Черная Песнь

ГЛАВА 12

Еще через пять дней пути они добрались до Западного канала - прямого, как стрела, канала, прорезавшего огромную россыпь зеленых и золотых полей. Он отражал бы синеву безоблачного неба, если бы не огромное количество барж, заполнявших его, насколько Ваэлин мог видеть, и все они двигались в одном направлении. Когда они приблизились, он увидел, что каждая баржа была доверху нагружена людьми и товарами, многие из них находились в воде на опасной глубине. Их либо приводили в движение весла, либо тянули огромные ломовые лошади, бредущие по водному пути среди густой толпы еще большего числа людей. Лошади часто мешали толпе, что привело к многочисленным крикам и нескольким потасовкам. Один особенно ожесточенный спор разгорелся, когда слуги подъезжали к северному берегу. Сгрудившиеся на барже люди набросились на группу людей на дальнем берегу с оскорблениями, поднятыми кулаками и все большим количеством камней. Пешеходы начали забрасывать их камнями, а некоторые из них, перегнувшись через зазор между баржей и берегом, принялись орудовать палками и кулаками. Однако разгорающаяся драка резко оборвалась, когда один из людей на барже заметил Слуг.

На барже мгновенно воцарилась тишина, которая вскоре распространилась на берег и окружающие лодки. Ваэлин разглядел среди чумазых, истощенных лиц, в основном женщин, детей и стариков, смесь надежды и отчаяния. То тут, то там он различал несколько пристыженных молодых мужчин в грязных доспехах, многие из которых были перевязаны. Настоятель остановил свою лошадь на берегу, и все опустили головы, окинув их взглядом.

"Они пытались украсть нашу лошадь, брат!" - крикнул один человек на барже, но окружающие его люди заставили его замолчать.

"Наверное, они голодны", - ответил настоятель. Он окинул взглядом всю длину канала. "С такими темпами путь до Нуан-Кхи займет месяц или больше. Лучше, если вы возьмете только то, что сможете унести, и пойдете пешком".

Не дожидаясь ответа, он двинулся дальше: слуги отстали, и он пустил свою лошадь ровной рысью на запад. Ваэлин остался сзади, наблюдая, как люди в барже, о споре с которыми уже забыли, с помощью шестов подталкивают судно к берегу и начинают высаживаться. Баржи впереди и сзади вскоре последовали их примеру, и через несколько минут большинство барж, оказавшихся в поле зрения, начали пустеть.

"Слово Храма Копья имеет большой вес". Ваэлин повернулся и увидел в нескольких ярдах впереди себя Чжуан-Кая, его обычно приветливые черты лица перекосились от сочувствия, когда он оглядел нищую толпу, собравшуюся на обоих берегах канала. "Если бы мы могли сделать для них больше, чем просто дать советы".

"Если ты никогда не покидаешь свой храм, - сказал Ваэлин, - как они вообще узнают тебя?"

"Не все из нас проводят жизнь в уединении. Многие отправляются выполнять поручения храма в одиночку или с одним-двумя спутниками. Я и сам не раз выполнял такие поручения".

"Поручения храма?" Ваэлин подтолкнул Дерку к движению, и они вместе с Жуань-Каем двинулись по следам Слуг. "И что ты должен был сделать?"

"Некоторые задания были... ...темными по своей природе". Ваэлин заметил, как взгляд Жуань-Кая метнулся к Слугам и остановился на одной стройной фигуре. "Другие - менее".

Ми-Хан, подумал Ваэлин, и его взгляд снова скользнул к монаху, когда песня передала мелодию, насыщенную особым сочетанием эмоций. Желание защитить было самым сильным, но в нем сквозило нечто гораздо более сердечное и фундаментальное.

"Она сказала, что ей помогли добраться до храма, - сказал Ваэлин. "Я так понимаю, путешествие было опасным".

"Длинная и интересная история". Чжуан-кай снова улыбнулся и поднял свой посох. "Но об этом в другой раз".

Прошло больше недели, прежде чем они добрались до окраины Нуан-Кхи. Временами поток людей, мимо которых они проходили, истончался до тоненькой струйки, а через несколько миль превращался в беспорядочную массу. Как и в случае с инцидентом на канале, Ваэлин заметил, что после Слуг наступило спокойствие. Разгорающиеся споры и потасовки утихали, а участники столкновений отходили в сторону, опустив глаза. Он также заметил, как многочисленные дезертиры стали объединяться в группы, образуя роты, которые в некоторой степени контролировали неуправляемую толпу. Когда слуги разбивали лагерь, перед настоятелем представали различные офицеры и сержанты. Ваэлину казалось странным, что едкие замечания старика по поводу их трусости и несколько скупых советов, казалось, укрепляли этих людей, а не погружали их в позор.

"Ты нагадил на свои доспехи или прятался в навозной куче?" - спросил настоятель у одного офицера, капитана роты безлошадной кавалерии, чей грязный вид соответствовал виду сорока или около того солдат, которых он собрал.

Вместо того чтобы обидеться, капитан выпрямился, и Ваэлин узнал привычную реакцию бывалого солдата на голос начальника. "Дорога была долгой, и у нас было мало времени на обычное омовение", - сказал он отрывистым тоном, получив в ответ лишь суровый взгляд настоятеля. "Но это плохое оправдание", - добавил капитан. "Завтра же я восстановлю надлежащий режим".

"Так и сделайте", - сказал настоятель. "Ваш новый командир ждет в Нуан-Кхи, и я не хотел бы представлять ему неряшливых солдат".

Капитан еще больше выпрямился, на его лице появилось удивление и небольшая доля надежды. "Новый командир, Слуга Неба?"

"Небеса выбрали своего чемпиона. Тот, кто победит орду варваров и лжеца, претендующего на божественность. Век купеческих королей может закончиться, но эта война - нет". Он отстранил офицера, покачав головой. "Не забудьте сказать об этом своим людям и распространить информацию. Солдаты, желающие восстановить честь, должны отправиться в Нуан-Хи".

К тому времени, когда Слуги приблизились к городу, у них за спиной в довольно хорошем порядке маршировал контингент из примерно двух тысяч солдат в разномастных мундирах. Коа Лиен, в прошлом очерствевший, а теперь сравнительно чистый капитан, будучи самым старшим офицером, встреченным в пути, возглавил этот сводный полк. Строгий блюститель дисциплины, он следил за плотным строем на марше и запрещал любое пьянство или воровство под страхом немедленной казни. Пока таких мер не требовалось, поскольку солдаты казались довольными и даже благодарными за возвращение к нормальной военной жизни. В основном это были обычные пехотинцы или кавалеристы, потерявшие своих коней, и небольшое число молодых призывников. Многие шли без оружия, но ситуацию частично исправили, когда капитан отправил нескольких человек в лес с указанием вернуться с бамбуковыми копьями. Ваэлин знал, что они будут малопригодны против хорошо вооруженных Шталхастов, но сам факт того, что в руках снова окажется оружие, немало способствовал восстановлению боевого духа людей, все еще страдающих от поражения.

"Никаких стен, - заметил Ваэлин, когда они приблизились к городу. Маленькие, в основном пустые деревушки, мимо которых они проезжали, начали превращаться в сплошное скопление домов и огороженных садов, которые вскоре сгустились в тесные улочки. Пока он не видел никаких укреплений, но следов конфликта было предостаточно. Многие двери и окна были выбиты, а мощеные улицы усеяны разбитой посудой и выброшенной утварью. Он также разглядел несколько домов, выжженных огнем, хотя отсутствие дыма говорило о том, что ураган, опустошивший этот район, прошел несколько дней назад.

"Город перерос их несколько десятилетий назад, - ответил Чо-ка. "Торговые королевства не избежали войны, но сюда она никогда не приходила. Это место слишком ценно". Он бросил взгляд на разграбленный дом и горестно вздохнул. "Так оно и было".

По извилистым улочкам им попадалось мало людей, в основном старики и немощные. "Бои начались две недели назад, - сообщил Чо-ка, остановившись, чтобы расспросить пожилую пару, стоически мазавшую свежей краской почерневшую стену своего сада.

"Орда Темного клинка уже здесь?" - спросил Ваэлин, подумав, что это маловероятно. Даже Шталхасту было бы трудно преодолеть такое расстояние так быстро.

"Они сражаются друг с другом, а не с ордой. Похоже, гарнизон раскололся, когда пришло известие о поражении на севере. Губернатор хотел закрыть город для чужаков. Слишком много ртов, которые нужно кормить, сказал он. Также ходят слухи, что его подкупили, чтобы он передал город Просвещенному королевству. Похоже, у более верных солдат было другое мнение. Два дня боев, много грабежей, потом тупик. Губернатор заперт в своем особняке, а мятежники - в доках. Все ожидают, что со дня на день через южную границу прибудут силы вторжения".

"И где же среди всего этого будет наследник?" - задался вопросом настоятель.

"В доках", - без колебаний ответил Ваэлин. Черная песня, все еще лишенная злобы, но также настойчивая, устремила его взгляд на Запад. "Вряд ли он или мои друзья с пониманием отнеслись бы к отказу в помощи голодающим людям".

Настоятель повернулся к капитану Коа Лиену, который до сих пор слушал новости со стоическим спокойствием. "Вам предстоит сделать выбор, - сказал ему настоятель. "Бросить свой жребий вместе с губернатором и довершить свой позор или последовать за нами, избранными Небесами, и вернуть свою честь". Не дожидаясь ответа, он пришпорил коня. Ваэлин не заметил колебаний в поведении капитана, когда тот прорычал приказ своим людям следовать за ним.

Улицы, окружавшие доки, подверглись сильнейшим разрушениям: многие из них были выжжены огнем, а другие превратились в руины. В результате разрушений между доками и остальным городом образовалось полукруглое кольцо относительно открытой и защищенной территории.

"Может, лучше подождать здесь, - предложил Ваэлин настоятелю. Перед ними лежала разрушенная улица, как он полагал, в результате преднамеренного замысла, а не случайных действий, поскольку она представляла собой смертельную цель для любых защитников, ожидавших в неповрежденных складах напротив. "Пошлите эмиссара под знаменем перемирия..."

"Наследник знает своих", - вмешался настоятель. "И ни один житель этих земель не поднимет руку на Служителей Храма..."

Слова старика резко прервались, когда рука Ваэлина вцепилась в его плечо, отбрасывая его с пути стрелы, просвистевшей в дюйме от его носа. Стрела задрожала, вонзившись в почерневшую балку. Ваэлин заметил черное оперение чайки и негромко выругался.

"Не стоит гневаться, - сказал он хмурому настоятелю, ведя Дерка вперед. "Это не от жителя этих земель".

Он вывел Дерку из укрытия на усыпанную кирпичами землю, и черная песня направила его взгляд на треугольную тень, образованную кучей обломков примерно в тридцати шагах впереди. "Не промахнетесь, миледи!" - крикнул он на языке Королевства.

Не прошло и секунды, как из-под обломков поднялась лучница, похожая на призрак, одетая с ног до головы в покрытый пылью плащ. Фигура опустила лук, который держала в руке, и плащ соскользнул с нее, обнажив темные кудри, подстриженные теперь гораздо короче, и юношеские черты лица, выражающие одновременно надежду и напутствие.

"Дядя..." начала Эллеси, остановившись. Голос ее прервался, и она опустила глаза; Ваэлин услышал резкий вздох. Он никогда раньше не видел, чтобы она плакала, и это его очень смущало. Спустившись со спины Дерки, он подошел к ней и притянул к себе.

"Я тоже рад тебя видеть", - сказал он.

Она фыркнула и отстранилась от него, вытирая ладонью влагу с глаз. "Где ты был?" - потребовала она, назидание теперь побеждало надежду.

"Это более долгая история, чем та, на которую у нас сейчас есть время", - сказал он ей, бросив взгляд через плечо на Слуг Неба, выходящих на улицу. "Мне нужно, чтобы ты отвела нас к Цай Лину". Он перевел взгляд на нее и замер, не сводя глаз с ее губ. "Сейчас, Эллеси".

Штаб-квартира тех, кого Эллеси, закатив глаза, назвала "Хранителями Нуан-Кхи", располагалась в здании, которое раньше было караульным помещением городского контингента Дьен-Вена. Солидное трехэтажное строение стояло на конце причала, выступавшего в воды искусственного озера, вокруг которого были построены доки. Эллеси настояла на том, чтобы только Ваэлин и настоятель сопровождали ее к Цай Лину, недвусмысленно заявив, что, если остальные Слуги и солдаты попытаются последовать за ней, непременно вспыхнет битва. Из импровизированных крепостей и баррикад выходили десятки людей, в большинстве своем с оружием разного образца, и Ваэлин обнаружил среди них три знакомые души.

"Я же говорил им, - сказал Нортах, перелезая через груду кирпичей и заключая его в крепкие объятия, - как бы ты ни старался, ты просто не можешь умереть".

Отстранившись, он оглядел Ваэлина с ног до головы, а затем окинул его лицо ищущим взглядом. Хотя на Ваэлине не было видимых ран, по настороженному прищуру Нортаха было ясно, что он заметил в нем разницу. "Что-то... случилось?" - спросил он, переводя взгляд с настоятеля на него и обратно.

"Очень многое".

"Ахм Лин?" Нортах вздохнул, когда Ваэлин покачал головой. "Шерин тяжело это воспримет".

"Я знаю". Перспектива встретиться с ней начала тяготить его, пока они приближались к городу, ведь у него было больше горя, чем смерть ее самого давнего друга.

"Милорд".

Ваэлин повернулся к юноше, опустившемуся на одно колено рядом с ним. "Встань, мастер Сехмон". Когда юноша выпрямился, Ваэлин удивился, как ему удалось за несколько недель стать одновременно и выше, и старше. Казалось, в его плечах появилась широта, а во взгляде - твердость, которой не было раньше. Одних война изнашивает, подумал он, вспоминая храбрость Сехмона в Кешин-Кхо, а других превращает в нечто новое.

Еще более высокая фигура прошла мимо Сехмона и положила большую руку на плечо Ваэлина, обнажив зубы в улыбке облегчения. "Я беспокоился, что путь к детям может быть потерян, - сказал Алум со стыдливой гримасой. "Я хотел отправиться за тобой, но твой брат заверил меня, что ты скоро последуешь за ним. Если же нет, то ты наверняка мертв, и охота была бы бессмысленной".

Ваэлин поднял бровь на Нортаха. "Я думал, что просто не могу умереть".

Нортах скорчил недовольную гримасу, но его ответ прервал нетерпеливый кашель настоятеля. "Цай Лин?" спросил Ваэлин. "Я ошибаюсь, полагая, что он здесь главный?"

"Как никто другой. Идем." Нортах направился к бывшей сторожке. "Посмотрим, если повседневные препирательства немного утихнут".

Двое мускулистых стивидоров, загораживавших дверь, отошли в сторону после отрывистого приказа Нортаха, произнесенного на плохом языке Шин, но обладавшего таким авторитетом, который почти не нуждался в переводе. Вслед за ним Ваэлина встретил хор голосов, перекликающихся друг с другом, и все они были ожесточенно спорящими. Нортах провел его в помещение, которое когда-то было трапезной караульного помещения, где около дюжины человек говорили или кричали одновременно. Они были одеты в одежду, по которой можно было определить, что они занимают разные места в чинопочитании Дальнего Запада. Крестьяне и ремесленники, пара купцов и пара солдат, один из которых был облачен в синие эмалированные доспехи регулярной армии Торгового царства, а другой - Дьен-Вен. Несмотря на громкость дискуссии, взгляд Ваэлина инстинктивно обратился к меньшему, но молчаливому контингенту, стоявшему у дальней стены, среди которых было еще одно знакомое лицо.

Чиен стояла в первых рядах четырех мужчин, вооруженных оружием и облаченных в поношенные доспехи. Увидев его, она лишь приподняла бровь и, пробравшись сквозь шумную толпу, поприветствовала его легким покачиванием головы. "Ты жив", - заметила она.

"Да, - ответил он, отвечая на поклон. "И рад видеть тебя". Он наклонил голову, чтобы взглянуть на ее спутников, которые теперь наблюдали за их беседой с разной степенью мрачного подозрения. "Новые друзья?"

"Старые друзья". Ее обычно невыразительные черты выдали небольшую улыбку. "Моего отца. У Багровой Банды было много дел в Нуан-Кхи, союзы заключались на протяжении многих поколений. Именно благодаря им мы получили здесь убежище, прежде чем..." Ее лицо немного побледнело, когда она повернулась к спорящей толпе. "Я советовала не вмешиваться во все это. У Дай Шин и Милости Небес были другие идеи".

Отвернувшись, она замолчала, впервые увидев настоятеля, как и все остальные присутствующие в комнате. Несколько человек прошептали: "Служитель Храма", но в остальном все голоса оставались тихими, пока не открылась дверь в задней части зала. Как и Сехмон, Цай Линь, казалось, постарел за несколько недель. Но если бывший разбойник за это время набрался жизненных сил, то единственный выживший из красных разведчиков превратился в человека с серьезным лицом и затравленным взглядом. Шерин вошла следом за ним в комнату, сжимая в руках пачку документов и свернутых карт, некоторые из которых упали на пол при виде Ваэлина.

На секунду с лица Цай Линя словно спала тяжесть, губы расширились в искренней радостной улыбке, которая застыла, когда его взгляд наткнулся на настоятеля и сузился до мгновенного враждебного узнавания. В течение долгого времени не было слышно ни звука, пока Ваэлин не прочистил горло.

"Дай Шин Цай", - сказал он, выходя вперед и отвешивая Цай Лину поклон глубокого уважения. "Я принес новости".

"Мой отец жив?"

Ваэлин перевел взгляд с Цай Лина на Шерин. Она пока не произносила никаких приветствий, предпочитая стоять у окна, обратив лицо к спокойным водам гавани. Когда он ответил Цай Линю, ее плечи чуть сгорбились. "Похоже на то".

"И служит Темному клинку? Это то, что ты мне говоришь?"

Цай Линь стоял в центре зала, который по его приказу очистили, оставив только его, Ваэлина, Шерин и настоятеля. Несколько человек из толпы протестовали против удаления, но скорее с полусерьезным раздражением, чем с искренним возмущением. Ваэлин подозревал, что присутствие настоятеля во многом объясняет их относительно кроткую покорность при выходе из зала.

"Похоже на то", - повторил Ваэлин. "Мне очень жаль".

"Это невозможно", - хрипло сказал Цай Линь. Его голос приобрел нотки отчаяния, когда он повернулся к Шерин, продолжавшей молча наблюдать за гаванью. "Он никогда бы..."

"В рядах Темного клинка есть люди с могущественными дарами, - вмешался Ваэлин. "Ты знаешь это. Он также владеет артефактом - древним камнем, который Шталхаст выкопал из земли много веков назад, источником того, что мой народ называет Тьмой. Такая сила может извратить человека..."

"Только не его!" настаивал Цай Линь. "Он умрет первым!"

"Он умер бы". Голос Шерин был ровным, когда она отвернулась от окна, скрестив руки, лицо было настороженным, но решительным. "Умер. Кто-то... кто-то другой теперь носит его лицо. Это ясно". Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, прежде чем заговорить дальше, заставляя себя произносить слова. "Наше горе так же верно, как и его смерть. Держись этого, помни об этом, если тебе придется встретиться с ним лицом к лицу".

"Милость Небес говорит мудро", - сказал настоятель. "Вам следует прислушаться к ней".

Взгляд Цай Линя с хищной неторопливостью скользил от Шерин к старику, враждебность светилась ярче, хотя настоятель либо не замечал ее, либо ему было все равно. "У нас много планов, - бодро продолжил он. "Настало время народу узнать, что их император возродился. Я бы предпочел для провозглашения этого события более исторически значимое место, но придется обойтись этой помойкой..."

"Убирайтесь".

Слова Цай Линя были произнесены мягко, но в них чувствовалась глубокая ненависть. В сжатых кулаках и непоколебимом взгляде младшего Ваэлин увидел готовность к насилию.

"Человек не может спрятаться от своей судьбы", - сказал настоятель, его голос был мягким и лишенным страха.

"Я уже говорил, что не хочу участвовать в вашей безумной затее". Цай Линь не носил оружия, но в его взгляде читалась готовность к смертоносному действию, когда он направился к настоятелю. "А теперь убирайся".

Настоятель поднял подбородок, не решаясь сдвинуться с места, пока Ваэлин не встал между ним и наступающим юношей. "Будет лучше, если я поговорю с ним наедине", - сказал Ваэлин, склонив голову к двери.

Худощавые черты лица старика дрогнули от разочарования, после чего он повернулся и неторопливо вышел из комнаты.

"Почему вы вступили в союз с ним, с ними?" - потребовал Цай Линь, как только дверь закрылась.

"Ты знаешь, что они сделали?"

"Я поднялся на последний уровень", - сказал Ваэлин. "Поэтому я понимаю твой гнев".

"Кого они заставили тебя убить? Если ты вознесся, то должен был кого-то убить".

"Я, конечно, был готов убить настоятеля, но нет, я никого не убивал".

"Тогда тебе повезло. Я потратил годы, пытаясь подняться в храм. Сколько себя помню, это была моя единственная цель, и что же я нашел на вершине? Убийство. Он заставил меня убить моего лучшего друга, моего брата с детства. Я сбросил его с верхнего яруса, потому что так велел мне старик. Храм Копья - прибежище лжецов. Ничего хорошего из него не выходит".

"И все же ты вернулся туда после Кешин-Кхо", - заметил Ваэлин. "Как велел твой отец".

Цай Линь промолчал. Мускулы на его лице напряглись, и он сжал челюсти, отводя взгляд.

"Он знал, что они скажут тебе, - продолжал Ваэлин. "Он знал, что время пришло. Торговые королевства потеряны и не могут быть спасены. Но, возможно, их можно возродить".

"Во что? В видение Храма? Разве это будет лучше, чем замысел Темного клинка?"

"В твое видение. В то, чем гордился бы твой отец. Я проехал мимо многих тысяч людей, чтобы попасть сюда, людей, у которых нет ничего, кроме слабой надежды на спасение, надежды, которая будет гореть ярко, если им будет во что верить".

"Я - приемный третий сын предателя". Плечи Цай Линя поникли, и он опустился в кресло. "Капитан - это самый высокий мой ранг в армии, которой больше не существует, служащей королю, который, скорее всего, уже мертв. Неужели ты думаешь, что они поверят в меня?"

"А почему бы и нет? С каждой победой Темный Клинок преподносит нам урок, к которому мы должны прислушаться. Да, он собирает свою орду, но он также создает свою легенду. Он не просто ведет завоевательные походы, он пишет священное писание. Он выбрал меня в качестве злодея, свою собственную сестру - в качестве великой предательницы, и все это для того, чтобы создать эпос о Темном клинке. Он знает, что простого завоевания недостаточно, если он действительно хочет царствовать как бог. Чтобы победить его, мы должны создать свою собственную историю, историю возрожденного императора, которого приветствуют и благословляют служители Храма Копья".

"Ты думаешь, люди пойдут за мной, основываясь на лжи?"

"Это не ложь", - сказала Шерин. "Служители Храма провозгласили твою принадлежность, и кто посмеет назвать их лжецами? Кроме того, люди уже готовы следовать за тобой. Половина гарнизона этого города и большинство его жителей встали под твое знамя, когда ты объявил о восстании против правителя. Нуан-Кхи скоро станет твоим. Возможно, он станет фундаментом для чего-то большего".

При этих словах Ваэлин придержал язык. У него уже сложилось мнение о судьбе этого города, но, видя конфликт на лице Цай Линя, он почувствовал, что сейчас не время его озвучивать. "Есть еще кое-что, над чем стоит подумать", - сказал он вместо этого. "Твой отец знал о твоей родословной, не так ли?"

"Знал. Настоятель сказал ему об этом, когда вызвал его к себе, хотя тогда я этого не знал". Он наморщил лоб, когда эта мысль привела его к неизбежному выводу, и слова вырвались наружу с усталым вздохом: "И теперь Темный Клинок знает, что он знает".

"Живой бог сражается с возрожденным императором", - сказал Ваэлин. "Прекрасная кульминация эпоса священного писания. Сомневаюсь, что он сможет противостоять этому, что наверняка подтвердит его сестра. Я так понимаю, она где-то здесь?"

"Она здесь", - сказал Шерин, отступая от окна и указывая жестом на свежий столб дыма, поднимающийся над крышами западного квартала города. "В данный момент она оказывает нам особую услугу. Мы собирались объявить об этом нашему вечно многословному совету товарищей-повстанцев. Если все будет хорошо, то эта борьба, по крайней мере, должна быть закончена".

Он нашел Луралин среди пепла того, что было вишневым садом, принадлежавшим правителю Нуан-Хи. Дым поднимался от почерневших и скрюченных пней, когда он пробирался через обгоревшие остатки особняка. Русые волосы женщины из Штальхаста развевались на ветру, когда она смотрела на труп у своих ног - единственный, кого он мог разглядеть среди разрушений. На лице мертвеца не было видно ожогов, его частично скрывал растущий слой пепла, который налипал как снег. Однако на рукавах его тонкого шелкового халата виднелись большие красные полосы.

Луралин не удивилась появлению Ваэлина и лишь слабо улыбнулась, после чего вернула взгляд к мертвецу. "Правитель Нуан-Хи, - сказала она. "Он приказал своим стражникам сдаться, а затем перерезал себе вены".

"От стыда за поражение или от страха за судьбу предателя? Ходят слухи, что он намеревался продать город Просвещенному королевству".

"Подозреваю, что и то, и другое. Он вел переговоры с эмиссаром Просвещенного королевства, это правда, но мой сон показал, что его истинным намерением было удержать город достаточно долго, чтобы прибыла орда".

"Значит, еще один агент твоего брата?"

Луралин покачала головой. "Нет, просто человек, обладающий достаточной мудростью, чтобы почувствовать изменение ветра власти. Он надеялся заручиться расположением Темного клинка, сдав город в целости и сохранности. Он даже сочинил собственную клятву, поклявшись в верности своему новому богу. И все же, - в ее голосе прозвучали слабые нотки восхищения, когда она наклонила голову, чтобы заглянуть в пустые глаза правителя, - он нашел в себе достаточно мужества, чтобы в конце концов ухватиться за крупицу чести. Все это, - она указала жестом на растущее покрывало из пепла, - было лишним".

"Работа Джихлы?" спросил Ваэлин.

Луралин кивнула, бросив взгляд на две девичьи фигурки, видневшиеся сквозь дымку. Джихла и Эреса играли, собирая пепел в бомбочки, чтобы потом, смеясь и подшучивая друг над другом. "Не думай, что они слишком бессердечны, - сказал Луралин. "Воспитание под жалом кнута Шталхаста закаляет дух".

Она снова повернулась к нему и улыбнулась еще шире. "Я рада, что ты выжил, Ваэлин аль Сорна. Я не была уверена. Я пыталась узнать твою судьбу в Истинном сне, но видение не приходило".

"Твой брат..."

"Он разгромил армии Лиан-Ша и захватил Музан-Хи", - закончила она. "Сон согласился показать мне это, хотя я бы хотела, чтобы он этого не делал. Он заставил старого короля смотреть, понимаешь? У него было так много детей и внуков, что убивать их всех было так долго".

Ваэлин вспомнил свою встречу с Лиан Ша в уединенном парке его дворца. Единственный проблеск истинной человечности он увидел в старике, когда тот смотрел на свою внучку, играющую с куклами, - ребенка, которого родила Шерин, а теперь, скорее всего, один из многих трупов. "Ты знаешь, что он придет сюда следующим, - сказал он. "Чтобы забрать тебя и уничтожить того, кто восстал против него".

"Я знаю. Иногда я чувствую на себе его взгляд, прикосновение его дара. В нем есть голод и огромная, отчаянная потребность в том, чтобы я снова была рядом с ним. Я никогда не понимала этого раньше, но теперь знаю, что я была единственным настоящим родственником моего брата, его единственным настоящим другом. Без меня он - покинутый бог. Мне некуда идти, я не могу преодолеть ни одного пути, чтобы оказаться вне поля его зрения".

"Это, - сказал Ваэлин, снимая с пояса кожаный кошель, - не совсем так".

Луралин недоуменно нахмурила брови, разглядывая мелкие кусочки золота, которые он извлек из кошелька. "Мой народ мало использует этот металл, - сказала она. "Хоть он и блестит".

"Я нашел другой камень, - ответил Ваэлин. "Когда-то он принадлежал давно умершему императору". Далее он рассказал о гробнице Мах-Шина и о свойствах золота, извлеченного из разбитого камня.

"Это защитит меня от него?" Рука Луралин нерешительно прикоснулась к золоту.

"Я проехал много миль без преследования, подозреваю, потому что носил их. Возможно, именно из-за них твой сон не смог меня найти. Вот." Он взял ее за запястье и положил самородки ей на ладонь. "Теперь ты вне поля его зрения".

"А ты?"

"Я оставил себе немного". Он зазвенел кошельком, затем затянул шнурок и вернул его на пояс. "Подозреваю, что даже одного кусочка может быть достаточно".

"Это... разозлит его", - пробормотала она, сомкнув пальцы над золотом. "Теперь он будет одинок как никогда." Ваэлину не понравилась печаль на ее лице: она слишком походила на сочувствие.

"Твой брат - безумец, убивший тысячи людей", - напомнил он ей, и голос его стал жестким. Я должен убить его, а ты должна мне помочь". Таков был замысел Нефритовой принцессы, не так ли?"

"По правде говоря, я не уверена, что когда-либо полностью понимала ее замысел". Она встретила его взгляд, и грусть исчезла, а черты ее лица превратились в жесткую, решительную маску. Стальная решимость в ее глазах напомнила ему, что эта женщина, при всем ее сострадании и проницательности, все еще принадлежит к роду Шталхаст. "Я уже много лет знаю, что мой брат должен умереть, - сказала она, - и никогда не отступала от этой миссии. И сейчас не отступлю".

"Хорошо. Мне предстоит сказать возрожденному императору несколько суровых истин, и мне понадобится твоя поддержка в том, что произойдет дальше".

"И что же будет дальше?"

Ваэлин бросил прощальный взгляд на тело правителя, а затем повернулся, чтобы осмотреть руины его особняка. "Боюсь, еще многое из этого".