Хозяйка сгоревшей усадьбы

Глава 35

Голова безобразно кружилась.

— Лежите, — шепнул над ней смутно знакомый голос. — Не пытайтесь пока подняться — вам надо прийти в себя.

— Милн? — шепнула она.

— Я. Постарайтесь пока не шевелиться. Тем более — резко.

— Ничего не понимаю, — пробормотала Фиона. — Что… где мы⁈ — кругом царил мрак, голова кружилась, а мысли путались. — Почему я лежу?

Плеча коснулась горячая ладонь. Похлопала успокаивающе.

— Не напрягайтесь. Я всё сейчас расскажу, — пообещал Милн. — Вы ведь помните пустырь? — и, не дожидаясь ответа. — А что было после того, как мы на нем очутились?

— Нет…

Вот, точно — пустырь! В памяти понемногу прояснялось. Они с Милном выскочили в окно ее комнаты — ту заволокло какой-то потусторонней дрянью. И очутились Творец знает где, на пустыре вдали от любого жилья. Дальше шел провал в памяти. И теперь она валяется почему-то на каменном полу, едва застеленном тощим слоем соломы. Всё тело затекло и ломит, голова тяжелая и болит. А малейшее движение отзывается волной боли и головокружением.

— Там ведь рядом был кустарник, — начал негромко Милн. Повозился, устраиваясь рядом — кажется, улегся вплотную к ней. И сил нет возмутиться — тем более, так теплее. — Так что не совсем пустынным оказался тот пустырь.

Причем здесь кустарник⁈ — хотела возмутиться Фиона. Но вырвался только болезненный стон.

Милн вздохнул. Завозился, приподнялся. Потом бесцеремонно приподнял ее, ухватив за подмышки. Усадил, облокотив спиной на себя. Вместо возмущения снова получился слабый стон — вроде бы протестующий.

— Тут не до приличий, уж простите, — похоже, он верно истолковал ее выступление. — У меня всё отобрали — только руки и оставили! И то благо, могли бы нас порознь запереть и связать. Лежите смирно, сейчас немного легче станет.

Сильные пальцы сдавили виски, принялись аккуратно массировать.

Вырвался вздох. Да во что ж они такое вляпались! А главное — почему он вроде как соображает, тогда как она вообще ничего не понимает?

— Вы-то почему в памяти? — выдохнула Фиона и сама удивилась — как это у нее получилась такая длинная фраза. Даже не запнулась!

— Вы первой попали под удар, — смущенно пояснил Милн. — Меня на излете краем зацепило. Повезло! Поделать я ничего не успел. Но так и лучше: я в сознании, могу вам помочь. И понимаю, что происходит.

Ага! То есть — более полезный из их тандема остался в строю. Очень прагматично.

Она попыталась скрежетнуть зубами со злости — но ничего не вышло. Мышцы ослабли и не слушались, губы задеревенели. В голове шумело.

Смутно брезжила мысль о том, как неприлично происходящее сейчас. Она валяется на полу, прижавшись к малознакомому мужчине! Спиной ощущала, как гулко колотится его сердце.

Зато спине тепло. А она вся заледенела, лежа на полу!

Сильные горячие пальцы сместились ей на затылок, темя. Сдавили, зарывшись в растрепанные волосы. Потом ниже, принялись разминать шею, верх спины.

Ну нет, так не должно быть!

Но сил на удивление прибавилось. Фиона вывернулась из рук Милна, переползла по полу и уселась рядом, прислонившись к стене. Кольнуло сожаление — было теплее. Теперь же ее снова охватил со всех сторон сырой холод.

— Так что произошло? — хрипло осведомилась она, чтобы заглушить неуместное чувство. — Ничего не помню и не понимаю.

— Вижу, вам лучше, — он кивнул, и на миг всколыхнулось раздражение — даже не попытался возразить, когда она уползла! — Я так понимаю, зрелище, которое показали ваши духи, было не главным. Возможно, они просто так отвлекли нас от настоящего… настоящих своих целей.

— Это они перенесли нас на тот пустырь, — заключила она.

Милн хмуро кивнул. Теперь она различала его сидящую фигуру рядом.

— Те кусты, возле которых нас вынесло, — напомнил он. — В глубине находился вход в тайное убежище. Точнее, он и теперь там находится, — у него вырвался смешок. — Нас заметили, кажется, даже раньше, чем мы сами поняли, куда попали.

— Не понимаю, — пробормотала Фиона. — Зачем?

— Видимо, ваши духи имели в виду вот их, когда оставляли знак о близости врага. К ним нас и вытолкнули, — он задумчиво примолк.

К ним… вытолкнули.

К неким неведомым «им». Милн, кажется, представлял, о ком говорит. Намеренно не называл, или по рассеянности счел, что она должна была догадаться?

Фиона проморгалась и теперь осматривалась по сторонам. Их с Милном заперли в тесной полутемной камере с каменными стенами и полом, едва застеленным соломой. Под низким потолком сбоку виднелось узкое окошко. Не окошко даже, а короткая щель толщиной в ее руку. Без решетки — но на кой-решетка, когда там не протиснется и ребенок! Напротив окошка — дверь. Старая, запыленная, из посеревших досок, скрепленных толстыми полосами железа. Даже так видно, что тяжелая, и запросто не откроешь. В пробоину под потолком пробивался тусклый свет.

Значит, снаружи день. А сознания она лишилась ночью. Даже не ночью, а поздним вечером, до полуночи.

— А ведь ваши призраки собирались отправить сюда вас одну, — заметил он после недолгого молчания. — Видимо, дело плохо, раз пошли на такое.

— У меня же не было… эфирных зеркал, — проговорила Фиона. — Одну меня они не смогли бы… почему прямо не сказали, в чем дело? И куда…

— Возможно, куда — они и сами не знали. Потому мое зеркало оказалось кстати.

— Не понимаю…

Он снова смолк. А сил теребить его расспросами не было. К тому же начинал колотить озноб — в камере было холодно.

Милн, похоже, заметил, что она трясется. Ухватил за плечи, снова поднял, подтащил к себе поближе.

— О приличиях будете переживать, когда выберемся отсюда, — мрачно поведал он. — Не хватало вам простуды! Силы еще понадобятся.

Угум. Были бы они еще, эти силы. Фиона ощутила легкую досаду на его здравомыслие и по контрасту — свою некстати проснувшуюся стеснительность.

— Почему я ничего не помню?

— Я сам мало что понял. По всей видимости, духи напортачили что-то со спиралью, а мое зеркало использовали для усиления. В итоге нас занесло… не знаю, куда. Ну, по времени — едва ли, а в пространстве умеючи можно перенести далеко.

— Не слыхала о таких умельцах…

— Никто в наши дни не слыхал. Словом, спираль вызвала возмущение. Его и почуяли здешние обитатели. И вышли из своего укрытия — а тут мы. Аккурат посреди пустыря, одни, практически у них на пороге. Шарахнули примитивной волной — судя по всему, активировали какой-то артефакт. Меня защитило… словом, меня приложило не так сильно, как вас. Меня оберег защитил, вот только разрядился. И его потом отобрали. А с ним — все записи и артефакты, что были.

Фиона вяло похлопала по карманам. Горную плесень в ноздрю неизвестным! Ее тоже обчистили. И книжку записную отобрали…

— Нас пришибли артефактом, а вас спас… тоже артефакт, — вяло заключила она.

— Вкратце так. Я так понимаю, это — сектанты Великого древа.

— Кто? — от изумления она аж голову подняла с его плеча.

— Одно из Великих древ росло аккурат на месте вашего дома, — продолжил Милн, похлопав ее по плечу, чтоб улеглась снова.

— Чего⁈ — Фиона, не успев уложить голову обратно на его плечо, подняла ее снова.

— Ну да, я занимался изучением следов Великих древ. Я ведь не был сотрудником маркиза, строго говоря, — пояснил он. — В нашем районе обнаружились следы. Я снял этот дом… занимался наукой, исследованиями.

— Нет. Вы же сами говорили, — она, запыхавшись, смолкла. Однако он понял.

— Ну да, я говорил о том, что в вашем доме не нашли ничего интересного, когда обыскивали. Но следы древ спустя столько лет так просто не разыщешь.

А с чего он тогда взял-то теперь, что они были в ее доме?

— Я понял, когда увидел ваш подвал. Слишком просторный. Точнее, даже не подвал, а тот колодец, в который мы так и не спустились. Это — следы корней, подвал строили над ними. Я сообразил уже здесь, когда сопоставил всё. А здесь, по всей видимости, находится… точнее — росло когда-то ещё одно древо. Поблизости и устроили укрытие.

— Бред…

— Не такой-то и бред, если поразмыслить. Вот откуда такая слава у ваших руин, посудите?

— Ну… там пожар был когда-то.

— С пожаром тоже много неясного, — задумчиво отозвался он. — Но сейчас не о нем. Вашим призракам не по нраву, что кто-то ворошит их память. Память тех времен, когда Великие древа еще росли в Нижней доле. Ворошат, очевидно, вблизи такого же места — где некогда стояло одно из древ. К этому месту нас и закинули. С помощью забытых рун.

— Вы сами говорили — забытые руны не работают!

Фиона, тяжело переводя дыхание, уронила голову на его плечо. Изумленный возглас лишил немногих сил, что были.

— Не работают, — хмыкнул Милн. — Потому моя мнительность и мои зеркала оказались им ой как кстати. Если бы не это — мы бы здесь не сидели. Они оживили свои руны с помощью осколков.

Фиона молчала. Обдумывать услышанное не получалось — она могла лишь прислушиваться к заполошному стуку собственного сердца. Словно промчалась без остановки через несколько кварталов! Вроде и вернулась способность говорить — но слова быстро утомляли.

— Я, правда, не понимаю — как они могли знать, что я спущусь с вами. И что у меня будет зеркало, — он осекся. Помолчав, звонко хлопнул себя по лбу. — Недоумок, — шепнул он. — Записки они оставляли для вас. А разметали их, когда поняли, что в дело вступил я. Они намалевали те руны по стенам — как приманку. И стали ждать…

— То есть, они рассчитывали, что забросят нас сюда — и мы вот так запросто возьмем и остановим банду фанатиков? — а если не восклицать и не подскакивать в изумлении — говорить проще.

— Видимо, у них самих средств еще меньше, — усмехнулся саркастически он. — Решили — захотят живые выжить, так решат уж как-нибудь свои проблемы.

Ну да. А вражды они к живым не испытывают — по крайней мере, к тем, что не лезут к следам давно минувшего. Призраки такие призраки!

Наверное, они рассчитывали понемногу, по шажочку, подтолкнуть ее к нужным им выводам и действиям. Любопытство ее оказалось им кстати — вместо того, чтоб испугаться, она принялась рыскать по скрипториям. Заказывать книги. Силиться расшифровать найденные знаки.

— Бестолочь, — выдохнула она. — Самонадеянная бестолочь…

— Не будьте суровы к себе. Вы — на редкость храбрая женщина. И любознательная — в вас живет дух исследователя. Искателя.

— И нашла я себе неприятностей, — проворчала Фиона.

— Ну, это уж — как водится, — Милн усмехнулся по-доброму. — Знаете, всякий искатель непременно находит неприятности на свою голову. Особенно — в начале пути. Уж поверьте — я тому живое подтверждение. Вы не представляете, что сыпалось на мою голову в юности… да и не только.

Повисло молчание. Фиона, сидя у него под боком, пригрелась. Мелкая противная дрожь во всем теле прошла, тошнота тоже. Теперь хотелось спать.

И как они станут бороться с этими самыми сектантами? Им бы выбраться! Страха, на удивление, не было, хотя она должна бы трястись сейчас от ужаса за свою судьбу. Наверное, просто сил на это не осталось.

— А я думала — древо росло где-то в конце улицы, — пробормотала Фиона, силясь перебороть сонливость.

— Вы о том видении, что вам духи показали? Но ведь вашего нынешнего дома там не было. Да и Вишневой улицы еще не было, и Ковентри в его нынешних границах, — он помолчал. — Чем дольше я думаю, тем сильнее мне кажется, что этот демарш — чистейшей воды случайность. А для ваших призраков — вовсе удача. Мы оказались в комнате аккурат тогда, когда здесь сектанты вели како-то ритуал. По следу этого ритуала нас и перекинули от одного древа к другому.

На это Фиона только вздохнула. Да помилует их святой Иероним!

— И для наших гостеприимных хозяев наше появление тоже оказалось неожиданностью, — прибавил он. — А возмущение еще и наверняка нарушило ход ритуала.

— Ну, порадуемся, что от наших неприятностей хоть какая-то польза…

— Фейла, — он запнулся. — Фиа! А вы тоже не можете теперь колдовать?

Она приоткрыла глаза, поморгала. Приподняв голову, глянула на него. Вид у Милна был сумрачный. Прислушалась к себе.

— Сил нет, — созналась она, положила голову обратно. — Я даже не ощущаю, чтобы поблизости были хоть какие-то растения.

— А какой-никакой сорняк, но должен бы попасться. У нас прямой выход на поверхность!

Это он про это подобие окошка? — удивилась Фиона.

И тут же вспомнила, как расшатывала двери и створки окон в усадьбе. Как заплетала корнями и плющом стены. Уж ей-то хватило бы и чахлого сорняка, в котором теплилась бы хоть капля жизни! Она бы превратила эту щель в широкие ворота. Вот только не ощущала и капли сил. Она-то — маг-садовник! Которому достаточно капли жизни, чтоб раздуть из нее громадный костер, из которого можно черпать силы, не считая.

— Заглушили магию? — понуро спросила она.

— Похоже, не такой-то примитивной волной нас и уложили.

Ну да! Кто станет оставлять просто так двух магов, которые запросто могут наколдовать себе выход из камеры.

— Если бы наше появление не застало никого врасплох, нас наверняка не запихнули бы так в одну камеру, — заметил Милн. — Но про нас в любой момент могут вспомнить.

Ну да. Вспомнить, прийти за ними. Развести подальше друг от друга. И как следует допросить.

Вот теперь сделалось не по себе. Фиона вспомнила, как сама допрашивала не так давно человека Кесселя. Хватит ли ей сил, чтобы проявить такую же стойкость?

Пошарила бездумно в поясе. Ну да, и мешочек с семенами у нее тоже вытащили! Глупо было бы надеяться, что ей бы оставили такое.

— А ведь вы — маг воздуха, — вяло проговорила она. — Как Крио… могли бы запросто выйти!

Милн хмыкнул. Ну да, кто бы им позволил! Вот ведь — они застали здешних обитателей врасплох, так что те не додумались устроить их в разных камерах. Но додумались вырубить и лишить магических сил.

— А время работает против нас, — задумчиво проговорил Милн. — Пока нас хватятся… пока начнут поиски.

— А куда делись — поймут?

Она ощутила, как он качает головой. Взгляд сам собой упал на жалкое подобие окна. У нее даже сил нет, чтоб подняться и подойти, взглянуть внимательнее! Хотя ясно — если б можно было через него сбежать, никто бы их так беспечно здесь не оставил. Но она даже на ноги встать не может, куда уж колдовать!

— Что ж нам делать? — вопрос вырвался сам собой.

Хотела добавить, что даже вспомнить не может — каково оно, когда растения поблизости ощущаются чуть ли не кожей. И откликаются даже на тень мысли, не говоря о прямом призыве.

Милн что-то принялся отвечать, но она уже не различала слов. Только звучание голоса. Невозможно убаюкивающее звучание.

Голос Милна отдалялся, стихал. Или это ее затягивало? В невообразимо вязкую черноту, которая опутывала тонкими, но прочными щупальцами и разум, и волю. Надо ведь… а что ей было нужно? Кажется, что-то очень важное. Фиона не могла вспомнить. Вяло трепыхнулась в мертвой хватке усталости — и провалилась окончательно в глухое безвременье.

Тепло. Это было первое, что она ощутила.

Тепло и уютно. Фиона лежала щекой на собственной ладони, а между пальцев забавно кололи сухие соломинки.

Откуда солома? В сознание пробилось смутное ощущение неправильности. Солома лежала на полу в камере, куда забросили их с Милном. А как их туда доставили — она и не помнила, потому что находилась без сознания.

Раз между пальцев забилась солома — она по-прежнему там.

А где Милн⁈ Осознание ударило — словно вспышка перед закрытыми веками. Фиона подскочила на ноги с колотящимся сердцем. Мимолетно удивилась — накануне едва могла шевелиться. Значит, правда стало легче! Сон помог.

Вот только Милн бесследно исчез. Увели, должно быть, пока она спала. И теперь она осталась одна в запертой камере.