Черная Песнь

ГЛАВА 20

Дым распустился над гребнем холма, словно уродливый черный цветок, и от его вида Ваэлин остановил Дерку, а Нортах и Эллеси подогнали своих лошадей. Утром они отправились на разведку к северо-востоку от Лишун-Ши, чтобы по широкой дуге направить беглецов к императорским объятиям, пока флот готовится к отплытию. Пока что им встретилось лишь несколько потрепанных душ, и все они были свидетелями недавних странствий, а значит, орда не могла отстать.

"Неужели он прислал еще больше маленьких ужасов, чтобы они нас достали?" задался вопросом Нортах, выхватывая меч, когда дым в небе поредел.

Ваэлин слышал лишь унылый рокот черной песни, говоривший о том, что врагов поблизости нет. "Не думаю", - сказал он, подстегивая Дерку.

"Хватит!" раздался голос Луралин, когда он взглянул на открывшееся внизу зрелище. Они с Эресой сидели на своих лошадях на краю почерневшего пастбища шириной около двадцати шагов. Потоки серого дыма поднимались от выжженной травы, заслоняя большую часть картины, но Ваэлин смог разглядеть среди пепла несколько курганов, а его опытный взгляд остановился на обугленных и окоченевших конечностях, как человеческих, так и лошадиных.

"Этот еще движется, - отозвалась Джихла, которую не было видно среди клубящегося дыма, пока ее миниатюрная фигура не оказалась в силуэте свежего пламени. Через секунду она появилась из черного тумана, лицо ее было перекошено, из носа сочилась кровь, но глаза светились веселым чувством удовлетворения. "Все готово", - сказала она, взяв поводья своей лошади у Эрезы и забираясь в седло.

"Сколько?" спросил Ваэлин, подтаскивая Дерку поближе. Огонь был настолько яростным, что он не мог разобрать полное число тех, кто здесь погиб.

"Около дюжины, - ответила ему Джихла, вытирая кровь с лица. "Все тухлы. Ни один не сбежал. Возможно, дальше на севере их больше". Она повернула свою лошадь, собираясь пуститься в галоп, но остановилась, раздраженно нахмурившись, когда Ваэлин протянул руку, чтобы взять поводья.

"На сегодня хватит", - сказал он и перевел взгляд на Луралин. "Лучше вернуться в город".

"Она все еще оплакивает своего брата, - сказала Луралин некоторое время спустя, пристроившись рядом с Ваэлином, когда они поехали по прибрежной дороге в Лишун-Ши. "Каждую ночь. Нам с Эресой приходится держать ее на коленях, пока она наконец не заснет. Горе заставляет ее... перечить".

Ваэлин наблюдал за Джихлой, которая ехала впереди вместе с Эллеси и Эресой; их смех звучал по-девичьи нелепо, а дым все еще окрашивал воздух. Ему было неприятно размышлять о том, сколько жизней они унесли с собой и сколько еще предстоит.

""Лишнее" скоро займет свое место", - сказал он.

Он остановил Дерка у края развалин, сошел с него и велел остальным идти вперед. Жеребец любопытно фыркнул, когда Ваэлин отстегнул уздечку, а затем расстегнул ремни седла. "Сомневаюсь, что тебе понравится жизнь в море, - сказал он, погладив Дерка по морде. "Здесь ты будешь как дома. Здесь много открытой местности".

Дерка оскалил зубы и забил передними копытами, готовясь к нападению, но потом успокоился, когда Ваэлин посмотрел ему прямо в глаза. "Я не знаю, какую песню она тебе спела, - пробормотал он, гладя ладонью голову жеребца. "Но у меня такое чувство, что мы еще не закончили. Подожди меня, если хочешь. Если нет - беги".

Он еще мгновение держал взгляд Дерка, видя, что в нем мелькнуло понимание, прежде чем опустить руку. Жеребец еще раз фыркнул, и Ваэлин почувствовал во взгляде животного не только одобрение, но и упрек. Затем он пустился вскачь: копыта тяжело стучали по гравию дороги, а затем оказались на мягкой земле пастбища. Он галопом взлетел на вершину ближайшего холма, ненадолго остановился, чтобы жалобно заскулить и ударить задними ногами - то ли в знак прощания, то ли в качестве прощального оскорбления, - а затем исчез.

♦ ♦ ♦

"Они не придут, брат". Нортах изобразил выражение сочувствия и отошел от поручня. "По крайней мере, ты пытался".

Ваэлин оглядел пристань, где стояли на якоре торговые суда, и причал, где не было никого, кроме нескольких бродячих кошек, которым каким-то образом удалось выжить в аду. Жители причального района были одними из самых восторженных новых подданных Нефритовой империи, многие из них были бывшими моряками, у которых не было укоренившегося нежелания покидать одну землю ради другой. Те, кто с опаской смотрел на путешествие в Свободные Кантоны, вызывавшие неоднозначное отношение у людей, родившихся на материке, уходили в лагеря или в последние группы, откочевавшие на юг. В результате Лишун-Ши превратился в пустую, расточительную шелуху. За последние дни пепел уменьшился, обнажив множество жертв пожара, а на тех, кто шел по тенистым переулкам, бывшим когда-то улицами, смотрели пустые взгляды бесчисленных почерневших черепов.

Ваэлин повернулся и посмотрел на многочисленные мачты, теснившиеся на восточном горизонте. Нефритовый флот начал отплытие с первыми волнами утреннего прилива. Донесение Ваэлина о разведке Тухлы накануне заставило Цай Линя отклонить просьбу адмирала Нураки дать ему еще неделю на сбор припасов и рекрутов в близлежащих странах. Вместо этого он разрешил дать ему еще два дня, но и от этого пришлось отказаться, когда после разведывательной миссии на севере прибыл Коа Лиен. Бывший капитан был произведен в генералы кавалерии с громким титулом, несмотря на то, что в Имперской армии было всего несколько сотен всадников, достойных этого звания.

"Северная дивизия уничтожена, Избранник Неба", - сказал он, опустившись на одно колено перед Цай Линем. "Окружена и уничтожена за два дня сражения в сотне миль к югу от границы. Мы взяли в плен Искупленного, который был счастлив рассказать об этом, прежде чем мы забрали его голову".

"Где?" - спросил император.

"Он был в отряде падальщиков, ковырявшихся в деревне всего в трех днях пути от города, Избранного Небесами. Орда не может быть далеко позади".

И вот Нефритовый флот отплыл на рассвете после ночи бешеной работы по сбору всех возможных припасов. Адмирал Нурака удовлетворил просьбу Ваэлина оставить достаточное количество кораблей для Янтарных полков, но пока их не было видно.

Передайте, чтобы отчаливали, - сказал он капитану " Южной звезды", торгового судна, которое он и остальные выбрали для путешествия. Тот с облегчением кивнул и начал отдавать приказы поднять соответствующие вымпелы. Однако его голос затих под крик из вороньего гнезда. Подняв голову, Ваэлин увидел моряка на грот-мачте, указывающего на город, и проследил за его вытянутой рукой до вздымающегося столба пыли за пределами нетронутых улиц, опоясывающих доки. Через несколько секунд до него донесся знакомый ритмичный топот большого количества людей, марширующих в унисон. Первые роты Янтарных полков прошли по улицам и выстроились на пристани в аккуратные шеренги, их число росло с каждой секундой по мере того, как все полки следовали их примеру. Как только все полки были собраны под своим знаменем, появился генерал Дулан Сай. Он восседал на высоком черном боевом коне, который, как показалось Ваэлину, был обучен воплощать суровую отстраненность своего всадника.

Генерал остановил своего скакуна у подножия трапа " Южной звезды" и молча наблюдал за своими людьми. Каждый солдат стоял в полной готовности, глаза устремлены вперед, спина и копье непоколебимо прямы. "Роты!" возвестил Дулан Сай, и его голос эхом разнесся по докам. "На корабли, разойтись!"

Когда полки превратились в стройные линии, ведущие к сходням, расположенным вдоль набережной, генерал сошел с коня и передал поводья сержанту, после чего направился к сходням. "Ради мести", - коротко сказал он Ваэлину, бросив на него лишь короткий взгляд, когда ступил на палубу. "И увеличение жалованья на одну пятую. Если уж мы стали наемниками, это может быть выгодно. Мне нужна отдельная каюта".

Южная звезда " последней покинула гавань, и к тому времени утро уже уступило место полуденному солнцу. Как раз в тот момент, когда судно вышло из мола и направило нос на юг, из вороньего гнезда донесся еще один крик.

"Опять вовремя", - заметил Нортах, наблюдая за тем, как темные фигуры появляются на удаляющемся берегу причала. "Должно быть, они едва не загнали своих лошадей до смерти, чтобы добраться сюда так быстро".

Несмотря на расстояние, Ваэлин различил форму и уверенность всадников Шталхаста. Несколько десятков из них остановились на пристани, а еще больше - на гребне холма, где всего несколько часов назад расположились Янтарные полки. "Похоже, они ожидали битвы, - приподняв бровь, добавил Нортах, обращаясь к Духлан Саю.

Генерал сохранил строгое выражение лица и не соизволил ответить; однако сужение глаз и дрожь в чертах лица говорили о глубоком разочаровании. Вопреки его просьбе, он был вынужден довольствоваться отгороженным углом каюты, где было лишь немного больше места и уединения, чем у его людей. Это унижение явно не способствовало улучшению его настроения. Его черты лица подернулись еще большим оживлением, когда Шталхаст на пристани начал бросать оскорбления в адрес уходящих кораблей. Их голоса затихли, но в жестах ясно читалось намерение: многие разошлись, чтобы обнажить свои зады в знак презрения.

"Тысячи людей, которых я мог бы убить", - сказал Дулан Сай, его голос был тихим шипением, произнесенным сквозь стиснутые зубы.

"И умереть за это", - напомнил ему Ваэлин. "Ты получишь свой шанс в Кантонах".

Он начал отходить, но остановился, услышав рокот черной песни - тусклый импульс, пробившийся сквозь барьер, созданный эликсиром Киш-ан. Хотя и слабый, но звук узнавания был сильным и подтвердился, когда он увидел, как Шталхаст на пристани внезапно прекратил жестикуляцию. Конные воины быстро слезли с седел и выстроились в беспорядочную шеренгу. Все головы склонились в затихающем почтении, когда высокая фигура в серебристо-черных доспехах рысью пронеслась по причалу на прекрасном жеребце. Как и в Кешин-Кхо, Кельбранд Рейерик не носил шлема, и, хотя черты его лица были нечеткими, Ваэлин знал, что взгляд этого человека совпадает с его собственным.

"Это и есть Темный Клинок?" - спросил генерал.

"Это он", - ответил Нортах. "Очень мило с его стороны лично проводить нас". Он усмехнулся, увидев, как Дулан Сай недоверчиво нахмурился. "Полагаю, вы ожидали чего-то более впечатляющего".

"Он должен быть богом". Генерал невесело усмехнулся, покачав головой. "Как мог простой человек причинить столько разрушений?"

"Потому что он нашел тех, кто готов уничтожать", - ответил Ваэлин. "Пока они слышали правильную ложь".

Он смотрел, как фигуры на берегу исчезают в черновато-серой мгле Лишун-Ши, и слышал, как черная песня несколько раз переходит в отвратительное рычание, словно собака, отгоняющая любопытный взгляд незнакомца. Его собственная песня, пытающаяся найти меня, - понял Ваэлин, когда рычание прозвучало в последний раз. У него возникло сильное искушение отдать Нортаху свой мешочек с золотом и позволить песне Кельбранда завладеть им. Момент осознания, когда Темный Клинок поймет, что Вор Имен теперь владеет собственной песней, был бы поистине сладок.

Всегда прячьте свой последний нож. Один из уроков мастера Соллиса, оказавшийся достаточным, чтобы подавить желание. Он в замешательстве, почему его песня не может найти меня, а замешательство сейчас работает на нашу пользу.

"Он мой".

Ваэлин повернулся при звуке сурового голоса Дулан Сая и увидел, что сильные, красивые черты генерала теперь стали уродливыми из-за запретной непримиримости. "Это должно быть понято между нами, чужеземец. Темный Клинок умрет от моей руки".

"От твоей руки, руки императора или острия копья самого низкого солдата". Ваэлин пожал плечами и отошел от поручней, переместившись на корму, чтобы оценить настроение моряков, с которыми они столкнулись. "Мне все равно, лишь бы он умер".

Накира была самым крупным из основных островов, составлявших сердце Свободных кантонов, но не самым густонаселенным. Это право принадлежало самому северному острову Аскира, который, по общему мнению, был еще и самым богатым благодаря близости к материковым торговым путям. Однако решение сделать Накиру местом высадки Нефритового императора было обусловлено тем, что настоятель настаивал на том, что на этом острове находится самое большое количество храмов среди всех островов региона. Отсюда следовало, что их жители будут наиболее восприимчивы к прибытию Избранника Неба в трудную минуту. Однако за день плавания по скалистому и в основном безлюдному побережью острова местные жители не проявили особого энтузиазма. Мелькали люди, сгрудившиеся на вершинах скал, чтобы понаблюдать за проплывающим мимо флотом, но ни один не соизволил помахать рукой в знак приветствия, а другие бежали вглубь острова при первом же виде кораблей.

"Залив Ликура", - сказал адмирал Нурака, указывая на покрытый туманом мыс в нескольких милях от правого борта. "Одно из двух мест на всем острове, где есть пляж, достаточно широкий, чтобы высадить армию. Кроме того, он ближе всего к региональной столице".

"Значит, враг сосредоточил там свои силы", - сказал генерал Дулан с ноткой неодобрения. "Нам следует выбрать альтернативное место, там меньше шансов встретить сопротивление".

Цай Линь медленно повернулся к генералу, его черты лица были бесстрастны, но Ваэлин смог разглядеть под его взглядом хорошо скрытый гнев. Когда генерала вызвали на совещание на борту флагмана Нефритового флота, он отвесил Цай Линю поклон, подобающий человеку лишь незначительно более высокого ранга. Он также продолжал избегать обращения к императору с какими-либо церемониями, кроме тех, которые требуются по правилам вежливости при общении с дворянами.

"Враг?" поинтересовался Цай Линь, его голос был таким же пассивным, как и лицо.

"Кантонцы, как известно, воинственны, почтенный господин". Генерал терпеливо улыбнулся, словно объясняя очевидное смышленому, но невежественному ученику. "Что бы вам ни говорил этот человек", - улыбка Дулан Сая сменилась гримасой, когда он взглянул на настоятеля, - "они не позволят вам просто так вторгнуться на их острова и провозгласить себя владыкой". Сегодня, - фыркнул он, выпрямляя спину, - нам предстоит битва. Будет лучше, если мы примем это сейчас и будем действовать соответственно".

"Единственное подходящее место для высадки находится на южном берегу острова", - сказал адмирал Нурака. "Это означает, что до столицы придется совершить шестидесятимильный марш по гористой местности. Я знаю эту землю, Избранник Небес. Горные перевалы хорошо укреплены и могут быть удержаны сравнительно небольшими силами. На то, чтобы пробиться через них, уйдут недели. Если мы не высадимся здесь, я советую вообще не высаживаться на Накире. На Аскире не такое суровое побережье и меньше гор".

"Здесь больше всего ценится благословение Небес", - заявил настоятель. "Я не зря послал нашего брата Чжуаня проповедовать о приходе императора на этот остров. Люди будут ожидать его прибытия, поэтому мы высадимся именно здесь. Если только вы, придурки, не хотите опровергнуть слова храма".

"Раз уж мы, похоже, оказались в сточной канаве, - ответил Дулан, - то я рад возможности сказать, что не дам и десяти соток свиного дерьма за слово твоего храма, старик".

"Хватит", - сказал Цай Линь, когда лицо настоятеля покраснело, готовясь к непристойной отповеди. Император взглянул на Луралин, которая стояла рядом с Ваэлином на краю собрания. У них вошло в обычай не говорить на совете, если к ним не обращаются напрямую. Вид Нефритового императора, прислушивающегося к советам иностранца и Шталхаста, видимо, производил плохое впечатление на новобранцев имперского дела. Он не задал ни одного вопроса, лишь приподнял бровь и получил в ответ извиняющееся пожатие плечами. И снова Истинный сон Луралин не смог ничего подсказать.

Рот Цай Линя дернулся в разочаровании, но он сохранил спокойный уверенный тон, когда спросил адмирала: " Наилучшее время плавания до Аскиры?"

"Расстояние невелико, но ориентироваться в течениях, которые крутятся вокруг Кантонов, всегда непросто. Три дня, если ветра будут попутными. Еще два, по крайней мере, чтобы высадиться на берег".

"Я понял, что на войне самый ценный товар - это не золото и не солдаты, а время. Еще пять дней в море - это еще больше людей и лошадей, потерянных из-за болезней, и еще больше детей и стариков, страдающих в недрах этих кораблей. Я обещал им убежище и место, где они смогут выстоять. Пришло время их императору доказать, что он не лжец".

Он отступил назад, обращаясь ко всем собравшимся офицерам, и голос его возвысился до командного тона, который показался Ваэлину леденящим душу сходством с тем, что использовал Шо Цай на Кешин-Хо. "Мы высадимся в бухте Ликура. Если нам будут противостоять, мы будем сражаться. Генерал Дулан, Янтарные полки будут иметь честь высадиться первыми. Захватите возвышенность за пляжем и удерживайте ее, пока высадится основная часть".

"Действительно, честь для меня", - сказал генерал, поклонившись чуть ниже, чем прежде.

"Адмирал", - Цай Линь кивнул Нурака Шану, - "отдайте соответствующие приказы и приступайте к делу".

Цай Линь настоял на том, чтобы флагманский корабль шел во главе строя, когда флот обогнул мыс и повернул к заливу. К тому времени туман поредел и потускнел под лучами полуденного солнца, и Ваэлину стало хорошо видно, что за враг ожидает их на берегу.

"Итак, - сказал Дулан с ноткой мрачного удовлетворения, - это будет бой".

Силы расположились широким неровным полумесяцем вдоль холмов, окольцовывающих бухту. Они были сгруппированы в формации, которые отличались элементарной организованностью, но не имели той плотной сплоченности, которую Ваэлин видел у других солдат Дальнего Запада. Кроме того, взяв у адмирала подзорную трубу, он обнаружил странное несоответствие между собравшимися воинами. У одних были копья, у других - только мечи. На них были доспехи, похожие на те, что можно найти на материке, но с большим разнообразием цветов, а на шлеме каждого был свой герб. Он также заметил, что многочисленные лучники стояли среди мечников и копьеносцев, а не объединялись в когорты. Их оружие имело смутное сходство с камбраэльским дальнобойным луком - более четырех футов в длину, но с гораздо более тонким древком.

"Есть ли у вас представление о дальности стрельбы из этих луков?" - спросил он генерала, передавая ему подзорную трубу.

"На пятьдесят шагов дальше, чем арбалет, и гораздо точнее", - ответил Дулан, приложив глаз к стеклу. "Сехтаку всю жизнь совершенствуют свое излюбленное оружие".

"Сехтаку?"

"Каста воинов Свободных Кантонов. Малочисленная по сравнению с населением в целом, но ее нельзя недооценивать, даже если они не имеют представления о том, как организовать боевую линию. Для них война - это слава и честь. Они смотрят на битву как на возможность завоевать личную славу. Сегодняшний день, несомненно, будет интересным". Он провел подзорной трубой по всей длине бухты и обратно, и, сфокусировав взгляд на пляже, издал небольшой возглас недоумения. "Странно".

Когда флагманский корабль приблизился к берегу, объект его недоумения стал ясен: человек в полном доспехе сидел на табурете под развевающимся прямоугольным знаменем. Сзади сидящего стояли еще двое в доспехах, а в двадцати шагах слева группировалось около дюжины человек. Ваэлин узнал разноцветные одеяния монахов и монахинь, за одним темным исключением. Чиен вышла из толпы, и Чжуан Кай подхватил ее под руку. Они пробирались по песку к кромке прибоя. Ваэлин взобрался на поручни корабля и помахал рукой, чтобы привлечь их внимание, получив в ответ манящий жест от разбойницы.

"На знамени кантонским шрифтом написано "Избранник небес", - услышал он слова адмирала Нураки, обращенные к Цай Линю. "В нем содержится приглашение к личному бою, адресованное вам".

"В каких выражениях?" поинтересовался Цай Линь.

Адмирал заколебался, прежде чем ответить. "Если у него хватит смелости, пусть Претендент выйдет вперед и возьмет мою голову, ибо это единственный поклон, который он получит в Свободных Кантонах".

"Притворщик, да?" Губы Цай Линя сложились в сардоническую улыбку. "Небольшое отличие от "Узурпатора", не находите?"

"Оригинальная формулировка менее... комплиментарна, Избранник Небес".

"Понятно. А человек на табурете?"

"Герб на его шлеме принадлежит клану Урикиен. В Хуин-Ши до меня дошли слухи, что они недавно получили контроль над островом после долгой вражды с различными соперниками. Помнится, я слышал, что все вражды решались одним и тем же способом".

"Личным боем, я полагаю".

"Именно так, Избранник Небес".

"Требуются ли какие-то формальности перед началом поединка?"

"Обычно назначают двух секундантов, которые должны сделать официальные представления и проследить, чтобы использовалось только оговоренное оружие".

"Очень хорошо, адмирал. Подготовьте лодку, чтобы доставить нас на берег. Вы и лорд Ваэлин окажете мне честь, выступив в качестве секундантов".

"Минутку, Избранник Небес", - сказал настоятель, подойдя к императору, и понизил голос, взглянув на Ваэлина. "Не уверен, что если иностранец будет рядом с вами, когда вы сойдете на берег, это лучшая идея. Я буду рад..."

"Нет", - категорично заявил Цай Линь, отстраняя настоятеля рывком головы. "Если мне суждено умереть сегодня, я предпочел бы сделать это с другом рядом".

"Я предложил сразиться с ним вместо тебя, Избранник Неба", - сказал Чжуан Кай после обмена короткими формальностями с Цай Линем, когда они сошли на берег. "Он сказал, что его клинок слишком чист, чтобы запятнать его кровью слуги".

"Очень благочестиво с его стороны", - заметил Цай Линь, затягивая ремешок на нагруднике. "А имя у него есть?"

"Он называет себя Шепчущим клинком, Избранником Небес", - сказала Чиен. "Провозглашен лучшим фехтовальщиком во всех кантонах, в основном, надо заметить, в своем собственном клане. Его настоящее имя - барон Урикиен Шори, и, судя по всему, он злобный, коварный ублюдок. Не ждите от него честного боя".

Цай Линь кивнула, и Ваэлин подумал, что в нем произошли перемены: теперь он принимает советы женщины, на которую когда-то смотрел лишь с осуждающим презрением. "Мне сказали, что он владеет этим островом".

"Так он утверждает, Избранник Небес. Но на самом деле власть его клана ограничивается столицей. Сехтаку в других районах отказываются признавать его власть. Здешние дворяне, конечно, любят воевать между собой, но все остальные просто занимаются своими делами и не мешают им. Я хочу сказать, что, когда вы убьете его, никому, кроме его собственного клана, не будет до этого дела".

"Включая всех этих многочисленных воинов?" Цай Линь наклонил голову в сторону воинов, расположившихся на окрестных холмах.

"По большей части они пришли посмотреть на шоу. Лишь несколько сотен принадлежат клану Урикиен".

"Значит, контроль над островом действительно будет определяться только этой дуэлью".

"Меня заверили, что так и будет, Избранник Небес".

" Заверения, да? От кого?"

Чиен осторожно посмотрела в сторону Ваэлина и, получив в ответ кивок, ответила: "Как я уже сказала, дворяне занимаются своими распрями, а остальные - важными делами".

Взгляд Цай Линя на мгновение задержался на ней, заставив Чиен отступить на почтительное расстояние, сохраняя голову склоненной. "Я вижу, нам придется долго беседовать, когда все закончится", - сказал он, повернулся и направился к берегу с Ваэлином и Нурака Шаном на хвосте.

Прежде чем последовать за ним, Ваэлин остановился рядом с Чиен, чтобы спросить: "Могу ли я предположить, что наши новые друзья несут какую-то ответственность за этот фарс?"

Она ответила коротким кивком.

"Сколько это стоило?" - спросил он.

"Вдвое больше предложенной суммы". Она озадаченно нахмурилась. "Клан барона был склонен к переговорам после соответствующего поощрения со стороны Торговцев Орхидеями, но, будучи гордым идиотом, он настаивал на вызове. Когда все будет сделано, наши новые друзья ожидают личной встречи, на которой вы поставите свою подпись на документе, подтверждающем нашу договоренность. Здесь таким вещам придают большое значение".

Еще одна ложь, произнесенная от имени Королевы. Еще одно преступление, за которое придется ответить. Ваэлин подавил покорный вздох и улыбнулся ей. "Ваши старания оценены", - сказал он, после чего последовал по стопам Цай Линя.

Двое воинов, стоявших по флангам сидящего барона, вышли вперед, приблизившись на расстояние дюжины ярдов. "Я, Урикиен Сикару, выступаю от имени своего кузена барона Шори, - сказал мужчина справа. Он говорил на чу-шин с сильным акцентом, и Ваэлин мог легко понять его, хотя его резкий тон был несколько приглушен полумаской, закрывавшей нижнюю часть его лица. "Кто говорит от имени Притворщика?"

Адмирал шагнул вперед и произнес с тщательно выверенным ударением. "Я, Нурака Шань, адмирал Нефритового флота, говорю от имени императора Цай Линя, Избранного Небесами и законного владыки Свободных Кантонов. Назовите свои условия".

Темные глаза над забралом на мгновение заблестели, прежде чем воин фыркнул в ответ. "Только мечи. Никакой пощады. Все владения и титулы побежденного переходят к победителю".

Взгляд Ваэлина скользнул к сидящему человеку. В отличие от назначенного им секунданта, он носил полный щиток на лице - лакированную бронзовую маску, вылепленную в виде морды какой-то кошки. Хотя барон сохранял строгую осанку, приглушенная мелодия черной песни доносила из-под маски смешение ярости, страха и амбиций. Человек, играющий в азартные игры ради величайшей награды, решил он, размышляя о том, какой народ мог бы сделать его лидером. Не совсем лидера, напомнил он себе, вспомнив слова Чиен, сказанные императору. Всего лишь глава фракции, вовлеченной во вражду, которая никогда не закончится. Это шоу, призванное вознести его на вершину знати этой земли, кульминация легенды о Шепчущем клинке. Ваэлин опустил голову, чтобы скрыть слабую, жалкую улыбку, появившуюся на его губах. Его высокомерие не позволяет ему понять, что он всего лишь игрок в чужой истории.

"Принято, - сказал Нурака Шан, получив подтверждающий кивок от Цай Линя.

"Обычай предписывает сделать паузу для медитации и последних мольб к милосердию Небес", - сказал Сикару, приседая, чтобы зачерпнуть горсть песка с пляжа. " Поединок начнется, когда последняя песчинка упадет с моей руки". Он и второй секундант отступили на несколько шагов, после чего Сикару вытянул руку и разжал кулак, чтобы струйка песка унеслась морским бризом.

Цай Линь кивнул адмиралу и Ваэлину. Нурака Шан поклонился и отступил в сторону, а Ваэлин задержался на мгновение, обращаясь к императору на мягком языке Королевства. "Убийство этого дурака ничего нам не даст. Вспомни, что я сказал в Нуан-Хи. Темный Клинок пишет свое писание кровью и завоеваниями, поэтому Нефритовый Император должен писать его милосердием и Мудростью".

Низко поклонившись, он последовал примеру адмирала и отступил. Ваэлин молча наблюдал, как Цай Линь смотрит на барона, а затем направился вперед, остановившись всего в нескольких шагах от него, чтобы отвесить почтительный поклон. "Тебя называют Шепчущим клинком", - сказал он. "Имя, достойное чести. Ты не чтишь мое имя, и я прощаю тебя за это, ибо ты не знаешь меня. Но прежде чем мы прольем нашу кровь на этих песках, я хотел бы спросить тебя, благородный барон, почему ты поднимаешь свой меч против меня?"

Сидящий воин ничего не ответил, рычащая кошачья морда его щитка ничего не выдала, даже не сверкнула глазами в затененных глазницах.

"Это для того, чтобы защищать эту землю, ее народ?" спросил Цай Линь, отступая назад и вскидывая руку к холмам и стоящим на них воинам. Его слова, вероятно, потеряли смысл для большинства из них, но только не для скопления монахов и монахинь поблизости, на которых можно было рассчитывать, что они расскажут о них, как только эта глава в истории Нефритового императора будет завершена.

"Или это твоя собственная гордость?" Цай Линь снова повернулся к барону. "Твои собственные амбиции. Умоляю вас, благородный господин, отбросьте подобные мысли. Ибо я вам не враг. Я прибыл в Свободные кантоны не для того, чтобы завоевывать, а чтобы спасти их от завоевателя".

Он указал на море за пределами собравшихся в бухте кораблей. "Вы думаете, что простое водное пространство защитит вас от Темного клинка? Нет, и когда он приведет свою орду к этим берегам, не будет ни вызовов, ни почестей, оказанных благородным кланам. В мире, который он строит, вы поклоняетесь ему или умираете".

Ваэлин посмотрел на вытянутый кулак сородича барона и увидел, как начинает истончаться песчаная струйка. Однако рычащая кошка оставалась неподвижной.

"Присоединяйтесь ко мне, - сказал Цай Линь, подходя ближе и протягивая барону руку. "Присоединяйтесь! Шепчущий Клинок и Нефритовый Император будут сражаться бок о бок за спасение этой земли и всего мира. Если, когда война будет выиграна, вы все еще захотите решить этот вопрос, тогда мы его решим. А до тех пор, - Цай Линь отвернулся, отстегивая пояс с мечом, чтобы оружие упало на песок, - я не буду сражаться с тобой, ибо ты мне не враг".

Ваэлин не удивился тому, что произошло дальше. Более мудрый человек, чем этот самозваный Шепчущий Клинок, либо опустился бы на колени и поклялся в верности Нефритовому Императору, либо позволил бы последним песчинкам упасть, прежде чем доставать меч. Но какими бы ни были его достоинства, барон Урикиен Шори явно не относил мудрость к их числу.

Пока песок еще сыпался сквозь пальцы Сикару, барон с гневным ревом вскочил на ноги. Его меч мелькнул в ножнах с пугающей быстротой, несомненно, являясь плодом жизненной практики. Если бы император стоял хоть на дюйм ближе, он бы отсек ему голову от плеч, но Цай Линь, который еще мальчиком взобрался на вершину Храма Копья и с тех пор не раз сражался, обладал очень острым чутьем на размах руки противника.

Он пригнул голову всего на несколько дюймов, чтобы избежать удара, и повернулся с обманчивой поспешностью, чтобы уклониться от последующего удара, который рассек бы ему плечо. Песок расцвел, когда клинок барона промахнулся мимо цели, и из-под маски вырвалось приглушенное проклятие, прежде чем он сделал выпад, снова атакуя со скоростью и точностью эксперта. Цай Линь едва успел пошевелиться: он лишь слегка наклонил туловище, чтобы острие меча прошло мимо, а затем ухватился за вытянутую руку барона.

"Хватит!" - сказал он, в его голосе прозвучала настоятельная потребность в понимании. " Хватит! Присоединяйтесь ко мне и завоюйте величайшую славу!"

До сих пор Ваэлин считал этого человека неспособным на хитрость, полагая его зеркальным отражением несравненной честности Шо Цая. Но то, с какой легкостью Цай Линь нахмурился, приняв отчасти озабоченное, отчасти решительное выражение, а глаза загорелись состраданием, говорило совсем о другом. Какая бы власть ни находилась в Храме Копья, она выбрала хороший путь, - заключил Ваэлин. Все правители должны уметь лгать.

Из-под маски донеслось хриплое, едва связное рычание, когда Цай Линь продолжил удерживать барона на месте. "К черту твою славу, парень! Я сам создам свою..."

Рычание резко перешло в захлебывающееся влажное бульканье. Из маски барона хлынула кровь, а через мгновение показалось покрасневшее острие меча. Урикиен Сикару вынул свой клинок, смахнул со стали кровь и вернул его в ножны. И он, и второй второй тут же опустились на колени, низко поклонившись Цай Линю.

"Не упало последнее зерно", - сказал Сикару. "Он обесчестил наш дом, который теперь принадлежит тебе, - голова Сехтаку склонилась ниже, - Избраннику Небес".

Цай Линь бросил короткий скорбный взгляд на убитого барона, а затем шагнул вперед и положил руку на шлем Сикару. "Его бесчестье смыто твоими действиями. Твой дом останется в руках твоего клана, ибо я пришел сюда не для того, чтобы воровать. Будешь ли ты сражаться вместе со мной, Урикиен Сикару? Присоединит ли твой дом свое знамя к моему?"

Шлем зашевелился под рукой Цай Линя, Сикару обменялся взглядом со своим товарищем-вторым и получил в ответ нерешительный кивок. "Отныне и навсегда, Избранник Небес", - сказал он. "Дом Урикиен обещает свою службу Нефритовому Императору".

"И оно с благодарностью принято. Вставайте. Идите и скажите своим сородичам и сехтаку, что их император дает им только два обещания: честь и славу".

"Честь и слава, Избранник Небес!" Ваэлин услышал неподдельное рвение в голосе Сикару, когда тот поднялся и отступил назад, а его слова повторил его сородич. "Честь и слава!"

Монахи и монахини поблизости вскоре подхватили этот клич и поспешили разделить его с рядами воинов, возвышая свои голоса. Клич распространился по рядам Сехтаку, как лесной пожар, сначала нестройный, но быстро обретший ритмичность: каждый голос выкрикивал одни и те же три слова: "Честь и слава! Честь и слава!"

"Еще одна глава написана", - заметил Цай Линь, когда Ваэлин придвинулся к нему.

Он ограничился натянутой одобрительной улыбкой, которая скрывала внезапное беспокойство, вызванное пылкостью новых подданных императора. Беспокойство Ваэлина усилилось, когда песнопения людей на берегу перекинулись на корабли в бухте. Коллективный крик тысяч голосов неизбежно напомнил молитвенные песнопения Искупленных, когда они шли на смерть, заставив его задуматься, словно, стремясь свергнуть одного ложного бога, он помог создать другого.