Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2

Глава 27 ДАР ОЛИВИИ ФОРШ

Прошлая жизнь. События до смерти и возвращения Оливии в прошлое.

Нельзя отвергать свой дар.

Нельзя отвергать свой дар — так подсказывала мне интуиция.

Я понимала: ослушаться мужа — значит подорвать хрупкое доверие, которое может зародиться между нами. Но и оставить всё как есть, забыть, закрыть глаза на тревогу… я не могла. Предчувствие жгло меня изнутри, словно раскалённый уголь, и я знала: если не последую ему, то не прощу себе.

Разрываясь между верностью и страхом, я решила пойти на компромисс: не открытое противостояние, а маленький шаг — моё собственное тихое расследование.

Утро в замке выдалось оживлённым, за длинным столом собирались не только слуги, но и приглашенные мастера. Я выбрала место рядом со швеями — будто случайно. В руках у меня была корзинка сладостей, я разложила их перед девушками, и глаза их тут же засияли благодарностью.

— Вам ведь как раз предстоит работа над новыми платьями? — сказала я с лёгкой улыбкой, как бы невзначай. — А мои наряды требуют перекроя.

Швеи приняли меня охотно, как будто я была одной из них. Мы вместе смеялись, обсуждали фасоны, перешёптывались о том, какие цвета идут южным красавицам, а какие только подчеркнут чужеродность.

Я умело напросилась взглянуть на ткани и теперь стояла посреди комнаты, окружённая целым морем сверкающих рулонов. Я смотрела на ткани, оценивая их одну за другой. Алый бархат. Цвет высшей знати королевства.

Песочные и светлые ткани. Я представила себе: как цвета собственного народа на принцессе будут истолкованы как отказ подчинится, отказ от наших традиций. Его Величество, гордый и подозрительный, сочтёт это оскорблением? Может ли такой пустяк привести к беде?

Шёлк изумрудного оттенка. Я вообразила, как платье тянется за Элинор, и вдруг вижу в своём воображении, как её каблук цепляется за подол. Принцесса спотыкается, падает на глазах всего двора. Смех, позор… но ведь это не смерть. Это же тоже не страшно?

Я медленно протянула руку к тканям — и нити, эти тёмные нити, послушно потянулись из моих пальцев. Сердце сжалось: я всё ещё не привыкла к их виду, они пугали меня, словно чужие, живущие своей собственной волей существа, выползающие из моей руки.

Я сжала ткань в руках, и почти вслух спросила свой дар:

— Как платье может навредить? Не умрёт же никто.

И тут нити зашевелились, словно ожили, сплелись в узел у меня на ладонях и хором, в гулкой тишине, заговорили во мне:

Смерть. Смерть. Смерть.

Мои пальцы задрожали, ткань выпала на пол. Я отшатнулась, ударившись спиной о стол. Швеи ничего не заметили, продолжали увлечённо спорить о вырезах и кружеве. А я стояла среди этого роскошного богатства и едва дышала. Никто не видел ни нитей, ни ужаса на моём лице.

Как? Как обычный кусок материи может нести в себе смерть?

* * *

Вечером, когда слуги принесли приглашение на обед от лорда Хоммея, я уже знала, что не смогу туда пойти. Слишком тревожно, слишком часто звучало в моей голове то «смерть, смерть, смерть», что я слышала днём.

— Мы должны пойти, — сказал Форш, перебирая приглашение в руках. — Отказ — это оскорбление. А Хоммей один из тех, кому мы обязаны положением здесь.

Я лежала на постели, укрытая одеялом, и даже старалась выглядеть бледнее, чем была на самом деле. Силы уходили не на то, чтобы спрятать болезнь, а наоборот — убедить мужа, что всё серьезно.

— Я не могу, — тихо ответила я. — Живот… болит. Это… нормально для женщины.

Он тут же отложил бумагу и подошёл ко мне. Его ладонь коснулась моего лба, будто он пытался уловить жар.

— Ты не горишь, — сказал он, нахмурившись. — Но если тебе плохо, я не могу уйти. Мы останемся дома.

Я почти рассмеялась, если б не было так горько. Я как раз и ждала его ухода. Но знала, что Форш уверен: если мы откажемся пойти, это ударит по репутации и положению здесь и планировала это использовать.

— Нет, — я взяла его за руку. — Тебе нужно идти. Ради нас. Ради нашего положения. Иначе люди станут задавать вопросы.

Он колебался, я видела, как сомнение сжимает его губы в тонкую линию. Но я не позволила ему задуматься. Я сделала вид, что отворачиваюсь к подушке, словно с трудом сдерживаю боль.

— Иди, — повторила я. — Это не болезнь. Просто… женское. Завтра всё пройдёт.

Форш медленно выдохнул, и я услышала в его голосе облегчение, даже радость:

— Хорошо. Но если станет хуже — я немедленно позову лекаря.

Он задержался ещё на мгновение, наклонился и прикоснулся губами к моим волосам.

И вот, когда за ним закрылась дверь, я впервые за весь день позволила себе выдохнуть свободнее.

* * *

Я позвала свою служанку, велела ей принести её уличный плащ. Накинув плащ Эвы, я велела девушке остаться в моих покоях, и если прийдет мой супруг ждать меня снаружи и предупредить о его появлении.

А сама отправилась в крыло, которое к моему счастью было целиком выделено для семьи герцога Терранса, а проживал сейчас там лишь только он один.

Каменные коридоры казались бесконечными, звук шагов отражался от поверхностей стен, пола и даже потолка, сливаясь в один глухой гул, уведомляющий о моём прибытии. А сердце от страха стучало так, что я боялась, что стража услышит его биение, а не мои шаги.

В крыле герцога я наткнулась на его помощника. Карл, так представился он мне. Служащий, спокойно отвечал отказом на любые мои просьбы увидеть герцога. И всячески пытался преградить мне путь, мешая пройти по широкому коридору.

Сначала, он просто слегка закрывал мне дорогу собой, но когда я ловко уворачивалась и делала новый шаг вперед. Карл более настойчиво призывал остановиться и объяснить ему причину моего визита. К его чести он ни разу не дотронулся до меня. Хотя в худших моих мыслях, он вызывал стражу, и мужчины просто выкидывали меня на улицу.

Уже у большой гостиной Карл заметно занервничал. Его взгляд снова и снова возвращался к закрытой двери, словно за ней скрывалось нечто опасное. Лицо его мрачнело с каждой секундой, становясь похоже на тёмное, беззвёздное небо.

Я видела, как он нервно потирал ладони, как дрожь пробегала по его пальцам. Его глаза метались — от двери ко мне, будто он пытался удержать меня, но не решался преградить путь.

И в этот момент у меня уже не осталось сомнений: именно здесь был герцог. В этой комнате. И, сделав глубокий вдох, я шагнула к двери.

— Госпожа, это… неприлично. Вам здесь не место! Женщинам не место здесь, да ещё и в такой час, — его голос был взвинчен до предела, пропитанный нравоучениями и страхом. — Подумайте о своей чести. О вашей репутации. — вскрикнул он слишком громко с надеждой в голосе, взывая к моему благоразумию.

Я уже хотела что-то ответить, но шум у двери — наши голоса — донеслись до ушей герцога. И из-за двери раздался низкий голос:

— Что за крики?

Дверь отворилась.

Герцог посмотрел на меня, и в его глазах я уловила мгновенное узнавание. Он указал на стулья в своём кабинете, приглашая зайти, а свет от камина делал его лицо ещё суровее, а ситуацию всё хуже для меня.

— Вы, — сказал он тихо, но отчётливо. — Та самая девушка, которую я встретил во дворе.

Он перевёл взгляд на Карла:

— Жди за дверью. Когда дама выйдет — проводи её до дома.

Мы остались одни. А я пожалела, что оставила Эву караулить мужа. Молчание герцога Терраса было тяжелее любых слов. Он смотрел на меня так, словно я не только нарушила все правила приличия разом, но и совершила жесточайшее преступление. Я опустила взгляд, не находя в себе силы начать разговор.

Он усмехнулся холодно:

— Вы, наверное, решили, что должны прийти и поблагодарить меня за спасение вашей жизни?

Я кивнула. Как неудобно. Действительно — во дворе, когда он вырвал меня из-под копыт, я не нашла слов для простой благодарности. Я не нашла добрых слов для человека, который рискнул и встал между мной и лошадью, но я думала о нитях.

— Ну так действуйте, — его голос прозвучал как вызов. — Снимайте плащ.

Я резко подняла глаза. Взгляд мой встретился с его, полный шока и непонимания. Чувство вины за не высказанную благодарность покинули меня так резко, что я не успела прийти в себя.

— А чего вы ожидали? — он встал, обошёл стол и приблизился. — Замужняя женщина. Ночью. Одна. Пришла в покои женатого мужчины «поблагодарить» за спасение. Как думаете, кто-нибудь отнёсся бы к вам иначе? На какое отношение вы рассчитывали?

Его слова били не хуже пощёчин. Каждое — резкое, хлесткое, оставляло невидимые следы на моей коже. Я почувствовала, как уши обожгло жаром, а пальцы до боли вцепились в ткань плаща, будто только так я могла удержаться и не дрогнуть.

Ну конечно. В его глазах всё выглядело именно так: я пришла ночью, одна, в его кабинет — и, конечно же, он решил, что я… пришла благодарить своим телом. Я сидела, словно на меня вылили ведро грязи, не зная как начать разговор.

— Считайте это жестоким уроком, — заключил он.

Герцог уже шагнул к двери, открыл её и молча указал на выход. Его жест был твёрдым, окончательным, словно он поставил точку в разговоре, который даже не дал мне шанса начать.

— Стойте! — воскликнула я, не выдержав, когда он уже открыл дверь, словно выталкивая меня прочь. — Я пришла к вам не из-за этого!

Мне тяжело далось знакомство с нравами королевского двора. Тень герцога упала на меня, и тяжёлый взгляд заставил затаить дыхание. Я не знала, как начать этот разговор.

— Вы ведь отвечаете за жизнь принцессы? — слова вырвались сами, слишком громко для полуночной тишины. — Вы её сюда привезли?

Герцог остановился. Его глаза сузились, раздражение не скрывалось ни в тоне, ни в лице:

— Да. И что вы хотите этим сказать?

Я сделала шаг к нему, собирая остатки смелости. Голос дрогнул, но я заставила себя говорить:

— Сегодня… во мне проснулся дар. Я… я почувствовала беду, исходящую от тканей, что привезли для принцессы. Я знаю, как это звучит. Но это правда. Мне кажется, эта юная девушка не заслужила никакого зла.

Феликс нахмурился, его взгляд стал колючим, будто клинок упёрся в горло.

— А до этого вас не проверяли? — спросил он холодно. — Почему нигде не заявлен ваш потенциал?

Я опустила глаза, чувствуя, как горит лицо.

— Не проверяли, ваша светлость. Только во время брака засвидетельствовали следы магии. И мой потенциал невелик… — слова казались жалкими даже для меня самой.

Он продолжал сверлить меня взглядом, будто пытаясь разоблачить ложь. А я лишь в отчаянии добавила:

— Может быть, угроза и не велика… но, прошу, послушайте. Я нарушила приказ мужа, соврала ему, наплевав на все приличия, пришла к вам ночью, одна. Я делаю это не ради себя. Пожалуйста, отнеситесь к моим словам серьёзно.

Я натянула капюшон на голову, стараясь скрыть дрожь в руках, и почти выбежала из кабинета, прежде чем он успел что-то ответить.