Черная Песнь

ГЛАВА 6

Он размышлял о сходстве конкретного облака со стадом огромных лосей, когда Чо-ка мягко вернул его к подобию сознания.

"Я видел лосей в небе, - сказал ему Ваэлин с безмятежной улыбкой на губах. "Интересно, куда они направлялись..." Он замолчал, нахмурив брови от удивления при виде лошади, на которой ехал Чо-ка. Это была прекрасная кобыла почти одного роста с Деркой, черная, если не считать белого пятна на лбу. "Откуда у тебя лошадь?"

"Я украл ее неделю назад, господин". Чо-ка говорил тоном человека, которому надоело повторять одну и ту же историю. "У этих тупоголовых кавалеристов, помнишь?"

"Кавалеристы". Ваэлин неопределенно кивнул, затем напрягся, когда в голову пришла мрачная мысль. "Мы их убили?"

"Нет, лорд".

"Хорошо. Это хорошо." Моргнув, Ваэлин осмотрелся. Они остановились среди холмов, покрытых травой. Вдали сквозь облака пробивался солнечный свет, освещая горную цепь. "Канал исчез, - заметил он.

"Оставили его дней через десять". Скучающий тон Чо-ка выдавал настороженность в его взгляде, когда он наклонился ближе, чтобы рассмотреть черты лица Ваэлина. "Вы... ...что-нибудь слышите, лорд?"

"Нет". Ваэлин не совсем понимал, почему это хорошо, но отсутствие каких-либо звуков, кроме пыхтения и фырканья их лошадей, успокаивало. "Нет, не понимаю". Он откинул голову, когда на него накатила волна усталости, пронизанная странным чувством жажды. Язык пересох, но это была не жажда и не голод. Это было нечто более глубокое, то, что вскоре прогнало усталость и вызвало дрожь в руках.

"Думаю, нам пора разбить лагерь, - сказал Чо-ка, переведя взгляд с лица Ваэлина на его руки, дрожащие от сжимания поводьев Дерка. Взглянув на все более темнеющее небо, разбойник издал тихое ругательство, когда сверху раздался негромкий раскат грома. "Похоже на дождь, лорд. К счастью, я знаю поблизости место, где есть крыша".

Он повел Ваэлина через ряд неглубоких долин и в конце концов пришел к роще деревьев, приютившейся между двумя крутыми склонами. Дождь начал моросить, но вскоре перерос в ливень. Несмотря на укрытие, которое давали деревья, прохлада и сырость были достаточны, чтобы пробить Ваэлину дорогу к затянувшемуся смятению. Смутные воспоминания о последних двух неделях нахлынули на него с внезапной ясностью: мили пути по южному каналу на расстоянии, скрываясь от патрулей и избегая все возрастающего числа нищих, спасающихся от натиска Темного клинка. На пути встречалось множество уродств. Дезертиры, мародеры и разбойники болтались на виселицах и ветвях деревьев, жертвы жестокого правосудия Торгового короля. Целые толпы лишенных имущества людей, в основном старых, у которых не хватало ни сил, ни желания продолжать поход на юг, сидели и ждали своей участи. Именно они причиняли ему больше боли, чем вид повешенных, - полное поражение и отчаяние на их лицах пробивались сквозь одурманивающий наркотический дурман, возбуждая голодный шепот черной песни. Как только они свернули с канала и начали пересекать пастбищные земли, где фермеры трудились на своих полях, не подозревая о какой-либо опасности с севера, земля стала еще более пустой.

"Когда-то здесь была оловянная шахта, - сказал Чо-ка, прервав его размышления. Ваэлин вздрогнул и посмотрел, как разбойник разгребает заросли опавших веток, открывая небольшое отверстие в склоне холма. "Зеленые гадюки всегда были не просто контрабандистами и грабителями, они работали годами, не заплатив Дьен-Вену ни единого взноса. Последний клочок олова был добыт много лет назад, но это все еще полезное убежище".

Он говорил быстрее, чем обычно, бросая на Ваэлина осторожные взгляды, пока тот работал над расчисткой входа в шахту. Когда следы Нефритового Лиса начинали исчезать из вен Ваэлина, черная песня неизбежно становилась все громче, и Чо-ка научился бояться ее музыки. Несколько ночей назад он едва успел раскурить трубку, как рука Ваэлина потянулась к его мечу. Песня, видимо, находила компанию разбойника все более раздражающей.

"Входите, лорд, - сказал он, принужденно улыбнулся и ввел Ваэлина в узкую шахту. Ему пришлось опуститься, чтобы войти, и он прошел во мраке дюжину футов или больше, прежде чем остановился у непроходимой стены из обвалившегося камня. Чо-ка последовал за ним внутрь и затащил ветки на место, а затем с помощью ножа наколол немного дров для костра. Очистив палки от коры, он сложил их в небольшой пучок, а затем ударил по кремню. "В скале есть расщелина, - объяснил он, наклоняясь, чтобы дунуть воздухом на тлеющие угли. "Дым уносится прочь".

Ваэлин сидел и смотрел, как он разводит костер, скрестив руки на груди в безуспешной попытке унять дрожь. Песня быстро нарастала, напевая всевозможные нежелательные мысли в его голове. Убей этого и скачи на север, Темный Клинок ждет. Нет, сначала надо его помучить, чтобы выведать местонахождение других тайников. . .

"Поторопись", - сказал он Чо-Ка, и его слова сжались в кулак.

"Почти готово". Пальцами разбойник наскреб в чашу длинной деревянной трубки наперсток Нефритового Лиса, затем взял из огня палочку и прикоснулся раскаленным кончиком к наркотику. Сладковатый, затхлый запах заполнил шахту, когда Чо-ка вложил трубку в протянутые руки Ваэлина. Как обычно, первая же затяжка принесла момент ясности, краткий миг рационального мышления, когда черная песня смолкла, а затем опустился туман. "У нас достаточно?" - спросил он, пуская дым изо рта и ноздрей. "Чтобы добраться до места?"

"Если все будет тщательно продумано, думаю, да".

Ваэлин наблюдал, как Чо-ка избегает его взгляда, подкладывая в костер новые палочки. "Для разбойника ты плохо врешь".

Чо-ка слегка пожал плечами и принялся за приготовление еды. Ваэлин ел редко на протяжении всего путешествия: Нефритовая Лиса не способствовала аппетиту, и он чувствовал нарастающую слабость, когда ее действие ослабевало. По уговорам Чо-ка он проглотил несколько глотков соленой свинины, очевидно, украденной у тупоголовых кавалеристов, прежде чем действие наркотика стало ощущаться всерьез. Гневное бормотание черной песни смолкло, когда зрение померкло, а по телу разлилось приятное тепло, и холод и сырость стали не более чем смутными раздражителями.

"Как далеко... ?" - услышал он свой голос, прозвучавший тускло и отстраненно. Он привалился к стене шахты и наверняка рухнул бы, если бы Чо-ка не усадил его на спину. "Как далеко... до Храма Копья?"

"Еще пять-шесть дней, повелитель", - заверил его Чо-ка.

"Ты сказал это пять дней назад... кажется". Зрение Ваэлина потемнело, тепло распространилось по его конечностям и запутало мысли. "Интересно, - пробормотал он, - почему ты остаешься со мной?"

Он смотрел, как тень Чо-ка отступает и прижимается к огню, бормоча: "Долг есть долг".

"Нет, дело не в этом". Голова Ваэлина поникла, и он поморщился от усилия поднять ее. "Ты и раньше нарушал сделки, уклонялся от долгов. Все разбойники так делают. Но ты решил остаться со мной. Почему?"

Тень Чо-ка подняла руки к огню, но ничего не сказала.

"Это твой отец?" продолжал Ваэлин, голос его звучал невнятно. "Есть ли во мне что-то, что напоминает тебе о нем?"

Тень повернула голову, чтобы посмотреть на него. "Будьте уверены, лорд, вы ничем не напоминаете мне моего отца". Он снова обратил взгляд к огню, и его силуэт стал почти бесформенным, пока Нефритовый Лис тащил Ваэлина все ближе к забвению. Когда Чо-ка заговорил снова, его голос был мягким, задумчивым, голос человека, говорящего с самим собой, а не с одурманенным наркотиками спутником, который, скорее всего, не вспомнит ни слова наутро. "Мой отец был инженером, человеком с большими познаниями и достижениями. Он строил мосты для Торгового короля по всему Венерианскому королевству. Он руководил строительством дорог через горы, которые раньше не поддавались никаким попыткам преодолеть их. Он возводил башни, которые были выше всех прежних, чтобы в них помещались длинные глаза короля. Много было наград и велико его уважение, но никогда он не был по-настоящему высоко поднят, никогда не был допущен к Королю-торговцу, ибо был низкого происхождения, порождение трущоб Хан-Ши. Всему, что он знал, он научился сам. Но мой отец не был гордецом, и сколько бы моя мать ни ругала его за несправедливость и обиды, он лишь улыбался и целовал ее в щеку, а затем удалялся в свой кабинет, где жила его настоящая страсть. Видите ли, лорд, как бы он ни любил свои мосты, дороги и башни, мой отец больше любил свои книги. Даже больше, чем свою семью.

"Где бы он ни путешествовал, он искал их, тратя, к досаде моей матери, значительные суммы на покупку непонятных трактатов, написанных в давние времена. На самом деле, чем больше непонятного, тем лучше. Он мог днями напролет корпеть над этими свитками и пергаментами. Однажды я спросил его: "Что ты ищешь, отец?" Он улыбнулся и ответил: "Все, что они захотят мне показать". Невинное занятие, подумаете вы. Безобидное развлечение человека, у которого есть деньги, но книги, как хорошо известно любому королю, далеко не безобидны.

"Именно один из якобы утерянных комментариев уважаемого Куан-Ши стал причиной его гибели... нашей гибели. Человек, у которого он его купил, был агентом Душан-Вена, хранителя знаний Торгового короля. Это была ловушка. Комментарии к книге долгое время не издавались, поскольку в них Куан-Ши нелицеприятно рассуждал о развращающей природе власти и бессодержательности жадности. Поэтому любые экземпляры крайне редки, и их ищут только те, кто обладает самым любопытным умом, а любопытный ум - опасная вещь в стране, где перемены ненавидят. Мне было двенадцать лет, когда за ним пришли, и я наблюдал за происходящим из-под половиц, куда меня спрятала мать. Вы могли бы предположить, повелитель, что его многочисленные услуги Торговому королю обеспечили бы ему определенную защиту, а наказание ограничилось бы потерей имущества и статуса, возможно, лишь строгим предупреждением".

Голос Чо-ка приобрел горький оттенок, его тень замерцала, когда он подбросил в огонь еще одну палку. "Они выпороли его, вытащили в сад и бросили его избитое тело на костер, который они сделали из его книг. Потом они сожгли их вместе. Я склонен думать, что он мог это оценить. Они убили и мою мать, потому что семья всегда считается виновной в той же степени, что и отец. Они перерезали ей горло, когда она стояла на коленях и рыдала перед костром, а потом пришли за мной, но даже тогда меня было трудно поймать".

Он переместился, поправляя плащ и устраиваясь на спине. Когда он заговорил снова, его голос был лишь бормотанием, которое Ваэлину было трудно уловить, так как хватка Нефритового Лиса начала лишать его всех чувств. "Два года я прозябал и дрался за объедки на улицах Музан-Хи, и меня стали бояться, а у Зеленых Гадюк всегда был глаз на таланты. Теперь вы знаете, почему я не собирался умирать, защищая город Торгового короля. Я бы с радостью наблюдал, как он погибает вместе со всем своим лижущим задницу двором. Но они не умрут в одиночестве, когда орда Темного клинка достигнет Музан-Хи. Почему я остаюсь с тобой? Вне закона или нет, я выполняю свои долги, но ты прав, это еще не все. Это королевство вот-вот падет, и у меня есть ощущение, что я смогу пережить это, если останусь с тобой..."

Его голос затих, превратившись в далекое эхо, когда Нефритовый Лис потащил Ваэлина в такую кромешную тьму, что он подумал, не увидит ли он свет снова.

Следующие несколько дней навсегда останутся для него не более чем размытым набором бессмысленных воспоминаний. По мере того как терпимость Ваэлина к наркотику росла, Чо-ка начал изменять дозировку. Половина чаши, выкуренная на рассвете, позволяла проводить утро, нежась в седле Дерка и не обращая внимания на страну, через которую они проезжали. К полудню Чо-ка заставлял его выкуривать полную чашу, которой обычно хватало, чтобы благополучно добраться до следующего лагеря. Поскольку запасы Нефритовой лисицы быстро уменьшались, ночная доза была самой маленькой, и Чо-ка полагался на то, что Ваэлин в изнеможении погрузится в дремоту без особой опасности разбудить черную песню. Эта уловка оказалась удачной, но в то же время сон Ваэлина больше не был свободен от сновидений, так как песня, казалось, с большим удовольствием рылась в его памяти в поисках мучительных образов. Его ночи стали суматошными и лихорадочными, в которых он вспоминал старые битвы и потерю тех, кого любил. Часто он просыпался с именем на устах - иногда Каэнис, чаще всего Дарена, - и несколько минут дрожал от страха, пока Чо-ка спешил на поиски огня для трубки.

По его предположениям, через шесть дней после выхода из шахты он заметил суматоху: сквозь туман пробивались звуки возвышенных голосов и ворчание сражающихся людей. Моргнув, Ваэлин оглядел широкий каменистый склон, большая часть которого была скрыта дрейфующим туманом, говорившим о том, что они наконец-то достигли гор. Звуки, похоже, доносились слева, хотя он мог различить лишь смутную пляску теней. Скорее благодаря инстинкту, чем намерению, он потянулся через плечо, чтобы достать меч, несмотря на то что тусклый уголок сознания предупреждал, что в нынешнем состоянии от него будет мало толку. Он уже наполовину вытащил клинок, когда шум резко затих, и Ваэлин различил слабое бульканье человека, захлебывающегося собственной кровью.

"Пара дерьмовых фермеров пытается заниматься бандитизмом", - сказал Чо-ка, убирая меч в ножны и выходя из тумана. "У человека должно быть достаточно ума, чтобы заниматься тем, в чем он хорош".

"Разбойники?" медленно пробормотал Ваэлин, все еще сжимая в руке меч.

"Называли себя стражами горы". Чо-ка взобрался на спину своей кобылы и пустил ее вскачь. "Хотели взимать плату за безопасный проход. Я дал им шанс убежать, повелитель, но голодные люди никогда не страдают недостатком храбрости".

Я мог бы их обезоружить, подумал Ваэлин, когда ветерок разогнал туман, явив две безжизненные фигуры в потрепанной одежде. Отправил бы их в путь с побоями. Видимо, эта мысль достаточно позабавила черную песню, чтобы она смогла преодолеть его щит одурманенного оцепенения. Музыка, полная жестокой насмешки, вспыхнула в его груди, не оставляя сомнений в том, что, какими бы милосердными инстинктами он ни обладал, песня оказалась сильнее.

Он попятился, когда звук песни стал оглушать его, и Дерка громко заскулил, когда он выпал из седла. Он лежал на каменистой земле, крепко прижимаясь к земле, пока песня наконец не стихла, и, открыв глаза, увидел Чо-ка, который смотрел на него, глубоко нахмурив брови.

"Я сейчас заправлю трубку", - сказал он, поднимаясь и отстегивая одну из седельных сумок. "Но это последнее, повелитель".

"Оставь". Ваэлин застонал и опустился на колени, оказавшись слишком слабым, чтобы стоять без помощи разбойника. "Это больше не работает". Из-за дрожи в руках ему пришлось нелегко, но после некоторого напряжения ему удалось отстегнуть меч. "Возьми его, - сказал он, сжимая его в рукояти Чо-ка. Он также передал ему свой охотничий нож и пять метательных ножей, спрятанных при нем. "Возможно, тебе придется убить меня, - сказал он разбойнику. "Если так, не медли".

"До храма еще ночь и день", - сказал Чо-ка. "Как... ?"

"У тебя ведь есть веревка, не так ли?"

Ехать верхом, крепко связав обе руки и обмотав руки и грудь толстой веревкой, оказалось слишком трудной задачей уже после первой пары миль, и он был вынужден сойти с коня и идти пешком. Чо-ка не выпускал из рук веревку, связывавшую его, поэтому любому наблюдателю они должны были показаться похитителем и пленником. Дерка не нуждался в привязи и рысил следом за ними, время от времени забегая на окрестные склоны, чтобы пощипать редкий чабрец, прорастающий среди камней. Черная песня становилась все громче, а Нефритовая лисица уходила вместе с обильным потом, струившимся из пор Ваэлина. Он знал, что его тело изголодалось по наркотику, что его зависимость теперь сравнима с жаждой Нортаха. Вспышки лихорадки сменялись ознобом, причиняя ему сильнейшую боль, и каждый шаг становился испытанием, когда он боролся с желанием упасть на землю и вымолить у Чо-ка все, что осталось от наркотика. Как ни странно, он обнаружил, что приветствует волны боли и пота; чем сильнее был дискомфорт, тем менее громкой была песня.

"Никогда в жизни не забирался так высоко, господин", - сказал Чо-ка, когда склоны, которые они преодолевали, стали еще круче. С тех пор как Ваэлин настоял на том, чтобы его связали, он постоянно вел беседу. В основном он рассказывал истории из своей преступной карьеры, перемежая их замечаниями о нелепости жизни в Торговых Королевствах. Ваэлин полагал, что разбойник пытается отвлечь его от своих мучений или успокоить собственный страх, который становился все более явным по дрожащему тембру его голоса, чем выше они поднимались.

"Однажды он взобрался на гору на севере, чтобы ограбить гробницу, вырытую в скале, - продолжал Чо-ка. "Но даже это было ничтожно мало по сравнению с этим. Это была прекрасная гробница. Чудесные колонны и статуи, высеченные из голого камня, так давно, что никто даже не был уверен, чье тело лежит внутри. Мы думали, что там будут драгоценности или хотя бы золото. Но все, что мы нашли, - это гроб, полный пыли, и несколько очень странных картин, нарисованных на стенах. Один из моих братьев упал и сломал себе шею, когда спускался вниз. С тех пор я стараюсь избегать гор..."

Голос Чо-ка затих, и он резко остановил свою кобылу, заставив Ваэлина споткнуться и упасть на колени. Подняв голову, он увидел, что разбойник неподвижно смотрит перед собой, а Ваэлин различил высокую фигуру сквозь клубящийся пар, который постоянно задерживался на склонах. Фигура некоторое время стояла, молча разглядывая их, а лошадь Чо-ка все это время беспокойно дергалась, чувствуя волнение своего всадника.

"Мы ищем убежища в самом почитаемом храме во всех Торговых Королевствах!" наконец прорычала Чо-ка, протягивая руку к стоящему на коленях Ваэлину. "Это великий воин из-за моря, прославленный враг тех, кто приходит опустошать наши земли..." Его голос стал тише, когда высокая фигура начала спускаться по склону, превратившись в мужчину внушительного роста, облаченного в черную мантию без украшений. В руках у него был простой деревянный посох, а длинные волосы развевались на жестком горном ветру, когда он приближался. Ваэлин подумал, что это, пожалуй, самый крупный человек, с которым ему доводилось сталкиваться на Дальнем Западе: он был даже выше Обвара, громадного и, к счастью, покойного чемпиона Темного Клинка.

"Он нуждается в милосердии Небес", - прокашлявшись, продолжил Чо-ка, и его следующие слова прозвучали напряженным шепотом, когда высокий человек приостановился, чтобы посмотреть на него. "Его имя..."

"Мы знаем его имя", - вмешался высокий мужчина. Его голос был на удивление мягким, а взгляд скорее любопытным, чем свирепым, когда он оглядел Чо-ка с ног до головы. Ваэлин также обнаружил в чертах лица неожиданную молодость, и его возраст не превышал тридцати лет. "Его ждут", - добавил высокий мужчина, и его глаза остановились на лице Чо-ка. "А вот тебя - нет. Кто ты?"

"Капрал Чо-ка". Разбойник прижал кулак к груди в подобии воинского приветствия. "Позднее из полка "Черепа" Воинства Торгового Короля..."

"Ты не такой". Высокий мужчина отвернулся и встал над Ваэлином. Его черты лица оставались в основном бесстрастными, пока он рассматривал стоящего перед ним на коленях покрытого потом человека с впалыми глазами, но Ваэлин заметил, что в его выражении мелькнуло что-то. Он мог бы принять это за жалость, если бы язвительная нотка из черной песни не подтвердила это как разочарование. Однако оно быстро исчезло, и высокий мужчина улыбнулся, а затем склонил голову в почтительном поклоне. "Добро пожаловать, брат".

Он выпрямился и, развернувшись, целеустремленно зашагал вверх по склону. "Приведи его, - сказал он Чо-ка через плечо. "Следуй моим путем и не сбивайся".

Он не один, заключил Ваэлин, с трудом поднялся на ноги и последовал за Чо-ка, понукая свою кобылу к движению. Он не видел ничего, кроме плывущих облаков и скал по обе стороны, но песня была понятна. Высокий мужчина был не единственным, кто пришел поприветствовать их. По мелодии песни он догадался, что на их пути стоит еще по меньшей мере дюжина мужчин, каждый из которых вооружен луком. Они приветствуют меня, но боятся меня. Он невесело усмехнулся, заметив, как высокий мужчина слегка напрягся при этом звуке, но не повернулся. А зря.

Через час подъема показалась стена - барьер высотой в сорок футов, протянувшийся между двумя вершинами на расстояние более трехсот шагов. Она была древней и прочной, с толстыми каменными опорами через равные промежутки, с несколькими возвышающимися башнями, на которых смутные фигуры дозорных наблюдали за их приближением. Ваэлину показалось, что за стеной находится еще более крупное сооружение: темные углы и твердые грани в густом тумане скрывали его истинные очертания.

Высокий мужчина подвел их к воротам в центре стены, огромные двери из окованного железом дуба стояли распахнутыми. Дюжина или около того мужчин ждали во внутреннем дворе, пока они проходили внутрь. Все они были одеты в такие же черные мантии, как и высокий мужчина, с волосами похожей длины, но ни один не соответствовал его росту. Строение, которое Ваэлин разглядел снаружи, теперь представляло собой башню, возвышающуюся не менее чем на сотню футов, а ее вершина была скрыта бледным, клубящимся небом. Она состояла из пяти этажей, каждый из которых был очерчен покатой крышей, а водосточные трубы непрерывно и, судя по всему, беспрерывно капали на широкое поле камней, окружавших ее основание.

"Храм Копья", - простонал он, когда волна тошноты захлестнула его, вновь заставив опуститься на колени. Оглядев собравшихся вокруг мужчин, он хмыкнул с легким весельем. "И все же я не вижу копий".

"Оружие - как мысли", - ответил высокий мужчина. "Лучше держать их в тайне, пока они не понадобятся".

Ваэлин оглянулся через плечо на скрежет тяжелого металла и увидел, как огромные створки ворот с грохотом сошлись, а мужчины в черных мантиях поспешили задвинуть засов размером с дерево, чтобы закрыть их.

"Спускайтесь, - приказал Чо-ка высокий мужчина. Один из мужчин взял поводья его кобылы, и тот подчинился, а другой взял на себя Дерку, продемонстрировав впечатляющие рефлексы, когда увернулся от удара жеребца по голове, прежде чем повести его прочь. "Вы должны разоружиться", - добавил высокий мужчина. Освободив разбойника от оружия, высокий мужчина взял нож с костяной рукоятью и присел у Ваэлина за спиной.

"Это плохая идея, - предупредил Ваэлин, чувствуя, как лезвие упирается в его путы.

"Не беспокойся, брат". Высокий мужчина хмыкнул, перерезав последний узел, и веревка распустилась. "Здесь ты не причинишь вреда".

Черная песня зазвучала, когда Ваэлин освободился от веревки и поднялся на ноги; однако ожидаемые им порывы к насилию не оправдались. Впервые его голос показался ему неуверенным, даже растерянным, в нем звучали диссонирующие ноты, когда Ваэлин окинул взглядом возвышающееся величие Храма Копья. Что-то здесь ему не нравится, решил он. Или не понимает.

"Мои братья обеспечат тебя едой и местом для отдыха, - сказал высокий мужчина Чо-ка, после чего направился к основанию храма и жестом пригласил Ваэлина следовать за ним. "Идем, брат. Наш настоятель ждет тебя".

"Настоятель?" спросил Ваэлин, наблюдая за тем, как пара монахов уводит Чо-Ка. Поначалу разбойник отшатнулся от рук, которые они положили ему на плечи, но успокоился под предупреждающим взглядом Ваэлина. Оружие или нет, но все эти люди демонстрировали ту же стройность и плавность движений, что и хорошо тренированные воины во всем мире.

"Глава нашего храма, - пояснил высокий мужчина, остановившись с выжидательным взглядом, пока Ваэлин не согласился следовать за ним. "Он очень хочет познакомиться с вами".

"Я пришел сюда в поисках своих спутников, - сказал Ваэлин. "Один из них, как я полагаю, известен вам, дай-ло по имени Цай Лин..."

"Да, он известен нам. Его недавний визит был очень желанным, хотя и слишком коротким".

"То есть они уже уехали?"

"Да. У Цай Линя были неотложные дела в другом месте".

Ваэлин остановился под тенью крыши первого этажа, высокий мужчина остановился у широкого входа и озадаченно нахмурился. "Брат?"

"Я тебе не брат. Я даже не знаю твоего имени, и если мои друзья ушли, то мне незачем здесь находиться".

"Меня зовут Чжуань-кай, и я считаю, что у тебя есть все основания находиться здесь. То, что живет в тебе, представляет большую опасность для всех, кто может встретиться на твоем пути".

То, что живет в вас... . . Ваэлин почувствовал, как в черной песне прозвучал рокот узнавания. "Ты обладаешь благословением Небес", - сказал он, наклонив голову, чтобы внимательнее изучить Чжуан-Кая. Монах ничего не ответил, хотя Ваэлин заметил, как напряглись его пальцы на посохе. "Достаточно ли оно могущественно, чтобы удерживать меня здесь против моего желания?"

Заметив, что глаза Чжуан-Кая перебегают слева направо, он повернулся и увидел шестерых монахов, преграждающих ему путь к воротам. То, что он не услышал их приближения, впечатляло, но то, что черная песня не прозвучала предупреждающе, вызывало еще большее беспокойство.

"Прошу вас, брат, - сказал Чжуан Кай, отступая в сторону и жестом указывая на мрачное внутреннее убранство храма. "Убедись, что храм - это убежище, а не тюрьма".

Песня закрутилась в нем, как разъяренная змея, в ее мелодии слышалось раздражение, вызванное, как он полагал, тем, что она столкнулась с чем-то более могущественным. То, с чем я не могу бороться или убить. Он почувствовал мрачное удовлетворение от этого, и осторожность покинула его настолько, что он смог шагнуть в прохладный интерьер храма. Это было широкое помещение, овеваемое легким ветерком, который заставлял угли разлетаться от пылающих железных мангалов в каждом из его углов. В центре, в выложенной кирпичом яме, полыхал огонь поменьше, отбрасывая длинную мерцающую тень от сидящей перед ним маленькой фигуры.

"Я оставлю вас, чтобы вы сами представили себя", - с поклоном произнес Чжуан-кай и повернулся, чтобы уйти.

Не видя причин мешкать, Ваэлин подошел к костру и встал с противоположной стороны от сидящего человека. На нем было такое же простое черное одеяние, как и на других монахах, а волосы длинным каскадом серебристо-черных волос откинуты со лба назад. По худобе и глубоким чертам лица Ваэлин определил, что ему около пятидесяти лет, но по тому, как он смотрел на Ваэлина, было видно, что он намного старше. Хотя его глаза были не серыми, а темными, Ваэлин заметил явное сходство с мастером Соллисом. У повелителя мечей, который так неумолимо вел его все эти годы в Доме Шестого ордена, был такой же взгляд, исполненный непримиримой решимости. Хотя Ваэлин и был Слугой Неба, он инстинктивно понимал, что этот человек мало что может предложить в плане мистики или размышлений о духовном. Этот человек был воином, но, как и его собратья, не носил оружия.

"Ты в моем доме, - сказал он, когда молчание затянулось. В его голосе слышались нотки гравия, что усиливало впечатление возраста, хотя в нем не было и нотки хрупкости. "В этих землях гость первым произносит приветствие.

"Мне сказали, что вы знаете, кто я", - ответил Ваэлин. "Так зачем же беспокоиться?"

Темные глаза слегка сузились, а губы слегка дрогнули - то ли от гнева, то ли от забавы. "Грубый ублюдок, не так ли?" - хмыкнул старик. "Это та штука внутри тебя, которая делает тебя таким?"

Черная песня вновь зазвучала в ответ на колкость, но так и не смогла подтолкнуть Ваэлина к насилию. Теперь ее мелодия была настолько неровной, что даже дрожала, передавая отчетливое и удивительное ощущение страха, хотя, в отличие от Чжуан-Кая, он не чувствовал в аббате никакого дара.

"Ваэлин Аль Сорна, - сказал он, отвесив поклон.

Старик поднял бровь в явном ожидании, когда Ваэлин снова замолчал. "Я думал, у тебя довольно длинный список титулов. Боевой лорд чего-то или чего-то, Владыка Башни чего-то или кого-то. Почему бы не назвать их?"

"Сомневаюсь, что вы будете впечатлены, если я это сделаю".

Настоятель снова хмыкнул, вернув взгляд к огню. "Грубо, но не глупо, по крайней мере. Садитесь". Он кивком головы указал на стоящий рядом табурет. Он возвышался над камнем едва ли на шесть дюймов и оказался настолько узким, что Ваэлин, усевшись на него, не почувствовал никакого комфорта.

"Каждый день, - сказал настоятель, - я провожу два часа, сидя в молчаливом созерцании этого огня. Знаете ли вы, почему?"

"Чтобы подумать, я полагаю", - ответил Ваэлин. "Наслаждаться минутной передышкой от своих обязанностей".

"Нет. Я делаю это, потому что этого ждут мои братья и сестры. Потому что все настоятели до меня делали это. Каждый день я сижу здесь от скуки и смотрю в этот огонь. Этот храм - место, которое связывает нас ритуалами, некоторые из которых достойны, а многие бессмысленны. Именно о них я хочу рассказать тебе, Ваэлин Аль Сорна, Владыка Башни".

"Я пришел сюда не ради ритуалов..."

"Тогда зачем ты пришел? Чтобы найти своих друзей? Ты обманывал себя, что у них может быть какое-то средство от яда, который ты носишь? Уверяю тебя, это не так. Даже Целительная Благодать Небес не обладает снадобьем, способным утихомирить его". Настоятель моргнул и снова перевел взгляд на Ваэлина. "Но в этом храме оно есть".

"Ты знаешь, что это такое?" Ваэлин наклонился вперед, вглядываясь в лицо настоятеля. "Ты знаешь, почему она... другая?"

Старик слегка покачал головой. "Нет, но в храме знают". Заметив недоумение на лбу Ваэлина, он поднял руку и жестом указал на окрестности. "Что ты видишь? Камень, раствор, плитку. Некоторые из них очень старые, некоторые - результат недавнего ремонта. Но не заблуждайтесь, Храм Копья - это живое существо. Он не принадлежит моему ордену; мы принадлежим ему. И по причинам, которые он решил не объяснять, он хочет помочь тебе".

"Как?"

"Точно так же, как оно помогало мне все эти годы, когда я появился в этих стенах, настолько жалкая и недостойная душа, насколько вы можете себе представить. В любой момент времени в этих стенах находится, возможно, пятьсот братьев и сестер, и все они призваны в храм по непонятным для них причинам. Одни проведут здесь всю жизнь, другие - лишь годы, прилагая все усилия для достижения одной-единственной цели". Настоятель указал на дверной проем в дальней стене, свет от костра играл на лестнице внутри. "Поднимитесь в храм, до самого верха".

"Мне говорили, что послушникам приходится проводить дни в уборке дворов, прежде чем их допустят к занятиям здесь".

"Мы заставляем молодых людей делать это, когда они приходят сюда, - маленькая и забавная традиция. Но не мы выбираем, кто взойдет в храм, а он сам".

"Неужели все так просто? Я забираюсь на вершину и могу уйти?"

"Нет, конечно, все не так просто". Настоятель рассмеялся с отвращением. "В храме пять ярусов. Достигнув каждого яруса, ты пройдешь испытание. Пройдешь испытание - поднимешься. Провалишь - будешь проходить его снова, пока не пройдешь".

"Что за испытания?"

"Они меняются с каждой душой, которая их проходит, в зависимости от того, чему храм решит тебя научить. На моем первом уровне четыре брата изо всех сил пытались избить меня дубинками до потери сознания. Мне разрешили подняться только тогда, когда я уклонился от каждого удара". При воспоминании об этом он болезненно поморщился. "Это заняло много времени".

"Полагаю, Цай Линь рассказал вам, что происходит за этими стенами. Ты хочешь, чтобы я тратил время на игры, в то время как твои земли рушатся вокруг тебя?"

"Я сказал настоятелю примерно то же самое, когда впервые пришел сюда. Тогда тоже шла война, какой-то династический спор или что-то в этом роде. Он был человеком более поэтичным, чем я. "Время, - сказал он мне, - одновременно и драгоценно, и бесполезно. Оно вечно и мимолетно. Из него, как из глины, можно сделать все, что угодно, если ваши руки умеют это делать". Он улыбнулся, а затем погрустнел при виде грозного взгляда Ваэлина. "Достаточно сказать, - сказал ему настоятель, - что ты не выйдешь отсюда, пока не поднимешься на верхний ярус этого храма. Тебя будут кормить, поливать и укрывать, но тебе не будет позволено покидать эти стены, пока ты не выполнишь задуманное храмом".

"Тогда мне лучше это сделать". Ваэлин подавил стон, поднялся с неудобного табурета и направился к дверному проему.

"Вам следует подождать несколько дней", - позвал его настоятель. "Восстановить силы..."

Ваэлин проигнорировал его и предупреждающие звуки черной песни, вошел на затененную лестницу и начал подниматься.