Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2

Глава 25 ТАЙНЫЙ СМЫСЛ ЭТОГО БРАКА

Феликс прервал поцелуй первым. Его губы оторвались от моих, будто с усилием, и он на миг задержал дыхание. Затем сел прямо на перине напротив меня, не отрывая своего взгляда. Его глаза были тяжёлыми, тёмными, словно в них скопились и огонь, и лед одновременно. Муж провёл ладонью по своим волосам, как-будто искал способ вернуть себе привычное самообладание.

Я приподнялась на локтях, ощущая, как сердце всё ещё гулко стучит в груди, и всмотрелась в его лицо. Он был близко, слишком близко, и в его взгляде читалась растерянность.

— Нам пора, — сказал он хриплым, чуть приглушённым голосом. — Мы слишком много тренировались. Завтра у вас всё тело будет болеть.

Я едва заметно кивнула, но не смогла скрыть улыбку.

Мы вышли в коридор. Каменные стены отражали звуки наших шагов, и замок казался почти безжизненным. Огни факелов горели тусклее, чем обычно, и тени вытягивались по стенам, словно наблюдали за нами.

— Я отпустил слуг с этого этажа, — тихо сказал Феликс, когда мы двинулись дальше. Его голос прозвучал просто, почти буднично, но я слышала, как в этих словах таилась странная откровенность. Мне нравилось, что мы были одни.

Мы остановились у двери в мои покои. Моя ладонь сама собой нашла его руку. Его пальцы были тёплыми, крепкими — и он не отнял своей руки. Я чувствовала, как он ждал, оставляя мне право выбора.

Я потянула его за собой. Дверь скрипнула, впуская нас внутрь, и Феликс вошёл следом за мной.

Для меня сегодняшний день, казался более важным и значимым, чем наша первая ночь. Впервые я по-настоящему ощутила себя не пленницей обстоятельств, а женщиной, которую он желает, и которая хочет его в ответ. И от всех этих чувств внутри поднималась сладкая растерянность, смешанная с предвкушением.

Я стояла, не зная, куда деть руки, когда Феликс подошёл сзади. Его движения были медленными, уверенными, почти хищными. Он легко собрал мои волосы, выбившиеся из косы после тренировки, и перекинул их вперёд, освобождая шею.

После этого его руки обняли меня. Одна ладонь легла на грудь — теплая, уверенная, словно он всегда имел на это право. Другая скользнула к животу, лаская, будто играя со мной.

Его дыхание коснулось моей кожи. Я задрожала. А потом его губы — горячие, настойчивые — прикоснулись к моей шее. Он двигался всё ниже, к ключице, к плечу, оставляя влажные, горящие следы. Я закрыла глаза, отдаваясь ощущениям, и в тот момент резкий укус прорезал сладкое томление.

— Ах! — вырвалось у меня. И в тот же миг я услышала его низкий, глухой смех у самого уха.

Это было до странности похоже на наши тренировки: резкий захват, неожиданная боль — и вместе с тем чувство, будто меня подчинили, но я сама этого хотела. Странная смесь власти и нежности, от которой перехватывало дыхание.

Феликс резко развернул меня к себе. Я увидела его глаза — и в них не было ни капли сомнения. Он опустился передо мной на колени. Его руки продолжали ласкать моё тело сквозь ткань, крепкие, но осторожные, будто проверяли каждую мою реакцию.

Его лицо оказалось на уровне моего живота. Он на миг задержался, коснувшись губами через ткань моего костюма, и лишь потом его пальцы потянулись к завязкам. Медленно, неторопливо, он начал распутывать их одну за одной, снимая с меня тренировочный жилет, словно это был не кусок грубой кожи, а непреодолимое препятствие между нами.

Я осталась лишь в тонкой рубашке и мягких штанах, ткань едва держалась на моём теле. Его ладони скользнули под материю — медленно, как будто он выводил невидимые узоры от моей груди к животу.

Я посмотрела на него сверху вниз, и в его взгляде сияло такое тепло, что у меня дыхание перехватило. Пальцы сами собой запутались в его тёмных волосах, и я закрыла глаза, отдаваясь этому ощущению.

С закрытыми глазами, передав всю власть ему, я острее чувствовала каждое движение, как моя рубашка приподнялась открывая кожу, как его губы коснулись моего живота. Сначала это были лёгкие, почти дразнящие поцелуи, от которых мурашки пробегали по коже. А потом — внезапный, едва заметный укус. Сердце забилось сильнее, дыхание сбилось.

Когда ткань рубашки упала с плеч, я ощутила, что между ним и моим телом нет преград, его губы могут коснуться любой желанной им части тела — и это осознание воспламеняло моё воображение сильнее, чем сами его ласки. Но вдруг он отстранился.

Его прикосновения стали иными — не страстными, а осторожными, будто он боялся причинить боль. Они сосредоточились в одном месте, медленные, выверенные.

Я распахнула глаза и встретилась с его взглядом. В нём больше не было игры, не было его дерзкой улыбки — только тревога и сдержанное волнение.

— Что?.. — только и успела выдохнуть я.

— Оливия, — его голос звучал тише обычного, будто Феликс сам себе не верил. — Я был с тобой груб на тренировке. Мне нужно найти мазь… или позвать старшую служанку, у неё должны быть бинты.

Я проследила за его взглядом и только тогда заметила: под моей грудью проступали пять небольших отметин — ровные, тёмные, в точности повторяющие форму его пальцев.

— Я ничего не почувствовала. И даже сейчас не чувствую, — ответила я, стараясь улыбнуться, хотя сердце билось так, что улыбка дрожала вместе с губами.

Я сбросила с себя всё лишнее, не оставляя никаких загадок — не для дерзости, а чтобы доказать: я не боюсь его прикосновений.

Муж хотел что-то сказать, но я подошла сама. Взяла его ладонь — и, как он сам учил меня, направила её к себе. Одну его руку я положила на своё сердце, другую — на бедро. Его пальцы сжались чуть сильнее, и я увидела, как в его взгляде тревога смешалась с чем-то новым, более глубоким и интересным.

Я поцеловала его упрямый нос, позволив себе смешок, и скользнула языком по его губам, дразня. Пальцы мои потянулись к пуговицам его рубашки, но я не успела даже добраться до первой — как его сильные руки резко приподняли меня в воздух.

— Феликс!.. — моё сердце взлетело вместе со мной.

Он держал меня так легко, словно я ничего не весила. Я успела заметить, как его взгляд потемнел, стал жёстче, решительнее — и в следующую секунду моё тело мягко опустилось на постель.

Я лежала, чувствуя, как ткань простыней и нежнейшая перина охлаждает мою разгорячённую кожу.

Феликс накрыл собой моё тело, опираясь руками о матрас, чтобы не навалиться всем весом.

Его пальцы осторожно коснулись моей щеки, и это простое прикосновение оказалось нежнее, чем любое слово.

— Оливия… — его голос прозвучал низко, почти глухо. Он тихо шептал мое имя, вдыхая аромат моих волос. Я не ответила. Я просто подняла руку и коснулась его губ — и он тут же поймал моё движение, прижался к моей ладони поцелуем. И тогда я потянулась навстречу. Наши губы встретились, сначала осторожно, будто мы оба боялись разрушить этот хрупкий миг. Но чем дольше он целовал меня, тем сильнее плавились все мои сомнения.

Я чувствовала, как его рука скользнула по моей шее, спустилась ниже, к ключице, ниже. Моё дыхание сбилось, а сердце словно выпрыгивало из груди. Я вздрагивала от этих касаний, и мне казалось, что я сама становлюсь огнём, готовым сжечь нас обоих.

Феликс двигался осторожно, будто боялся причинить мне боль. Его руки исследовали моё тело сдержанно, словно он запоминал каждую линию, каждый изгиб. Пальцы скользнули по моим рёбрам так мягко, что у меня перехватило дыхание. Я чувствовала, как он сдерживает себя, и именно эта его осторожность, этот внутренний контроль только сильнее разжигали во мне желание.

Я не прерывая поцелуй, дерзко прикусила его губу. Он остановился всего на миг, заглянул мне в глаза — и в этом взгляде я увидела пламя, которое скрывалось под ледяной оболочкой. Его губы заскользили по моей шее, ниже по ключице, ещё ниже, оставляя за собой горячие следы, и я сама потянулась к нему, притянула ближе, открываясь навстречу нашему общему порыву.

Волна удовольствия прошла сквозь меня — от кончиков ушей до самых пальцев ног. Казалось, всё тело содрогнулось от этого жара, электрического, безудержного. И я почувствовала, что он разделяет это со мной: его дыхание сбилось, мышцы напряглись, и вместе со мной он отдался этим ощущениям.

Тишина окутывающую эту комнату нарушало наше тяжёлое дыхание, которое будто отзывалось эхом от каменных стен. Я думала, что он отстранится, встанет, выпустит меня из этой сладкой ловушки его тела. Но вместо этого Феликс наклонился, поцеловал меня ещё раз — мягко, бережно. Его губы коснулись моей шеи, а потом он улёгся на мой живот, всё ещё лаская его лёгкими поглаживаниями и редкими поцелуями.

* * *

Сквозь сон я услышала мягкое журчание — словно капли падали в реку. Открыв глаза и оглядевшись, я сразу поняла: эти покои были мне непривычны. Но буквально через секунды, я точно поняла, где нахожусь и кто рядом со мной.

Приподнявшись на локтях, я увидела Феликса. Муж наливал воду в медную чашу, завершал утренние процедуры. Его тёмные волосы ещё блестели от влаги, белая рубашка была небрежно застёгнута, рукава закатаны. Он выглядел просто и удивительно по-домашнему — совсем не такой, каким я привыкла видеть его во дворце.

Феликс заметил мой взгляд и вдруг, без привычной строгости, сказал:

— Ты спишь так спокойно. Мне нравится твой умиротворённый вид.

Я не нашла подходящих слов, горло предательски перехватило, и я лишь улыбнулась в ответ.

Он, будто спохватившись, снова натянул на лицо привычную сдержанность: вытер руки полотенцем, наклонился, легко, почти невесомо, поцеловал меня в висок и произнёс:

— Собирайся в столовую. Позавтракаем вместе.

Он ушёл в свои покои, а я осталась одна. Казалось, что я трачу целую вечность, пытаясь привести себя в порядок: волосы никак не слушались и упрямо выбивались из причёски, платье оказалось неудобным, а пальцы дрожали, когда я застёгивала крошечные крючки.

Наконец раздался лёгкий стук — в комнату вошла молодая служанка, посланная Феликсом. Я удивилась, но не стала спорить: её ловкие руки справились гораздо быстрее моих, и вскоре я была готова.

Я думала, что муж будет ждать меня уже в столовой, за завтраком. Но стоило выйти в коридор, как сердце чуть не выпрыгнуло от испуга и неожиданности: Феликс стоял у самой моей двери, облокотившись о стену. Спокойный, собранный, как всегда, он ждал меня. Его взгляд скользнул по мне — быстрый, но внимательный, и уголок его губ едва заметно дрогнул, будто он позволил себе тень улыбки.

— Пойдём, — сказал он ровным голосом. — Я покажу тебе другой путь в столовую.

Я кивнула и пошла рядом с ним по незнакомому коридору. Тишина между нами была лёгкой, но каждый его шаг эхом отдавался в моём сердце.

Мы сворачивали всё глубже в полупустые коридоры, пока Феликс не распахнул передо мной высокие двери. За ними открылась галерея — длинное вытянутое помещение с холодным каменным полом. По обе стороны рядами стояли бюсты, на стенах висели портреты членов королевской семьи: строгие мужские лица с одинаковым выражением лица, выражающее гордость, самоуважение, женские — задумчивые, холодные, неприступные словно высеченные из холодного льда.

Я замедлила шаг и вскоре отстала от мужа. Моё внимание цеплялось за каждую деталь: черты носа, изящные складки мраморных одежд, тени в глубине портретов. Казалось, что эти люди смотрят сквозь века прямо на меня, судят, оценивают, будто проверяют моё право находиться в этом доме.

Феликс не стал приближаться. Его голос прозвучал спокойно и даже чуть насмешливо:

— Сами скульптуры и картины… меня мало интересуют. — Он указал рукой на пространство перед нами. — Но вот свет… да.

Я подняла глаза и поняла, что он имел в виду. Узкие витражные окна были затемнены, и солнечные лучи пробивались сквозь них багровыми полосами, окрашивая галерею в мягкий красный оттенок. Этот свет ложился на каменные лица, оживляя их, придавая им тепло, будто сама кровь струилась в жилах холодного мрамора.

— Красный делает этот зал живым, — сказал Феликс. — Без него здесь лишь камень и пыль.

Я снова посмотрела на бюсты. Теперь их строгие лица действительно выглядели иначе: почти дышащие, как будто ожившие.

В этот момент к нам быстрым шагом подошёл посыльный, склонился перед Феликсом и протянул свиток с донесением. Муж взял письмо и, отойдя в сторону, начал молча слушать короткие пояснения, нахмурив брови.

Я же осталась в тишине галереи. Мой взгляд скользнул по ряду портретов, и вдруг я застыла. На огромном полотне передо мной была изображена вся королевская семья прошлых поколений.

Я без труда узнала отца Его Величества — покойного короля Филиппа. На картине он был совсем юношей, просто ребенком, с горящими глазами и теми же строгими чертами лица, что и у его сына. Рядом с ним возвышался мужчина в полном расцвете сил — король Эдвард, дедушка Людвига. Величественная осанка, уверенность в каждом штрихе — было понятно каждому, что в ту эпоху именно он держал власть в своих руках.

Чуть сбоку стояла ещё одна пара: судя по надписи под рамой, старшая сестра короля Эдварда и её муж. Но больше всего моё внимание привлекла маленькая девочка с густыми чёрными волосами и тёмными глазами, в которых читалось слишком много для её возраста. Взгляд ребёнка был исполнен превосходства и какой-то пугающей уверенности в собственной значимости. Она стояла чуть впереди, а женская ладонь покоилась на её плече — жест поддержки и материнской любви.

Эти глаза… знакомые, до дрожи в груди. Слишком родные, слишком узнаваемые. Я не могла отвести взгляд, словно портрет сам впивался в моё сознание.

И пугающие мысли собирали факты прошлого, словно мозаика, складываясь в картину, от которой у меня перехватывало дыхание. В голове роились голоса, обрывки чужих разговоров, намёки, недосказанности — и всё это будто толкало к выводам, которых я боялась. Глупая мысль, но именно она расшатывала мою уверенность, заставляла сердце колотиться сильнее.

Я смотрела на мужа, не замечая, как мысли выдают меня, отпечатываясь на моём лице. И только когда его взгляд настойчиво встретился с моим, я поняла — он уже давно следит за мной.

Феликс подошёл ближе. Его шаги были ровными, спокойными, и в них не было ни капли спешки. Он бросил короткий взгляд на портрет, словно проверяя, что именно так привлекло моё внимание. Потом взял мою руку, наклонился и легко коснулся губами моей кисти.

— К сожалению, после завтрака нам придётся вернуться во дворец, — сказал он почти шёпотом, так, будто это была не новость, а признание. — Но я ещё придумаю, как продолжить наши занятия.

Он слегка потянул меня за руку, уводя прочь от портрета, и я покорно пошла за ним. Его пальцы отпустили мою руку, а я всё ещё ощущала на себе холодный, полный превосходства взгляд девочки с картины.