Заговор Красного Волка

Глава 26. БЕЗУМНЫЙ КОРОЛЬ

Капитан Н. Р. Роуз

27 модоли 941

Достопочтенному Капитану Теймату Роузу

Аббатство Нортбек, остров Мерелден, Южный Кесанс

Дорогой сэр,

Мои благодарности, дорогой отец, за щедрый подарок — ваш совет. Вы знаете, что в морских делах я ценю вашу мудрость превыше всех остальных. Я поведу нас на юг по указанному вами маршруту. Ваши приказы будут моими собственными.

Сейчас мы в трех днях пути от города Ормаэл, где я отправлю это письмо. После этого мы покинем имперские воды, и я осмелюсь сказать, что это судно никогда их больше не увидит. Как только Его Мерзость 1* будет доставлен на место, сокровище выгружено, осиное гнездо разворошено и все осы разъярены, я, согласно приказу, изменю курс и вернусь в Этерхорд через Правящее море — или, если нам помешают, устрою пожар в трюме «Чатранда», прямо под дамской комнатой, и покину корабль. Это уничтожит все свидетельства присутствия корабля во вражеских водах. Кроме того, у нас останется всего десять минут, прежде чем судно взорвется, как огненный шар во время празднования Пятой Луны.

Конечно, мы не сможем вернуться тем путем, которым пришли, потому что к тому времени Вихрь Неллурог разинет свои пасти, и даже у «Чатранда» нет молитвы против этого губительного водоворота. Мы также не можем отплыть домой путем, по которому плывут торговые корабли: это было бы то же самое, что прокричать о том, что сделала империя, на каждом углу Алифроса. Старый Магад так напуган этой возможностью, что пообещал потопить «Чатранд» и распять всех выживших, если мы осмелимся вернуться северным путем. Нет, мы должны уничтожить его, когда работа будет выполнена — пустая трата как этого шедевра кораблестроения, так и некоторых моряков.

Император правильно сделал, выбрав Сандора Отта. Он уродлив и плохо пережевывает пищу, но как мастер-шпион не имеет себе равных. Один из его помощников-ассасинов провалил убийство Герцила, слуги, который, возможно, знает Отта в лицо и мог раскрыть его истинную личность. Когда Отт обнаружил, что его человек потерпел неудачу, он отвел ассасина в пустой двор в Утурфе́ и убил одним ударом. Конечно, это было его право. Ошибка парня означает, что Герцил так и не был убит, потому что к тому времени любопытный Фиффенгурт решил сопровождать его в больницу. Поэтому Отт нашел другой способ: он заплатил продажным медсестрам больницы, чтобы они увезли Герцила через заднюю дверь в городскую богадельню, где он будет лежать в грязи и наверняка умрет, поскольку у него начнется гангрена.

Отт решил для меня еще одну сложную проблему: Эберзам Исик. Император считал его идеальной фигурой: герой войны и старый дурак. Но он оказался недостаточно глуп. Он настоящий моряк и никогда не бросит вызов действующему капитану, но я видел, как он допрашивал канонира и мичмана. Позже я послал за ними и заставил их повторить его вопросы. Канониру Исик сказал, что старая пушка выглядит очень чистой и пригодной для использования, и действительно ли они просто для показухи? А второго спросил, почему я проложил такой длинный курс к Утурфе́.

Конечно, мичман ничего не зал. На самом деле я решил так потому, что желал смерти Герцила. Однако такие вопросы приводят к неприятностям, и я сказал об этом Отту. «Предоставь его мне», — ответил мастер-шпион. На следующий день головные боли Исика вернулись, и с тех пор он не выходил из своей каюты. Головные боли идеальны: они не угрожают жизни Исика, но превращают его в беспомощную куклу, которая нам нужна.

Есть и другие опасности. Фиффенгурт не один из нас, и с ним рано или поздно придется что-то решать. Некоторые пассажиры чересчур любопытны (дочь Исика и этот причудливый дикарь Болуту) или просто встревожены, как будто замечают какой-то опасный запах. Обнаруживают ли они призраков, которые загромождают «Чатранд»? Не думаю. Один смолбой, казалось, обладал даром слышать духов, но он оскорбил Исика и был выброшен на берег. Теперь я жалею, что не сумел удержать его. Духи вечно порхают вокруг меня, клюют мои руки, как чайки. Если бы мальчик был здесь, они могли бы вместо этого слететься к нему и дать мне отдохнуть.

Но с этого дня самая большая опасность — Его Мерзость. Что за существо, сэр! У него шрамы на лице, словно его растерзал лесной кот. Он стар, но мускулист, как Дрелларек-Горлорез, и его голос принадлежит крокодилу. Теперь я расскажу вам, как он попал на борт.

Его Мерзость провел все эти сорок лет на тюремном острове Личерог, на полпути от Утурфе́ до Кесанса. Имперский закон запрещает любому кораблю приближаться к острову, если только не существует опасности полного затопления, поэтому я был вынужден изобрести такое условие. Это сделал Свеллоуз, а Ускинс стоял на страже — распилил рукоятку левого румпеля вплоть до середины. Чтобы сделать все еще слаще, я свалил вину на Фиффенгурта. Старый зануда встал за руль в два часа ночи, когда ветер внезапно переменился.

Он резко повернул румпель, рукоятка сломалось, и «Чатранд» накренился, как телега, которую пнул мул. Тысяча двести мужчин, женщин и детей растянулись на палубах. Завтрак свалился с плиты. Сейчас Фиффенгурта любят меньше, чем раньше.

Два дня мы ковыляли на север. Люди боялись, что мы заблудились, дрейфуем, и обрадовались, когда впередсмотрящий крикнул: «Земля! Два румба по правому борту!» Но они вздрогнули и сотворили знак Древа, когда из волн вырисовалась огромная черная скала.

Личерог окружает суровая стена, которую можно пробить только артиллерийским огнем; в ней есть прочные железные ворота, похожие на дверцу печи. Птицы тысячами кружили над головой. В нескольких милях от нас люди увидели акул, больших монстров, скользящих по нашему следу. Сотни их роятся в этих водах и никогда не голодают: на Личероге нет другого кладбища, кроме моря.

Вышла шлюпка и провела нас через рифы. Мы миновали обломки четырехмачтового блодмела, затонувшего полвека назад в устье гавани. День был такой ясный, что я мельком увидел скелеты на его палубе: мужчины-сиззи, утонувшие в своих доспехах, с обрывками окаменевшего такелажа в руках.

Я оставил Фиффенгурта отвечать за ремонт и сошел на берег с Оттом и Дреллареком. Губернатор Личерога, изможденный старый призрак в мантии, бывшей модной тридцать лет назад в Этерхорде, приветствовал нас при высадке на берег. Этот человек — герцог из древнего рода, сосланный туда после того, как продал фликкерманам собственную племянницу. Он знал истинную цель нашего визита: я видел это по тому, как он потел и извивался. Он был ужасно взволнован перспективой избавиться от Его Мерзости.

— Идемте, господа! — сказал он. — Вы приехали издалека, вам нужна еда, вино и место, где можно посидеть! Этот порт — вонючий хлев, но в цитадели дует свежий ветер. Следуйте за мной!

Он повел нас вверх по грязным от птичьего помета ступенькам. Дверца адской топки распахнулась, и мы вошли в Личерог.

Мы все слышали наводящие ужас истории об этой тюрьме, отец, но реальность еще хуже. Большинство осужденных живут под землей, в извилистых катакомбах, нетронутых солнцем или дождем. У них ничего нет. Они пьют из рук, едят с каменного пола или с тарелок, сделанных из грязных обломков, оставленных охранниками. Я видел человека, который так долго он пролежал в одной комнате, что смастерил кровать из собственных волос. Коридоры тянутся бесконечно. Целые этажи предоставлены анархии: еда складывается у главной двери, тела убираются оттуда же, но охранники не входят, и ни один заключенный даже не мечтает о побеге. Один уровень губернатор называет Безликим Этажом — там находятся те, чьи личности утеряны или поставлены под сомнение, а также те, чьи имена мир должен забыть.

Мы долго добирались до свежего ветра, но, наконец, открыв очередную дверь, спотыкаясь, выбрались на вершину самого острова. С востока на запад он имеет около шести миль в длину, сплошь покрытый пылью и голыми скалами. Мы видели каменоломни, где люди трудились под палящим солнцем, виселицы, на которых какой-нибудь новый нарушитель спокойствия болтался, как тряпка. А на дальнем конце острова, на возвышении, стояла крепость с богато украшенной маленькой башней.

— Это ваша резиденция? — спросил Дрелларек.

— О нет! — Губернатор нервно рассмеялся. — Это и есть… Запретное место. Его построили как дом губернатора, но после войны — после потопления «Литры»… вы понимаете, что я редко говорю об этом месте или его особом назначении? Но достаточно скоро я отведу вас туда. Идемте, друзья, еда вас ждет.

— Мы идем сейчас, — сказал Отт. — Мы будем есть лучше, если будем знать, что проделали весь этот путь не напрасно.

— Я могу вас заверить…

— Не надо, — прервал его Отт. — Покажите нам Ш- 2*

Подали маленькую коляску. Мы молча покатили вперед, стражники на лошадях впереди и позади. Армия почти голых заключенных глазела на нас со всех сторон.

Крепость украшена каменными грифами, муртами, черепами и кобрами — всеми символами смерти, какие только можно было придумать. Губернатор указал на мертвеца, распростертого на земле и утыканного стрелами.

— Охранники перестреляли бы друг друга, если бы кто-то из них подошел слишком близко без разрешения, — с гордостью сказал он. — Мы оставляем тела на виду, пока птицы не устанут от них. Вот мы и приехали, джентльмены.

Стражниками были турахи вроде Дрелларека (он обучал некоторых из них в Этерхорде) с заряженными арбалетами и пускающими слюни гончими у ног. Когда они тщательно обыскали нас и забрали все оружие, карету пропустили через ворота.

Внутри эта крепость — рай. Зеленый двор ведет к зарослям лимонных деревьев в пышном цвету. За ними — красный жасмин и кедры, сад специй, павлины, расхаживающие на свободе. Аспидная терраса и синий бассейн, где сидела рабыня и мыла ноги. Она убежала, как лань, при виде нас, и мы прошли мимо площадки для боулинга с серебряными кеглями, стеклянного стола, заваленного гранатами, и статуи Ребенка Бабкри. Где-то играла скрипка. На другом конце двора я увидел двух поваров, жаривших свинью.

— Все это… для него? — спросил я, не веря своим глазам.

— Конечно, нет! — ответил начальник тюрьмы. — Вы забываете, что у него двое сыновей.

Мы подошли к лестнице в башню, но прежде чем мы успели подняться по ней, дверь распахнулась, оттуда выскочил мужчина лет двадцати в грязно-желтом халате и указал на губернатора.

— Кролики! — завопил он голосом старухи. — Ты обещал, тюремщик!

Губернатор съежился:

— Ваше величество, я обещал попытаться. Мои люди даже сейчас охотятся на кроликов по всему Личерогу. Но, боюсь, мы их всех съели.

Мужчина посмотрел на нас в поисках поддержки:

— Он всегда лжет! Разнообразие! Это все, о чем я прошу! Неужели мы должны смириться и удовольствоваться одними и теми же пятью кусками мяса, год за годом? Любому дураку ясно, что на острове полно кроличьих нор!

— Остров — это скала, ваше величество, И теперь я должен сменить тему. У нас важные гости. Не будете ли вы так любезны сообщить вашему царственному отцу…

— Божественному!

— …что капитан Великого Корабля просит аудиенции?

Мужчина заколебался, разинув рот. Затем, медленно и важно, он скрестил руки на груди.

— Никакой аудиенции, — сказал он. — Уведи их отсюда, тюремщик. Я тобой недоволен.

— Но эти путешественники…

— Разве мой отец не бог?

Губернатор выглядел так, словно боялся этого момента с самого рождения. Он взглянул на меня, словно надеясь, что я знаю ответ на вопрос этого человека. Но тут на лестницу выскочил Отт. Мужчина закричал: Отт отшвырнул его в сторону, как метлу, и исчез за дверью. Мы слышали, как он бежал вверх по внутренней лестнице.

Башня имеет четыре уровня. На первом мы увидели недоеденное жаркое на столе, разбитую тарелку и девушку-рабыню, глядящую на нас из-под скатерти. Вторая была чем-то вроде игровой комнаты, с ужасно плохими картинами на мольбертах, какими-то кусками камня — возможно, для скульптуры, — роялем и вторым человеком в желтом, сидящим на полу и держащимся за лоб; рядом валялась сломанная скрипка. Отту понадобилось всего полминуты, чтобы укротить ужасных сыновей Ш-.

— Вы видите, какие они молодые? — тихо сказал губернатор. — Это работа Аруниса, старого королевского чародея. Когда они раздражали его, он произносил заклинания, чтобы заставить их спать несколько дней, даже недель. Однажды они проспали три года, а потом целый месяц бегали, как бешеные щенки. Но это заколдованный сон, потому что они не стареют, когда спят. Им должно быть около пятидесяти, но они вдвое моложе.

— Неужели нет никакого способа разбудить их? — спросил я.

— Их отец обнаружил только один. Он поджигает их одежду.

— Зубы Рина!

— Вот почему они отказываются носить что-либо, кроме этих халатов. Их можно сбросить в одно мгновение.

На третьем этаже располагалась библиотека, полная заплесневелых книг, написанных на мзитрини. Мы поднялись на следующий этаж, который был самым высоким. Нашему взору предстала элегантная спальня с большими окнами, открытыми навстречу ветерку. Сандор Отт стоял слева от нас, как вкопанный, теребя маленький острый осколок разбитой тарелки, его лицо светилось каким-то невыразимым жаром. А напротив него был Ш-.

Он стоял у окна с пустыми руками, пристально глядя на мастера-шпиона. Я уже писал о его лице, его чудовищных шрамах, но упоминал ли я его глаза? Они окрашены в красный цвет, словно он всегда смотрит сквозь завесу крови, которой собирался накрыть весь мир. Я знал, что он будет здесь, и все же я стоял в благоговейном страхе. Эти руки душили принцев. Этот рот уговаривал целые страны присоединиться к его безумной войне. Это чудо убийства теперь стало орудием, но чьим именно? Императора? Сандора Отта? Моим?

Видите ли, отец, Ш- видит все задом наперед. Он считает, что мы — его подданные.

— Ты опоздал, — пророкотал он, нарушая тишину. — В середине зимы я начал звать тебя, направляя свою волю через Нелу Перен. Теперь, наконец, ты пришел, потратив половину года, и Белый Флот снова двинулся в путь. Почему ты заставил ждать своего господа?

Я знаю Сандора Отта десятки лет, отец, но никогда раньше не видел, чтобы он боялся. Он тяжело дышал, и не от подъема по лестнице. Тем не менее он шагнул вперед и проговорил сквозь зубы:

— Существо! — сказал он. — Если какая-то часть тебя не тронута безумием, выслушай меня внимательно: в моих руках ты не бог. Ты — червяк. А я — рыбак, который насаживает наживку на свой крючок вместе с тобой! Если ты извиваешься, ты делаешь это для меня. Если ты еще живешь, то только потому, что я этого хочу. Рассерди меня в малейшем вопросе, и я докажу твою смертность, бросив тебя в море!

— Ты сделаешь это? — спросил Ш-. — После сорока лет?

Все промолчали. Отт и Ш- выглядели как два старых волка, каждый из которых ждал, когда другой прыгнет. Затем Его Мерзость впервые взглянул на остальных из нас, его лицо было безразличным. Мы были недостойны его внимания.

— Тюремщик, — сказал он, — я выбираю отплыть на корабле этого человека, ибо час, предсказанный при сотворении мира, наконец настал, и скоро я овладею своим королевством. Но ты не должен думать о том, чтобы покинуть Личерог. Ты останешься и будешь охранять мою библиотеку, моих жеребцов и мою козу.

Начальник тюрьмы захныкал, как ребенок, привыкший к пощечинам:

— Конечно, ваше величество! Куда еще я могу пойти? К решению какой другой задачи я могу стремиться?

— Не лги! — внезапно взревел Ш-, поднимая руки. — Когда я вернусь, я буду держать Нилстоун в левой руке, а Скипетр Сатека — в правой! Повелителем всего Алифроса буду я, и всякий, кто солжет Повелителю, познает его гнев!

— Я не лгу, ваше величество…

— Где мои сыновья? Ты, отродье клеща! Приведи их! Клянусь Ларцом, ты умрешь в недрах этой тюрьмы, стеная, и пламя Девяти Преисподен будет лизать твой разум. Твой рот наполнится пеплом, твои глаза…

В тот же миг Отт и Дрелларек бросились на него. Дрелларек ударил Его Мерзость в живот, прекратив его разглагольствования. Отт что-то сделал рукой, слишком быстро, чтобы глаз мог за этим уследить. Брызнула кровь: на мгновение я подумал, что он убил дьявола. Потом я увидел, как он держит кусочек плоти между большим и указательным пальцами. Мочку уха Ш-.

Король-монстр пошатнулся и застонал. Отт бросил ему носовой платок:

— Перевяжи свою рану, червяк, — сказал он. — И никогда не забывай: Сандор Отт пускает кровь только один раз. Предупреждение. Один раз.

В тот вечер у меня не было аппетита. В ту ночь я попытался заснуть на берегу, но духи на Личероге численно превосходят заключенных, как мертвые превосходят живых, и никакие цепи не удерживали их от моей комнаты, где они стонали, просили сладостей, обвиняли меня в нелепых преступлениях. Я вернулся на свой корабль. А перед рассветом встал и обнаружил Ускинса на баке, как и было запланировано. Мы отправили всю ночную вахту вниз, и, когда мы остались одни, Дрелларек и его головорезы подняли на борт Его Мерзость вместе с сыновьями, завернутыми в пеленки, как младенцев. Сейчас они спрятаны в глубине корабля так же тщательно, как я спрятал золото императора.

Прежде чем мы отчалили от Личерога, губернатор подошел пожать мне руку.

— Позволит ли император вам уйти в отставку? — спросил я. Этот человек был самодовольным негодяем, но он сделал свою работу.

— О! — сказал он. — Император много лет назад пообещал, что мое изгнание закончится, когда эти трое покинут Личерог. Но я не знаю. Каждому королевству нужны свои тюремщики, и это место не такое уж ужасное, иногда.

— Это помойная яма! И к тому же кишащая призраками! Убирайтесь отсюда, герцог!

— Нужно думать о предупреждении Ш-, капитан.

Клянусь Преисподней, отец, это был самый странный момент нашего пребывания на острове. Этот человек знал схему: мы бросаем Ш- в наших врагов, как можно было бы бросить собаку в мародерствующего медведя, и не потому, что собака может выжить, а потому, что это может ослабить и отвлечь медведя. И все же он боялся — собаки! Ни императора, ни Белого Флота, ни болезни, ни того, что однажды ночью его задушит один из десяти тысяч убийц на этой скале. Только своего бывшего заключенного — и настолько, что планировал остаться на Личероге до конца своих лет, кормя козу этого сумасшедшего.

Он нашел время для последней безумной выходки, этот парень. Мы были на сходнях. Я только что увидел, что Ш- спрятан, и попрощался с губернатором, когда увидел, что он, как завороженный, смотрит на «Чатранд».

— Я думал, вы очистили палубу! — воскликнул он.

Так оно и было: в поле зрения не было никого, кроме матросов, возвращавшихся на свои посты, и еще одного: торговца мылом по имени Кет. Этот человек много ночей напролет ходит по палубе — говорит, что не может дышать в своей каюте, — и именно он каким-то образом спас этого надоедливого Герцила. Мистер Кет поднял глаза, улыбнулся и поклонился каждому из нас по очереди.

— Расслабьтесь, он ничего не видел, — пробормотал я. Но губернатор исчез. Я обернулся и увидел, что он бежит по набережной. Он не останавливался, пока не добрался до верха лестницы и не прошел через дверь своей тюрьмы.

Мошенники, дураки, безумцы: вы видите, как я окружен, отец? Как всегда, я остаюсь вашим послушным сыном,

Н. Р. РОУЗ

P.S. Мама снова требует золотых болотных слез. Я сказал ей, что эти кристаллы для ванн трудно достать, так как они образуются только тогда, когда молния поджигает древний кипарис в то время, когда течет его сок. Тем не менее она настаивает, теперь ежедневно, и заходит так далеко, что называет меня «неблагодарным ребенком». Не затруднит ли вас, сэр, мягко объяснить ей этот вопрос?

1* «Его Мерзость» фигурирует во многих письмах и записях в журнале капитана Роуза. Ученые спорили о его истинной личности, пока это письмо не было обнаружено на Мерелдене. Остается мало сомнений в том, что этот термин относится к Шаггату Нессу.

РЕДАКТОР

2* В нескольких местах Роуз, по-видимому, зачеркнул слово Шаггат, прежде чем запечатать конверт.

РЕДАКТОР.