Глава 31

Наконец, наши рты избавили от кляпов, и нам приказали встать на четвереньки. Перед каждой из нас на землю бросили по сулу, до которого мы не могли даже дотронуться, пока нам не дали приказ питаться.

— Жрите, — бросила Туза, та самая носительница зелёно-коричневого талмита, которая, насколько я поняла, являлась второй по значимости в этой небольшой шайке из четырёх человек, поскольку животных обычно в расчёт не принимают.

Я опустила голову, так же как и Тула с Милой, принялась грызть клубень. Пользоваться руками нам не разрешили. Такие аспекты помогают нам держать в памяти, что мы — животные.

Когда мы закончили, нас, по-прежнему на четвереньках, отвели к заводи у берега реки, где мы смогли напиться, после чего, так и не разрешив подняться на ноги на верёвке проводили назад к опушке, где вернули кляпы на прежнее место.

Заблудившись в лесу, я случайно снова вышла к обозначенной вешками границе. Не успев толком отбежать из вешек, я стала пленницей небольшой шайки женщин-пантер, непонятно каким образом оказавшихся рядом с корабельным лагерем.

— У нас теперь есть то, ради чего мы сюда пришли, — заявила Дарла. — Налёт на тарновый лагерь кончился ничем, более того был отражён так, что теперь очень немногие жаждут снова встречаться в небе с кавалерией врага. Она у них оказалась необычной и устрашающе эффективной. Зато мы, простые женщины, на которых вряд ли возлагали особые надежды, никакая не армия, а лишь небольшая шайка, растворившаяся среди деревьев, столь же неуловимая как пантеры, прошли через лес и обнаружили то, что мужчины не сумели, и не только тот факт, что корабль, о котором ходили только слухи действительно существует, но и его фактическое местонахождение, и то, что его отплытие неизбежно. Удар следует нанести как можно скорее, прежде чем птичка расправит свои крылья. Нашему работодателю больше не придётся действовать вслепую, ему теперь не нужно нести расходы на содержание огромной армии в устье Александры. Теперь он может организовать и послать небольшой, отборный отряд, возможно, двух сотен умелых мужиков будет вполне достаточно, чтобы быстро и тайно пройти через лес, ворваться в лагерь, сжечь корабль, а затем уйти, выполнив свою задачу и не принимая боя. Это будет набег, неожиданный и эффективный, который будет закончен, прежде чем враг успеет полностью осознать, что произошло, прежде чем он успеет организовать оборону, или хотя бы преследование исчезнувшего в лесу противника. Можно не сомневаться, работодатель будет доволен.

— Надеюсь, нам за это хорошо заплатят, — проворчала Туза.

— Уже, дорогая моя подруга, — сказала Дарла, — твой кошелёк уже изрядно потяжелел.

— Не доверяю мужикам, — буркнула другая из женщин-пантер по имени Хиза, тёмные волосы которой были подрезаны так же коротко, как у какого-нибудь кузнеца.

— Давайте поскорее убираться отсюда, — предложила четвёртая из охотниц, белокурая широкоплечая Эмеральд, с тревогой посматривая в сторону леса.

Это именно она поймала меня, столь же легко, как попавшуюся в силки вуло. Признаюсь, меня удивляло, что она или любая другая из этих женщин, могла чего-то опасаться. Они настолько отличались, и от меня самой, и от других рабынь. Мне даже было трудно считать их всех женщинами. Мы, стоя на коленях, широко раскрытыми глазами смотрели на них. Но мы, разумеется, были рабынями, законными рабынями. Конечно, я сознавала меня таковой.

— Верно, — поддержала её Хиза.

— Уже скоро, — сказала Дарла, — возможно, в сумерках, мы сможем развести костёр.

— Хорошая новость, — обрадовалась Хиза. — Как я соскучилась по приготовленной пище.

— Тогда мы сможем освободить рты наших маленьких подружек, — добавила Дарла.

— Только прикажем им помалкивать, — буркнула Туза, — заткнём им рты желанием Госпожи.

Туза, поигрывая хлыстом в руке, подошла к нам, стоявшим на колени в стороне, связанным одной верёвкой за шеи и державшими запястья скрещенными перед собой.

— Вот Ты, Тула, — бросила она, тыкая девушку в плечо своим орудием наказания и исправления, — не хотела бы избавиться от этого большого, неудобного комка кожи, вставленного в твой рот?

Тула испуганно уставилась на неё, а потом издала один, тихий, жалобный, просительный звук. И в следующее мгновение на её маленькое плечо с резким свистом обрушился удар хлыста. Девушка почти разъединила запястья, но к счастью удержала их вместе.

— Как Ты посмела заговорить без разрешения? — осведомилась Туза.

— Вообще-то, Ты задала ей вопрос, — напомнила ей Дарла, и в голосе женщины прозвучало заметное раздражение.

Я заключила, что отношения атаманши этой небольшой группы женщин-пантер, и той, кого я сочла, её заместительницей, оставляли желать лучшего.

— Ты же видела, — заявила Туза, — что она подняла голову перед свободным человеком без разрешения!

— Верно, — не стала раздувать конфликт Дарла. — Перераспределите груз.

Этим занялись Хиза и Эмеральд. Нельзя ведь доверять кайиле, чтобы та сама укладывала свою ношу.

— Встать здесь в колонну, — приказала Дарла. — Вы больше не связаны желанием госпожи.

Я встала за Тулой и Милой и с облегчением разделила руки. Я предпочла бы милосердие шнуров, стягивающих мои запястья. Мужчины, как выяснилось, оказались куда добрее, они почти всегда использовали шнуры, и нам не нужно было бояться забыть или, так или иначе, по неосторожности, разделить конечности. Это было намного более жестокой пыткой, вынуждать нас постоянно соблюдать бдительность, быть в постоянном страхе перед тем, что мы могли разделить запястья. Впрочем, я предполагаю, что дело тут не в мягкости мужчин, а в том, что им нравится видеть нас связанными. Они находят, что мы выглядим ещё привлекательнее, будучи ограниченными их узами, беспомощными в их власти. Но, также, насколько это волнующе для нас, для рабынь, знать, что мы совершенно беспомощны перед мужчинами, перед нашими естественными владельцами.

— Они готовы, — сообщила Эмеральд, окинув взглядом нас, стоявших в колонну, придерживая руками ношу, водружённую нам на головы.

— Вы же рабыни, — сказала Дарла. — Стойте как положено.

Мы немедленно выпрямились. Рабыня, как танцовщица, должна быть внимательна к своему положению, осанке, к своей изящности. Она ведь не наделена правом на прерогативы свободной женщины. Она — собственность.

— Мы продадим их на побережье, — заявила Дарла. — Хо! Пошли!

Первый удар хлыста Тузы пришёлся по левому плечу, а второй ужалил заднюю поверхность бёдер. Мы могли издавать лишь тонкие, приглушённые звуки боли. Я стояла последней в нашем маленьком караване, так что именно мне досталось первой, Мила и Тула были следующими. Мы торопливо посеменили вперёд. Туза не жалела своего хлыста.

— Пошевеливайтесь, наши смазливые вьючные животные, — прикрикнула на нас Дарла.

— Харта! — понукнула нас Туза, подкрепляя слово ударами хлыста. -

Харта!

— Вот видишь, дорогая Туза, — усмехнулась Дарла, — насколько быстрее мы можем двигаться с третьей носильщицой.

— Харта! — не унималась Туза.

— За светлое время мы покроем пасанги, — добавила Дарла.

— Я соскучилась по приготовленной еде, — проворчала Хиза.

— Харта! — подгоняла нас Туза. — Харта!

С заткнутыми ртами, мы не могли ни кричать, ни умолять о милосердии. Слезы ручьями текли по нашим щекам. Сдавленные стоны боли, едва слышимые даже нам самим, сопровождали наше спешное движение вдоль реки, тёкшей слева от нас.

Загрузка...