Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2

Глава 5 ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО ЛЮДВИГ III

Утро во дворце начиналось величественно — с торжественной службы в храме Ордена Порядка, стены которого были увешаны фресками, наполненными религиозными и историческими сюжетами, словно сама история королевства нашла в них пристанище.

Лучи солнца, пробиваясь сквозь высокие витражные окна, окрашивали воздух в мягкие оттенки золота и лазури, придавая залу почти мистическую атмосферу.

Мы всей семьёй устроились на одном из первых рядов сидений и слушали проповедь о важной роли хранителей земель великих родов. Говорилось, что им уготована великая миссия — служить не только своему верховному правителю и богам, но и собственному народу, расплачиваясь за наше благополучие собственной кровью.

Речь казалась странной и слегка затянутой. Прослушав несколько куплетов, я отвлеклась и начала разглядывать фрески на стенах. На одной из них были изображены двое: король и служитель Ордена. Из раны на руке короля струилась кровь, капая прямо на руны, начерченные прямо на полу. Вот уж по-настоящему — расплачиваться кровью за будущее своего народа.

Ближе к концу службы меня охватило беспокойство. Ещё утром герцог сообщил, что после церемонии нас пригласил король — сперва в зал, на общее представление при дворе. Однако, как заметил герцог, скорее всего мы сразу присоединимся к обеду. А затем он сообщил мне, что хотел бы, чтобы я проводила его, как провожают девушки рыцарей на бой или в военный поход.

Герцог вновь заверил меня, что в его отсутствие я буду в безопасности и ничего дурного произойти не должно.

После службы, как и было запланировано, король Людвиг принимал подданных в Большом Зале — светлом, просторном помещении с высокими арочными потолками, колоннами, обитыми мрамором, и тонкими балдахинами, скрывающими ниши с бюстами предков династии. Огромные двери были распахнуты, и потоки воздуха несли с собой запах свежесрезанных цветов, сменяя стойкий запах ладана.

Время после посещения храма, как и повелось, отводилось на официальное приветствие прибывших во двор гостей, приём просителей и обсуждение наболевших вопросов королевства. Это был час формальности, открытости и решения общественных дел, не требующих секретности.

Во второй половине дня жизнь во дворце меняла ритм: начинались охоты, игры, танцы, светские приёмы, поездки к озеру в расшитых гербами каретах. Двор наполнялся смехом, шелестом юбок и лёгким ароматом духов, растекающихся в коридорах за спинами прекрасных дам. Дворцовая жизнь всегда была насыщенной, но теперь, когда всем было известно, что король ищет себе невесту, гостей в замке стало чересчур много, чтобы позволить этой ярмарке амбиций идти своим чередом.

У придворных распорядителей всё было расписано по минутам — каждый шаг и вздох. И если Его Величество всё же утвердит мою кандидатуру на должность штатс-дамы, я, очевидно, тоже присоединюсь к этому хороводу: буду отвечать за чтения вслух, музыкальные вечера, уроки вышивания, танцы, корректное поведение и бесконечные мелочи, из которых, в сущности, и состоит женская жизнь при дворе.

Чем ближе наша небольшая процессия — герцог, я, Ариана и несколько слуг — приближалась к главному залу, тем труднее становилось пройти сквозь нарядную и оживлённую толпу. Коридоры заполнились людьми — жеманными поклонницами короля, их родителями, старшими сёстрами, братьями, слугами, и всё это — в нарядах, достойных коронации. Казалось, весь зал пульсировал напряжением и ожиданием, а каждый взгляд был направлен к трону — или тем, кто к нему приближался.

Я уже приготовилась остановиться у края зальной комнаты, как и полагалось — смешаться с толпой и ждать, пока меня вызовут или обозначат. Но в этот момент ладонь герцога, уверенно и спокойно, мягко подтолкнула меня вперёд. Он не сказал ни слова, просто настоял. И я подчинилась.

Несмотря на то что в прошлой жизни я уже была знакома с королём и не раз вела с ним откровенные, почти доверительные беседы, каждый раз, оказываясь перед ним, мне казалось, будто всё происходит впервые. Я испытывала странный, необъяснимый страх перед человеком, чья власть была по-настоящему безграничной.

Сейчас же… сейчас моё сердце билось с бешеным ритмом, а ноги казались слишком тяжелыми. Я едва не теряла равновесие от собственного волнения.

Рука герцога, которая все еще лежала на моей спине придавала мне легкое чувство уверенности, что я, вот так легко и просто, могу не ожидая обращения его Величества, взять и подойти к нему сама, без страха и волнения.

Его Величество король Людвиг Третий восседал на троне с такой невозмутимостью, находился в своей роли столь естественно, что даже без явных атрибутов власти можно было легко догадаться, что король именно он. По обе стороны от него стояли его ближайшие советники — молчаливые, внимательные, словно тени.

К нему приблизилась группа лордов, каждый из которых нес на себе символы статуса, у каждого на груди блестел значок члена совета. Среди них я сразу узнала лорда Хоммея — одного из самых неприятных людей, с кем мне доводилось иметь дело. Искушённый политик, игрок по натуре и не только в политике, он всегда казался мне опасным человеком, чей истинный характер, всегда был скрыт под маской обходительности.

Рядом с ним стояла его дочь, леди Мариана — безусловно, красива, грациозна и ослепительна, как картина, написанная уверенной рукой мастера. Но в её образе было нечто тревожное. Она выбрала для своего дебюта платье цвета, совершенно неподобающего юной девушке, впервые появляющейся при дворе. Вместо традиционных белых, кремовых или пастельных тонов, светлых оттенков, символизирующих чистоту и готовность к браку, она предстала перед нами в роскошном оранжевом наряде с явным жёлтым отливом, расшитом сверкающими драгоценностями в тон. Наряд был великолепен — но слишком откровенен в своём послании.

Цвет одежды — это своеобразный язык. И пусть мужчины редко осознают силу этой невербальной речи, а иногда и вовсе не знакомы с таким способом коммуникации, мы, женщины, читаем эти сигналы безошибочно.

Светлые оттенки — белый, бледно розовый и голубой— безопасны, одобряемы, предназначены для юных, незамужних девушек. Тёмные тона — удел замужних, зрелых дам. Глубокие зелёные или синие цвета говорят о мудрости, достоинстве, уверенности. Красный — смелость, страсть, заявка на власть и темперамент. Его, как и фиолетовый, носили те, кто хотел продемонстрировать богатство и силу рода. А вот жёлтый — это совсем другое.

Жёлтый, хоть и яркий, тёплый, жизнерадостный, нёс в себе опасную ноту. Он ассоциировался с предательством, обидой, вызовом. Его надевали женщины, желавшие привлечь внимание к своей боли, готовые сообщить миру о несправедливом поступке их мужа, или… своей обиде и ярости. Иногда сплетники и вовсе толковали его как сигнал о к мщению, готовности нанести ответный удар по дорогому супругу.

Леди Мариана явно не случайно выбрала этот оттенок. Да, времена изменились. Да, сейчас у девушек больше свободы в выборе нарядов. И многие бы списали этот поступок на неосведомлённость или юношеское стремление к эпатажу. Но я — нет. Я видела во всем этом другой сигнал.

Перед нами стояла стайка дам, будто нарочно выстроившихся в полукруг. Среди них я без труда узнала леди Лиззи и баронессу Кринс — обе недавно гостили в нашем замке. Они что-то живо обсуждали, склонив головы друг к другу, и то и дело бросали взгляды в нашу сторону. Мне и без того было ясно, кто стал темой их шепота. После свадьбы именно эти две дамы имели редкую привилегию увидеть мою новую жизнь изнутри. Теперь же они наверняка делились своими наблюдениями с остальными.

Леди Лиззи, как всегда безупречная, появилась перед нами в платье небесно-голубого шелка, так тонко сшитом, что ткань словно плыла по воздуху. Она подошла к своей подруге, леди Мариане, с лёгкой грацией, обняла её, и громко — чуть громче, чем требовали приличия, — восхитилась её смелостью:

— Ах, Мариана, какое смелое сочетание! Кто бы решился надеть желтый да ещё и с золотом — кроме тебя, разумеется. Женщины должны сами выбирать, что им носить, не правда ли?

К их кружку присоединились еще две дамы, и тут в зале стало ощутимо тише.

Герцог взял меня под руку и повел сквозь толпу, привлекая всеобщее внимание.

Феликс всегда притягивал взгляды, даже до того, как его имя стало звучать всё чаще на королевском совете. А теперь и вовсе каждое его появление в обществе воспринималось как событие. Он не носил ни колец ни печатей, ни даже цепей с гербом — только простое кожаное обмундирование, белая рубашка и черный плащ с серебряной застёжкой.

Кто-то мог бы назвать это демонстративной скромностью, кто-то — вызовом моде. Злые языки могли бы пускать слухи о бедности, так вероятно бы поступили с любым, кроме него. А среди дам это стало своего рода фетишем. Я слышала, как одна из них говорила:

— Видели? Он опять так просто одет. Это… дерзко. В самом лучшем смысле, ведь украшения не отвлекают внимание от тела.

Их шёпот не раздражал меня — сначала. Но стоило услышать за спиной сдавленный смешок и обрывок фразы «…если бы он не был женат…», как тонкая игла ревности вонзилась куда-то под рёбра. Я сжала руку мужа чуть сильнее.

Он обернулся, посмотрел на меня — спокойно, уверенно. Утвердительно кивнул.

Словно говорил: «Я здесь. Всё в порядке.»

Мы подошли ближе к трону. И в этом шуме тронного зала я слышала, как по мраморному полу гулко отдаются наши шаги — точно звук колокола, возвещающего начало чего-то нового. Феликс сделал шаг вперёд и склонил голову, не теряя осанки.

— Ваше Величество, — произнёс он ровно, с той твёрдостью, что не требует повторения, — позвольте представить вам мою супругу, леди Оливию.

Он слегка повернулся в мою сторону.

— А также, вы помните, мою сестру, леди Ариану, которая прибыла с нами и следует позади, в сопровождении своей гувернантки и сэра Артура.

Король Людвиг поднялся с трона нехотя, как будто поднимал всю тяжесть королевской власти. Его мантия была роскошна — пурпурная, отороченная мехом снежного лиса, переливающаяся при каждом движении. Но видно было, что она стесняет его. Даже корона, усыпанная рубинами, выглядела так, как будто давила на виски.

Людвиг был чуть старше Феликса, но по нему не скажешь: лицо гладкое, ухоженное, словно за ним ежедневно следили лучшие лекари и мастера красоты.

Его фигура выдавала дворянина, но не воина, в отличие от герцога, в фигуре короля было меньше воинской закалки: плечи не столь широки, походка мягче, движения — изящны, но лишены военной выучки.

И всё же, когда король посмотрел на нас, в его глазах сверкнула внимательная, опасная искра — человек, привыкший управлять не мечом, а словом.

— Рад знакомству, герцогиня Терранс, — произнёс он, подходя на шаг ближе. Его голос был мягким, почти ласковым, но в каждом слоге сквозила уверенность, осведомленность, присущая тому, кто знает цену себе и другим.

Он посмотрел на меня чуть дольше, чем было бы уместно.

— Герцог получил достойную жену. Ваше присутствие здесь — украшение двора.

Я склонилась в реверансе. Спокойно, точно как учили, точно также как практиковалась много лет в этих самых стенах.

— Благодарю, Ваше Величество, — ответила я. — Для меня честь стоять перед вами.

Я чувствовала — не видела, а именно чувствовала — как весь зал замер. Женщины затаили дыхание, мужчины оценивали меня. Они изучали всё: как я выгляжу в этом реверансе, как я держу подбородок, не отведу ли я взгляд от короля раньше времени. И я знала, что с этого момента моя роль при дворе перестаёт быть формальной.

— Мне рекомендовали вашу кандидатуру на пост штатс-дамы, — сказал король, обращаясь ко мне уже с более прицельным вниманием. В его голосе не было враждебности — но и тепла в нём не чувствовалось. Повисла тишина, король явно обдумывал принятые им решения.

— Признаюсь честно, вы молоды. Чересчур молоды, по-моему мнению. Да и наследники для герцогства столь же важны, как и для самой короны. — Он на секунду замолчал, снова медленно окинув меня взглядом с головы до пят.

— Но, полагаю, я готов сделать исключение.

По залу прошел лёгкий ропот — не одобрение, но и не возмущение. Любопытство. Возможно, зависть. А я в свой первый день во дворце получила все-таки это назначение. А по лицу моего мужа, который и не пытался скрыть своих эмоций, можно легко было прочесть, что он недоволен таким решением.

— Не переживай, мой друг, — бросил он Феликсу, с той фамильярностью, что едва не перешла в насмешку. — Я займу твою жену заботами двора лишь на недолгий срок. Обещаю, не отниму слишком много.

Он улыбнулся мне, сухо, но с мнимой доброжелательностью.

— Миледи, добро пожаловать ко двору. И Феликс, жду вас сегодня на обеде в малом зале.

Он уже отвернулся, подавая жестом знак следующей делегации, и я поняла: пора уходить. Время нашего визита подошло к концу. Я сделала реверанс — чуть глубже, чем ранее, — и, не поворачиваясь спиной к трону, отступила шаг назад.

И тут случилось неловкое. Я наступила на край платья, слегка споткнулась, почти незаметно, но всё же ощутимо, врезалась в кого-то за спиной. Человек стоял ко мне слишком близко, такая дистанция недопустима.

Феликс, как человек с развитыми рефлексами и военным опытом мгновенно подхватил меня за талию. Одним плавным движением, поставил перед собой, отгородив от неприятеля. Благодаря ему, я восстановила равновесие за секунды прежде, чем кто-либо успел заметить и ахнуть. Почти.

— Осторожно, — шепнул муж, сдерживая в голосе лёгкую тревогу.

Но всё равно… Несмотря на быстроту произошедшего, не для всех в этом зале, моя неловкость осталась незамеченной. Я услышала короткий, довольный смешок Его Величества. Он, разумеется, всё заметил — и, судя по выражению его лица, нашёл эту ситуацию забавной.

Я обернулась и выглянула из-за плеча герцога, мне хотелось извиниться перед тем, на кого едва не наступила. Моё сердце ещё не вернулось к привычному ритму, но то, что я увидела, заставило его окончательно сбиться.

Мужчина, стоявший за моей спиной, смотрел прямо на меня. Я увидела знакомые, но уже забытые глаза человека, бывшего моим мужем в прошлой жизни.