Хозяйка сгоревшей усадьбы

Глава 28

— Госпожа! — шепнула ошарашенная Кэнди. — Взгляните. Выгляните в окно!

И что еще стряслось? Фиона выглянула аккуратно, чтобы ее не было видно снаружи — и опешила. Чего-чего, а такого она не ожидала.

— Что он делает? — вопросила она недоуменно, разглядывая соседа, который бесцеремонно зашел в калитку, и теперь застыл перед входной дверью флигеля.

Горничная только плечами пожала.

В руках Милн держал лютню. Что делает лютня в руках аптекаря, на кой она вообще ему понадобилась — Фиона взять в толк не могла.

Ровно до того момента, как аптекарь, опустившись на одно колено перед закрытой дверью, перехватил ее и коснулся пальцами струн. Окно было плотно прикрыто, так что звук почти не доносился.

— Кажется, он решил спеть вам серенаду!

— Головой ударился — не иначе, — заключила Фиона. — Интересно, найдется в его аптекарских запасах что-нибудь, что сможет помочь ему самому?

— Ах, госпожа, ну зачем же так жестоко! — служанка лукаво улыбнулась. — Эта болезнь называется — любовь. И никто не защищен от того, чтобы быть внезапно сраженным ею.

— Ну да! — хмыкнула она. — Кэнди, ты шутишь. С чего вдруг? Наш добрый сосед едва скрывает неприязнь ко мне. Хотя о чем я — он ее даже не скрывает!

— А вы? — Кэнди искоса на нее взглянула.

— Ну… я стараюсь скрывать, — подумав, отозвалась Фиона. — Правда, хорошо ли получается — сказать не могу. Я себя со стороны не вижу! Судя по огорченным вздохам наших милых тетушек — мои старания недостаточны.

Служанка бросила на нее укоризненный взгляд, но говорить ничего не стала. Милн с сосредоточенным видом перебирал струны.

Фиону аж любопытство разобрало — хорошо ли играет? Подумав, она направилась к выходу. Распахнула дверь и застыла на пороге, облокотившись о косяк и сложив на груди руки. Соседа это не смутило. Как ни в чем не бывало, он продолжал перебирать струны. А голос у него оказался на удивление приятный и звучный — свою игру он еще и решил сопроводить старой балладой. Ее он увидел — и лишь слегка кивнул. Глядел на нее — но будто сквозь. Фиона задумчиво слушала.

И что это за внезапно вспыхнувшая страсть? Темные глаза Милна смотрели пристально, на губах при ее появлении появилась слабая, едва заметная улыбка.

Вот только почему ее гложет ощущение, что это все — не взаправду? Не демонстрация чувств, но искусная театральная постановка? Возможно, потому, что искренние чувства выглядят не так. Слишком уж красивый и возвышенный порыв. Тщательно взвешенный и выверенный — искренность обычно куда как более неказиста.

Что ж. Он сам пришел.

Фиона прислонилась плечом к косяку, сложила на груди руки. Постаралась замаскировать кривую саркастическую ухмылку улыбкой умиления.

И сама поняла, что не получилось. Что ж, излишнее притворство тоже ни к чему.

Она окинула соседа насмешливым взглядом. Тот на миг сбился — но продолжил играть. Мелодия лилась плавно, звуки сплетались со звоном поздних птиц.

Ладно, то, что это от нее королевский сыск получил сведения о нем — можно было узнать от Гото. Но чего он теперь хочет добиться? Не просто ж так заявился к ней прямо под окна серенады петь. А ей как быть — сделать вид, что прониклась? Позволить подобраться ближе… чтобы что?

Хотя скрыть скепсис ей не удалось.

Да и ладно! Пусть думает, что она не считает нужным притворяться. Что ей нечего скрывать — или что считает его самого настолько глупым, чтоб не заметить ее пренебрежения.

— А вы не только ученый и врач — вы еще и менестрель? — осведомилась она насмешливо, когда он прекратил перебирать струны. — Господин Милн! Вы — кладезь талантов.

— Насмехаетесь над несчастным, павшим жертвой ваших чар, — проговорил сосед. — А вы жестоки! Или расположения вашего можно добиться лишь, будучи корабельным офицером?

— Корабельные офицеры — болтуны, франты и позеры, — хмыкнула Фиона. — Но вы нынче превзошли их всех! Я-то считала вас приличным человеком.

— Что же неприличного в музыке?

Она тяжело вздохнула. Заведомо бесплодная перепалка начинала утомлять. Может, дать ему возможность дотянуться туда, куда он так стремится?

— Господин Милн. Прекратите меня позорить! Вы зашли в мой двор, играете на лютне, привлекая ко мне внимание соседей… зайдите, прошу вас, — она распахнула дверь шире. — Выпейте со мной чаю! Заодно поведаете… о том, что за чувства всколыхнули в вас мои чары.

Он хмыкнул. И, закинув лютню на плечо, словно палку, зашел в прихожую.

— Вы так печетесь о своей репутации, что пригласили малознакомого мужчину в свой дом? — осведомился Милн саркастически, очутившись в прихожей.

— Вас мне представила госпожа Луин, — отозвалась Фиона. — Мне только и остается, что уповать на ее способность отличить порядочного человека от того, кто таковым не является. А вот ваши экзерсисы в моем дворе меня… нервируют. Что подумают обо мне соседи, с которыми я едва познакомилась?

Бросила мимолетный взгляд на Милна. Тот глядел откровенно насмешливо, даже не пытаясь скрыть глумливой ухмылки.

Ну да. Незадачливый вор знал, кто она. В таком случае, знает это и Милн. А коли так — прекрасно понимает, что чхать она хотела, что там думают соседи.

— Кэнди! Завари чаю, — окликнула Фиона. — И подай в гостиную, — и первая направилась туда.

Амулеты, оставленные Агнес, мирно лежали в ящике стола в кабинете. Досадно! Кто знает, что выкинет подозрительный сосед? Может, он сейчас придушит ее — а заодно и беззащитную Кэнди. Или усыпит, как она усыпила порошком неизвестного, залезшего к ней в дом. А у нее даже защиты нет. И Кэнди не знает, что есть в доме амулеты, способные продлить ей жизнь, если незваный гость выкинет что-нибудь.

Хотя почему незваный. В дом она пригласила его сама! По своей воле.

— А вы решили проигнорировать мое предостережение, — заговорил Милн, усаживаясь в кресло. — Насчет той аристократки. Зачем она вчера приезжала?

— Я же говорила, что она оставила мне поручение, — Фиона пожала плечами. — Приезжала узнать, как идут дела.

— И что ей мешает самой посетить скрипторий?

— Быть может, занятость? Она говорила, что у нее много дел в лавке. А может, ей нужно ездить по каким-нибудь балам или приемам. Вчера, например, леди говорила, что собирается в оперу.

Ты знаешь, что я вру. Я знаю, что ты врешь.

Оба мы врем, оба мы понимаем это. Оба хотим что-то выведать один у другого, но молчим об этом, сохраняя видимость светского общения.

Фиона откинулась на спинку кресла. Приходилось признать — она пошла на поводу у любопытства. А могла бы просто захлопнуть дверь — и вся недолга. Оставить Милна за порогом, пусть бы изворачивался дальше. У парня явно хладнокровия больше, чем у нее! И опыта тоже.

— Мне показалось, что у вас что-то случилось, — поведал Милн.

— И что же? — Фиона моргнула и недоуменно уставилась на него.

— К вам ведь забрался вор, — отозвался он. — Мне Гейб рассказал, а ему — ваша горничная, — прибавил, обеспокоенно глядя на нее.

Вот как. Сразу, значит, решил перейти к главному. А Кэнди-то она, Фиона, ничего и не говорила! И та в пристройке никогда не бывала. Выходит…

— Кэнди слишком много болтает, — проворчала она и мило улыбнулась. — Кэнди — просто пугливая девушка, господин Милн. Она всё перепутала. Не было никаких грабителей, иначе вместо ее светлости у меня в доме были бы стражники.

Щека у Милна дернулась. Хах, в отличие от вчерашнего шпиона он даже не может заявить, что стражников-то она звать ни за что и не стала бы. Ему-то не положено знать, кто она есть! И выдавать свою осведомленность он пока не хочет…

— А что это за хлыщ был с… ее светлостью?

— Какой-то ее знакомый, — Фиона легкомысленно пожала плечами. — Он сказал, что работает в газете.

Милн хмыкнул, дернул головой.

Наверняка хотел бы сейчас попросту вытряхнуть из нее, куда делся влезший в ее дом соглядатай. Хотя наверняка понимает, что увезли его именно Агнес с Крио.

А может, стоит сказать ему о Великом древе? И посмотреть на реакцию. Нет! — тут же одернула она себя. Не нужно. Он знает, кто она. И наверняка поймет, зачем она сказала то, что сказала. Пора забыть о роли простолюдинки Фейлы Кик, дочки трактирщика из портового города. Та могла бы что-то ляпнуть по незнанию. Но беглая баронесса Гревилль — нет. Он сразу всё поймет.

Эх, если бы Агнес с амулетами оставила еще и немного зелья правды! Она бы нашла способ капнуть ему немного в чай. И расспросить как следует.

А вот, кстати, и чай — Кэнди внесла поднос, принялась расставлять на столе чашки и тарелки с угощением. Разлив чай хозяйке и ее гостю, она ушла.

Фиона отпила глоток, задумчиво глядя перед собой. Милн явно не был рад, когда почтенные старушки принялись сватать ему дочку трактирщика! Спрашивается: чего он так рьяно кинулся предостерегать эту самую дочку от общения с Агнес? Тогда он еще не знал, кто она, Фиона, есть на самом деле! Вывод? Чем-то Агнес ему насолила, или внушала какие-то опасения. Причем он считал, что она может быть опасна и для глупой провинциальной девицы, которая не имеет отношения к шпионам!

— Скажите, господин Милн, — окликнула она. — А чем вам так не угодила леди Брейнстоун? Такое впечатление, что она вам в глаз плюнула! — и с улыбкой вгляделась в его лицо.

То, вопреки ожиданиям, осталось бесстрастным.

— Я — простой человек, госпожа Кик, — отозвался он ровно. — И считаю, что нам, простым людям, не стоит лишний раз иметь дело с аристократами. Любой из них слишком легко может испортить жизнь тому, кто лишен титула.

Ох, как здраво и взвешенно! А главное — не подкопаешься. И не поймешь, что на уме у него на самом деле. Попробовать еще раз?

Она неторопливо поднялась, подошла к окну. Распахнула пошире створки, впуская внутрь свежий воздух. И давая доступ растениям — если они понадобятся.

— Тепло нынче, — протянула она, щурясь на солнце.

И вернулась на свое место. Милн наблюдал за ней с нечитаемым выражением лица. Маска — иначе не назовешь! Лицо словно высечено из камня, только глаза блестят. Будто сквозь прорези шлема.

Понял ли ее хитрость? Наверняка понял! И что — ждет, что она предпримет дальше?

Отчаянно хотелось призвать несколько стеблей плюща из-за окна, спутать его по рукам и ногам прямо здесь. И расспросить как следует. И о его покровителе, и о братстве Великого древа.

Вот только не факт, что он ответит. Вон, вчерашний шпион даже под действием зелья правды ничего толком не сказал!

Нет, глупо. Не нужно ничего предпринимать — пусть Милн сам лезет из кожи. Он ведь сам заявился к ней под дверь с лютней! Куда делся Гото — вытряхнет Крио у вчерашнего вора. А она защитить себя сумеет, если сосед надумает перейти к решительным действиям. Что он ей сделает — скрутит по рукам и ногам? Наверняка понимает, что теперь она с ним это провернет скорее. У нее дар мага-садовника. А у него что?

К слову, любопытный вопрос. Она не знает о нем ничего! И о том, что за козыри могут быть у него в рукаве — тоже.

— Так что за поручение такое вам дала леди? — полюбопытствовал он прежде, чем она придумала, как переформулировать вопрос об Агнес.

— Эм, — Фиона чуть смешалась. — Ну, разыскать для нее в скриптории кое-что, касаемо разных ингредиентов, — отозвалась она. — Еще она просила отыскать значение разных рун.

— Рун? — удивился вроде как Милн. — Леди решила заняться артефактами на основе рун?

— Не знаю, — фыркнула она. — Леди вроде как занимается именно артефактами.

— Но не на основе рун!

— А я в этом не разбираюсь.

— Весьма любопытный каприз — поручить дело человеку, который в нем не разбирается.

На это Фиона дернула плечом.

— Странно, что вы спрашиваете, — ворчливо отозвалась она. — Леди ничего не говорила мне, могу ли я рассказывать кому-нибудь о ее поручениях. И я не понимаю, зачем это вам.

Милн хмыкнул, помолчал немного. Отпил пару глотков, зацепил печенье с блюдца.

— Руны — опасная штука, — заметил он неторопливо. — Видите ли, рунами пользовались до прихода людей в эти места. Часть значений их утеряна. А работают лишь те символы, значение которых помнит хоть кто-нибудь.

— А если все забудут значение — руна перестанет действовать? — удивилась Фиона.

— Да, — Милн пожал плечами. — Этим объясняется потеря свойств многих древних артефактов. Мощные некогда, столетия назад, они теряют свои силы. Рунные цепочки, составлявшие их мощь, рвутся, меняют смысл. К слову, именно поэтому древние артефакты и не используют: они становятся непредсказуемыми! Какие-то руны до сих пор в ходу у диких народов. Какие-то за столетия поменяли смысл. Какие-то используют мастера-артефакторы наших дней. Но, — он выразительно развел руками.

Вот это интересно! Почему она ни разу не встречала таких сведений? Надо будет спросить Агнес — она может лучше знать.

Хотя вопрос в другом. На кой он это ей рассказывает, если знает, кто она?

Лицо соседа оставалось непроницаемым. И как понимать эту лекцию — зубы ей заговаривает? Время тянет?

А ведь… он сделал всё, чтоб она сама пригласила его в дом. Сыграл явно на ее любопытстве. И теперь… чего-то ждет — чего? Сделалось жутко. Зачем ему понадобилось в ее дом⁈ Она бросила панический взгляд в сторону окна. Как назло, ничего не слышно, кроме пения птиц! Такого беспечного, мирного…

— Что⁈ — подскочил Милн. — Госпожа Кик! — он подскочил к ней, заставив отпрянуть, схватил за руку. — Вы что-то все-таки набедокурили с рунами⁈ Говорите скорее!

Невозмутимость его словно ветром сдуло. Он глядел напряженно, почти испуганно.

— Кто, я? — не поняла Фиона.

Она, моргая в растерянности, глядела на него. Сердце колотилось, в ушах шумела кровь. Смысл последних слов не доходил до нее. Милн продолжал смотреть пристально в лицо, и она опустила взгляд на свою руку, которую он по-прежнему сжимал.

— А… что вы делаете? — осведомилась она непонимающе. — Господин Милн, вы ведете себя неприлично! — вырвав руку, подскочила и отодвинулась от кресла.

Он выпрямился. На лице застыло недоумение — словно собственный порыв озадачил его.

— Госпожа Кик, — начал он, встряхнувшись. — Мне показалось, вас чем-то обеспокоило то, что я сказал о рунах. Я сделал вывод, — он запнулся.

— Я с рунами дел не имею, — Фиона дернула плечом, усаживаясь на место.

Ему тоже пришлось вернуться на свое. Она кинула взгляд за окно. По-прежнему ничего — только ясный день снаружи. И пение птиц. Ни единого подозрительного звука. Вот только это ничего не значит.

Зато значит объяснение. Он считает, единственный повод для тревоги у нее — опрометчивые действия с рунами?

Да чушь! Сердце колотилось, так и норовя выскочить из груди. Милн, помрачнев, уселся на место. Маска невозмутимости слетела, и его это, кажется, не особенно заботило. А может, выставить его за дверь под предлогом неприличного поведения? Она в своем праве — да и что за смысл разводить танцы с церемониями?

Вместо этого она взяла чашку, отпила чуть остывшего чая.

Он по-прежнему не перешел к решительным действиям и расспросам. Разговоры о рунах — не в счет. Возможно, это просто был способ вывести ее из равновесия.

— Господин Милн, — протянула она, раздраженная затянувшимся молчанием. — Вы напросились ко мне на чай, собираясь говорить что-то о чувствах. Но так и не вернулись к этой теме. Вместо этого взялись нести что-то о рунах. Вы не очень-то последовательны!

— Вот как? — он встряхнулся. — Знаете. Я, кажется, злоупотребил вашим гостеприимством! Прошу простить мое невежество.

Он, словно вспомнив что-то, скомканно распрощался. И отправился к себе, едва не забыв лютню. Должно быть, если бы она не напомнила, так и оставил бы ей на память.

Фиона, раздосадованная нелепым визитом и не менее нелепым его окончанием, захлопнула за ним дверь. Вернувшись в гостиную, шлепнулась на прежнее место. И как это понимать? Не сумел вытянуть из нее ничего толкового… и решил пока не давить? До какого момента?

А что он там говорил о рунах?

Слова его звучали разумно. На первый взгляд казалось, они согласовываются с тем, что обронил вчерашний шпион о рунной спирали.

Проснулась она нынче, как назло, поздно. После вчерашних треволнений и метаний немудрено! Позавтракала практически, когда пора бы было обедать. А потом заявился сосед с лютней…

С этим визитом она начисто забыла обо всем.

Визитом, от которого ничего не прояснилось. Разве что рунная спираль… неожиданно пришедшая мысль заставила подскочить. Смутное ощущение неправильности, маячившее на краю сознания, обрело форму. Она немедленно должна увидеть пристройку!