Хозяйка сгоревшей усадьбы

Глава 42

Корню катастрофически не хватало сил. Он лежал на каменном постаменте, с виду неизменный. Тот же комок грязи и тоненьких спутанных волокон.

Главарь даже притащил Фионе какой-то амулет-усилитель. Правда, особенного проку с него она не заметила.

И тогда она, пока никто не видел, вылила на камень, прямо под корень, полкружки воды. Сыпанула немного хлебных крошек. Как птице, — подумалось ей. Но не торчать же здесь до весны, вливая по капле силы в едва живой корень? В конце концов, ей не нужно растить его до полноценного древа. Ей нужны лишь его корни и ветви, чтобы разрушить своды подземного логова и вырваться наружу. Там уж она как-нибудь справится.

А главное — очутившись на свободе, она разом вытянет все силы из ростка до капли. Не оставит даже того чахлого подобия жизни, что есть в корешке сейчас.

Корень, кажется, понимал ее замысел. Но возражать не пытался. Фиона не ощущала страха — лишь покорность судьбе. И усталую грусть.

«Я тебя заберу отсюда, — пообещала она, не выдержав, в какой-то момент. — Не знаю, когда и как. Но заберу! И унесу туда, где ты сможешь расти на свободе».

Она сама не понимала, что заставило ее произнести это — пусть даже и мысленно. Как вообще можно додуматься — искать в мире место, где могло бы расти Великое древо. Ясно ведь, что нет такого места в мире, пронизанном мириадами эфирных зеркал! Это невозможно. Но корень почему-то поверил ей — да она и сама смутно ощущала, что была искренна.

Он поверил и… откликнулся.

Больше он не лежал безвольным комочком на голом камне. Точнее — лежал он ровно так же, если глядеть на него со стороны. Но изнутри он раскрылся ей. Позволил помочь, дать ему рост.

И Фиона внутренне сжималась — сможет ли она оправдать его доверие? И теперь уже он утешал ее. Уверял, что она справится. А он — верит.

«Да если б ты понимал, о чем идет речь!» — не удержалась в какой-то момент Фиона от мысленного вздоха.

«А я понимаю. Мое существование угрожает разрушить ваш мир. Я знаю. И ты не пойдешь на разрушение. Но ты найдешь способ».

Ей бы найти способ просто выбраться из этого места!

Но она уже понимала, что это — вопрос времени. Ближайшего. Росток копил силы — пока ничем себя не проявляя. А ведь ей нужно заставить его прорасти прямо в камень парой-тройкой крохотных корешков! Прорасти — и заплести ими стены логова, чтоб ощупать их. Отыскать путь наверх, к свободе. И корешок готов был помочь ей в этом. Помочь — и снова впасть в безжизненное состояние. До тех пор, пока она не отыщет способ забрать отсюда и его.

Она пообещала оставить ему крохотную, незаметную для других, искорку жизни. А он — что будет следовать за нею слепо, куда бы ни повела.

— Она что, сдохла⁈ — громовой голос грянул над головой, вырывая из транса.

Фиону грубо встряхнули. И реакция последовала незамедлительно — оживленный надеждой росток ударил раньше, чем она вообще что-то сообразила.

Послышался возглас боли и изумления.

Проморгавшись, Фиона увидела главаря, валяющегося в полудесятке шагов. Он кряхтел, силясь подняться. В груди похолодело.

«Да что ж ты, — укорила она росток. — Постарайся дальше обойтись без самоуправства!»

«Тебе требовалась защита».

Святой Иероним, он еще и защищает ее! Она кинула взгляд — на постаменте по-прежнему лежал сухой комок.

— Что, — собственный голос звучал хрипло. — Что вы делаете? — она слабо шевельнулась.

Накатило головокружение, тошнота. Фиона моментально передумала вставать на ноги: всё равно упала бы. Вместо этого облокотилась на постамент, положив на него голову.

— Вы больше суток так просидели, — сварливо поведал фанатик.

— Он… откликнулся, — собственный голос теперь напоминал шелест сухих листьев. — Я… я не заметила, — она смолкла, не зная, как продолжить.

Но фанатик понял. Кто-то приволок еще пару накидок, кто-то подставил дымящийся котелок. Фиона изумилась, увидев ложку. Правда, удержать ее в пальцах не смогла: кормить ее с этой самой ложки пришлось одному из служителей.

— Он правда откликнулся? — спросил главарь, когда она немного пришла в себя.

В голосе звучало нетерпение, азарт.

— По крайней мере, я теперь ощущаю в нем течение жизни, — устало отозвалась она. — Он больше не выглядит куском дохлой деревяшки.

— И… он прорастет⁈

— Ну… я попытаюсь.

— Зачем вы меня ударили, когда я подошел?

Спохватился! Она мысленно расхохоталась. Но в ответ лишь пожала плечами.

— Я вообще соображать начала, когда всё уже произошло, — она вздохнула. — Этот корень отличается от растений, с которыми до сих пор приходилось иметь дело. Он… я плохо им управляю. Точнее — не управляю вовсе. Лишь следую за течением жизни в нем.

— Вон что, — протянул фанатик. — Я вот давно хотел спросить, мне непонятно, — в голосе зазвучали каверзные интонации. — Если вы — маг-садовник. Почему груши в вашем саду погибли, вы ведь рассказывали?

— Я пыталась их вылечить, — она лишь беспомощно пожала плечами. — Но они погибли… все, — и смолкла. — А что с Эдди? — спохватилась, вспомнив вдруг, что он сказал: она просидела неподвижно больше суток! И до этого прошел не один час.

— Даже странно, как вы за него переживаете, — ехидно отозвался он.

— Я не, — Фиона запнулась. — Да, переживаю! — рявкнула слабо. — Да! Я беспокоюсь за Эдди, — это уже прозвучало жалобно. — Дядя нас… просто скормил вам! И Эдди… если я останусь одна, — и шмыгнула носом — аж сама себе поверила.

— Жив ваш Эдди, — брезгливо отозвался главарь и дернулся прочь.

Внимания на него Фиона не обратила. Голова сделалась тяжелая, ее потянуло вниз. Удачно, что ей приволокли еще пару накидок! Она улеглась и мгновенно заснула.

«Ну, что же ты? — звал тонкий голосок. — Ну, что же ты?»

Фиона открыла глаза, не слишком понимая, где находится, и что происходит. Кто-то звал ее? Кто-то потерянный, одинокий…

Она тут же подскочила. Росток древа! Это он — точно. Не слыша ее, не ощущая воздействия он… ощутил себя брошенным и забытым, как маленький ребенок.

Она завозилась, выбираясь из накидок. Вот же… словно беспризорника усыновила! И теперь несется на любой зов и плач. А ведь только что спала безмятежно. Сколько времени-то проспала? По-хорошему, и правда нужно шевелиться скорее. Заставить расти единственное, что находится сейчас в ее власти — и драпать отсюда к гиенам. А то, не ровен час, поймет здешний главарь, что ему насыпали спорыньи в уши.

Рядом — удачно! — лежала краюха хлеба на подносе. Свежая краюха белого хлеба! Ты гляди-ка, расщедрились. Она закашлялась, маскируя смешок.

Еще и сыр — несколько ломтей. Тоже свежий. В кувшине не вода, а разбавленный сидр. Целый пир!

А ведь она проголодалась! Фиона накинулась на еду.

«Я про тебя помню, — обратилась мысленно к ростку. — Мне поесть надо! А то свалюсь».

«Я жду».

А кротости-то в тоне! Ни один сорняк или дерево ни разу не пытался заговорить с ней как человек. А ее это даже не пугает. С ума она сошла — не иначе. И когда бы она сама додумалась обращаться к растению, прося подождать!

Дожевав, Фиона подобралась к постаменту. Уложила накидки — на пол, на постамент, накинула на себя, чтоб не замерзнуть. Устроилась, как могла, удобно. Это на случай, если снова потеряет чувство времени. А такое вполне возможно!

И сосредоточилась на корне.

Токи жизни в нем шли по замкнутым руслам. А ведь она говорила — это не зачахшее деревцо в саду! Корни Великих древ были запечатаны…

Впрочем, нет. Не просто так ведь главарь упоминал, что на оживление потребовался не один десяток лет! Печати сняты. Просто корень совсем слаб. А ему надо прорасти сквозь камень, на который его взгромоздили. Как младенца — без одеяла или даже пеленки. Она тут же разозлилась на себя за это сравнение.

Вынырнула из транса. Воровато оглянувшись на стражей, сидящих у входа, собрала с подноса крошки от завтрака. Отвернулась с ними, сделала вид, что закинула себе в рот.

Надо будет в следующий раз оставить корешку побольше еды! И воды хотя бы еще кружку под него вылить.

А пока… она выделила одну нить жизненной силы. Потянула, разматывая. И крохотный, совсем тоненький корешок пророс, потянулся по камню к ней.

Сквозь камень, может, и не прорастет. Но до земли она его доведет, а уж оттуда он сможет вытянуть и влагу, и питание. Солнечного бы света ему. Но чего нет — того нет.

Главное, что никто первое время корешка не должен заметить — он толщиной не больше волоска! А спросит главарь — так это Великое древо, а не груша. Она не может управлять им целиком и полностью.

Точнее — она-то может. Сектантам знать об этом ни к чему!

И корешок пошел в рост. Дотянувшись до земли под постаментом и забравшись в нее, разветвился. Оплел снизу пол комнаты, переполз на стены. Фиона наконец-то ощутила, каковы истинные размеры помещения. После того, как корешок добрался до почвы, стало проще: теперь он тянул из нее влагу, а она могла понемногу тянуть из него силы, возвращая их себе. И понемногу тянула тонкие отростки вверх по стенам, оплетая ими потолок изнутри и уводя выше.

Слепо ощупывала пальцами-корнями логово сектантов изнутри. Отросточек запустила к бассейну с водой. Может, удастся и Милна отыскать здесь?

Нет, слишком далеко и долго. Когда отростки начали истончаться и чахнуть, Фиона спохватилась. Надо просто заставить их открыть ей выход наверх! Там другие растения, ей только добраться до них.

И сделать это как можно быстрее и незаметнее. Не дав корешкам погибнуть прежде времени — а это вполне могло случиться. С изначальным корнем их связывала тончайшая ниточка. Слишком тонкая — так что быстро разрастить не получится. Не вышло бы так же, как с плесенью!

А может, сделать ниточку толще?

Фиона вышла из транса, огляделась. Двое ее стражей сидели на месте, у входа. Один дремал — второй следил за ней. Рядом оказался поднос с хлебом — она и не заметила, как ей принесли поесть.

Вот поесть и надо, — решила она. Древом займется позже.

Кое-как поднявшись и размяв ноги, подошла к стражам. Потребовала отвести ее умыться и привести себя в порядок. К ее удивлению, требование выполнили — неподалеку оказался закуток с отхожим ведром и тазом с водой.

Вернулась посвежевшая, взбодрившаяся. Взялась за еду. А главарь не появлялся! Как бы не заявился в самый неподходящий момент.

Она оставила с полстакана питья. И незаметно раскрошила кусочек хлеба в ладони. Да, корень должен прорасти собственными силами. Но ей ведь не нужно истинное Великое древо! Ей хватит просто корней. Длинных и мощных, способных объять это логово и открыть ей выход. Ниточки для этого явно недостаточно. Оплетут камень более толстые корни — это заметят. И ничего она не успеет. А заплести и ощупать убежище фанатиков за секунды она не сможет — это Фиона успела понять. Требовалась неторопливость и филигранность.

Пробить каменный постамент оказалось тяжело. Но крошки и остаток сидра сделали свое дело. И пара острых корешков прошла сквозь твердое ложе, добралась до почвы.

Эти уже не зачахнут! Пробравшиеся в землю корни разветвились, сделались толще. И отростки — уже заметно толще волоска — ринулись во все стороны, оплетая пол под этой комнатой и соседними, разбегаясь в толще стен. А кое-где — и вытягиваясь вверх. Нащупывая выход.

— И что это ты делаешь⁈ — грянуло над головой.

Ошалевшая Фиона разлепила глаза, едва шевельнулась. Сколько сил, оказывается, вытянул из нее росток!

— Что это? — главарь ухватил за волосы, вдавил лицом в постамент.

— Я… заставила древо прорасти, — захрипела Фиона, не понимая.

Сил не было даже на страх. А бояться следовало — подсказывало безотчетное чувство. Главарь в ярости. И готов убить ее. Понял ее план? Слабое тело было тяжелым, не слушалось.

— Ты, — рыкнул он, возя ее носом по плите. — Смотри сюда! Что это?

— Плита, — выдавила она. — Я вижу только камень!

Кажется, он сообразил. Равнодушие в ее голосе пробилось в его затопленное бешенством сознание. Он намотал ее волосы на кулак сильнее, стягивая до боли, и приподнял ей голову.

— Вот это, — выдохнул зло. — Корни! Почему они проросли поверх⁈

И правда! Прежнего комка теперь видно не было. От него во все стороны топорщились бесчисленные свежие корешки, разлегшиеся вольготно по постаменту.

— Я, — прохрипела она. — Один корень прошел сквозь плиту… остальные, — пришлось остановиться, чтоб отдышаться, — остальные я не заметила…

— Ты не могла не заметить, — он встряхнул ее за волосы, и из глаз сами собой покатились слезы. — Я видел, как работают маги-садовники! Они управляют каждой веточкой, каждым листочком и корешком. Ни единый отросток не появится без их ведома!

— Я никогда не видела, как работают настоящие маги-садовники, — прошелестела она. — Я… не знаю, как они управляют каждым листочком. И деревья, и кусты… они всегда растут сами так, как хотят. Я не умею держать их в узде.

Пальцы фанатика разжались, и она бессильно сползла под постамент.

Голова горела, казалось — он попросту содрал с нее кожу вместе с волосами. В горле пересохло, всё тело дрожало. Фиона попыталась приподняться, и поняла — не может.

Неужели она ошиблась, обманула сама себя? И древо вытянуло из нее все силы? И она умрет прямо здесь, сделается удобрением для него. А оно вытянется вверх, разбивая эфирные зеркала, порождая вихри и возмущения…

«Прости, — шепнуло еле слышно в голове. — Не моя вина. Ты потратила много сил. Я верну, что смогу».

Вот значит, как.

— Скажи, почему ростка нет? — вкрадчиво осведомился фанатик, склоняясь к ней. — Корни есть, а ростка нет. Он должен был появиться.

— Я… не вижу.

Он ее приподнял — куда более бережно, чем в первый раз. Теперь она смогла разглядеть лучше то, что наворотила. Постамента сделалось почти не видно под спутанной сеткой тонких корней.

Фанатик протянул руку, запустил пальцы в самую сердцевину и дернул. Фиона вскрикнула — ей показалось, сейчас он попросту оборвет корни. Но те выдержали.

— Надо же, проговорил он с легким удивлением. — И правда… оно проросло сквозь камень! И держится. Прочно, — он повернулся к Фионе.

Капюшон с головы свалился — кажется, в кои-то веки сам собой. А может, он просто не считал больше нужным следить за ним — раз уж сам показал ей голову в маске?

Главарь навис над постаментом так, что лицо его оказалось прямо над корнем. Над тем самым, с которого всё началось. Сама она сидела рядом с плитой, цепляясь за ее край и силясь не свалиться обратно.

— Да, он держится, — повторил фанатик. — Но почему же все-таки нет стебля? Он давно должен был появиться!

— Стебель? — выдавила Фиона. — Я, — она заелозила беспомощно.

Нет, просить еды и питья сейчас бесполезно — он что-то подозревает! Да и для отсрочки не время. Ей остался последний рывок. И сектант сам облегчил ей задачу.

— Я, — она запнулась, силясь собрать мысли в кучу. — Я не заметила… сейчас попытаюсь понять.

Борясь с дурнотой, снова проникла мыслями внутрь хаоса отростков и корешков. Нащупала то, что должно было сделаться стволом древа.

Ярко-зеленая свежая сочная стрела вылетела из путаницы черно-серых корней стремительно, как солнечный луч, прорвавшийся сквозь тучи. Вонзился прямо в глазницу кожаной маски и вырвался с обратной стороны, с затылка. Уже не зеленая, а ало-багровая стрела с налипшими ошметками… нет, не надо думать — чего! И смотреть туда не надо.

Смотреть следует на вход, возле которого двое стражников.

Двое парней застыли — видимо, не сразу осознали, что произошло. Да их главарь тоже, кажется, ничего не понял перед смертью.

Вот один из них вскочил на ноги, ринулся к Фионе. И рухнул плашмя, когда длинный корень ухватил его за ногу. Второй ринулся прочь — должно быть, предупредить своих. Но куда там — корни были много быстрее. Оба стража ненамного пережили своего главаря — полегли в считанных шагах от него.

Фиона, задыхаясь, опустилась наземь. Вот теперь у нее есть небольшая передышка! Только не спать — просто перевести дыхание. Осталось совсем немного.