдох, он сказал:

— Мне тревожно. Маленькие комнаты, тесные пространства… все это тревожит мою душу. Я не могу дышать.

— В этом нет ничего постыдного, мистер Кет, — сказала Таша, в кои-то веки почти проникнувшись к нему симпатией. — Я чувствовала то же самое в школе.

Ужин в тот вечер устраивал мистер Ускинс, которого Таша терпеть не могла, поэтому она сказала отцу, что у нее нет аппетита, и, когда он и Сирарис оделись и ушли, она быстро позвонила в колокольчик, чтобы заказать еду.

Она хмурилась. Кет был в некотором роде дураком. Ничто в нападавшем не произвело на него впечатления: даже тот удивительный факт, что он, Кет, торговец с детским лицом, седыми волосами и брюшком, победил этого человека без единой царапины. Таша, однако, кое-что узнала. Она добавила их в свой список:

Что Я Знаю (Прдлж.)

1. Если я когда-нибудь выйду замуж, то не за торговца мылом.

2. Нападавший на Герцила не был подготовленным бойцом.

3. Запястье этого человека болит или сломано.

Таша хорошо знала силу ударов Герцила, даже на тренировке. Удар, спасший ему жизнь, должен был быть просто невероятно сильным. Она должна объяснить это офицерам, обыскивающим «Чатранд». Но как она могла, не дав им понять, насколько Герцил был больше, чем просто слугой?

Смолбой, пришедший с камбуза, был очень маленького роста. Как и большинство людей на борту, он уставился на нее так, словно она была каким-то странным и очаровательным монстром.

— Ужин на одного! — рявкнула она, хватая своих собак, прежде чем они смогли прыгнуть на мальчика. — И никаких голов креветок, пожалуйста. Вчера мой ужин был похож на маленькое скопление раков, наблюдающее за тем, как их едят.

— Мне очень жаль, м'леди.

— Не твоя вина, идиот. Закрой дверь. Нет, нет… — Она махнула рукой. — Пока не уходи. Кстати, как тебя зовут?

— Н-Нипс, — сказал маленький мальчик, дрожа от облегчения, когда собаки рухнули на медвежью шкуру.

Она склонила голову набок, глядя на него:

— Ну, Н-Нипс, сколько матросов на борту «Чатранда»?

— Около шестисот, обычных и старших, леди. И двадцать мичманов.

— И сколько пассажиров?

— Четыреста пассажиров третьего класса, госпожа, двадцать пассажиров первого класса, и еще слуги. И ваша благородная семья, конечно.

— Половина из них мужчины… и сотня морпехов… это более девятисот человек! Ну, это же просто! — Она громко рассмеялась. — Все, что мне нужно сделать, это проверить девятьсот запястий до завтрашнего утра! Не спрашивай, я не буду объяснять! Просто скажи мне: что они сделали с Пазелом Паткендлом?

Мальчик подпрыгнул, но ничего не сказал. Он выглядел встревоженным, но совершенно по-новому.

— Ты знаешь, кого я имею в виду, — сказала Таша. — Ормали. Тот, которого выпороли за грубость по отношению к моему отцу. Кстати, кто его выпорол — этот большой бабуин, которого зовут Джервик? Держу пари, он вызвался добровольно.

Нипс заерзал и посмотрел на дверь.

— Они собираются выбросить его с корабля в Утурфе́?

— Не могу вам сказать, м'леди, — ответил Нипс.

— Почему? — надавила Таша. — Я его друг, ты же знаешь. Может быть, его единственный друг.

Теперь во взгляде Нипса вспыхнул гнев:

— Мы, смолбои, сами о себе заботимся, — сказал он.

— Великолепно! Тогда скажи мне: каково наказание за оскорбление посла?

— Все, что захочет капитан.

— И что обычно делает Роуз?

— Иногда одно, иногда другое.

— Не мог бы ты, — она осторожно вдохнула, — по крайней мере, сказать мне, где они его держат?

— Нет.

Они стояли там, глаза в глаза. Джорл захрипел и плюхнулся на подбородок. Затем Таша положила руки на затылок, под золотистые волосы. Через мгновение она нахмурилась.

— Помоги мне, — коротко сказала она, поворачиваясь спиной и отводя волосы в сторону.

— М-м'леди?

— Застежка на моем ожерелье. Она застряла.

Нипс уставился на нее. Она пристально оглянулась через плечо, провоцируя его сказать еще хоть слово. Нипс вытер руки о штаны, затем запустил руку в золотистые волосы, как в паучье гнездо. Он скорчил гримасу. Она вздохнула и скрестила руки на груди. Он боролся с застежкой.

— Правда, Н-Нипс, это не то, что… Ой!

— Ого! — закричал Нипс, когда они оба вздрогнули. Ожерелье упало на пол.

— Что ты наделал, имбецил? — закричала Таша, держась за шею.

Нипс поднял цепочку:

— Это не я, леди Таша! Это искра — железная искра. И меня ударила! Где-то в этом ожерелье должно быть железо.

— Не глупи, это чистое серебро! Дай мне посмотреть, не пострадало ли оно.

Нипс протянул ожерелье, но она не сделала ни малейшего движения, чтобы забрать его у него. Крошечные морские существа поблескивали в свете лампы.

— Ну, в любом случае, все в порядке, — заявила она. — И хорошенькое, нет?

— Оно прекрасно, м'леди.

— Очень жаль, что ты попытался его украсть.

— Что?

Нипс снова уронил ожерелье. Таша поймала его в воздухе и повесила на стул:

— Я сняла его, чтобы искупаться, видишь? Ты сунул его в карман, но я заметил выпуклость, когда ты поворачивался, чтобы уйти. Как, по-твоему, капитан накажет за кражу из каюты посла?

— Ты чертова лживая свинья… м'леди! — пробормотал Нипс, дрожа от ярости.

Таша вздохнула:

— Конечно, ты так и скажешь. И, возможно, офицеры поверят на слово тебе, а не мне. Ну, давай, возвращайся к своим обязанностям, Н-Нипс. Думаю, я все-таки поем в столовой — теперь, когда мне есть о чем поговорить.

Она была чрезвычайно горда собой: лучшего шантажа трудно было и желать. Но, к ее удивлению, Нипс стиснул зубы и шагнул к ней, остановившись только тогда, когда Сьюзит зарычала.

— Нет, они поверят не смолбою с Внешних Островов, а грузу, милой цветущей девушке, такой как ты. Они засадят меня в тюрьму, вот что они сделают. А потом заставят меня отработать эту безделушку двадцать раз — и заклеймят мою руку. Это стандартное наказание для начинающих воров. Давай. Делай все, что в твоих силах. Но я не стану помогать тебе еще больше втягивать Пазела в неприятности. Мы… ты и так уже достаточно ему сделала!

Три шага, и он вышел, громко хлопнув дверью. На мгновение Таша застыла как вкопанная. Он уличил ее в блефе! Затем она осознала, что, если Нипс исчезнет, его будет не легче найти на огромном корабле, чем самого Пазела.

Мгновение спустя она уже была в дверях, бежала в расшнурованных ботинках. Нипс с грохотом спускался по кормовому трапу. «Подожди, подожди!» — закричала она, бросаясь за ним, но он только побежал быстрее — вниз и вниз, через жилую палубу к противоположной лестнице и снова вниз.

Прямо над спасательной палубой он резко повернулся, преграждая ей путь. Было темно: они находились в глубине корабля глубже, чем когда-либо ступала ее нога. Она чувствовала запах животных и сена.

— Ты действительно его друг, не так ли? — спросила она.

— Точняк, — сказал Нипс, более запыхавшийся, чем сама Таша.

— Я не знала. Я думала, все ненавидят его за то, что он ормали.

— Только тупые хулиганы ненавидят его. Остальные боятся — из-за того, что случилось с авгронгами, и потому, что несколько глупых бездельников слышали, как он говорил на языке дьяволов.

— Почему ты не боишься?

Нипс просто отвернулся. Таша поняла, что она уже знает: эта креветка ничего не боится. Будь осторожна, креветка, подумала она. Кто-то может попытаться отрезать тебе голову.

— Что заставляет тебя так интересоваться Пазелом? — спросил Нипс.

— Не знаю, — сказала она. — Честно, не знаю. Но он кажется особенным, может быть, умным, и, конечно, таким же дураком, как ты… О, я не это имею в виду! Я имею в виду, что ты прав. Его проблемы начались с нами, когда Прахба попытался поговорить с ним о спасении Ормаэла. Или, — она с трудом подыскивала слово, — о вторжении, если тебе нравится так это называть. Так что, по крайней мере, я должна ему немного помочь. Я хочу вытащить его из той передряги, в которую мы его втянули.

— Ну, ты не можешь, — сказал Нипс. — Но ты можешь сделать все еще хуже. Мы, смолбои, собрали для него восемь золотых — может быть, хватит на билет третьего класса. Если ему повезет, он отплывет на следующем корабле и попадет на беззаконные территории Нелу Рекере.

— Может ли он подписаться на другой корабль?

Нипс покачал головой:

— Кодекс Мореплавания в Рекере не соблюдается, но большинство приличных кораблей рано или поздно возвращаются в Спокойное море. Его имя будет проверено по реестру в любом крупном порту. Как только они узнают, за что «Чатранд» его уволил, его обвинят в том, что он ввел в заблуждение своего капитана.

— Тогда что он может сделать?

— Отправиться плавание на маленькой рыбацкой лодке, которая не уходит далеко от родного порта. Или работать в доках.

Таша не могла поверить своим ушам:

— Докер или рыбак? На всю оставшуюся жизнь?

— Или пират. Большой спрос на пиратов. Их всегда убивают, секешь?

— Это ужасно!

— Ну… он мог бы попытаться отправиться вглубь страны из Утурфе́. Говорят, в Торабоге есть работа — рубить тростник.

— Ты врешь! — воскликнула Таша. — Это не может быть так плохо!

— Ты называешь вруном меня? После той маленькой игры в твоей каюте?

— Я соврала только для того, чтобы заставить тебя сказать мне, где он!

Нипс подошел ближе, и она знала, что он видит ее слезы. Его голос стал мягче, хотя и ненамного.

— Предположим, я действительно скажу тебе, — осторожно сказал он. — Что хорошего это принесет? Как ты можешь ему помочь?

— Нанять его, — просто сказала Таша.

— Нанять его? Ты что, спятила? Как ты думаешь, что он сделает — сошьет тебе чертово свадебное платье?

— Я не могу сказать тебе, для чего я хочу его нанять. Это секрет.

— Ты выходишь замуж за принца Сиззи. У него будет десять девушек, которые будут стирать твое белье. Пазел даже не знает слова «носок».

— Да, ну и пусть! — сказала она, ее голос повысился от отчаяния. — О, небо! Ты не можешь просто отвести меня к нему?

— Я здесь, Таша.

Пазел вышел из-за поворота лестницы и положил руку на плечо Нипса.

— Спасибо, приятель, — сказал он.

— Будь поосторожнее с ней, — прорычал Нипс. — Она лгунья. Она хочет посадить меня в тюрьму как вора.

— На самом деле я бы этого не сделала!

— Мы не можем оставаться здесь долго, — сказал Пазел. — Таша, что это за секрет, которым ты хочешь поделиться? Все, что ты можешь сказать мне, ты можешь сказать Нипсу.

— У меня есть два, — сказала Таша. — Но вы должны поклясться, что не предадите меня.

Нипс усмехнулся, но Пазел сказал:

— Мы поклянемся, если ты так хочешь. Мы не сплетники.

Получив их клятвы, Таша рассказала им о Герциле и таинственном нападавшем. Как она и ожидала, ни один из мальчиков не слышал об этих событиях: усилия Фиффенгурта по борьбе со слухами пока увенчивались успехом.

— Убийца на борту, — сказал Нипс. — Чудесно. Однако его не должно быть слишком трудно заметить, если его запястье в таком плохом состоянии. Все, что нам нужно сделать, это выяснить, кого отпустили с работы.

— Как? — спросил Пазел. — Мистер Ускинс следит за подобными вещами, но, клянусь Рином, он нам не скажет. Мы могли бы спросить доктора Рейна, кого он лечил, но я сомневаюсь, что тот, кто напал на Герцила, будет лечиться в лазарете.

Нипс вздохнул:

— Ты прав, я полагаю. Но у тебя был еще один секрет, которым ты хотела поделиться, Таша. Что это?

Таша глубоко вздохнула и сказала:

— Я не выйду замуж за этого принца. Не ради Прахбы, Арквала, мира или чего-то еще. Герцил собирался как-то вытащить меня из этого. Если он умрет…

Она всерьез зарыдала. Мальчики посмотрели друг на друга. Никто ведь не мог просто обнять дочь посла, верно? Наконец, они неловко схватили ее за локти, как будто поддерживая шаткую лестницу. Они не могли сказать, была ли она утешена или раздражена.

Наконец она вытащила красный носовой платок, высморкалась и продолжила:

— Если Герцил умрет, я сама найду выход. Я попрошу Рамачни увезти меня прочь или превратить в скунса. Или я просто сбегу. У меня достаточно золота, чтобы дважды обогнуть мир.

— Они пошлют за тобой флот, — сказал Пазел.

— Два флота, — вставил Нипс. — Один Сиззи и один Арквала. Но кто такой этот Рамачни?

— Тогда я спрыгну с корабля до того, как мы окажемся где-нибудь рядом с Симджей, — продолжала Таша, игнорируя Нипса. — Прямо здесь, в Утурфе́. С тобой, Пазел! И я куплю нам обоим билет куда-нибудь подальше, в Бескоронные Государства или на Внешние Острова. Вот для чего я хочу тебя нанять, понимаешь? Ты будешь моим проводником.

В наступившей тишине они услышали, как коровы мирно жуют в своих стойлах.

Первым заговорил Нипс:

— Я так и знал, приятель, она спятила.

— Полностью, — сказал Пазел. — Я даже никогда не видел Внешних Островов. И что скажет твой отец, если ты исчезнешь?

— Все, что ему нравится, — сказала Таша с внезапным гневом. — Он отправил меня в Лорг! В течение многих лет я обвиняла Сирарис, но это был он. Ему нужна была дочь, достойная выйти замуж за принца, и именно к этому Сестры меня готовили. Ты прав, Нипс: Я просто груз для этих людей.

— Один из этих людей — император, — сказал Пазел. — Ты думаешь, он позволит тебе ускользнуть?

— Да, это нелегко. Вот почему мне нужна твоя помощь.

— Его помощь! — засмеялся Нипс. — Мне это нравится! Мало того, что ты положила конец его морской карьере. Ты хочешь, чтобы он стал беглецом. С людьми Его Превосходительства и Черными Одеждами, прочесывающими моря в его поисках.

— Из тебя льется только гниль, — сказала Таша.

— Послушай, слабоумная, гниль — это то, о чем я говорю. Когда они поймают тебя, они заставят тебя жениться на сиззи. Но, как ты думаешь, что они сделают с Пазелом? Он поругался с твоим отцом, и его высекли, как раба. Если он поможет тебе сбежать…

— Они убьют меня, — тихо сказал Пазел.

Таша села на ступеньку. Она закрыла лицо руками, но на этот раз не заплакала. Через мгновение она подняла на них глаза.

— Ты прав, — сказала она. — Я должна сделать это одна. Они бы убили и Герцила, если бы он попытался мне помочь. Я, почему-то, очень важна. Приходит время мира, и этот фиктивный брак — его гарантия.

— Но они не хотят мира, — прошептал Пазел. — Они хотят войны. — Остальные ошеломленно посмотрели на него.

— Кто хочет войны? — выпалил Нипс.

— Замолчи, ты, осел! — Пазел схватил его за руку. — Я не знаю, кто!

— Ну, и в какой адской преисподней ты выкопал эту идею?

— Не могу тебе сказать. Но это правда, Таша: все это миротворчество — обман. Рамачни сказал нам, что на борту прячется злой маг.

— Кто такой Рамачни? — спросил Нипс, топнув ногой.

— Он не говорил, что маг имеет какое-то отношение ко мне, — сказала Таша. — Или к этому делу с Договор-Невестой.

— Что еще может быть такого важного в этом путешествии? — продолжал Пазел. — Разве ты не видишь, Таша? Если кто-то пытается развязать войну, разрыв брака сыграет им на руку.

— Я не вижу, и мне все равно, — сказала Таша. — Пусть они отдадут сиззи какую-нибудь другую девушку!

— На этот раз правильно, — сказал Нипс. — Я не знаю и половины из этого, но, Пазел, в твоих словах нет смысла. Если бы какие-то дураки хотели новой войны с Черными Одеждами, они могли бы найти более простые способы ее начать.

Мгновение никто не произносил ни слова. Пазел думал о словах Чедфеллоу, сказанных десять лет назад за столом его матери. Ложь, Сутиния. Мы плывем без карт в море лжи. И что еще? Одна ложь может погубить мир. Одна бесстрашная душа может его спасти.

— Таша, — сказал он, — кто еще знает, что ты собираешься сбежать?

— Больше никто.

— Тогда просто подумай, — сказал Пазел. — Между Сиззи и Арквалом никогда не было брака. Но, в течение сорока лет, не было и войны.

— И что?

— А то, что сам брак должен начать войну!

— О, чушь собачья! — фыркнула Таша. — Все это дело планировалось десятилетиями. Сначала прекратились сражения, потом — оскорбления. Затем несколько важных людей с обеих сторон, таких как доктор Чедфеллоу, встретились и поговорили. Теперь принц Мзитрини берет э… э…

— Корзину с подарками, — сказал Пазел. — Перевязанную бантиками.

Она бросила на него взгляд, от которого свернулось бы молоко:

— Дочь вражеского солдата, вот и все, что имеет значение. И когда я проживу семь лет в городе Бабкри, священники Мзитрина объявят меня приемлемой, незаразной или, по крайней мере, человеком, и это будет означать, что сам Арквал больше не является врагом Старой Веры. И тогда мы все станем друзьями.

— Великолепно, — сказал Нипс.

— Глупость и гниль, — сказала Таша. — Но, предполагается, это предотвратит войну, а не начнет ее. Пазел, ты несправедлив. Я поделилась с тобой своими секретами, а ты не сказал мне ничего, кроме своих безумных догадок. Если эта свадьба действительно обман, разве ты не думаешь, что я имею право знать?

— Она права, приятель, — сказал Нипс. — Доверие и доверие в ответ.

Они ждали, но Пазел только покачал головой.

— Если бы я мог объяснить, — сказал он, — вы бы поняли, почему я не могу.

— Это самая безумная вещь на сегодняшний день, — сказал Нипс. — Рин, помоги нам, если… ой! Ты, там!

Остальные обернулись. На лестнице над ними чопорно восседала Снирага, кошка леди Оггоск. Рыжее животное безмятежно смотрело на них, как человек, наслаждающийся с балкона веселым театральным представлением.

— Снирага! — сказал Пазел. — Почему она всегда появляется внезапно, из ниоткуда?

— От этой кошки у меня мурашки по коже, — сказала Таша.

— Сегодня утром она украла маринованный огурец с камбуза, — сказал Нипс.

— Она украла мою оладью с луком-пореем в Соррофране, — прорычал Пазел. — Давай, ворюга, убирайся отсюда!

Кошка окинула Пазела безразличным взглядом. Затем она наклонила голову и подняла с палубы что-то свернутое и блестящее.

— Мое ожерелье! — в ужасе воскликнула Таша. — Как она его добыла? Должно быть, я оставила дверь открытой!

С серебряной цепочкой в зубах Снирага встала и потянулась. Затем, прежде чем кто-либо успел пошевелиться, она взбежала по лестнице и исчезла.

— О, ловите ее, ловите! — крикнула Таша. — Прахба меня убьет!

Они помчались за кошкой, но Снирага уже скрылся из виду. На жилой палубе они разделились: Таша продолжила карабкаться, бормоча ругательства, а мальчики бросились к матросам. Кошка, кошка! умоляли они. Кто-нибудь ее видел? Никто не видел. Но когда они добрались до жилища смолбоев, Рейаст махнул им рукой, чтобы они останавливались.

— Т-Т-Т-Теггац готов т-т-тебя убить, Нипс!

— Шоб мне провалиться! — сказал Нипс. — Меня не было полчаса!

— Б-б-б-больше.

— И я опаздываю на дежурство по коровам и свиньям, — сказал Пазел. — Таше придется справляться одной.

— Она справится, — сказал Нипс. — Держись подальше от неприятностей, приятель.

Нипс бросился на свой пост. Пазел вернулся к яслям и провел следующие два часа, убирая их и кормя коз и коров. Затем нужно было подоить дойную корову, и коза опрокинула пятигаллонное ведро с пресной водой, заставив Пазела притащить еще одно с нижней палубы. Когда работа, наконец, была закончена, Пазел сел на сено рядом с коровой и прислонился к ее теплому боку.

У него было около десяти минут, прежде чем Фиффенгурт запрет его на ночь на гауптвахте. От него воняло навозом и мочой. Этот запах — а так же мысль о железных прутьях — напомнили ему: Стелдак.

Собственные проблемы заставили его на несколько дней забыть о пленнике Роуза. Теперь он чувствовал себя эгоистом, ему было стыдно. Кто-то должен был помочь этому икшелю.

Собрав все свое мужество, он прошептал:

— Ты слышишь?

Корова мечтательно посмотрела на него. Пазел ждал, затаив дыхание. Не было слышно ни звука, кроме шороха корабля по волнам, громкого здесь, у ватерлинии.

Диадрелу сказала, что они поговорят снова, как только «Чатранд» покинет Этерхорд, но она так и не пришла. И завтра его выбросят на берег. Если он расскажет Нипсу или Таше об икшель, их могут убить во сне. Если он этого не сделает, Стелдак будет гнить в этой клетке до самой смерти.

— Ты меня слышишь? — снова прошептал он. — Приходи скорее, Диадрелу. Пожалуйста.

— Кис-кис-кис! Кошечка, кошечка! Выходи, ты, хитрая, вонючая тварь!

Матросы вокруг Таши с трудом сдерживали смех. Никто не видел рыжую кошку, так что извините, м'леди, и Таша поняла, что погоня бесполезна. Лучше вернуться в каюту, пока все не стало еще хуже.

Она быстро пробежала по главной палубе. Дверь в их каюту была приоткрыта. Проскользнув внутрь, она сбросила обувь и куртку и побежала прямо в свою комнату.

Герцил выглядел еще хуже. Под тугими повязками доктора Рейна его нога распухла, как жирная сосиска. Из его горла вырывалось низкие хрипы.

Таша боролась с паникой. Герцил умирает. Рамачни вне досягаемости. Пазела выбрасывают с корабля. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь чувствовала себя в такой ловушке. Кто она такая, чтобы воображать, что сможет вырваться из лап двух империй? Она даже не смогла убежать из Лорга.

Ее страдания были прерваны звуком ключа в двери номера. Таша вышла из своей каюты как раз в тот момент, когда ее отец открыл наружную дверь.

— Как он? — сразу же спросил Исик.

— Нехорошо.

Эберзам пересек комнату, посмотрел на Герцила и покачал головой. Таша высоко подняла воротник на шее, молясь, чтобы он не заметил пропажу ожерелья.

— Прахба, — сказала она, — кто отвечает за поимку нападавшего?

— Командор Наган, наверно, — сказал Исик.

— Старый добрый Наган, — сказала она, далеко не убежденная. — Где он был в последнее время?

— Он поплыл вперед, чтобы убедиться, что в нашем следующем порту захода все в безопасности. Но сейчас вернулся на борт. Отличный солдат, этот парень. Кстати, Сирарис спрашивала о тебе.

— О?

— Она полюбила дамскую комнату. Женщины действительно могут пообщаться там, сказала она, вдали от нас, мужчин. — Он улыбнулся. — Ты должна присоединиться к ней в один из этих вечеров.

— Я так и сделаю, — сказала Таша. — Если подумать, Прахба, я присоединюсь к ней сейчас.

— Хорошая девочка, — сказал он.

Конечно, намерения Таши не были «хорошими» в том смысле, который имел в виду ее отец. Она уже заглядывала в дамскую комнату первого класса двумя предыдущими ночами и вообще не обнаружила там Сирарис. Еще раз, подумала она, и я спрошу, куда она на самом деле идет после ужина — в присутствии Прахбы, конечно. И как ты собираешься выпутываться из этого, ты, причудливая вошь?

Но сегодня вечером — возмутительно! — Сирарис была там, где и должна была быть, по ее словам.

— Дорогая! — воскликнула она, когда Таша открыла дверь. — Ты пришла немного помокнуть с нами?

Мокрые руки притянули Ташу внутрь. Одна из дам первого класса (в маленькую комнату набилось девять человек) распорядилась, чтобы в дамской комнате установили ванну с почти кипящей водой, и они в экстазе сидели вокруг нее, чувствуя, как мокнут страусиные ноги.

— Соленая вода, увы, — сказала жена торговца пшеницей из Вирабалма. — Тем не менее, это то, что нужно в холодную ночь!

Сирарис завернула волосы в полотенце.

— Наша Таша изучала врага — о, дорогая, это неправильно — бывшего врага, конечно. Она знает их историю, их странные и пугающие обычаи. Но мы больше не должны бояться, верно, дорогая? Отныне мы будем жить и позволять жить другим. И тем более после твоего замужества. Иди, сядь рядом со мной — и научи нас мзитрини.

И снова Таша попала прямо в ловушку Сирарис. Вряд ли она могла обвинить ее в том, что сейчас она куда-то ускользает. «Мзитрини! Мзитрини!» — радостно защебетали дамы. И каждая минута приближала их к Утурфе́.

Таша произнесла фразу из Полилекса Торговца («Не трогай мои товары!»), И это было все, что она собиралась сказать своему жениху, если свадьба каким-то образом состоится. Дамам она сказала, что это вежливое приветствие среди знати.

Нащупав, наконец, выход из пара, Таша закрыла дверь под их «Та-та!» и направилась на верхнюю палубу. Но не успела она сделать и трех шагов, как увидела старого солдата, выходящего из курительного салона прямо впереди. Он был невысоким, худощавым, покрытым шрамами, выжившим во многих битвах, и на нем был красный берет почетного караула.

— Добрый вечер, командор Наган, — сказала она.

Сандор Отт с улыбкой обернулся:

— К вашим услугам, леди Таша.

— Командор, мой отец говорит, что вы отвечаете за поимку…

— Простите, что прерываю вас, — сказал Отт, — но, если вы хотите, чтобы я добился успеха, пожалуйста, понизьте голос.

Какой же она была дурой! Она чуть не ляпнула поимку напавшего на Герцила достаточно громко, чтобы разнести новость по всем каютам. Это было именно тот вид безрассудства, о котором беспокоился ее отец.

— Спасибо, — сказала она более мягко. — Командор Наган, могу я рассказать кое-что, что может вам помочь?

— Я молю вас об этом, — сказал Отт.

— У Герцила очень сильные ноги, даже для танцора, — сказала Таша, — и мистер Кет видел, как он ударил нападавшего в запястье сразу после того, как Герцила ударили ножом. Кем бы ни был этот человек, у него будет один чертовски большой синяк на запястье.

Отт посмотрел на нее с чем-то похожим на восхищение. Он перекинул свой смокинг через руку.

— Вы совершенно правы, леди Таша. На самом деле, этот момент не ускользнул от моего внимания. И, полагаясь на ваше полное благоразумие, я скажу вам вот что: мы обнаружили на борту четырех человек с такими травмами. Двое из них — обычные моряки, которые говорят, что получили травмы, работая на мачтах: их ударили блоками или концами тросов. Двое других — пассажиры третьего класса. Все четверо задержаны и допрошены, но у меня уже есть хорошее представление о виновном. Его имя не имеет значения, но его собственная жена признает, что этот человек — курильщик смерти, а такие наркоманы убьют за несколько сиклей, чтобы купить свою следующую трубку. О да, в третьем классе есть смерть-дым, м'леди, и спички тоже. Конечно, огонь запрещен — но что правила корабля для того, кто ударит ножом невинного человека?

— Но… разве пассажиров третьего класса не запирают на ночь?

— Действительно, запирают, — сказал Отт. — Но никто не видел, как этот человек вернулся в третий класс с наступлением темноты.

— Значит, он спрятался где-то на корабле и ждал?

— Вот именно. И запах наркотика был повсюду вокруг него.

Таша глубоко вздохнула. Курильщик смерти! Страхи Пазела и ее собственные начали казаться надуманными. И все же Рамачни знал, что готовится заговор, злой маг ждет своего момента, чтобы нанести удар. А потом были собственные страхи Герцила, человек, убитый в ее саду, Красный Волк…

— Конечно, мы не будем рисковать, — сказал Отт. — Ни один из подозреваемых не покинет наше поле зрения ни на мгновение, отсюда и до порта Утурфе́.

— В Утурфе́ Герцил, возможно, будет мертв.

Какое-то мгновение Отт молчал.

— Возможно, — сказал он. — Но я видел больше ран, чем кто-либо должен был видеть за одну жизнь. Я хорошо разбираюсь в приближении смерти. Ваш Герцил обладает стойкостью воина, м'леди. Как бы то ни было, я ожидаю, что он выживет.

Слова Отта заставили что-то оборваться у нее внутри. Она обнаружила, что дрожит.

— Мне жаль, — сказала она. — Я ужасно боялась за него. Все это время. Я не привыкла бояться, но теперь меня тошнит от страха за него.

— Все это время? — мягко спросил Отт, сдвинув брови. — И до нападения?

Таша кивнула. Мгновение спустя у нее вырвалось:

— Я не доверяю Сирарис. Никогда не доверяла. Я не могу сказать своему отцу — он слишком сильно влюблен в нее, чтобы слушать. Я не знаю, что делать.

— Дорогая леди! — сказал Отт, беря ее за руку. — Я думаю, вы точно знаете, что делать, потому что только что это сделали. Вы рассказали мне о своих страхах.

— А я должна была? — тихо спросила она. — Я хочу сказать… я едва знаю вас.

— Зато я знаю вас всю вашу жизнь — издалека. Ни один фаворит Его Превосходительства не обходится без такого офицера-хранителя, как я. Когда адмирал Исик женился на вашей уважаемой матери, я охранял внешний храм. Когда она умерла, я стоял на страже на кладбище.

Таша удивленно посмотрела на него:

— Вы… были там?

— Когда вы родились, — сказал Отт, — моя гвардейская рота построила беседку, которая стоит в вашем саду, в знак любви императора. Ваша мать любила этот сад. Какая трагедия, что она наслаждалась этим так недолго.

В горле у Таши встал комок. Этот старик защищал их всю ее жизнь и никогда не просил благодарности.

— Но почему вы перестали нас охранять? — спросила она.

— Я получил новые приказы, — сказал он. — Когда вам будет столько же лет, сколько мне, ваш император должен будет подумать о том, как вас заменить. Мне выпала честь обучать новое поколение Императорской Гвардии. Вам было всего пять или шесть лет. Теперь, когда обучение завершено, император щедро позволил мне защитить его любимого адмирала — и нового посла — в последний раз.

— Значит, это вы застрелили того человека в моем саду?

Отт покачал головой, с сожалением поджав губы.

— Нет, но человек, который работает на меня. Злоумышленника следовало оставить в живых и допросить. Но мой человек опасался за вашу безопасность.

Как он мог, удивилась Таша, если Джорл и Сьюзит держали этого оборванного незнакомца в зубах? Но прежде, чем она успела спросить, Таша заметила, что Отт поглядел вверх и вниз по коридору. Уверившись, что они одни, он полез в карман и вытащил…

— Мое ожерелье! — воскликнула Таша. — Командор! Как вы его добыли?

— Я стар, леди, но все еще быстр. — Отт ухмыльнулся и поднял рукав: на его предплечье была свежая глубокая царапина. — Эта Снирага — адская кошка, но я поймал ее за хвост и шлепал, пока она не завыла и не отпустила ожерелье. Видите ли, я видел его на шее вашей матери. Вы не позволите мне застегнуть его заново?

Таша повернулась и приподняла волосы.

— Я никогда больше не выпущу его из виду, — сказала она, когда Отт застегнул застежку. — О, командор, спасибо вам! Мой отец говорил, что вы хороший человек, но я даже понятия не имела, насколько.

— Вы мне льстите, леди. Но я предпочел бы ваше доверие. Ради вашего отца, расскажите мне все, что вас беспокоит в леди Сирарис. Ничего не утаивайте, умоляю вас.

Так Таша и сделала. Начав говорить, она поняла, как мало на самом деле знает наверняка. Сирарис притворилась, что любит Ташу девочкой, и перестала притворяться, как только укоренилась в доме. Она притворилась, что скучает по Таше, когда та исчезла в Лорге, притворилась, что беспокоится о здоровье Исика (почему ни один врач, кроме Чедфеллоу, никогда не приходил к нему?), притворилась, что ничего не хочет от жизни, кроме места рядом с ним.

— Но это неправда. Она хочет гораздо большего. И теперь она притворяется, что посещает дамскую комнату каждый вечер после ужина, но это не так. Она ходит куда-то еще.

— Сегодня вечером, например? — сказал Отт.

— Сегодня вечером она действительно была там, — с несчастным видом призналась Таша.

— О, — сказал Отт.

— Вы считаете меня дурой?

Отт покачал головой:

— Напротив. Я поражен вашей проницательностью.

— Не говорите так, если вы не всерьез, — взмолилась она. — Командор Наган, это не лепет ревнивой дочери. Обещайте мне, что отнесетесь к этому серьезно!

Сандор Отт взял ее за руку.

— Сорок восемь лет я служу Аметриновому Трону, — сказал он. — Мне было как раз столько же лет, сколько вам, когда я принес присягу у ног дедушки Его Превосходительства. Я поклялся, что мои разум и мозг, кости и кровь будут сражаться, пока рука не опустит меч, а душа не покинет плоть. Ради Арквала, его славы и выгоды. И поверьте мне, леди Таша: я ни к чему не отношусь более серьезно, чем к этому.