Герцогиня из приюта

Глава 6

Завтра, действительно, наступило. Я лежала на просторной кровати, которая хоть и стояла в углу, но занимала добрую половину комнаты. И помещение не маленькое, между прочим. И я одна.

Удивила конструкция окна. От пола до потолка, аж на половину стены напротив постели, соединяясь с такой же половиной справа... Наверное, какое-то особо прочное стекло. Занавески были раздвинуты, и угловая терраса, тоже полностью стеклянная, открывалась взгляду. Как необычно.

Энтин парил на высоком холме над озером. Внизу шумел лес, а вода, окружавшая замок со всех сторон, замерла неподвижно, как зеркало. Мне тотчас захотелось выйти наружу, пройтись босыми ногами по нагретому солнцем настилу.

Нервные окончания неожиданно ожили. Я уже отвыкла, что тело может чувствовать что-то, кроме тупой боли. Вот, например, головная обычно просыпалась раньше меня, а сейчас куда-то спряталась.

Подо мной новенькое хрустящее белье. Я несколько раз провела пальцами, а потом и тыльной стороной ладони. Однако белоснежные наволочки заляпаны уродливыми бурыми пятнами. Ночью у меня носом пошла кровь.

Я резко вспомнила события ночи и предшествующего ей вечера. Муж тщательно подготовился к разводу. Проблема, что в Марбо разводов, особенно для закрепленных магией браков, не существовало. Только технические исключения. Такие как бесплодие супруги или ее измена. Бесплодие мне не припишешь. Я прошла перед брачной церемонией не меньше пяти тестов, которые подтверждали, что на тот момент идеально подходила, чтобы продолжить два славных рода. И этого было достаточно. Остальное зависело от супруга.

Впрочем, безумие тоже подойдет. Там и рожать нельзя, и верность гарантировать невозможно. Бракованную супругу, как правило, запирали, и она доживала свой век как бедная родственница — если ее семья или любовник не забирали порченую себе.

Роберт же добился своей цели. Он годами выставлял на публику детали, которые свидетельствовали, что мой рассудок пошатнулся. Муж, я больше в этом не сомневалась, уже признал меня недееспособной и перевел все мое имущество на себя. Под управление. Что еще?

Процедура развода вовсе не требовала публичности. Он мог проделать все тихо. Увезти подальше, продолжать пичкать настойками, обманывать и даже взять новую жену. Когда б я еще догадалась... Возможно, отдала душу Богине гораздо раньше. Хотя и в этом вопросе я оставалась целиком в его власти. Зачем понадобился тот жуткий спектакль с участием Патрика… Запятнать меня так, чтобы вовек не отмылась? Но у меня и так почти нет шансов. Скорее всего герцог захотел написать еще одну главу в истории, которая вдохновляла его год за годом.

Над переносицей знакомо заныло. Вот она, там самая неотступная боль. Но вдруг резко, как по щелчку, все стихло… Я заметила кувшин и наполовину наполненный стакан на прикованном столике. Потянулась.

Руки затряслись, хотя держала стакан двумя руками. Сделала два глубоких судорожных вздоха. Осознание приходило постепенно. Единственный близкий человек притворялся с тех самых пор, как взял меня за руку и повел к алтарю.

Перебои с магией у меня начались сразу же после свадьбы. Врачи только разводили руками и кивали на какие-то «женские обстоятельства». На нервы и на то, что мне надо больше времени. И Роберт старался и заботился. За все эти годы он ни разу не оставил меня больше, чем на несколько дней. Так сильно переживал за жену, стремительно терявшую здоровье.

Интересно, паук, поймавший муху, вел себя так же? Сначала связывал и лишал возможности сопротивляться. Затем присасывался, делал перерыв, возвращался — и так до тех пор, пока на паутине не оставались болтаться на ветру два жалких крылышка.

Мы занимали соседние спальни. Это устраивало обоих. Но он приходил каждую ночь. Утром я замечала вмятину на соседней подушке, пепельницу с не до конца выкуренной сигарой, скомканное покрывало на полу. Один нюанс — я ничего не помнила.

Сон был подобен глубокой яме, из которой я часто выбиралась еще более усталой, чем вечером, когда ложилась в постель. Года два назад я впервые проснулась с руками, обмотанными кушаком от его любимого халата, и пришла в ужас.

— Изабель, я больше не буду от тебя скрывать. Ты лунатик, дорогая, и иногда пытаешься нанести себе повреждения. Я прячу все острое, но не всегда помогает.

Синяки стали появляться примерно в то же время. Роберт жаловался, что из-за меня не высыпался. Обещал нанять сиделку, но дальше разговоров не шло. Я списывала это на то, что муж боялся сплетен. Вполне в его духе.

— Невыносимо доверить тебя чужому человеку, родная, — объяснял он, нанося мазь с едким запахом на плечи и предплечья.

Когда я стала его подозревать? Чудовищно, но, наверное, с самого начала. В первый же год брака я принялась запираться у себя и плакать без причины. Любимые занятия больше не доставляли никакой радости. Однако я не только не попыталась спастись, пока имела физические силы и остатки магресурса, я до последнего момента закрывала глаза.

Ведь так не бывает. С нормальными людьми ничего подобного не происходит.

Голос Роберта звучал так явно, словно он был здесь, со мной:

— Она сейчас, как цветок, который колышется на ветру…

И затем почти без паузы:

— Все будет очень хорошо, дорогая. Мы скоро вернемся домой…

Я ничком упала на кровать. Дышать не было никаких сил. На мне рубашка Кристиана. Я втянула в этот кошмар еще и его. Человека, который пять лет назад дал понять, что я недостойна носить фамилию Легран. В меня можно влюбиться, меня можно желать, но… Начинающуюся истерику прервал стук в дверь.

Я не двигалась. Пусть делают, что хотят. Я буду лежать здесь, пока не умру. А вдруг это Роберт? Он обманет кого угодно, даже князя…

— Доброе утро, герцогиня. Или как там по этикету, Аргус? Ваша Светлость?.. А чего это Ваша Светлость валяется попой кверху? Скоро полдень. У нас по расписанию зарядка, витаминный коктейль, прогулка, беседа между нами девочками, то есть подготовка к ментальной терапии, — пророкотал голос, который мог бы принадлежать горной реке или водопаду средних размеров.

Я повернула голову. Аргус уже залез на постель, но хвост у мартышечки болтался между задними лапами. Лохматые уши прижаты.

Особу, которая вошла в комнату, семейный дух Легранов боялся поболее, чем князя, своего хозяина и могучего мага-четырехстихийника.