Седьмой царевич. Том 4 и 5

Глава 9

Когда к самолёту подъехал блестящий белоснежный лимузин с золотыми узорами и фигуркой чайки на капоте, я подумал, что в принципе, княжеские детки живут очень даже неплохо. А уже следующая мысль, не буду скрывать: пусть дети и не в ответе за родителей, но взять их в заложники и отдать только после возвращения мамы — вполне справедливо.

Сможет ли меня кто-то остановить? В воздухе — точно нет. На земле? Я пока освоил только самую базовую форму, но судя по разговору старших чинов, она уже впечатляющая для этого времени. Увы, прогресс подталкивают именно кризисы и войны. А уж апокалипсис заставляет приспосабливаться как ничто другое.

Минусы тоже были вполне очевидны. Этот поступок поставит меня вне закона, усложнив как возвращение матери, так и подготовку к будущим проблемам. Сделает врагом государства, которое я собирался защищать не только из патриотических чувств, но и из своего сугубо меркантильного интереса — не буду же я сам бегать по всей стране и выискивать каждую заражённую машину?

К тому же дети точно были не в курсе, что творят их родители. Не то чтобы они мне нравились, вместе с молодой душой и гормональным всплеском подросткового тела я получил ещё и непрошеный всплеск недавних воспоминаний. Достаточно ярких, чтобы в памяти появилась Юлия Серебряная, в облегающем спортивном костюме.

Не так давно их сиятельства решили поучаствовать в городском турнире, который команда нашего училища выиграла с разгромным счётом. Так что шапочно мы были даже знакомы. По крайней мере, здоровались на стадионе. А теперь…

— Скажи, а вашему роду название дали за то, что они имеют отношение к купле-продаже? — увидев мою задумчивость, спросила у вошедшей княжны Настя.

— Чего? — на секунду растерявшись, произнесла Юлия.

— А, понимаю, для тебя слишком сложно? Вы фамилию рода, как Иуда заработали? На тридцати серебряниках, за которые Христа продали? — не моргнув и глазом, переформулировала моя подруга, после чего уже севшая было княжна вскочила, сжав кулаки.

— Я тебя сейчас по салону размажу, сучка крашенная! — взъярилась она.

— Во-первых, это её натуральный цвет, а во-вторых, нам ещё лететь, — попытался я погасить перепалку, но княжна уже начала сплетать Длань — универсальный символ —одновременно и пресс, и стена, и инструмент к принуждению. В общем, хорошая многофункциональная штука, крайне полезная в разных ситуациях. Был у неё лишь один недостаток — скорость плетения, потому как действуя почти в два раза медленней, я уже держал золотистый клинок у горла княгини. — Сядь… те. Пока что. Поговорим по прилёту.

— Немедля развейте символ, иначе это будет считаться нападением на княжеский род. — стараясь держать себя в руках, произнёс Роман Серебряный.

— Позвоните родителям. Чтобы у вас не было неожиданностей, — сказал я и, дождавшись, пока княжна вернётся к своему креслу, сломал печать. Откат прокатился по нервам, но я лишь встряхнул пальцы, избавляясь от секундной боли. — Спасибо за участие, но больше, пожалуйста, так не делай.

— Ты же всерьёз думал их похитить, а в случае сложностей — убить, — пожала плечами Настя. — Так что я решила разом несколько проблем. Угрозы нет, они нас не бесят, и в следующий раз будут думать.

— И создала новые проблемы, — покачав головой, ответил я. Несколько минут прошли в тишине; брат с сестрой делали вид, что не обращают на нас внимания и мило общаются, но стоило самолёту взлететь и набрать высоту, как Юлия пошла припудрить носик. А заодно обратилась к стюарду и получила телефонную трубку. Всё же решила последовать моему совету.

Но это было нормально. Она и в самом деле могла быть не в курсе. А вот когда она вышла из кабинки чуть побледневшая и куда более настороженная, то шёпотом переговорила с братом, и они оба пересели на кресла ближе к эвакуационному люку. Не самые комфортабельные, между прочим. Зато под ними были парашюты.

— Надеюсь, вы своими выходками мне всё не испортили, — мрачно проговорил Пётр Алексеевич, подойдя к нашим креслам. — Вы же понимаете, что пока не выпустились, я ваша нянька, и вы подставляете не себя, и даже не меня, а всех курсантов училища, что под моей ответственностью?

— Хотел бы я сказать, что мы больше не будем, ваше высокоблагородие, но лучше пообещаю как можно скорее выпуститься из вашего славного заведения, — со всем уважением ответил я.

— И куда подадитесь? Дворы подметать? Или на срочную службу? — усмехнувшись, спросил ректор. — Вы ребята талантливые, не спорю, можно даже сказать — выдающиеся, как пузыри на бетоне. Вот только пузыри имеют свойство лопаться. От гордости, глупости и наивности. Училище — это не просто качественное образование, но и большая дружная семья. Где вы ещё могли из желторотых первогодок стать младшими сержантами всего за несколько месяцев?

Тут он был не совсем прав. Настя уже на втором курсе. Костя Алабаев хоть и мелкий, но наследственный дворянин, его учили обращаться со знаками ещё с первых классов. Хана — бунтарка по своей природе, которая, к всеобщему раздражению очень любит животных, а ещё она пацанка, сбежавшая из дома и яростно пытавшаяся доказать всему миру, что «девушка-снайпер» — это звучит гордо.

Туча… ну тут сложнее, но, когда мы познакомились, он уже был старшим рядовым и командовал звеном. Блин, а ведь это действительно было совсем недавно. Для меня — жизнь назад, а тут — всего несколько месяцев. Оставался только я, но даже без памяти будущего и накопленных знаний — у меня шесть символов, полученных при инициации, и четыре спящих аспекта.

А то, что до пробуждения я не мог использовать и часть этой силы, и уж тем более не мог вкладывать её в рунные слова и фразы, — совсем другой разговор. Теперь же я разом получил скачок в развитии на пару лет, и если сосредоточусь только на символах Древних, вскоре смогу получить из Воина — Ратника, а там и до Паладина недалеко.

Сделает ли это меня самым сильным? В короткой перспективе — да. На длинной дистанции — точно нет. Начертание — это магия Порядка, контролирующая процессы мироздания. Если очень грубо — как константы в математике или команды в программировании. Вот только все переменные заранее определены, и ты не в состоянии их никак изменить. Лишь использовать по своему усмотрению в чётко заданных рамках.

Меч всегда останется мечом. Просто может быть длинным, словно копьё, оставляющим длинны след и так далее. Как форма воина это лишь совокупность пяти символов, из которых он состоит.

Стихийная магия — порождение хаоса. Чистая энергия, содержащаяся во всём сущем от кажущихся мёртвыми камней, до ярчайших звёзд. Поддаётся ли она каким-то законам? Разве что Эйнштейновской теореме перехода энергии в массу и обратно. Да и то не всегда. Любые формы, размеры, условия — всё, что маленький человеческий мозг в состоянии представить, а сродство со стихией воплотить.

И самая чистая из форм, которые я знаю и понимаю, — деление атомов в термоядерном взрыве. Правда, тут нужны все четыре стихии, и просто прорва энергии на старт. А ещё есть проблема в расстоянии, ведь практически невозможно в точности представить то, что находится вне зоны твоей прямой видимости, а зону поражения даже минимальным ядерным взрывом никто не отменял.

Так и получалось, что единственный шанс использовать нечто по-настоящему мощное — синергия, абсолютный баланс между стихийной и символьной магией. Баланс между идеальным, холодным, неизменным Порядком и неустойчивым, вечно меняющимся Хаосом.

— Спасибо за заботу, — наконец сказал я, когда ректор уже собирался уходить. — Вы правы, училище даёт нам очень много. И я, пожалуй, с удовольствием отучился бы положенное время. Но, к сожалению, у меня его нет.

— Ты умереть торопишься, что ли? — нахмурился Пётр Алексеевич.

— Скорее, хочу успеть получить от жизни всё, что в моих силах. А заодно сделать так, чтобы этот мир продержался как можно дольше. Не для кого-то абстрактного, кого я даже в лицо не видел. Для своих, — кивнул я на товарищей, и ректор лишь покачал головой.

— Точно псих, — тихо проговорил он, садясь в кресло. Им с полковником симпатичная стюардесса уже налила янтарную жидкость в ребристые стаканы, и на яблочный сок она что-то не сильно похожа была.

Жаль, что они могут расслабляться только так, если вообще расслабляются.

— Ты сейчас всерьёз? — развернувшись ко мне, спросил Туча. — Ну, про конец света? Вырвавшиеся паразиты — это, конечно, проблема, но восемнадцать лет назад и не такое было. Люди тоже думали, что всё, конец. Один ядерный конфликт между Индией и Пакистаном чего стоит. А ещё, говорят, одновременно с появлением пирамид и испытаний, сами Древние в наш мир проникнуть пытались.

— Не пытались, а вошли, — наставительно поправил его Алабаев. — Да только что-то у них там не сработало. И они оказались под столицей с голой жопой. Вообще без всего, и пёрли через обелиск на протяжении почти трёх месяцев, пока их тактичками не закидали. У меня отец там был, на передовой.

— Герой, — не стал спорить я, и Константин гордо улыбнулся.

— Кстати, мы скоро будем к Аркаиму подлетать, — заметила Хана. — Каждый раз, как столицу вижу, поражаюсь, а ведь всего двадцать лет назад начали отстраиваться.

Спустя пять минут все, кроме разве что экипажа и княжеских детей, прильнули к иллюминаторам. Ведь восхититься было чему.

Внизу, словно гигантский серебряный серп, брошенный на бархатное ложе земли, раскинулся Новый Аркаим, столица Российской империи. Из окна она казалась живым существом, застывшим в момент роста: на широком, тучном основании кипела жизнь, сверкали иглы небоскрёбов из стекла и хромовой стали, оплетённые паутиной скоростных магистралей, где неслись, сверкая фарами, потоки машин. Изумрудные пятна фешенебельных парков манили тенистыми аллеями. Это был фасад империи, её глянцевая витрина, кричащая о прогрессе.

Но стоило приглядеться, и иллюзия начинала трещать по швам. Чем ближе к внутренней части полумесяца, тем стремительнее менялся пейзаж. Небоскрёбы сникали, уступая место особнякам из тёмного, векового камня, а затем и вовсе расходились, давая простор гигантским поместьям. Здесь не было места суете. Здесь царила тишина, купленная силой и неприличными деньгами. Воздух, казалось, был гуще и пах не выхлопами, а кипарисом и влажным мхом. Но и это было лишь иллюзией.

— Великие!.. — выдохнул Туча, прилипший к стеклу. Его голос дрожал от благоговейного ужаса. — Смотрите, у них даже на крышах гербы! Или во внутренних дворах…

Он был прав. На плоских кровлях дворцов или в центрах идеально подстриженных лужаек красовались геральдические символы такого размера, что их без труда можно было опознать из самолёта. Это были не просто украшения — это были знамёна, брошенные на землю, заявления о власти, видимые из космоса.

— Годуновы, Авдеевы, Серебряные, Морозовы… — наперебой сыпали фамилии товарищи, словно играя в игру «угадай клан». — А вон там, смотри, дворец Романовых!

С последним утверждением я бы поспорил. Дворец? Это слово пахнет позолотой, музыкой вальса, шелестом платьев на балу. То, что проплывало под нами, не имело к этому никакого отношения.

С высоты открывался вид не на дворец, а на форт, на цитадель. Грозная, звездообразная крепость, будто сошедшая со страниц учебников по фортификации начала позапрошлого века, но отстроенная недавно. Глухие, отвесные стены, способные выдержать прямое попадание снаряда, сухие рвы, превращённые в сады-лабиринты с единственной, очевидно, тропой, ведущей к смерти. По какой бредовой прихоти правящая семья решила превратить своё родовое гнездо в такой оплот паранойи?

Но когда наш лайнер, заложив вираж, пошёл на снижение к аэропорту, расположенному где-то на самом кончике серпа, все эти вопросы вылетели из головы.

Внутренний край полумесяца представлял собой нечто немыслимое — сплошную, колоссальную стену. Она тянулась на многие километры, описывая идеальную дугу, и была обращена вогнутой кромкой внутрь, в сторону некой точки на горизонте, которую при посадке было уже не разглядеть.

Она не была похожа на обычное оборонительное сооружение. Слишком высока, слишком массивна, слишком технологически сложна. Всё слишком. По её гребню бегали огни патрульных машин, а с внутренней стороны угадывались артиллерийские установки, скрытые шлюзы, мощные бастионы.

Одно стало очевидно с первой же секунды: люди отчаянно хотели от чего-то защититься. Но парадокс заключался в том, что они построили свою блестящую столицу в опаснейшей близости от этой угрозы.

Причина такому безумству была очевидна даже мне прошлому. Там, в центре долины, которую полукругом охватывала столица, стоял временный дворец императора. Символ его силы и власти. А ещё единственный в России обелиск, находящийся вне пирамиды. Место, где проводили инициацию.

Именно здесь, в бутафорских стенах из гипсокартона и пеноблоков, претворяющихся мрамором и гранитом. Под сводами, украшенными великолепной мозаикой, напечатанной на натяжных потолках. Стояло одно из главных сокровищ нашей страны. И одновременно одна из самых опасных угроз.

Любой, кто дотрагивался до обелиска императора, считался прошедшим испытание, просто так, сразу. И в награду ему давалось столько символов, сколько могла выдержать та капелька крови Древних, которую он унаследовал.

Но за всё приходилось платить, и раз в полтора года обелиск активировался, погружая долину в Испытание. Уже не для шести кандидатов, для всей империи. И лишь слаженная работа одарённых и военных помогала избегать жертв, которые в противном случае исчислялись бы десятками миллионов.

За восемнадцать лет с первого вторжения, когда в этот мир попытались пробиться Древние, эта равнина была щедро напоена кровью. Да так, что на ней с огромным трудом росла трава. Деревья не приживались. Те куцые аллеи, которые вели к временному дворцу — были высажены уже взрослыми, прямо в привозной земле.

Потому что за полтора года ни одно дерево не успевало вырасти достаточно высоко, а голая, как тарелка, степь, могла раздражать многих аристократов. Да и самого императора, скорее всего, бесила.

Он не мог отказаться от преимущества, что давал обелиск всей империи, но и терпеть угрозу не мог. А как человек не глупый, сегодняшний правитель прекрасно понимал: если у тебя есть слабость, нужно обратить её в силу или, по крайней мере, сделать вид, что происходит всё именно так, как ты решил.

Вот и появилась такая аномалия, прекрасная, кишащая жизнью, сующая в глаза лоск и блеск стекла столица. Мегаполис, возникший вокруг городища, которому было больше четырёх тысяч лет. Теперь, конечно, от культурного и исторического памятника ничего не осталось. Но за всё приходится платить.

— Спасибо за то, что были с нами. Надеюсь, полёт вам понравился, — вежливо улыбаясь, проговорил вышедший из кабины пилот. И когда мы уже начали подниматься, извиняясь, преградил нам дорогу: — Первыми выходят княжич и княжна Серебряные, их уже ожидают.

— Ну ничего себе, — выглянув в окно, присвистнул Тим. — Вот это я понимаю, эскорт. Они бы ещё танк подогнали.

Тут он был прав: за парочкой пожаловала целая моторизированная рота. При этом я говорю не просто об БМП и солдатах, а о полноценных доспехах с экзоскелетами. Пятеро из сотни вооружённых до зубов бойцов были облачены в такую броню, что делало их на две головы выше. Человек десять, даже в мешковатой форме, выглядели словно переростки-бодибилдеры, с бугрящимися под противоосколочными костюмами мышцами — бойцы, прошедшие боевую химеризацию. Ну и бронетранспортёры с двадцатимиллиметровыми автоматическими пушками тоже со счетов сбрасывать не приходилось.

— Кажется, твоя угроза подействовала, — усмехнувшись, сказал я Насте.

— Скорее уж твоё «позвоните родителям», — фыркнула в ответ девушка.

— Ну, зато теперь ясно, что они относятся к нам крайне серьёзно.

Даже, пожалуй, чересчур. Такую армаду, особенно если в доспехах — одарённые с боевыми символами или маги, даже мне будет одолеть непросто. Нет, я, конечно, могу выкрутиться, а в крайнем случае сбежать, активировав связь с испытанием. Только вот в этом не было никакой нужды. Я прилетел добровольно и продолжил провокацию Насти тоже не просто так.

Что бы они там ни думали, Серебряные сейчас показывали не силу, а страх. Призвав в аэропорт боевое крыло дружины, они буквально признавались в том, что есть причина для конфликта и они готовы применять оружие.

Глупо. Повелись на провокацию, как дети. Скорее всего, сработал материнский инстинкт Натальи Серебряной, той самой, что министр по делам аристократов.

Мог ли её муж быть не в курсе дел, которые супруга проворачивала за его спиной? Теоретически — мог. Крайне вряд ли, но чем чёрт не шутит. Так или иначе — они показали себя, а значит, я на правильном пути. И если мне придётся выступить против всей империи, чтобы спасти мать — так тому и быть.

Новая столица Российской империи. Аркаим.