Хозяйка сгоревшей усадьбы

Глава 21

— Милая моя, кто это такая? — достопочтенная Луин подала голосок первая.

Ну надо же, какой ажиотаж произвело молчаливое появление Агнес! При том, что они видели ее пару минут — и почти сразу она уехала.

— Это? О, это, — Фиона запнулась, не зная, как отрекомендовать подругу.

Подругой? Но откуда подруги в столице у простушки, дочки трактирщика. Тем более, по Агнес видно, что она — далеко не достопочтенная.

— Милая моя, какое неподходящее знакомство! — престарелая дама всплеснула руками, не дождавшись вразумительного ответа.

— Что вы хотите сказать? — удивилась Фиона.

— Да ведь я знаю эту дамочку! Она же из высшего света, отец ее — сам барон Брейнстоун! Слыхали про такого?

— Ну, эээ, — промямлила в растерянности Фиона. Надо же — знакомо ей лицо Агнес!

— Ох, милая, как вы легкомысленны! Принимать у себя аристократку, — она сокрушенно покачала головой. — Чего ей от вас понадобилось⁈

— Я покупала амулеты в ее магазине, — окончательно растерялась Фиона.

— А здесь ей что понадобилось? — нахмурилась соседка.

— Что бы ни понадобилось — все вопросы уже решены, — она, как могла, кротко улыбнулась.

— Нет, постойте, — старушка решительно заступила ей дорогу, высвободив локоток из руки Милна. — Вы что, решили так просто взять и уйти?

Эк! То есть — так просто взять и уйти ей не дадут? Звучит как угроза! А ведь и у Милна вид угрожающий. На миг Фионе показалось — прикажет ему Луин, и он сделает всё, чтобы задержать ее, не дать добраться до калитки.

Она с трудом успокоила поднявшуюся со дна души панику. Ситуация остро напомнила ей столкновение с пятеркой неизвестных в полночь на пустынной улице.

И сейчас улица, как назло, пустынна!

Да, она не беспомощна. Но от мысли, что придется средь бела дня придушить белладонной или чем-то вроде нее двоих людей, сделалось дурно.

— Вы побледнели, — аптекарь шагнул вперед. — С вами всё в порядке?

— Я не понимаю, — пролепетала Фиона, отшатываясь, — не понимаю, что случилось! Вы оба словно… вините меня в чем-то! — она вгляделась в лица обоих собеседников.

Достопочтенная Луин глядела с упреком. Будто она, приняв у себя Агнес, чем-то навредила лично ей. А вот на лице соседа читалось лишь беспокойство.

— Идемте-ка, — он решительно прихватил ее под локоть. — Доставлю вас к вам домой! По вам ведь видно — напугала вас эта напыщенная аристократка, — он дернул головой. — Не следует с такими вовсе иметь дел!

— А поздно, — вяло огрызнулась Фиона. — Она наняла меня в помощницы. И дала поручение.

— Лучше бы вы пошли в белошвейки!

— Я сама могу решить, куда мне идти! Она меня отправила в скрипторий. Зря я, что ли, грамоте училась? — и нахохлилась.

Даже не верится — этот тип вздумал защищать ее от Агнес? То-то Агнес будет хохотать, когда услышит об этом! Это будет почище сватовства. А ее между тем вынудили оправдываться. Или она сама себя вынудила? По привычке.

— Чем она вам угрожала? — хмуро осведомился Милн.

Фиона откашлялась.

— А… почему вы решили, что она угрожала мне? — осторожно осведомилась она.

— Да это же очевидно! — рявкнул он. — Вы видели свое лицо? Дождаться не могли, когда она уже усядется в свою карету и уедет прочь! А как вы побледнели, когда Доротея задала вам простой вопрос, — он покачал головой. — На лице написано было, что собираетесь просто сбежать от разговора. И почти сразу начали спрашивать — в чем вас винят. Эта аристократка требовала от вас чего-то противозаконного? — и вгляделся в ее лицо.

Фиона растерялась. И опустила глаза, не выдержав пристального колючего взгляда. Милн понял по-своему, с раздражением хлопнул ладонью по калитке, возле которой оба они остановились.

— Я пойду, — спохватилась Фиона.

И тяжело вздохнула, когда длинная худая рука оперлась на столбик калитки, перегородив ей путь. Вид у нее наверняка растерянный! Поделать она с этим ничего не может, а этот тип явно сделал из этого какие-то свои выводы. Да еще и перед этим — пыталась уйти от него в дом, не выдержала прямого взгляда в глаза.

Он себе что-то напридумывал, а она невольно это своим поведением подтвердила.

— Никуда вы не пойдете, пока мне всё не расскажете, — уронил Милн.

Фиона подняла на него угрюмый взгляд. Смотреть в лицо соседа было тяжело — от пронизывающего взгляда делалось не по себе. Можно подумать, она и правда — бедовая девица, вляпавшаяся в неприятности!

Нет, по сути-то оно верно. Только совсем не так, как он представляет.

— Что, прямо здесь, посреди улицы? — хмуро переспросила она. — Да к тому же я ничего вам рассказывать не собираюсь! — прибавила тут же.

— Упрямая девчонка!

— Уберите руку, — Фиона вздохнула, стряхивая наваждение. — Я хочу попасть к себе домой. А вы себя ведете неприлично, в конце концов!

К ее изумлению, он послушался. Отцепился от ее калитки, сдвинулся на пару шагов в сторону. Фиона с облегчением шагнула внутрь и захлопнула створу.

— Фейла! — окликнул он ее.

— Ну, что еще? — она не сдержалась, закатила глаза.

— Будьте осторожны. А лучше — бросьте вовсе ваши дела с аристократами! Оно того не стоит, поверьте.

— Вот только вас я об этом не спросила!

Круто развернулась на каблуках и направилась во флигель. Не ворвется же он следом? Тем более, для этого ему придется перепрыгивать калитку. Кстати, этот невозможный тип назвал ее только что по имени. А незадолго до этого — так же точно назвал по имени ее соседку, почтенную Луин!

Мало того, что грубиян — еще и позволяет себе возмутительную фамильярность. Хотя забавно не это. Забавно то, что эта встреча, кажется, заставила его сменить отношение к ней на более дружеское. Насколько Милн способен был на дружеское отношение.

Очутившись дома, выглянула в окошко прихожей. Сосед стоял по-прежнему перед калиткой, переминаясь с ноги на ногу. Фиона досадливо фыркнула и, шагнув к двери, решительно заперла ее. Не хватало, чтобы пошел следом! Бесцеремонный тип — с него станется. Когда вернулась к окну — макушки Милна над калиткой больше не было.

И хвала святому Иерониму!

А теперь — в кабинет. Приводить в порядок свои записи. Солнце еще высоко, а завтра с утра она отправится в скрипторий. И несколько дней, а то и седмиц дни у нее будут заняты чтением книг, названия которых перечислила в списке Агнес. А вечера — все теми же записями.

Фиона разложила записи по столу и на несколько секунд откинулась на спинку кресла, обозревая получившуюся картину. Давно она мечтала о том, чтобы вот так, без спешки, заняться значками неизученного языка! Последние дни занималась этим урывками, по вечерам. Да и то — не каждый день. Занята была то плесенью, то садом.

Придвинула к себе последние листки, где записывала значки, увиденные не то во сне, не то в бреду, когда последний раз спускалась в подвал. Задумалась.

Нижняя доля принадлежала прежде тем, чьи потомки ныне ютились среди бесплодных скал на юге. Люди выдавили их с благодатных прибрежных равнин. От прежних хозяев континента остались разрозненные племена, слишком слабые и разобщенные, чтобы бороться с захватчиками.

Спрашивается: принадлежала ли эта письменность прежним хозяевам континента, или предкам нынешних жителей равнин? Выходцам из легендарной Холеры, лежащей где-то на далеком востоке.

На значки алфавитов, принятых в близлежащих государствах нынче, символы не походили. Да и устаревших алфавитов вековой или двухсотлетней давности тоже. И с мерсийской письменностью — ничего общего. Совершенно. Впрочем, это могли быть более старые системы записей. Потому как в землях Нижней доли их за столетия истории их сменилось великое множество.

По идее, в скриптории должны сохраниться образцы письменности, что использовалась в Холере. Согласно справкам, Холера была колонией некой метрополии за морем…

Хотя это вполне могло быть легендой. Холера, если и существовала, распалась лет четыреста-пятьсот назад. В те же годы, когда образовалась на равнинах ее родины Мерсия. На дальнем востоке сейчас, по свидетельствам путешественников, находились разрозненные царства или княжества, постоянно рвущие друг у друга куски приграничных территорий. Корабли доплывали туда редко — самый первый, или истинный, Рубикон был слишком серьезным препятствием для мореходов. Он отделял восточный кусок континента от остальной его части, как настоящее море. Коварное, опасное и непредсказуемое. Мало кто из капитанов рисковал бросить вызов чудовищной реке. Да и на что? Не было на востоке ничего, стоящего риска.

Подвинув к себе чистые листы, Фиона принялась переписывать из последних записей значки, которых не было на стенах шахты в подвале. Те, что использовались в жутком ритуале, виденном во сне или бреду.

В цепочках символов, покрывших пень срубленного дерева, перемешивались и те, что Фиона видела в подвале на стенах, и новые, незнакомые знаки.

А ведь ритуал тот проводили уже люди — это они срубили Великое древо, исписали рунами пень и корни, пролили кровь, точно на жертвенном алтаре… не могли ведь они использовать чужие символы для своих обрядов? А может, и могли — наверняка уже не узнаешь. Разве что расшифруешь записи.

Что могло бы быть записано в этих длинных цепочках символов? Древние заклятия темной магии, формулы призыва потусторонних сил?

Помнится, она как-то находила у отца в кабинете книгу — список запрещенных в Маноре магических практик. Сэр Граб был законником, и ему порою в суде приходилось разбирать дела, связанные с темным чародейством. К сожалению, почитать книгу внимательно не удалось. Отец застал ее в библиотеке и разразился долгой речью о вреде женского любопытства и неподобающем для настоящей леди чтении.

Помнится, она тогда впервые за много лет испугалась, что получит новую порку. Но нет — отец просто отобрал книгу и выпроводил ее из кабинета. Настрого запретив даже приближаться к двери.

Разумеется, она сделала вид, что послушалась. И даже выдавила из себя что-то в духе — мол, взяла, не подумав. Перепутала книги… ей было очень интересно узнать побольше о том, чем занимается любимый отец. Умнейший и уважаемый человек.

Трудно сказать, поверил ли почтенный законник наглой беззастенчивой лести в тот раз. Но кивал он без особенного выражения удовольствия на лице. Видимо, все-таки не поверил. Просто решил, что полученного нравоучения дочери достаточно. Книгу впоследствии Фиона не нашла — не иначе, почтенный законник решил: добрая воля дочери — это хорошо, но нужно и свои меры принять. И исключить, так сказать, даже намек на искушение. Тогда и неподобающего чтения не будет.

Фионе было любопытно, но не настолько, чтобы рыскать в поисках книги. Тем более, что отец, если что-то делал — то на совесть. Уж если он спрятал книгу — то так, чтобы найти ее запросто было нельзя.

Понемногу история забылась. Да и Фиона была слишком юна и занята другими шалостями. И прочесть почти ничего не успела — а значит, почти ничего и не запомнила. А жаль!

А ведь там и заклинания были, и руны. Вот только руны тогда ее внимания вообще не привлекли. Она жадно вчитывалась в описания запрещенных практик. И чудовищ, что они порождали. Жутких последствий темного чародейства. Силилась понять, в чем разница между запрещенными практиками и обычной магией. Которая, по совести, тоже могла быть куда как разрушительна!

Ладно. Для начала стоит выписать новые знаки, выбрав их из длинных цепочек.

Увидеть бы их снова! За долгие дни видения в памяти потускнели. Теперь Фиона не была уверена, что записала всё верно.

Неожиданная мысль заставила отложить грифель и откинуться в задумчивости на спинку кресла. Идея, если задуматься, неплохая! И должна сработать — учитывая, как стремятся призраки былого выбраться из забвения. Цели их — дело десятое. С этим после разберется. Вот только… при мысли о том, чтобы улечься спать без защиты амулетов, отгоняющих духов, по спине полз противный холод.

Но ведь она не трусиха? Фиона криво усмехнулась сама себе.

— Кэнди! — окликнула Фиона служанку. — Тебе лучше нынче лечь на кухне.

— Но… почему? — растерялась девушка. — Конечно, я сделаю, как вы велите…

— Для твоей же безопасности. Я, — она запнулась, потом протянула девушке связку амулетов. — Я сняла со стен комнат эти артефакты. Они отпугивают духов и призраков — возьми их к себе. Развесь вокруг места, где будешь спать. По всей кухне! Чтобы ничто не тревожило тебя ночью.

— А как же вы? — Кэнди нахмурилась, поглядела на нее осуждающе. — Госпожа, вы снова хотите рисковать⁈

Укоризненный возглас заставил Фиону улыбнуться. Девчонка искренне волновалась за непутевую хозяйку.

— Позовите меня обязательно, если будет что-то ужасное, — попросила она. — Я приду с амулетом и со свечой.

— Непременно! А ты пообещай, что без зова не станешь отпугивать призраков. Ну, и если что-нибудь случится, — она задумалась. — Словом, не пори горячку. Просто отправь записку Агнес, — она задумалась. — Но я думаю, это не понадобится.

Кэнди только и оставалось, что кивнуть. Хоть новая блажь хозяйки ее и не обрадовала.

Фиона подавила вздох. Она и сама с внутренним трепетом снимала амулеты со стен, намереваясь улечься нынче без их защиты. Свечи тоже решила не зажигать и не оставлять. В конце концов, ну что могут поделать призраки? За ноги ее утащат с кровати, уволокут в подземелье? То-то будет картина!

В старости можно будет внукам об этом рассказывать. Если они у нее, конечно, появятся — эти внуки. Вот же мысли лезут в голову! От страха — наверняка.

— Я рядом с собой свечу поставлю, госпожа. И огниво положу, — поведала Кэнди. — Вы, если что, зовите меня громче — я сразу прибегу.

— Я позову, — заверила Фиона. — А ты — не сиди и не бди. Укладывайся и спи! Тебе отдыхать надо побольше. Беречь себя. А тревожиться — поменьше.

Девушка улыбнулась, кивнула. Какое-то время шуршала на кухне, устраивая себе ночлег там. Фиона решила не зажигать ни свечей, ни ночников. Подумав, приоткрыла только занавески на окне — чтобы видеть его. И улеглась.

Дом окутала тишина. В темноте слабо светлело окно.

Фиона свернулась клубком под одеялом и подсунула руки под подушку. Страха на удивление не было. Она вслушивалась в тишину, но слышала лишь свое ровное дыхание. Теней не было — потому что не было источника света, способного породить их.

Может, стоило зажечь свечу? Нет, лень, — решила она. Прикрыла глаза, погружаясь в обволакивающее чувство умиротворения.

Уже на границе сна и яви услышала еле слышный шорох.

Приоткрыла глаза, но ничего не увидела. Во мраке не было теней — так что и видеть было нечего. Правда, почудилось, что ночная мгла чуть подрагивает. Но это могла быть и обычная впечатлительность.

— Ты мне расскажи, чего ты добиваешься, — шепнула Фиона в подушку. — Так, чтобы я поняла. Тогда, может, и помочь смогу…

И, не дожидаясь ответа, провалилась в сон. Только удивилась мимолетно сама себе — ни страха, ни удивления. Немного ей понадобилось, чтобы привыкнуть к жизни с чем-то потусторонним под одной крышей! А может, она просто уверена была — куда бы ни увел сон, ее снова вернут домой, в привычный мир. Как и в прошлый раз, когда по неосторожности соскользнула в расщелину в подвале. Возможно, туда она тоже соскользнула не телом, а лишь разумом.

«Редкостное бесстрашие!» — звонкий безмятежный смех рассыпался острыми осколками стекла.

Фиона не удивилась, услышав его. Он казался удивительно знакомым. Кажется, голос над нею насмехался. Самым обидным образом. Когда бы ей было наплевать?

Возможно, насмешка разозлила бы ее. Если бы не откровенная угроза, чудившаяся за этой насмешкой. Неосязаемый голос ощущал свое превосходство. Кем бы его обладатель ни был — он знал, что ей нечего ему противопоставить. Ее единственной защитой были амулеты из магазина подруги. И она по своей воле от этой защиты отказалась.

«Горе безумцам, что выходят темной ночью в бушующее море, — грянул в ушах нестройный хор голосов. — Горе безумцам, что идут навстречу буре без цели».

Старая-старая песня. А голоса звучат так отчетливо, словно она очутилась прямо посреди компании подвыпивших моряков. Горе безумцам…