Хозяйка сгоревшей усадьбы

Глава 32

— Снова вы? — Фиона окинула Милна мрачным взглядом.

Седмицу она не видела этого типа у своего порога! И надеялась, что больше и не увидит. Что недоумение разрешилось, и сотруднику маркиза она больше не нужна.

— Снова я, миледи, — тот слегка поклонился.

— Я не миледи!

Выходит, не так-то Кессель и занят, чтоб сразу забыть о ней! А может, просто решил поручить слежку за странной дамочкой агенту, чтоб не просто так на месте сидел.

— Как вам будет угодно, миледи. Но впустить меня вам придется. Хотя бы потому, что вы наверняка всё ещё не прочь были бы узнать — что такое рунная спираль. И как вам быть с той, что скрывается в вашем доме. А заодно — каких неожиданных сюрпризов ждать от нее.

— Вы по поручению маркиза, — выдохнула Фиона, отступая в сторону.

— Само собой, — кивнул сосед, заходя в прихожую и захлопывая за собой дверь. — Скажу прямо — иначе ноги моей не было бы в вашем доме! Ни давеча, ни нынче, — на лицо его набежала тень.

— Мои соболезнования, — скривилась она. — Вы сами выбрали, кому служить! То, что вам приходится исполнять поручения, которые вам не по душе — точно не моя вина. Прошу вас, — прибавила с легкой досадой. — Я давно позавтракала, но буду рада угостить вас чаем. А вы расскажете…

— Нет, леди. Для начала вы мне покажете эту самую спираль, — невежливо оборвал он ее.

— И с чего вы взяли, что я вам ее покажу? — нахмурилась Фиона.

— Миледи. Вы можете отказаться сотрудничать. Тогда сюда просто явится мой патрон — чтобы вы объяснили лично ему причины своего решения. Мне самому безразлично, как именно вы поступите.

С полминуты Фиона сумрачно изучала непроницаемое лицо Милна. Он больше не пытался скрыть неприязнь.

Да гиены горные с ним! Развернувшись, она распахнула дверь и молча направилась через двор к пристройке. Мстительно заставила сорняки цепляться за его ноги, но он шагал следом, словно и не замечая.

— Так на кой-маркизу вдруг понадобилась моя рунная спираль? — осведомилась Фиона, открывая дверь пристройки. — Он почти седмицу о ней не вспоминал!

— И не вспомнил бы еще столько же, — заверил сосед. — Не такая-то это и редкость! Вот только заговорил мой коллега, придя в себя. Рассказал удивительную вещь: вы обвинили его в связи с братством Великого древа. А это уже интересно! О братстве Великого древа, видите ли, вообще мало кто слышал. У нас — и то обрывочные сведения, больше похожие на слухи. Или даже на бред горячечного больного.

— Так вы допрашивать меня явились?

— Пока что — только побеседовать. Допросы… мой патрон уверяет, что вы — благоразумная особа. И с вами можно сотрудничать. Кто я такой, чтоб сомневаться в словах моего партона…

Но все-таки сомневаешься, — подумалось со злостью.

Говорить Фиона ничего не стала. Что за смысл попусту ругаться? Милн предубежден по отношению к ней с самого начала. А вот маркизу плевать — ему нужны лишь сведения.

Вопрос — какие сведения можно дать. И как их преподнести, чтобы не нажить новых проблем. Потому что Милн — это проблема.

«Маркизу Кесселю ты можешь рассказывать абсолютно всё, без утайки», — шепнула тогда тихонько Агнес.

А к Милну это относится? Хотя — всё, что знает Милн, узнает и Кессель. И наоборот — всё, что маркиз посчитает нужным — он сообщит своему подчиненному. Да и стоит ли нервировать маркиза лишний раз? Если прислал Милна — значит, доверяет ему.

— Там внутри отделка на стенах и полу уцелела, — поведала Фиона, останавливаясь перед дверью. — Я и внимания не обратила, когда в первый раз дверь открыла, — и первая зашла внутрь. — Наверное, всё внутри, под ней.

И застыла, увидев исписанные черным стены.

Чтоб тебя! Чтоб их всех. Призраков, Кесселя с Милном и его соглядатаем, всех! Она начисто забыла про сажу. И про то, что призраки хотели оставить для нее послание. И про то, что так и не заходила сюда. Потому что, вернувшись от Агнес, с головой ушла в свои записи, сделанные внизу.

— И что случилось, чего вы застыли? — Милн бесцеремонно отодвинул ее в сторону.

Фиона смогла только протестующе пискнуть — а он уже зашел в комнату. Остановился на полшага впереди нее, обозревая комнату.

— А это еще что? — осведомился он сдавленно.

Фиона молчала. Что тут скажешь? Исписанные стены и потолок говорили сами за себя. Листы бумаги, разложенные аккуратно на полу, разметало — будто сквозняком. На каждом тоже оказалось что-то написано.

По стенам и потолку тянулись цепочки рун. Это призраки решили облегчить ей задачу — сделали спираль видимой, чтобы не пришлось вскрывать отделку?

Или сделали новую. С новыми свойствами.

— Милн! — окликнула она наконец. — Вы в рунных спиралях разбираетесь? Я понятия не имею — та эта, или новая.

Он обернулся, уставился на нее.

Совершенно нечитаемое выражение на лице! Каменная маска. Впрочем, это успело стать привычным. И взгляд — непроницаемый.

— Прежняя, — Фиона запнулась. — Она позволяла дойти до середины комнаты, и вообще — до любого угла. Но от середины к выходу — не пускала. Видите, растения? Это чтобы найти дорогу к двери. Мне сказали — это пространство так скручено, — она примолкла, ощущая, как нелепо звучат слова.

К ногам Милна подкатился притянутый сквозняком листок, и он поднял его. Расправил аккуратно, чтобы не повредить начертанные сажей строчки. Фиона заглянула ему через плечо — любопытно ведь!

«Они близко к корням».

Линии жирные, неловкие — словно ребенок писал, водя по бумаге пальцем, который обмакнул прямо в сажу. Наверное, так и было.

— К корням Великого древа? — недоуменно переспросила Фиона. Милн перевернул лист.

«Времени всё меньше».

Он обернулся наконец к ней. Взглянул так, словно увидел впервые. И вообще не понял, откуда она здесь появилась.

— Всё-таки великое древо, — проговорил медленно, словно пробуя слова на вкус. — Придется нам всё же побеседовать. Я хотел отложить разговор до конца осмотра. Откуда вам известно о Великом древе? И как много?

Фиона вздохнула. Она-то рассчитывала узнать побольше! Но, видно, вместо этого придется самой рассказывать. Всё, что знает. Досадно!

Подумав, она принялась излагать всё странное, что произошло с памятной ночи, когда впервые осталась в усадьбе. О звучащих в голове словах, о странных снах. И о спуске вниз, о щели в полу между камнями кладки и видении. О том, как отсутствовала дома несколько дней.

Милн слушал, не перебивал. Только хмурился.

— Надо собрать листы, — заключил наконец он, окидывая взглядом комнату.

— Я не знаю, что здесь натворили призраки, — созналась она. — Если снова перекрутили пространство — возможно, я и смогу вывести нас с помощью моего дара.

— Надо переписать всё это со стен, — заявил сосед, вытаскивая из внутреннего кармана записную книжку.

Фиона последовала его примеру. Он метнул в нее испепеляющий взгляд — но промолчал.

И чем вот он недоволен? Она дернула невольно плечом, словно силясь стряхнуть его раздражение, присыпавшее ее пеплом. Она в собственном доме не может срисовать руны со стен? Да пусть хоть изойдет злостью! Она принялась быстро переносить рунные цепочки на бумагу. Кто этих призраков знает — они вдвоем уйдут, а те перемешают руны, или вовсе сотрут их!

Переписав, собрали разбросанные листы бумаги. На удачу — их все прибило к стенке, прилегающей к выходу. Так что пришлось лишь пройти в обе стороны и собрать записки.

Кое-где никаких записей не было, лишь разводы сажи. Не иначе — на них духи практиковались писать неудобной черной пачкающей всё рассыпчатой субстанцией.

«Нечестивцы тревожат засохшие корни».

«Память не исчезает».

«Она спит — иногда веками».

«Некому помнить былое, следы стерты».

«Разбуженной памяти нужно русло, чтобы течь».

«Помнящие мертвы».

«Страшно просыпаться».

«Безумцы искривляют русло».

«Мертвое не оживает».

«Корни высушены кровью».

«Памяти больно течь по искривленному руслу».

«Надо остановить».

Это не считая, что «они близко к корням» и «времени всё меньше». И других изречений — столь же отрывистых и загадочных.

А кому страшно просыпаться, интересно? Ей — по замыслу призраков, самим призракам или пресловутой памяти? Поди знай!

Исписаны оказались все листы. На каждом — короткая фраза. Не все из них дополняли друг друга, не все удавалось сопоставить между собой. Некоторые вовсе откровенно противоречили друг другу, или казались оторванными от остальных.

— Выглядит, словно всё это писали буйные сумасшедшие, перебивая друг друга, — проворчал Милн недовольно.

Фиона пожала плечами. К тому, что призраки говорят загадками, она привыкла. А тут — разом множество кусочков головоломки. Ну да, с наскоку не поймешь, что они хотели сказать. Но они хотя бы добавили сведений. И немало!

— Начертание букв странное, — заметила она. — Даже если брать во внимание, что они писали сажей из чашки. Понятно, что ровного написания ждать не стоит. Но они пытались словно вывести какие-то вензеля…

— Да, это старый стиль написания, — хмыкнул Милн. — Вы внимательны к мелочам.

Фиона слегка дернула плечом. Еще бы ей не быть внимательной к мелочам! Хозяйка большого поместья обязана быть дотошной и щепетильной, — припомнились ей наставления. Да и достопочтенный управляющий поместьем мужа — было дело — устраивал ей по первому времени нахлобучки. Со всем, положенным супруге господина, разумеется, почтением.

— Не понимаю, — задумчиво протянула она. — Почему они так писали? Рублеными фразами — не разберешь, что к чему.

— Видать, гусиного пера у них не было, — хмыкнул Милн. — Видите, как толсто написано!

— Как считаете, что они имели в виду? Память — неужели память о том городе, старом, еще до времен… людей?

— Полегче, — он взмахнул рукой. — У нас есть только ваши сны, а сны и реальность — это таки разные вещи. Мы не имеем никаких доказательств, что эти самые времена до людей были. Точнее — что здесь было что-то, кроме диких непроходимых лесов во времена до людей. И живших в этих лесах дикарей. Нелюдей.

Фиона моргнула. И что, он хочет сказать — вот этот удивительный город домерсийских времен — его построили люди? А кем тогда были несчастные, принесенные в жертву на срубленных корнях Великого древа? Да и… могли ли люди — те, кто приплыл сюда со стороны легендарной Холеры — поклоняться Великому древу? Откуда взялся этот культ, если он не был порождением этой земли?

— У нас есть еще и вот это, — она кивнула на сложенные стопкой мятые листы. — И оно странным образом перекликается с моими снами — даже если те сны всего лишь бред впечатлительной бабенки.

— Я лишь напоминаю, что не стоит перемешивать данные с домыслами, — проворчал Милн. — Сны — территория темная, неизученная. Включать их в выводы — ошибка. Написанное на листах мы будем впредь учитывать.

«Мы».

То есть — ее, Фиону, он уже взял с собой в одну лодку. Решил, что нечто, обитающее в ее доме или под ним, ему интересно. А она сможет помочь ему разобраться. Ее мнения он спрашивать не собирался.

— А ведь вы, говорите, еще какие-то руны записывали? — он внимательно поглядел на нее.

— Идемте, — Фиона закатила глаза.

Поднялась и первой направилась в кабинет. Кажется, выпроводить соседа ей нынче удастся разве что к ночи. И то — если удастся.

— Что⁈ — возмутилась Фиона. — Гиену горную в зад поцелуйте!

— Миледи, — сосед скривился. — Что за выражения, публичные женщины себе такого не позволяют!

— Не вела бесед с публичными женщинами, — отрезала она. — Потому знать не знаю, что они там себе позволяют, — и накрыла на всякий случай руками свои записи. — Ничего я вам не отдам! Это мое. Хотите — копируйте, переписывайте.

Милн раскрыл было рот, явно намереваясь пригрозить именем маркиза.

— А хотя стойте! — сообразила она с запозданием. — Хотите — я вам скопирую всё, что у меня есть. Понадобится не более часа.

— А, магическим путем, — он хмыкнул. — Что ж, это прекрасный вариант. Хотя мне и не нравится, что вы собираетесь продолжить свои изыскания.

— А вот это — не ваше дело. Если будет прямой приказ прекратить их — другой вопрос.

С полминуты Милн сверлил взглядом ей лоб. Потом махнул рукой. Буркнув что-то об упертых женщинах, развалился в кресле и отвернулся. Фиона, пожав плечами, принялась доставать всё необходимое. Записей у нее накопилось предостаточно. И, чтобы скопировать их все, требовался немалый запас бумаги.

— Кэнди! — рявкнул сосед, заставив ее вздрогнуть. — Приготовьте чаю, — попросил он, когда испуганная девушка появилась в дверях. — Ваша хозяйка еще долго возиться будет. А я успел проголодаться…

Кэнди вытаращилась на него в растерянности. Перевела взгляд на застывшую в возмущении Фиону. Постояла на месте пару мгновений — и, круто развернувшись, исчезла.

— Пожалуй, я могу попить чаю и на кухне, — нахально заявил Милн. — Чтобы не отвлекать вас, миледи, от работы! Заодно расспрошу вашу служанку о том, о сем, — поднялся и тоже вышел.

Фиона проводила его негодующим взором.

Увы — негодующий взор был единственной мерой, оставшейся в ее распоряжении. Ничего более действенного она противопоставить нахалу не могла. А того, не иначе, природа одарила потрясающей нечувствительностью к сверлящим спину взглядам.

О чем он там собрался расспрашивать горничную? Ладно, потом сама спросит. Всё, что сейчас в ее власти — поторопиться. Чтобы скорее покончить с начатым делом.

Еще и бумагу тратить на наглеца! Фиона со вздохом достала стопку чистых листов. Копировать придется много! Нужно будет завтра снова съездить в город, накупить бумаги. Та, что была куплена, нынче и закончится. Без остатка.

Она и правда провозилась почти час. Когда собрала свежие копии в аккуратные стопки и подняла голову, шея ныла. Голова гудела. Фиона потянулась, протерла глаза.

Пожалуй, чашечка горячего чая ей не повредит! Милн грозился, что готовый напиток будет ждать ее, когда она закончит… хотя нет. Он грозился, что сам будет пить чай, пока она занимается копиями. Так что вполне мог уже всё и выпить, ничего ей не оставив. Затопила иррациональная обида.

Фиона встряхнулась. Ей необходима чашка чая! Срочно. И булочка с маслом.

Увы, перекусить сразу не удалось. Уже в спальне она различила резкий голос Милна. Кэнди слышно не было, но Фиона отчего-то уверена была, что та трясется от страха и сдерживает слезы. Или даже не может их сдержать…

— Милн! Прекращайте мою горничную стращать — ей вредно пугаться, — громко заявила Фиона, заходя в гостиную.

— Мы просто мило беседуем, — сосед как ни в чем не бывало улыбнулся.

— Вы сдурели⁈ — вскинулась она. — Девушка в положении!

Лицо у него вытянулось. Кэнди, бросив на нее благодарный взгляд, торопливо выскочила из гостиной. Вид у нее, когда хозяйка заходила, был затравленный. Фиона обернулась к Милну, брови сами собой сошлись на переносице — как, бывало, во время ссор с мужем. Судя по недоуменному виду — вспышка его озадачила. Он рассчитывал отшутиться.

— Я не пытался запугать ее, — он поднял руки в примирительном жесте.

— Даже если не пытались — вам это удалось! — она шагнула к нему, и он отступил.

Фиона остановилась. Она не собиралась выцарапывать ему глаза! Она хотела выпить чаю. Но не звать же теперь Кэнди — надо дать бедняжке прийти в себя. Кинула взгляд на накрытый столик у камина.

— От души надеюсь, что чай еще не остыл, — проговорила она.

И сама поразилась, как угрожающе это прозвучало. Милн расхохотался.

— Миледи, чай свежайший, — заверил он. — Я подумал, что вы будете утомлены… садитесь, я сам вам налью, — и взялся за чайничек.

Фиона уселась, отмечая, что чашек на столике — две. Милн из своей уже пил. А для нее была приготовлена чистая. Надо же, какой заботливый! Или это Кэнди побеспокоилась о хозяйке? И сама принесла два прибора. А на подносе — и булочки, и печенье, и джем, и заварной крем. И даже блюдце с засахаренными орехами и цукатами.

Ох, приметила горничная, что хозяйка — сладкоежка!

А Фиона, добравшись до столицы, никак не могла насытиться здешними лакомствами. В отдаленном поместье такого разнообразия не было. Невзирая на все ее усилия! Не могла ведь она, в конце концов, заказать в Гревилль все кондитерские Ковентри разом.

— Что вы там пытались вытянуть из Кэнди? — устало вопросила она.

— Пейте чай, — кивнул Милн. — Я вам расскажу, — и принялся наливать себе. Ухватил печенье, ляпнул ложечкой поверх немного крема.

Ладно. Он и правда всё расскажет, а пока стоит перекусить. А то не ровен час, перекусит ему горло. Фиона отпила чая, подцепила булочку с блюдца. С разговорами успеется — не похоже, чтобы сосед торопился домой.