Контрабандисты Гора

Глава 49

Я полулежал, привалившись спиной к стволу дерева, и слушал потрескивание маленького костерка весело плясавшего посреди крошечной опушки. По пути назад в корабельный лагерь мы остановились на ночёвку.

Я лениво взял в руку поводок и потянул его два раза. Натяжение передалось на металлическое кольцо, вплетённое в ошейник, дважды подняв и опустив его, сигнализируя рабыне, что она должна приблизиться ко мне. Девушка поднялась на четвереньки и через пару мгновений была рядом со мной.

— Ублажи меня, — приказал я.

— Да, Господин, — отозвалась она, склоняясь надо мной.

Позже она вытянулась около меня, положив голову на моё бедро.

Я счёл целесообразным отказать ей в одежде.

— Оставьте меня себе, — попросила она шёпотом.

— Ты — лагерная рабыня, — напомнил я ей, — твоё место в корабельном лагере, и Ты собственность пани.

— Господин собирается вернуть меня в корабельный лагерь? — спросила девушка.

— Пойманная беглая рабыня, — развёл я руками, — должна быть возвращена её владельцам.

— Я боюсь, — призналась она.

— У тебя для этого есть все основания, — усмехнулся я.

— Что они со мной сделают? — спросила рабыня.

— Откуда мне знать? — пожал я плечами.

— Я не хочу умирать, — всхлипнула она.

— Ну, я не думаю, что они могут убить тебя, — успокоил её я. — Они закупили большое количество женщин, и я не думаю, что это сделано только для использования моряками и наёмниками. Скорее это, прежде всего, сделано с прицелом на перепродажу, или для бартера, где-нибудь, хотя я не уверен где именно, по-видимому, во многих местах, где большой корабль сможет подойти к берегу. Не исключено, что это будет один из Дальних островов. Вряд ли кто-то отважится заплывать дальше.

— Я слышала, — прошептала она, — что они собираются искать Конец Мира.

— Это выглядит безумием, — заметил я. — Ни один корабль из тех, что рискнули заплыть дальше Дальних островов, не возвратился обратно.

— Есть один человек, которого зовут Терсит, — сказала девушка, — он главный корабел, и говорят, что он как-то оговорился именно о таких планах.

— Я думаю, что он безумец, — отмахнулся я.

— Говорят, что он мечтает добраться до Конца Мира, — добавила рабыня.

— Я думаю, что пани должны быть озабочены тем, чтобы скрывать фактическое назначение корабля, а потому они распускают множество слухов. Кто может знать, какие курсы они могут прокладывать на своих секретных картах за запертыми дверями какой-нибудь тайной комнаты?

— Возможно, корабль уже отбыл, — предположила она.

— Это не исключено, — признал я, не скрывая своей тревоги.

Она приподнялась на локти и, уставившись на меня своими глубокими глазами, улыбнулась и обрадовано заявила:

— Тогда Вы могли бы оставить меня себе!

— Я продам тебя при первой возможности, — заверил её я.

— Я так не думаю, — покачала она головой.

— Это почему же? — полюбопытствовал я.

— Мне кажется, Господин влюблён в Лауру, — улыбнулась рабыня.

— Лаура — рабыня, — напомнил я ей.

— Даже в этом случае, — не унималась нахалка, снова вытягиваясь рядом со мной.

Я вдруг почувствовал тепло её дыхания на своём бедре. А затем и её мягкость её губ.

— А Лаура любит Господина, — прошептала она.

— Лаура — лгунья, — заключил я.

— Рабыням не разрешено лгать, — в свою очередь напомнила мне девушка.

— Думаю, что стоит продать тебя женщине, — буркнул я.

— Не надо! — отпрянула Лаура. — Я — рабыня мужчины, и предпочла бы оставаться вашей.

— Не бойся, — усмехнулся я. — Я не могу тебя продать. Ты же мне не принадлежишь. Ты — собственность пани.

— Я понимаю, — вздохнула девушка. — А Вы действительно думаете, что пани собираются нас продать или обменять?

— Конечно, — кивнул я.

— Почему? — поинтересовалась она. — Мы ведь очень отличаемся от женщин пани.

— А разве это имеет какое-то значение? — спросил я. — Это всегда удовольствие видеть соблазнительных рабынь на аукционной площадке, независимо от их цвета кожи, волос, глаз и так далее.

— Возможно, у нас могла бы быть некоторая ценность в качестве экзотического товара, — предположила Лаура, — как чего-то необычного или отличающегося.

— Кроме того, — добавил я, — у них просто не было особого выбора. Я не думаю, на торгах в Брундизиуме можно было бы найти много женщин пани.

— Я видела лишь немногих в тарновом и корабельном лагерях, — сказала девушка.

— Я предполагаю, что у пани тоже есть кейджеры, — заметил я, — женщины попадают в плен во время войн и набегов, но, похоже, у них имеется ещё некая необычная для нас традиция, кажется, связанная с какими-то контрактами, которые могут быть куплены и проданы, а женщина сопровождает такой контракт.

— Это как-то отличается от ошейника? — полюбопытствовала Лаура.

— Кажется, это имеет некоторое отношение к престижу или чему-то в этом роде. Предположительно, статус выше. Вероятно, можно ожидать, что к таким женщинам будут относиться с большим уважением и почтением, чем к обычной рабыне. Например, нельзя ожидать, что на них могут надеть ошейник, или публично раздеть, или что-нибудь подобное. Также, они часто обучены музыке, пению, танцам, ведению беседы, чайной церемонии, составлению букетов и так далее.

— Но они всё равно идут за своим контрактом, — заключила рабыня.

— Насколько я понимаю, — подтвердил я.

— Я видела двух из них, — сказала Лаура, — в корабельном лагере. Обе были очень красивы.

— Точно так же, — констатировал я, — как и большинство рабынь, уже не говоря о тех из них, которых приобретают для Садов Удовольствий Убаров, высоких торговцев и прочих богачей.

— А я, правда красива? — спросила она.

— Правда, — не мог не признать я.

— Спасибо, Господин! — поблагодарила рабыня, и я почувствовал мягкое прикосновение её губ к моему бедру.

— В ошейнике Ты стала гораздо лучше, — добавил я. — Он, как правило, оказывает такой эффект на женщину.

— И всё же я думаю, что я вам нравлюсь, — заявила она.

— А что, кому-то может не понравиться такой горячий, активный маленький животик, — хмыкнул я.

— А ещё я думаю, что Господин покинул Брундизиум и отправился на север именно вслед за мной, — продолжила нахалка. — Я думаю, что Господин искал меня в корабельном лагере, а возможно и в тарновом. Господин последовал за мной в лес вместе с Господином Акселем и его зверем. И даже когда остальные отправились назад в корабельный лагерь, Господин остался в лесу. Он искал меня, нашёл и вернул.

— Во-первых, меня долго уговаривали, чтобы я отправиться на север, — решил объяснить я, — и чтобы я согласился, мне хорошо заплатили. Во-вторых, я присоединился к Акселю ради развлечения и участия в приятной охоте. И в-третьих, позднее я последовал за тобой, потому что Ты посмела издеваться надо мной в лагере Генсериха, так что я решил получить тебя на свой поводок и заставить сполна заплатить за это.

— И Вы хорошо заставили меня заплатить, Господин, — прошептала рабыня.

— И теперь Ты стала очень вежливой и предупредительной, — усмехнулся я. — А ещё Ты очень быстро и приятно течёшь.

— Я люблю Господина! — внезапно всхлипнула она.

— Но какой любовью? — поинтересовался я.

— Самой глубокой и самым сильной из всех возможных, — ответила девушка, — беззаветной, презренной любовью рабыни!

Я взял её за волосы, и втугую намотал на руку, её богатое, тёмное, блестящее очарование.

— Причините мне боль, — попросила она. — Покажите мне, что я — рабыня, и что я принадлежу вам.

Её тело дрожало.

Разжав кулак, я напомнил ей:

— Но Ты мне не принадлежишь.

— Так купите меня, — предложила Лаура.

— Только рабыня может просить, чтобы её купили, — сказал я.

— Я и есть рабыня! — улыбнулась девушка.

Существует множество ритуальных фраз, которые часто можно услышать от рабыни. Одной из наиболее распространенных является «Купите меня, Господин». Иногда караван скованных за шеи рабынь может быть остановлен на обочине дороги и поставлен на колени для осмотра потенциальными покупателями и возможной продажи. В таких случаях от рабыни ожидают, что она поднимет голову и, пока её исследуют, произнесёт фразу: «Купите меня, Господин». Эту фразу можно часто услышать на рабских полках, на прилавках невольничьих рынков и в других подобных местах.

— Я помню, — снова заговорила Лаура, — как я впервые увидела Господина.

— И я помню, как увидел тебя, — кивнул я.

— Тогда я была свободна! — заявила она.

— Нет, — покачал я головой, — Ты уже тогда была рабыней, просто пока ещё не в ошейнике.

— Нет! — возмутилась девушка.

— Может, Ты думаешь, что я не могу разглядеть рабыню, когда я её вижу? — нахмурился я.

— Я была свободна! — повторила Лаура.

— Настолько свободна, насколько могла бы быть свободна такая женщина, как Ты, — уточнил я, — женщина, которую ещё ни один мужчина не взял в свои руки, не бросил к своим ногам, не раздел и не надел ошейник.

— Как Вы смотрели на меня! — вздохнула она.

— Цепи, — усмехнулся я, — созданы для таких женщин, как Ты.

— Будучи полностью одетой, перед вами я чувствовала себя голой, — призналась рабыня.

— Тогда я оценивал тебя, — объяснил я, — прикидывая, как Ты могла бы выглядеть, выставленная на сцену аукциона, представленная вниманию покупателей.

— А я тогда испугалась и убежала, — вспомнила она.

— Тебя нашли, и хорошо и тщательно изучили, как я уже рассказывал тебе в лагере Генсериха, во множестве мест и в разных предметах одежды.

— И даже вообще без одежды, — усмехнулась девушка, — когда меня усыпили в моей собственной постели, раздели, и сфотографировали в разных позах, и обмерили вплоть до самых незначительных деталей.

— Конечно, — кивнул я.

— Вы тоже там были? — полюбопытствовала она.

— Да, — не стал отрицать я. — Но не бери в голову. Позже Ты проснулась, хорошо отдохнувшей, и ничего не зная о произошедшем.

— Но это было! — воскликнула Лаура.

— Конечно, — признал я.

— Похоже, что к нашему отбору подходят очень тщательно, — заключила рабыня.

— Верно, — подтвердил я, — причём с прицелом на будущее. На что девушка будет похожа, когда изучит свой ошейник? Во что она превратится, как только станет жертвой неистовых рабских огней, которые мы раздуем в её животе? Чего от неё можно ожидать, когда он научится нравиться мужчинам? Как она будет выглядеть после соответствующей диеты и упражнений?

— Понимаю, — вздохнула рабыня.

— Например, твоё тело, — продолжил я, — теперь в гораздо большей степени похоже на тело рабыни, чем это было на Земле.

— Я рада, если Господин доволен, — промурлыкала эта тарскоматка, придвигаясь вплотную ко мне и прижимаясь своей невыносимой мягкостью.

— Твой гореанский звучит с каждым разом всё приятнее, — похвалил я.

— Мы должны стараться как можно лучше знать язык наших хозяев, — сказала рабыня.

— Так почему Ты убежала? — поинтересовался я.

— Пожалуйста, не заставляйте меня говорить, — просительно протянула она.

— Как скажешь, — снова не стал настаивать я.

— Я боюсь мужчин Гора, — призналась мне Лаура.

— Но они волнуют твой живот, и в их присутствии ты внезапно остро, лучше чем когда либо прежде понимаешь свой пол.

— Да, — согласилась она. — И он внезапно становится очень значимым. Он внезапно кажется самой важной, единственно важной вещью во мне. Как это прекрасно, сознавать, что ты — женщина, а не мужчина.

— Я понимаю, — заверил её я.

— Но это только потому, что здесь есть мужчины, — добавила Лаура.

— В твоём прежнем мире тоже есть мужчины, — сказал я.

— Но как вышло, — вздохнула она, — что гореанские мужчины настолько отличаются от мужчин моего родного мира?

— Я не думаю, что они столь уж отличаются, — пожал я плечами. — Мы все принадлежим к одному и тому же виду живых существ.

— Признаться, мне порой трудно в это поверить, — сказала рабыня.

— Перед каждым из нас лежит множество различных дорог, различных путей, — объяснил я. — Многое зависит от того, какую из них выберет тот или иной человек.

— Мой прежний мир тонет в несчастье, страдание и ненависти, — заявила она.

— Многое зависит от той дороги, по которой пойдёт человек, — повторил я.

— Немногие находят свой собственный путь, — покачала она головой. — Большинство выбирает ту дорогу, по которой им велят идти.

— И очень немногие пробуют пойти по другой, — подытожил я.

— Стаду, — сказала она, — не требуется знать дорогу, ему нужен только пастух.

— Похоже, что Ты права, — вынужден был признать я.

— Даже если он ведёт его на бойню, — добавила Лаура.

— Есть в этом выгода, конечно, — хмыкнул я, — для тех, кто ведёт стада.

— Я не думаю мужчин Гора можно назвать стадом, — сказала она.

— Разумеется, — согласился я, — это не в их культуре.

— А вот мужчины Земли — точно стадо, — заявила бывшая землянка.

— Не все, — не поддержал её я.

— Где же тогда настоящие Господа? — с горечью спросила рабыня.

— Где-то есть, несомненно, — предположил я.

— И где рабыни?

— Где-то есть, несомненно, — повторил я.

— Я не знала ни одного и ни одной, — проворчала она.

— Но Ты могла их знать, — заметил я. — Возможно, Ты знала женщин, которые неведомо тебе и втайне от всего остального мира были рабынями своих владельцев, и даже со всеми атрибутами вроде наготы, плети и ошейника.

Она перекатилась на спину. Её плечо касалось моего бедра.

— У Господина есть рабыня, — вздохнула Лаура, — её зовут Асперич.

— Да, — кивнул я.

— Я ненавижу её, — заявила она.

— Это не твоё дело, — осадил её я.

— Она лучше Лауры? — поинтересовалась рабыня.

— В тысячу раз, — заверил её я.

— Признаться, мне это трудно в это поверить, — сказала она.

— Почему же? — полюбопытствовал я.

— Это не из-за неё Вы покинули Брундизиум, не за ней Вы последовали навстречу трудам и опасностям северных лесов, — пояснила она. — Не ради неё Вы рисковали своей жизнью, оставаясь в одиночку в лесу!

— Уже поздно, — заметил я.

— Чем для вас является Лаура? — спросила она.

— Не больше, чем глупой рабыней, пойманной беглянкой, которую следует вернуть её владельцам, — ответил я.

— И это после всего того, что Вы сделали со мной? — возмутилась рабыня. — После всего того, что Вы заставили меня почувствовать?

— Ты — рабыня, — напомнил я ей.

— Я ненавижу вас, — заплакала девушка.

— Но, конечно, — добавил я, — Ты аппетитный кусочек рабского мяса, вполне заслуженно оказавшийся в ошейнике.

— А плеть она целует так же как Лаура? — осведомилась она. — Может ли она лучше Лауры ползти к вам на животе? А ей губы столь же теплы, мягки и призывны на вашем бедре, как губы Лауры?

Я промолчал, ненадолго задумавшись.

— Уверен, что она очень хороша, — заявила рабыня.

— Она горяча и красива, — сказал я.

— Но, возможно, она не ваша рабыня, — предположила Лаура.

— Рабыня — это рабыня, — пожал я плечами. — Они — взаимозаменяемы.

— У господина есть преимущество передо мной, — буркнула она.

— И какое же? — полюбопытствовал я.

— Рабыня, — ответила девушка, — должна говорить правду.

— Я понял, — кивнул я.

— Вот и скажите мне, почему за одну рабыню платят больше чем другую? Почему за одну рабыню дают столько, что можно купить корабль, а за другую столько, что не хватит и на деревянную миску и ложку? Почему одну рабыню меняют на целый город, а другую на тарскоматку? Почему одну девушку покупают, чтобы приковать цепью у подножия трона Убара, и другую, чтобы носить воду на полях или карьерах?

— Встань на колени, — приказал я, — повернись, опусти голову в листья.

— Да, Господин, — покорно приняла она указанную позу.

Она совсем не казалась раздосадованной.

— Ты быстро и хорошо повинуешься, земная женщина, — констатировал я.

— Я больше не земная женщина, — ответила она. — Теперь я — гореанская рабыня.

— Далеко же Ты теперь от того прохода в большом магазине, в котором я увидел тебя впервые, — усмехнулся я.

— Да, Господин, — согласилась рабыня.

— Могла ли Ты ожидать, что однажды окажешься здесь и станешь такой, какой Ты стала теперь? — спросил я.

— Нет, Господин, — призналась она.

— Но теперь Ты здесь, и именно такая, — сообщил ей я.

— Да, Господин.

И тогда я снова использовал её для своего удовольствия.