Черная Песнь

ГЛАВА 2

Выбравшись из-за деревьев, они пустились в галоп, и Чо-ка взял курс на юго-восток. Ваэлин обследовал длинные участки колышущейся травы в поисках каких-либо признаков присутствия Тухлы или Шталхаста, хотя черная песнь уже утихла, превратившись в привычную боль, не предвещавшую надвигающейся опасности. Почему все по-другому? постоянно спрашивал он себя. Ахм Лин был хорошим человеком. Как его песня может быть черной?

Он перебрал в памяти все знания о Тьме, накопленные за долгие годы, и обнаружил, что это на удивление бесполезная мешанина из преданий, легенд и анекдотов. Все время, проведенное за книгами в его постоянно растущей библиотеке в Северной башне, теперь казалось бессмысленным. Он знал, что Седьмой орден располагает архивом, хранящимся в глубине веков, который наверняка мог бы дать какие-то подсказки к его нынешнему состоянию, но после окончания Освободительной войны он старательно избегал их. Схемы и секреты Ордена Тьмы всегда вызывали у него презрение, а ложь Каэниса до сих пор ощущалась как предательство, несмотря на способ его смерти и ту роль, которую он сыграл в уничтожении Союзника. Ты многого ему не сказал, напомнил он себе. Кто кого предал?

Чо-ка замедлил ход, когда небо окрасилось в красный цвет, и Ваэлин притормозил рядом с ним, чтобы увидеть, как его брови нахмурились, а глаза засияли неприкрытым страхом, когда он уставился на темнеющий горизонт. Насколько Ваэлин мог видеть, единственной чертой, нарушающей непрерывную линию, было невысокое возвышение с плоской вершиной в нескольких милях от него. Он принял бы его за холм, если бы не странная правильность его размеров. "Место старой крепости?" - спросил он у Чо-ка.

"Императорский курган, так его называют", - ответил разбойник, опустив взгляд. Ваэлин решил, что это попытка скрыть свой страх. Если так, то дрожание рук мужчины и белизна костяшек пальцев, которыми он сжимал поводья, говорили об этом достаточно хорошо. "Вход на Дорогу Гробниц", - добавил он, прокашлявшись.

" Его охраняют?" спросил Ваэлин, получив в ответ резкий и недолгий смех.

"Даже у королей-торговцев не хватит богатства, чтобы заплатить человеку за охрану. В любом случае, сюда приходят только безумцы и отчаявшиеся".

Ваэлин оглянулся через плечо на Кийена и других гадюк, которые привели своих лошадей к беспорядочной остановке. Песня зазвучала громче, и Ваэлин обратил внимание на то, как они избегают его взгляда. Безумцы или отчаявшиеся, подумал он. К счастью, мы и те и другие.

"Что за угроза таится в этом месте?" - спросил он, обернувшись к Чо-Ка.

Разбойник ответил не сразу, продолжая смотреть на далекий курган своими слишком яркими глазами, а руки его крепко держались за поводья седла. Ваэлин привык к подобной манере поведения: он видел ее на заре многих битв - поза человека, набирающегося храбрости. "Однажды я слышал, что ваш народ поклоняется мертвым", - сказал наконец Чо-ка. "Это правда?"

"Не совсем. Это... сложно и потребовалось бы немало времени, чтобы объяснить".

"Значит, вы не общаетесь с ними? Они не говорят с тобой?"

Я разговаривал с мертвыми. Они пришли ко мне из Запределья и спасли нас всех. Он оставил ответ без комментариев, зная, что это мало поможет облегчить страхи мужчины. "Простое суеверие", - сказал он вместо этого.

Чо-ка снова рассмеялся, еще более жестко и коротко, чем прежде. "То, что ждет нас на Дороге Гробниц, - не суеверие". Ваэлин заметил, как изменился его голос: слова стали более точными и произносились с интонацией человека, получившего если не образование, то хотя бы утонченность. "Это не смутные фантазии испуганного разума. Это реальность. То, что ты там слышишь и видишь, так же реально, как и все остальное". Взгляд Чо-ка стал пристальным и переместился на Ваэлина. "Чтобы выжить, ты должен принять это".

"Чо!"

Ваэлин и Чо-ка обернулись на крик Кийена. Полагая, что две Гадюки выбрали этот момент для предательства, а не для того, чтобы рисковать тем, что скрывается на Дороге гробниц, Ваэлин потянулся к мечу. Однако внимание коренастого разбойника было приковано к северному горизонту. Несмотря на сгущающийся мрак, Ваэлин мог различить колышущийся силуэт большой группы всадников, сопровождаемый звуком десятков лошадей, несущихся полным галопом.

"Тухла или Шталхаст?" - спросил более высокорослый Гадюка, вглядываясь во мрак.

"Какая разница?" сказал Чо-ка, ударяя пятками по бокам лошади, чтобы подстегнуть ее. " Скачем!"

Вскоре Ваэлин оценил впечатляющие масштабы Императорского кургана, когда Дерка подвез его поближе. Покрытые травой склоны возвышались на высоту не менее ста футов и простирались на восток и запад более чем на милю. Однако в быстро сгущающемся мраке он не смог разглядеть никаких признаков входа.

"Сюда, - позвал Чо-ка. Ваэлин направил Дерку за ним, а разбойник повел их к восточному склону. Обогнув угол, они поняли, что курган на самом деле является пирамидой: толщина травы, покрывавшей его, и неровности поверхности говорили о том, что он был построен много веков назад. Чо-ка остановился у подножия склона и, сойдя с лошади, ударил ее рукой по хребту, пустив в галоп.

"Лошади не могут идти по Дороге гробниц", - сказал он Ваэлину и быстрым шагом направился вверх по склону. "Лучше отпустите его, господин".

Ваэлин поборол свое нежелание и спустился с седла, вызвав недоуменный возглас Дерка, который, очевидно, понял его намерение. "Ты еще найдешь меня", - со вздохом сказал ему Ваэлин, расстегивая уздечку и вынимая изо рта удила. "Или я найду тебя." Он провел рукой по шее жеребца и отступил назад, пристально глядя ему в глаза. Дерка фыркнул и ударил копытом по земле, после чего развернулся и галопом помчался прочь в темноту.

" Господин!" Чо-ка позвал его сверху, когда гром быстро приближающихся копыт стал еще громче. Ваэлин спустился по склону бегом, сопровождаемый спустившимися Гадюками. Чо-ка стоял перед миниатюрным храмом. Он был частично разрушен и испорчен стихиями, столбы, поддерживающие треугольную крышу, потрескались и обветрились настолько, что начертанные на камне письмена давно стали неразборчивыми. В нем не было дверей, и Ваэлин заглянул в его темный проем, создав впечатление бездонной глубины. Чо-ка несколько секунд копался в обломках у основания колонны, а потом удовлетворенно хмыкнул.

"Все еще здесь", - сказал он, отвалив кусок каменной кладки, чтобы показать факел с железным наконечником. Он сорвал с рубашки лохмотья, чтобы положить их в корзину факела, и смочил их маслом из маленькой фляжки на поясе, после чего разжег кремень. Подойдя к отверстию, он остановился, и Ваэлин, сглотнув, увидел, как свет факела блестит на его покрытом бисеринками пота лбу. "Следи за пламенем, - сказал он хриплым голосом. "И лучше не разговаривать, если не нужно".

Он выпрямился и шагнул в проем, а Ваэлин выжидающе уставился на Кийена и двух других разбойников, пока они не последовали за Чо-ка во мрак. Ваэлин оставил приличный зазор и прошел несколько шагов до входа, а затем попросил их подождать, когда в его голове возникла очевидная проблема.

"Мы не можем медлить, лорд, - настаивала Чо-ка.

"Что помешает им следовать за нами?" - спросил Ваэлин, наклонив голову к незакрытому проему.

"Здравый смысл", - пробормотал Кийен.

"Этого места очень боятся", - сказал Чо-ка. "И не без оснований".

"И ваши люди", - заметил Ваэлин. "Тухла и Шталхаст могут не разделять одни и те же страхи. Или могут бояться гнева Темного клинка больше, чем всего, что таится внизу".

Он повернулся и прижался плечом к ближайшей колонне, почувствовав, как она слегка подалась под давлением. "Помогите мне, - сказал он им. Чо-ка пробормотал проклятие и передал факел Кийену, а затем двинулся, чтобы соединить свою силу с силой Ваэлина. Камни столба пропитались древним раствором и застонали в знак протеста, но вскоре их заглушили многоголосые крики, доносившиеся с подножия склона. "Быстрее!" гаркнул Ваэлин, возобновляя свои усилия. Другой Гадюка поднажал, добавив свой вес, и вскоре от основания столба раздался громкий треск.

"Назад!" приказал Ваэлин и вытолкнул их в проход, когда колонна рухнула. Мгновением позже вход в храм обрушился, породив плотное облако пыли, которое затопило проход и заставило всех закашляться.

"Черт!" воскликнул Кийен, когда пыль поглотила пламя факела. Наступила кромешная тьма, лишь слабые отблески лунного света просачивались сквозь остатки входа.

"Давай сюда", - сказал Чо-ка. Несколько мгновений ругани и толкотни, затем звук ударяющегося кремня, и факел снова вспыхнул, открыв спускающийся проход и ступени, в несколько раз превышающие ширину входа. Он напомнил Ваэлину вход в замок, а не в гробницу, но его размеры позволяли пропустить не менее двадцати человек в ряд.

"Сколько человек здесь похоронено?" - спросил он у Чо-ка.

Разбойник спустился на первую ступеньку, протянув факел во мрак, и его ответ, несмотря на мягкость голоса, прозвучал длинным эхом. "Только один".

Грохот и скрежет сдвигаемого камня привлекли взгляд Ваэлина к заваленному обломками входу, и он услышал приглушенный ропот голосов. "Шталхаст, - сказал он, узнав если не слова, то язык. "Они копают".

"Тогда не будем задерживаться, - сказал Чо-ка и начал спускаться по ступеням.

По подсчетам Ваэлина, проход спускался в землю более чем на сто футов, прежде чем заканчивался. Пространство, в которое он вел, было поистине огромным, судя по длине эха, поднимаемого их шагами, но факел Чо-ка освещал лишь несколько шагов в каждую сторону, и Ваэлину казалось, что он затерялся в море тьмы. Опустив взгляд, он увидел, что пол состоит из идеально ровных плиток тонко обработанного гранита: гладкость и отсутствие трещин указывали на то, что к ним почти не прикасались с тех пор, как их положили.

"Что это, черт возьми, такое?" - дрожащим шепотом спросил самый высокий гадюка, вглядываясь во мрак, когда свет выхватил край чего-то в нескольких ярдах от него. При таком скудном освещении трудно было что-то разобрать, но Ваэлину показалось, что это низкорослая лошадиная фигура, прежде чем голос Чо-ка вернул его взгляд к факелу.

"Смотри на пламя, помни! И больше не разговаривай. Ты же не хочешь, чтобы они тебя услышали".

Ваэлин не стал задавать очевидный вопрос и последовал за разбойником, держась в хвосте группы. Его недоверие к этой паре не ослабевало, и он не желал показывать им спину. Однако их вероломные намерения, похоже, были побеждены страхом, по крайней мере, на данный момент. Не сводя взгляда с колеблющегося пламени факела, он улавливал мелькающие движения гадюк, когда их глаза то и дело устремлялись в окружающий мрак. Они дышали короткими, неглубокими вздохами, и Ваэлин чувствовал запах их пота. Несмотря на их ужас, он не услышал в черной песне никакой особой тревоги. Постоянная боль в голове немного изменилась, но в ней не было нотки предупреждения. Скорее, она производила впечатление узнавания, чем опасности. Темные знают Темных, подумал он. Вот кто живет в этом месте.

Чо-ка ускорил шаг, двигаясь ровным шагом, и их сапоги разносили какофонию по пещерному пространству. Краем зрения Ваэлин уловил высокие прямоугольные колонны и множество вертикальных фигур, слишком слабо освещенных факелом, чтобы их разглядеть. У него возникло сильное желание осмотреться, но он сдержал запрет Чо-ка, решив, что контрабандист знает это место, а он - нет.

"Надо отдохнуть", - вздохнул Кийен после почти часа бега, споткнувшись и едва не упав, когда Ваэлин протянул руку, чтобы поддержать его.

"Всего несколько минут", - сказал Чо-ка, неохотно останавливаясь. "Не поднимайте глаз и не распускайте языки".

Они сгрудились в круг с факелом в центре: разбойники дрожали от страха, а Ваэлин чувствовал только боль узнавания и напряжение от умеренной нагрузки. Самый высокий гадюка окинул его взглядом, в котором смешались подозрение и недоумение, и пробормотал: "Он их не слышит".

"Чего не слышит?" поинтересовался Ваэлин.

"Языки!" огрызнулся Чо-ка.

"Он не слышит голосов", - с дрожащим шипением твердил Гадюка, окидывая взглядом остальных разбойников. "Почему он их не слышит?"

"Заткнись, Джокин, - приказал ему Чо-ка, его голос был тихим, но твердым от грозного обещания. Ваэлин заметил, как ссутулились его плечи, и понял, что он сопротивляется желанию отвернуться от пламени факела.

Джокин вздохнул и крепко скрестил руки, опустив голову и закрыв глаза. Ваэлин задрал голову, пытаясь услышать хоть какой-то шепот из темноты, но кроме скрежещущего дыхания этих перепуганных людей ничего не было. Песня зазвучала по-новому, по-прежнему без предупреждения, но с веселым презрением. Они дрожат, как дети, напуганные призрачными сказками, но здесь нет никакой угрозы. По крайней мере, не для меня.

Устало фыркнув, Ваэлин поднялся на ноги и повернулся, чтобы рассмотреть то немногое, что удалось разглядеть в мерцающем свете. Не обращая внимания на срочное, неразборчивое предупреждение Чо-ка, он сосредоточился на массивной, угловатой колонне, возвышавшейся над плиткой в дюжине шагов от него. Подойдя к ней, он провел рукой по многочисленным символам, выбитым на ее поверхности. Он был знаком с письменностью Дальнего Запада, но эта имела лишь смутное сходство, и он не мог найти в ней никакого смысла. Когда он обогнул острый угол колонны, из темноты вынырнул закованный в броню воин, оскалив зубы и держа копье наготове для удара в брюхо.

Ваэлин шагнул в сторону, выхватывая меч и приседая в готовности к контрудару, но затем остановился. Воин не повернулся к нему лицом. Более того, он продолжал стоять совершенно неподвижно, устремив копье в пустое пространство перед собой. Присмотревшись, Ваэлин различил на его коже паутину мелких трещин, которые в свете факела приобрели неестественный блеск.

Издав горестный смешок, Ваэлин выпрямился, убрал меч в ножны и подошел ближе к статуе. Замечательно, подумал он, коснувшись пальцем каменного плеча воина. Оно было почти очищено от пыли и окрашено слабым красноватым пигментом, который трескался и шелушился под давлением пальца. Он подумал, не сохранился ли в песне какой-то остаток души Ахм Лина, чтобы вызвать в его сердце восхищение. Мастерство, с которым была вырезана статуя, поражало. Казалось, что копьеносец застыл на месте, готовясь к удару, а поза его конечностей и выражение лица - идеальное и лишенное гламура изображение человека в бою.

"Пожалуйста, повелитель!"

Чо-ка стоял в нескольких футах от него, опустив глаза, и говорил срывающимся голосом, полным страха и плохо скрываемого гнева. "Ты погубишь всех нас!"

Ваэлин не обратил на него внимания и перевел взгляд на пространство за каменным воином, обнаружив, что факел высветил и других. Он смог разглядеть несколько десятков, но их было гораздо больше, они тянулись в темные глубины этой комнаты, точно огромная каменная армия. Он увидел копья, мечи, коленопреклоненных арбалетчиков. Лошади размером с пони застыли на месте, буксируя двухколесные колесницы. Каждая фигура была высечена с тем же удивительным мастерством, и Ваэлин почувствовал, как его изумление усилилось, когда он увидел, что каждая из них не похожа на другую. Каждое лицо, каждая поза отличались от той, что стояла рядом. Это была целая армия личностей.

"Кто они?" - спросил он у Чо-ка.

"Хранители гробницы", - прошептал он в ответ. Разбойник вздрогнул, черты его лица напряглись, словно отвратительный звук причинил ему боль, но Ваэлин ничего не услышал. "Они не одобряют нашего присутствия".

Ваэлин окинул взглядом застывшую армию: по его подсчетам, их было больше тысячи, и это были все, кого он мог видеть. "Они говорят с тобой? Что они говорят?"

"То, что лучше не говорить". Чо-ка снова вздрогнул, сгорбившись, как от удара. Когда он заговорил снова, голос его понизился до слабого рокота, и Ваэлин увидел, как его глаза метнулись к собратьям-гадюкам. "Мы заплатим кровью за наше вторжение".

"Первый император", - сказал Ваэлин. "Он построил это?"

"У нас нет времени, господин". Чо-ка протянул дрожащую руку. "Пожалуйста".

Презрительная мелодия черной песни изменилась и заиграла уродливыми нотками предупреждения. На этот раз Ваэлин действительно что-то услышал: грохот множества сапог по камню раздавался все громче, и вскоре к нему присоединились голоса Шталхаста. "Похоже, они прорыли себе путь", - заметил он.

"Шевелись!" рыкнул Чо-ка на Кийена и Джокина, поднимая их на ноги. Оба мужчины были белыми от страха и, казалось, едва могли ответить. "Беги или умри", - сказал им Чо-ка через плечо, устремляясь прочь. "Выбирайте".

Ваэлин пустился в погоню за покачивающимся факелом, и через мгновение после ужасающей нерешительности оба разбойника последовали за ним. Джокин что-то бормотал, слова лились из его рта пронзительным потоком. Ваэлин не мог уловить смысла в этой диссонирующей болтовне, которую вскоре поглотила какофония приближающегося Шталхаста. Пока они бежали, Ваэлин оглядывался то влево, то вправо, выхватывая из темноты очертания Хранителей, и понимал, что теперь их легче различить: они частично освещены слабым серебристым сиянием. Вскоре, вернув взгляд на факел Чо-ка, он увидел тонкий луч лунного света, падающий с крыши пещеры. Он заканчивался в точке на высоте около тридцати футов, закрытой каким-то угловатым сооружением. Когда они приблизились, Ваэлин увидел, что факел освещает ряд ступеней, и понял, что они приближаются к огромной пирамидальной платформе.

Чо-ка без паузы начал подниматься по ступеням, и все трое поспешили последовать его примеру. Лестница была крутой, приходилось карабкаться на руках и ногах, и после бешеного подъема они добрались до широкой плоской вершины. Ваэлин остановился, увидев перед собой еще одну статую, такую же изящно вырезанную, как и остальные, но вдвое больше. По обе стороны от нее стояла пара каменных дозорных, более низкого роста, но оба внушительного телосложения. В отличие от солдат, стоявших внизу, они не носили доспехов и стояли с обнаженной грудью, их отточенные мышцы напрягались, когда они поднимали свое оружие. Один держал топор, другой - молот, и на лицах обоих была суровая, непримиримая решимость.

Однако внимание Ваэлина привлекла центральная фигура. Над ними возвышался, купаясь в тонком лунном свете, мужчина преклонных лет, но с прямой спиной и широкими плечами, полными жизненной силы. Невероятный талант, высекавший его, сумел придать его чертам лица выражение, сочетающее в себе непревзойденный авторитет и великую мудрость. На нем был богато украшенный доспех, во многом схожий с теми, что до сих пор носят солдаты Дальнего Запада, а на каждой плитке был начертан один иероглиф тем же древним шрифтом. В одной руке фигура держала меч с листовидным лезвием, которым он указывал на темнеющую внизу армию, а в другой - свиток. Мастерство каменщика, изготовившего его так давно, вновь проявилось в том, как развернутый свиток словно подхватил ветер.

"Первый император, я полагаю?" - спросил он у Чо-ка.

"Мах-Шин, основатель Изумрудной империи", - ответил разбойник, не отрывая взгляда от статуи. Он кивнул на большой круглый рисунок, высеченный в камне под ногами первого императора. "Под ним лежат его кости, и он не почтит нас своим визитом".

Вновь раздавшиеся крики привлекли внимание Ваэлина к десяткам факелов, покачивающихся во мраке внизу. Шталхаст уже почти добрался до ступеней. "Может, нам пора идти дальше?"

"Сейчас нет смысла". Чо-ка вздохнул и поднял взгляд к лицу Мах-Шина. "Первый император вынесет приговор". С этими словами он опустился на колени и склонил голову к каменной поверхности платформы, шипением приказав остальным сделать то же самое.

Не видя причин не подчиниться, Ваэлин опустился на колени и поклонился, как и Кийен. Джокин, однако, остался стоять. Его бормотание прекратилось, и он стоял, глядя немигающими глазами в властное, но проницательное лицо давно умершего императора. "Да..." прошептал Ваэлин. "Преступлений моих много... но это... осквернение - худшее из них... Я навсегда останусь за пределами досягаемости Небес..."

"Поклонись, говнюк!" сказал Кийен, прижавшись лбом к камню.

Но Джокин был явно вне себя от радости. После нескольких ударов сердца, вызванных задыхающимся ужасом и недоуменным шепотом, он выхватил меч и бросился к краю помоста, начав спускаться с беспечной скоростью, которая вскоре заставила его споткнуться. При звуке его падения черная песнь с веселым трепетом подняла Ваэлина на ноги. Переместившись на верхнюю ступеньку, он наблюдал, как Джокин падает в сияние скопившихся внизу факелов. Шталхасты уже толпились на площадке, и Ваэлин слышал скрежет сабель среди гневных криков. Он уловил в этой суматохе настоящую ярость. Очевидно, они видели, что он сделал с их товарищами на берегу канала, и жаждали расплаты. Однако среди гнева он различил и кое-что еще. Не все голоса внизу возвышались в мстительной ярости; некоторые бормотали примерно так же, как Джокин.

Когда кувыркающийся разбойник остановился у подножия ступеней, шум Шталхаста утих. Ваэлин услышал несколько смешков, предвкушающих, что им представится такая легкая жертва, но остальные продолжали бормотать, и вскоре к ним присоединилось еще несколько человек. Он наблюдал, как Джокин неуверенно поднимается на ноги, ожидая, что Шталхаст прикончит его. Но он не поднял против них оружия, издав придушенный, полный ужаса крик, и начал ковылять сквозь их ряды. Они либо отступали в сторону, либо не обращали на него внимания, и Ваэлин понял, что теперь все охвачены одним и тем же безумным ужасом. Крики и мольбы эхом разносились по залу, тени колыхались, когда Шталхасты отбрасывали факелы и уходили в окружающий мрак.

Крики и вопли, доносившиеся из глубины камеры, можно было бы принять за шум битвы, если бы не тот факт, что не было слышно звона сталкивающейся стали. Ваэлину удалось проследить путь Джокина сквозь полуосвещенный хаос, и он увидел, как гадюка несется наперерез статуе копьеносца, причем его скорости хватило, чтобы насадить себя на выставленное оружие. Он корчился и кричал, пока из него уходила жизнь, и все еще бормотал загадочную диатрибу против собственного вероломства, пока наконец не обмяк в смерти. Взгляд Ваэлина перебегал от одного пятна света к другому, и в каждом из них он находил вариации одной и той же сцены. Плачущая женщина из Штальхаста стояла на коленях перед каменным мечником, выгнув шею, чтобы осторожно прижать обнаженное горло к его клинку. Воин мощного телосложения, методично пиливший предплечье по длине колесничного шипа, не переставал говорить.

Крики и вопли продолжались еще некоторое время, а черная песня все это время трещала от удовольствия, очевидно, не испытывая отвращения. Еще больше крови, чтобы уравновесить чашу весов, и его музыка, казалось, зазвучала. Но не настолько. Когда последние крики захлебнулись, Ваэлин отвернулся от кровавой бойни. Кийен все еще стоял на коленях и бился лбом о платформу, но Чо-ка уже поднялся на ноги. Он занялся тем, что доливал масло в факел, не желая встречаться с Ваэлином взглядом.

"Что ты имел в виду?" спросил Ваэлин. "Когда ты сказал, что по этому месту нельзя ходить в одиночку?"

Чо-ка сглотнул, и его взгляд метнулся к статуе Мах-Шина. "Он выносит приговор всем, кто приходит сюда. И всегда забирает хотя бы одного. Это его плата, плата за вторжение".

"Вот почему вам понадобился Джокин и он". Ваэлин толкнул сапогом стоящего на коленях Кийена, вызвав громкий вздох. "Чтобы заплатить цену. Откуда ты знал, что он не заберет ни тебя, ни меня?"

"Я не знал. Но легенда гласит, что он берет наименее достойных. Похоже, он и в Шталхасте не видел ничего достойного". Чо-ка ударил Кийена ногой по крестцу. "Вставай! Пора идти".

"Я все еще слышу их, - пробормотал стоящий на коленях разбойник. "Голоса... . ."

"Я тоже". Чо-ка снова пнул его, уже менее мягко. "И будем слышать, пока не покинем это место. А теперь вставай".

Медленно поднявшись на ноги, Кийен захрипел от страха, хотя, по мнению Ваэлина, он был не так страшен, как раньше. "Еще миля, и мы достигнем туннеля, - сказал Чо-ка, направляясь к дальнему краю платформы.

"Туннеля?" поинтересовался Ваэлин.

"Его прорыли предки Зеленых Гадюк много веков назад, когда это место еще охранялось. Они вообразили, что в гробнице первого императора лежат сокровища, которые стоит разграбить". Он невесело усмехнулся. "Должно быть, они были сильно разочарованы. Но туннель все еще здесь, и это единственный выход".

"Подожди", - сказал Ваэлин, заставив Чо-ка приостановиться, прежде чем сделать первый шаг вниз.

" Владыка?"

"Я никогда не встречал призраков", - пробормотал Ваэлин, внимательно оглядывая статую первого императора. "По крайней мере, ни одного, кто задержался бы в этом мире. Сомневаюсь, что здесь есть такие".

"Голоса", - заметил Чо-ка. "Даже если ты их не слышишь, ты видел, что они делали".

"Я видел, как люди совершают самые разные поступки, когда у них отнимают разум". Ваэлин обошел вокруг статуи и внимательно вгляделся в камень, обнаружив лишь древний и тонко обработанный мрамор. "Меня интригует способ лишения разума".

Кийен задохнулся от ужаса, когда Ваэлин провел рукой по одеянию Мах-Шина - камень был гладким на ощупь. Он вспомнил, что Рива рассказывала ему о статуях старых богов на Мельденских островах - статуях, которые могли вкладывать слова в разум живых. Он полагал, что они сделаны из того же материала, что и серые камни, найденные им в Мартишевом лесу и Павшем городе, - камни, хранящие воспоминания о далеком прошлом. Если так, то этот явно был сделан из чего-то другого.

Черная песнь заставила его опустить взгляд на круглый рисунок под ногами статуи. Символы, вырезанные на его поверхности, были так же непонятны ему, как и другие письмена в этом месте, но то, как блестел камень в лунном свете, заставило его осознать это. Так вот оно что.

Присев, он протянул руку к центру рисунка и почувствовал, как в нем зазвучала черная песня. Ее мелодия была настороженной, но не слишком тревожной. Наоборот, он почувствовал острое, почти хищное любопытство, которое заставило его задуматься. Это неразумно, подумал он, продолжая держать руку. Кошка сама себя обречет на гибель, если станет слишком любопытной. Поверхность камня была серой, как и остальные, но с вкраплениями золотистого материала, который он видел в черном камне в Гробу Невидимого. Это нечто большее, чем просто воспоминания.

"Мы должны идти, господин", - сказал Чо-ка, но Ваэлин не обратил на него внимания. Черная песнь становилась тем настойчивее, чем дольше он держал руку на месте, и музыка окрашивалась растущим голодом. Значит, она жаждет не только крови, но и знаний. Его рука начала дрожать, когда он сопротивлялся навязчивой песне, а боль в голове удвоилась, словно в наказание.

"Она не повелевает мной", - произнес он сквозь стиснутые зубы, а затем задыхаясь от волны агонии, вспыхнувшей в основании черепа, пронесшейся по телу и вызвавшей спазм, заставивший его опустить руку на холодную поверхность серого камня.

Голоса зазвучали сразу же..