Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2

Глава 56 ТОНКАЯ НИТЬ

Всё начиналось безобидно — с лёгкого недоверия.

Герцог предпочитал не выносить ссор из семьи и решил, что, если уж судьба приготовила ему предательницу-жену, он сам поймает её и сам решит, что с ней делать, без суда и Короля.

Но чем дальше он заходил в эту игру наблюдений, чем внимательнее следил за каждым её шагом, словом, взглядом — тем сильнее она его интересовала. Её тайна, которую он хотел разгадать, постепенно превратилась в притяжение.

Желание власти и полного контроля до добра не доводит. Феликс знал это. Он сам не раз произносил эти слова на советах, когда речь шла о других — о короле, о Ордене Порядка, о новых законах.

Но одно дело — власть над людьми, над безликой массой чужих лиц.

И совсем другое — власть над человеком, который принадлежит тебе телом, перед законом и богами, но при этом остаётся свободным мыслями и разумом, неподвластным твоей воле, далеким от тебя.

Он знал, что это неправильно — держать человека, жену под невидимым колпаком.

Но именно в эти мгновения к нему приходило редкое, почти забытое чувство покоя.

Феликс не называл это любовью. Слишком простое, слишком мягкое слово.

Он убеждал себя, что это забота, осторожность, опека. Но за каждой попыткой оправдать себя скрывалось то самое чувство, которое он отказывался, боялся признать: одержимость.

И руна на его руке, казалось, жила собственной жизнью — пульсировала, отзывалась, словно живое существо, требующее внимания. И Феликс понимал: чем чаще он прибегает к магии, тем сильнее тьма держит его.

Истат предупреждал — раз в неделю, хотя бы раз в день, не чаще.

Но теперь, когда Оливия уже целую неделю вдали от замка, в городском доме, Феликс всё чаще касался знака. Он чувствовал, как вместе с каждым прикосновением в нём растёт усталость, будто сама магия выжигала его энергию изнутри, но всё равно продолжал проверять.

Резкий стук в дверь заставил Феликса вздрогнуть. Он мгновенно опустил рукав, прикрыв ладонью. Стук повторился, и уже через секунду в кабинет вошёл сэр Артур. Феликс, не поднимаясь, молча протянул ему сложенный лист — первый список.

Сэр Артур взял его, взглядом пробежал по строкам и застыл, когда увидел знакомую фамилию.

— И? — коротко спросил он, не поднимая глаз.

Феликс медленно поднялся, подошёл к окну и, не оборачиваясь, ответил:

— Я не мог иначе. За ним уже посланы люди. Твой брат виновен во всём — и ты это знаешь.

Молчание повисло тяжёлым грузом. Артур сжал кулаки, но ничего не сказал.

— Если хочешь, — продолжил герцог, стараясь поддержать друга, — можешь просить за него. Я устрою встречу с королём и поддержу тебя.

— Нужно было идти за ним самолично, и сразу, — глухо произнёс рыцарь, оборачиваясь к двери. — Ты же знаешь, насколько он хитёр. Его уже нет в замке — уверен. И, вполне возможно, он уже успел совершить какую-нибудь глупость. Отомстить мне… или тебе.

Феликс еще до встречи с сэром Артуром послал людей прочесать библиотеки и хранилища, где содержались редкие книги и ценное имущество. Сэр Артур собирался направиться в восточное крыло — туда, где чаще всего заседали члены совета. Он хотел осмотреть залы и комнаты.

Но даже понимая, что все нужные распоряжения отданы, Феликс не мог избавиться от навязчивой мысли о мести. Слова сэра Артура, его уверенность, не выходили из головы.

Что если лорд Дервиш решит отомстить?

Он думал, как поступил бы предатель. Какие шаги лорда Дербиша нанесли бы ему, герцогу, наибольший ущерб. И сам не заметил, как пальцы коснулись руны на руке.

* * *

Дождь. Плохая видимость. Размокшие, исчезающие следы. Ничего не помогало, ни одно средство не могло дать хоть малейшую гарантию успеха.

Феликс лишь радовался одному — его люди не задавали вопросов. Они молча следовали за ним, уверенные в своём командире, даже тогда, когда дорога превратилась в месиво из грязи и луж.

Вскоре они дошли до сарая, впервые остановились, не зная, куда идти дальше. А туман постепенно спускался на окрестности, затягивая дорогу белой пеленой, Артур впервые за всё время посмотрел на него с сомнением, с немым вопросом во взгляде.

От сарая, стоявшего в стороне от перекрёстка, в подсохшей грязи тянулись и путались следы — кто-то долго кружил вокруг, то подходя ближе, то снова отходя в глубь леса. Словно не одна дюжина людей разбредались в разные стороны.

Как установил следопыт, телега шла в деревню и обратно, запряжённая одной лошадью.

Но это они и без следопыта узнали, до того как покинули замок Его Величества, сразу догадались, что лорд Дербиш ушёл под видом простого горожанина, снарядив одну телегу.

Больше всего герцога и сэра Артура интересовали странные следы, которые расходились в разные стороны, и прерывались, возвращались обратно в радиусе тысячи метров от сарая.

— Глупая попытка сбить нас со следа, — пробормотал сэр Артур, наклоняясь и трогая пальцами подсохшую грязь.

— Да нет, — возразил один из следопытов, всё ещё разглядывая отпечатки. — И так понятно: идти нужно за телегой.

Он поднял голову и уверенно добавил:

— Здесь были двое — мужчина и женщина. Что-то искали. Телега действительно уходила в деревню и вернулась обратно, но следом из деревни пришли ещё люди. Скорее всего, все вместе они направились по ровной дороге к перевалу, на север.

— Как мы и предполагали, даже без изучения следов, — хмыкнул Артур. — Но зачем тогда всё это представление? Хотят, чтобы мы разделились? Зачем так бестолково тратить своё время?

— Мы и разделимся, — сказал Феликс, не вынимая рук из-под плаща. — Я поеду по той дороге, вдоль горы. Ты же — со всеми людьми — направишься за ними на Север.

— Ага, конечно, — хмыкнул Артур, перехватывая его за плечо. — В такой туман? Я поеду с тобой. Ты не можешь бродить один.

— Нет, — коротко ответил Феликс. — Я сам верну свою жену.

Позже, согласившись с доводами сэра Артура, герцог махнул рукой одному из рыцарей и двум новобранцам. — Сэр Уильям, вы со мной.

Затем повернулся к Артуру:

— Направляйтесь прямо к Стене. Если они ушли за неё — преследование прекращаете. Разворачивайтесь и возвращайтесь назад.

Феликс задержал взгляд на друге.

— Будь осторожен, Артур. И… возвращайтесь в замок без нас. Мы встретимся там.

* * *

У Оливии оказался скрытый талант — прятаться на местности, скрываться от преследователей. Первый след герцог заметил настолько далеко от сарая, что сразу понял: жена либо устала, либо просто решила больше не маскировать свой путь.

Он многократно обращался к руне, снова и снова сверяясь с её тихим откликом. Руна не показывала дороги — лишь давала ощущение тонкой, натянутой нити, что связывала их на расстоянии. Только так Феликс мог быть уверен, что идёт по верному следу.

Оставив людей у дороги, он направился в лес, поднимаясь всё выше по горной тропе к пещерам. Туман стелился низко, скрывая землю и камни, и если бы не неуловимое притяжение руны — он, вероятно, так и прошёл бы мимо незаметного входа.

В пещере точно была она. Оливия.

Феликс увидел её сразу — и мир вокруг будто провалился в тишину, он замер на пороге пещеры, как будто ударился грудью о невидимую стену. На него навалилась усталость и вся тяжесть пути. Впервые его тело просило об отдыхе.

Он видел многое — заговоры, пытки, смерть. Но к этому был не готов. Всё, что он знал об Оливии не вписывалась в картину перед ним, она, казалось, приняла его за видение, и тихо сходила с ума.

Мгновенно вспыхнула мысль:

«Кто довёл её до этого?» — душа Феликса требовала мести, расплаты. Он не знал, что Оливия могла пережить за эти дни.

И вот когда она подняла черпак, он на долю секунды увидел её лицо — пустое, жутко спокойное, готовое принять боль, будто так и должно быть. И внутри него что-то оборвалось. Оборвалось с такой силой, что он даже не почувствовал, как кинулся вперёд. Жар прожёг кожу мгновенно: резкой, обжигающей болью, опаляя и плоть, и кость.

Но боль была мелкой тенью по сравнению с тем, что он испытал, увидев её на коленях перед огнём, когда подумал, что он потерял её, что его жена лишилась рассудка.

И лишь обнимая её дрожащее от слез и эмоций тело, только тогда, до него дошло. Оливия оставалась собой, она не сошла с ума, Оливия так же смело, как и всегда сражалась с новым вызовом. С темной силой внутри, которой сам герцог так легко проиграл.

* * *

Феликс привёз жену в родовой замок и сам, не доверяя никому, донёс её на руках до покоев.

Ни одному слуге он не позволил прикоснуться к ней. Он сам расшнуровал платье, сам раскрыл ткань на её плечах и спине, осторожно, словно боялся причинить боль. Голова Оливии лежала у него на коленях. Её волосы рассыпались по его рукам, и пальцы Феликса машинально скользили по ним, запутываясь. Он так успокаивал себя.

Истат стоял рядом и молча работал. Темная магия подчинялась ему нехотя, будто сопротивлялась, еле проступая из её кожи тусклыми прожилками, невидимыми для взора герцога.

Феликс не отводил взгляда от лица мага — искал любые признаки опасности, беспокойства, любые изменения в его привычном облике.

Обычно каменное, невозмутимое лицо Истата на короткий миг дрогнуло. Едва заметная тень беспокойства — но для постороннего глаза она бы растворилась в полутьме комнаты, но только не для Феликса.

Не для рыцаря Его Величества, мастера теней, человека, который знал, как выглядит страх.

* * *

Впервые услышав, что у его жены может быть ребёнок, Феликс испытал такое счастье, какое уже давно было недоступно ему. Тихое, хрупкое, почти забытое — и оттого бесконечно ценное.

Он позволил себе прожить этот миг. Всего один.

А затем заставил себя вспомнить выражение лица старца, его едва заметную тревогу.

Заставил себя подумать о текущих проблемах, а не о будущей семье.

Сейчас нужно было не мечтать, а решать.

Истат выдохнул тяжело, глубоко, и капли пота выступили на его высоком лбу.

— Я едва смог вытянуть тьму, — произнёс он, голосом уставшего человека.

— Когда закончу — ничего не останется. Ни знака, ни руны, ни её влияния.

Он помолчал и добавил, тише, почти с сожалением:

— Наверное, дело в вашем будущем ребёнке. Тьма… цеплялась за него.

Феликс напрягся, но голос его оставался ровным, спокойным — ради неё, ради женщины, которая сейчас лежала у него на руках.

— Всё точно в порядке? — спросил он, стараясь удержать ярость, страх и надежду внутри, не дать им прорваться наружу.

Истат покачал головой, не в отрицание, а чтобы собрать мысли.

— Никто не ставит руны тьмы беременным женщинам, — тихо сказал он. — Даже в Диких землях. Это… безумие.

— Ты можешь точно сказать, всё ли с ней хорошо? Нужно ли нам… принять какие-то меры? — голос Феликса был спокойным, но слишком неестественным, неживым.

— Да, — кивнул Истат. — Но мне нужно время. А ей — покой.

Старец внимательно рассматривал её спину, словно пытаясь уловить следы ушедшей тьмы, и Феликс лишь тогда заметил, что неосознанно укутал жену одеялом, накрыв её плечи и закрыв её от любого любопытного взгляда. Даже от взгляда мага, которому доверял.

— Значит… пусть она спит, — тихо произнёс он. — Пока мы не узнаем наверняка.

Он провёл рукой по её волосам, коснулся шеи, будто проверяя её пульс, слушал её дыхание.

— Как долго мы сможем удерживать её в таком состоянии?

— Месяц, — ответил Истат, взвешивая каждое слово. — Может больше, может меньше.

Он замолчал на мгновение, осматривая девушку с профессиональной осторожностью.

— Но вреда не будет. Я приготовлю ей сбор. Мы дадим ей его снова, как только Оливия начнёт приходить в себя. Главное — всегда поить её зельем в нужный момент, продливая сон.