Черная Песнь

ГЛАВА 29

Искупленные пытались преградить ему путь, пока он бежал по плотному полю сжатых палуб. Большинство из них были ранены, кровь струилась из порезов и впившихся арбалетных болтов, но все же они находили в себе силы встать на его пути. Он убивал их всех, почти не останавливаясь, пока меч сметал их, направляемый ликующим ревом черной песни, который нарастал с каждой смертью. Он смутно осознавал, что за его спиной раздается топот ног - вероятно, Нортах и Алум надеялись спасти его от безнадежного нападения. В глубине его сознания зародилось опасение, что Нортах может представлять собой какое-то препятствие, возможно, даже угрозу, но, увлекшись песней, он не мог вспомнить, почему, и даже если это имело значение.

На его пути возникла группа Искупленных. Их возглавляла Шталхаст, половина лица которой представляла собой обугленные руины, но мучения, которые она испытывала, не ослабляли силы, с которой она размахивала саблей. Сабля отскочила от его меча, орденский клинок взметнулся вверх, парируя удар, а затем опустился вниз, чтобы рассечь Шталхасту шею. Однако одна из стрел Эллеси пролетела мимо его уха и вонзилась в оставшийся глаз женщины прежде, чем он успел нанести удар. Он ринулся вперед, прорубая себе путь сквозь Искупленных, нанося мечом удары, уворачиваясь от их неуклюжих ударов, и оставляя их истекать кровью и умирать на своем пути.

Достигнув основания лестницы, он обнаружил Искупленного, из плеч которого торчало не менее четырех арбалетных болтов, а между стиснутых зубов сочилась кровь, когда тот пытался вскарабкаться на первую ступеньку. Ваэлин отрубил ему руки и отшвырнул в сторону, вскарабкался по лестнице наверх и увидел, что земля за стеной превратилась в сплошной хаос.

Шталхаст и Искупленные сражались поодиночке или небольшими группами с солдатами Янтарного полка и множеством сехтаку и имперских войск. Они спотыкались о ковер из трупов, многие из которых явно были близки к изнеможению. Некоторые перекатывались по трупам, царапая и раздирая друг друга. За хаотичным побоищем он увидел, что в грубом кустарнике в сотне шагов от стены развернулось более упорядоченное сражение. Плотная когорта Шталхастов бросилась на непреклонный барьер Янтарных полков, выстроенных в три шеренги. Еще один контингент Имперского воинства сформировался справа, чтобы сдержать бешеный натиск Искупленных; Ваэлин видел, как над их менее стройными, но все же решительными рядами развевалось личное знамя императора. Совсем другая картина наблюдалась слева от Янтарных полков, где Искупленные и Шталхаст выходили на открытую местность, сдерживаемые лишь несколькими отрядами новобранцев, и предупреждающая нота черной песни звучала при этом громче всего.

Он приостановился, чтобы перерезать шею Шталхасту, разбившему голову солдата о стену, а затем пустился вперед ровным шагом. Песня разбудила в нем жажду крови, желая бросить его в самую гущу ближайшей схватки, но предупреждение и знание того, что впереди ждет нечто темное, позволили ему не поддаться. Он обходил дерущихся, перепрыгивал через бьющихся на земле воинов и убивал всех Искупленных, пытавшихся помешать ему.

Когда он взобрался на невысокий холм, шум битвы уменьшился, и на равнине осталось лишь несколько групп сражающихся, но распознавание черной песни достигло наивысшего накала, когда он обратил внимание на скопление палаток в сотне ярдов от него. Здесь, как он знал, находилась временная лечебница Шерин, и песня не оставляла сомнений в том, что именно здесь он найдет Одаренных Темного клинка. Перед лагерем клубилась пыльная буря, но, подбежав ближе, Ваэлин различил среди нее смутные фигуры. Его приближение было прервано вылетевшим из пыли телом, которое с хрустом ломающихся костей упало на твердую землю и покатилось к его ногам - клубок скрюченных конечностей в черной мантии. Он успел разглядеть лицо сестры Лехун, смотревшей на него широко раскрытыми глазами и бледной от смерти, прежде чем перепрыгнул через тело и бросился в вихрь.

Порывы ветра ослепили его, породив мгновенную дезориентацию, но затем он подавил ее и отдался во власть песни. Она сбила его с пути, громко закричала, заставив увернуться от тяжелого обломка, который наверняка раздробил бы ему череп, и пронзительно закричала еще раз, предупреждая о том, что он успеет поднять меч и проткнуть подбородок коренастого мужчины, вынырнувшего из дымки с вытянутыми руками. Моргая от ощущения игл на коже, Ваэлин наблюдал, как тот булькает и дергается на конце меча, изрыгая слюну от подбородка до затылка. Его глаза и лицо принадлежали безнадежному безумцу, и Ваэлин уловил отголосок молитвы, обращенной к Темному Клинку, в словах, вырывавшихся из его уст. Несмотря на неизбежность своей смерти, он продолжал тянуться к нему обеими руками, пытаясь дотронуться до кожи Ваэлина. Хотя точная природа дара этого безумца была неясна, Ваэлин знал, что одно прикосновение этих рук означает смерть.

Он крутил клинок, наблюдая за тем, как в последний раз дергается лицо Одаренного, прежде чем оно застывает в предсмертной судороге. Вытащив клинок, он позволил песне направлять его шаги, заметив стройную фигуру в центре этой крутящейся ярости. Он устремился к ней, ветер ослабел, когда он проскользнул в глаз бури и оказался лицом к лицу с молодой женщиной удивительной красоты. Она смотрела на него таким же безумным и полным любви к Темному клинку взглядом, как и мужчина со смертоносным прикосновением, и, казалось, была равнодушна к удару меча, который Черная песня направила в центр ее небронированной груди. Не успел кончик клинка коснуться тонкой хлопчатобумажной рубашки, как ее пустые глаза моргнули, и Ваэлин оказался поднят и отброшен в сторону, прихлопнутый, как назойливая муха, невидимой рукой женщины.

Он тяжело приземлился и покатился по земле, пока не остановился. Песня зазвучала мстительным гневом, когда он заставил себя подняться на ноги и увидел сквозь порывы ветра молодую женщину - стройную тень, приближающуюся неторопливой походкой. Он пригнулся, готовый броситься на нее, - ярость песни не позволяла ему осторожничать, хотя казалось, что все, чего можно добиться таким способом, - это еще один шквал, возможно, с несколькими переломанными костями в придачу.

Глаза женщины заблестели, когда она подошла ближе, и ее безумный взгляд устремился на него с яростным узнаванием. Темный Клинок наверняка внушил своим Одаренным желание убить Вора Имен, и теперь у этой женщины появился шанс почтить своего бога. Замерев, она не заметила громоздкую фигуру у себя за спиной и среагировала слишком поздно, когда что-то длинное и змееподобное вырвалось из бури и обвилось вокруг нее от щиколоток до шеи. Вихри ослабли, когда деревянные спирали натянулись, и Ваэлин успел увидеть последнюю гримасу ужаса на ее лице, прежде чем, казалось, каждая кость в ее теле разом затрещала. Она дернулась, и кровь фонтаном хлынула из ее рта, прежде чем витки ослабли и отступили.

Ваэлин увидел, как Чжуан Кай тяжело опирается на свой посох, возвращая ему нормальную форму. Он безуспешно пытался удержаться на ногах и опустился на колени, из его носа и рта потекла кровь. Встретившись взглядом с Ваэлином, он безнадежно покачал головой и опустился на землю. Что бы ни происходило на этом поле, было ясно, что громадный монах израсходовал последние остатки своего благословения. Присев, Ваэлин прижал руку к груди Чжуан Кая и с облегчением вздохнул, заметив, как вздымается его грудь и слабо, но ощутимо бьется сердце.

Измельченная трава и листья падали, как зеленый дождь, когда ветер утих, открывая картину кровавой бойни. Повсюду валялись черные тела Слуг, окруженные множеством убитых Искупленных и Шталхастов. Странный, высокий смех, лишь на ноту уступающий крику, привлек внимание Ваэлина к палаткам, где он увидел настоятеля, сцепившегося в схватке с высоким, худым человеком, не имеющим при себе оружия. Меч настоятеля был уже окровавлен от кончика до рукояти - свидетельство того, что он убил сегодня многих, и владел он им с непревзойденным мастерством. Худой человек, обнаженный, если не считать нескольких лохмотьев, прилипших к его скелетному каркасу, без всякой осторожности двинулся на вихрящуюся сталь настоятеля, издав еще один похожий на крик смех, когда она разорвала его плоть. Несмотря на кровь, хлещущую из ран, худой человек шел вперед, словно против него был всего лишь надоедливый дождик, подняв предплечье, чтобы отразить самые сильные удары, а затем сделать выпад вперед. Настоятель отклонился в сторону, пропуская вытянутые руки мужчины, и, развернув меч, глубоко вонзил его в спину противника. Это должно было убить его, но вместо этого он снова рассмеялся, и Ваэлин услышал треск ломающихся костей, когда он повернул свое туловище под невозможным углом, а его рука вытянулась, чтобы ухватиться за лезвие меча настоятеля. Настоятель потратил драгоценную, смертельную секунду, пытаясь выдернуть меч, и к тому времени позвоночник худого человека достаточно искривился, чтобы он смог вогнать свободную руку в грудь настоятеля.

Ваэлин видел все это, когда бросился к ним, но не успел остановить. Он увидел, как настоятель опустил взгляд на руку, пробившую его грудную клетку. На лице старика появилось покорное, горькое выражение, но затем к нему вернулся боевой дух. Он поднял лицо к хихикающей морде своего врага и плюнул в нее, шевеля губами в последнем оскорблении. Худой человек выдернул руку из груди настоятеля, и кровь хлынула из разорванных сосудов сердца, которое он держал в руке.

Скелетный монстр недолго рассматривал орган, прежде чем отшвырнуть его, и повернулся, чтобы встретить второго врага. Чиен увернулась от удара руки Одаренного, и лезвие ее посоха полоснуло его по животу. Ваэлин видел, как кровь, хлынувшая из зияющей раны худого человека, медленно останавливается, полувырвавшиеся внутренности уходят обратно в тело, а края раны смыкаются, скрепляя сухожилия и кожу. К тому времени как Ваэлин настиг его, на животе мужчины не осталось и следа от шрама. Он с какой-то насекомоподобной быстротой уклонился от удара Ваэлина по шее, и в ответ на его удар раздался пронзительный, восхищенный смех: нога, вытянувшаяся вдвое, издала непристойный мясистый скрежет. В последнюю секунду черная песня предупредила Ваэлина, и он успел уклониться от удара, закрутившись, чтобы нанести глубокий удар по неестественно удлиненной конечности.

Худой человек взвизгнул то ли от боли, то ли от восторга, когда лезвие вонзилось в конечность, а затем, извернувшись, ударил Ваэлина по лицу хлыстоподобной рукой. Вытянутые ногти мужчины, превратившиеся в когти, цапнули Ваэлина за подбородок, когда он отступил назад. Увернувшись от еще одного удара, он увидел, как рана на ноге худого человека затянулась, и Чиен бросилась вперед. Подняв двуручный посох, она с диким криком вонзила его в плечо Одаренного. Ваэлин увидела, как разорванная плоть сомкнулась вокруг лезвия, и крепко держала его, пока Чиен пыталась его высвободить. Рука худого человека расплылась, его когти вцепились в ее предплечье, глубоко вонзаясь в него с невозможной силой. Ваэлин видел, как с ее лица исчезают краски, как трещат кости и кровь вытекает потоком.

Черная песня подтолкнула его к высокому, извилистому прыжку, меч взметнулся вверх и вниз по серебряной дуге, перерубив тонкую руку мужчины по локоть. Чиен рухнула, когтистая рука, впившаяся в ее плоть, спазматически подергивалась, возвращаясь к своим обычным размерам. Ваэлин нагнулся, чтобы вырвать ее, и с гримасой отвращения отбросил дергающуюся тварь. Повернувшись к худому мужчине, он озадаченно нахмурился, глядя на обрубок руки, из которого пульсировал багровый поток, пока плоть снова не закрыла рану.

"Итак, - сказал Ваэлин, внимательно разглядывая гладкий обрубок. "Ты можешь исцелить его, но не можешь отрастить заново".

Худой человек издал небольшой довольный смешок и с ухмылкой поднял брови на Ваэлина. Возможно, это было хихиканье или ухмылка, а может, и то и другое вместе, но в этот момент черная песня захватила его целиком. На этот раз все было не так, как в Битве за дюны. Теперь не было ощущения, что он является зрителем своих собственных действий. Мир погрузился в черноту, унося с собой все ощущения, кроме чувства дрейфа в пустоте. Он испытал нелепый прилив благодарности за то, что оказался без тела. Здесь не было ни боли, ни ярости, ни всепоглощающего желания убивать и причинять боль. Время потеряло смысл, его осознание свелось лишь к отдаленному биению сердца, которое он не желал измерять. Оно могло пульсировать тысячу раз или двадцать. Слабый остаток разума подсказал ему, что он, возможно, умер, что это и есть смерть. Настоящая смерть, а не переменчивые причуды Запределья. Если так, то, возможно, ее не стоило бояться. Возможно, ее нужно приветствовать...

"СТОП!"

Мир вернулся в ослепительном, оглушительном порыве, боль и шум заставили его пошатнуться. Он почувствовал на лице теплую влагу, а зрение частично затуманило что-то красное и вязкое. В его поднятое запястье вцепилась рука, удерживая от направленного вниз удара рукояти меча. Смахнув липкую массу с глаз, он увидел Шерин, которая смотрела на него широко раскрытыми, но полными решимости глазами на очень бледном лице.

"Хватит, - грубым шепотом сказала она, глядя ему в глаза, и, видимо, удовлетворенная тем, что нашла там понимание, отпустила его запястье. Она быстро отошла, и Ваэлин увидел, как она присела возле распростертой фигуры Чиен. Разбойница дрожала, ее кожа стала белее алебастра, а в глазах остался лишь тусклый блеск. Шерин бросила короткий взгляд на оторванную руку Чиен и, стиснув зубы, сжала ее одной рукой, а другую положила на лоб женщины.

Шуршащий и царапающий звук отвлек взгляд Ваэлина от лечения, и он увидел странного бледного паука, который постукивал лапками по его сапогу. Странность его вида усугублялась тем, что вместо восьми лапок у него было пять, а на кончике каждой - ноготь. Прилив отвращения заставил его впечатать сапог в эту тварь и раздавить ее в земле. Но их было больше. Маленькие извивающиеся существа незнакомого вида усеяли землю вокруг него, некоторые были полностью красными и блестящими, другие, по-видимому, были сделаны из частично обнаженных и сломанных костей, торчащих из разорванной плоти. Осознание пришло, когда он увидел голову.

Глаза худого человека закатились, чтобы посмотреть на него, когда он подошел ближе. Половина лица была отрублена, а многочисленные удары мечом по черепу обнажили розовое, пульсирующее вещество внутри. Однако его губы - то, что от них осталось, - все же сумели сложиться в подобие дразнящей ухмылки. Он застыл на месте, когда Ваэлин вонзил меч в обнажившийся мозг. После этого извивающиеся остатки этого существа прекратили свои непотребные движения и застыли на месте.

"Какая-нибудь из них твоя?"

Нортах стоял в нескольких шагах от него, с луком в руках и стрелой на тетиве, которая, как знал Ваэлин, была направлена на него всего несколько секунд назад. Плохо скрываемый страх на лице брата, сдобренный изрядной долей ужасающего отвращения, как ни парадоксально, успокаивал. По крайней мере, он был готов выполнить свое обещание.

"Что именно?" - спросил он.

Нортах скорчил гримасу, указывая на кровь, которая, как увидел Ваэлин, покрывала его с ног до головы. "Не думаю".

Низкий хриплый звук привлек его взгляд к телу настоятеля, где собрались оставшиеся в живых Слуги. Ваэлин почувствовал облегчение, увидев среди десятка человек Чо-Ка, стоящего на коленях рядом с Чжуан-Каем и Ми-Хан. Чжуан Кай, как и остальные, открыто плакал, в то время как на лице Ми Ханн отражалась лишь слабая печаль, когда она протянула руку, чтобы закрыть настоятелю глаза. Время, думал Ваэлин, вспоминая свою первую встречу со стариком у основания храма, одновременно и драгоценно, и бесполезно. Вечное и мимолетное. Ты можешь делать из него все, что пожелаешь.

Услышав свежие звуки битвы, он посмотрел на восток и увидел конных Сехтаку и меньшее число имперской кавалерии, несущихся на полном скаку сквозь вздымающуюся пыль. "Думаю, сегодня ты сделал свое дело, брат", - сказал Нортах, встав на его пути, когда Ваэлин направился в сторону всадников. "Прилив повернулся, и остальной флот Темного клинка держится в миле от берега. Вон те зачищают несколько сотен Шталхастов, которым удалось захватить участок стены".

Ваэлин заметил, как он сохраняет между ними расстояние, достаточное для того, чтобы поднять и натянуть лук, прежде чем Ваэлин успеет его перекрыть. "Все в порядке, брат", - сказал он, убирая меч в ножны на спине. "Я... спокойнее". И правда, черная песня стихла, превратившись в сиплый рокот, напоминающий вздохи обжоры после обильного пиршества. Он наблюдал, как Нортах расслабился, откинул лук на бок, но стрела осталась в гнезде. "Остальные?" спросил Ваэлин.

"Сехмон получил сильный удар по голове, но жить будет. Эллеси ухаживает за ним. Все остальные в порядке; потеряли около половины команды "Штормового ястреба" и еще несколько пиратов". Он поморщился, оглядывая окружающую бойню с множеством тел в черных одеяниях. "Несмотря на это, нам, похоже, пришлось нелегко, если сравнивать с другими. Похоже, императору понадобится еще несколько небесных проповедников, чтобы провозгласить свою божественность".

Они нужны нам не только для проповедей, подумал Ваэлин, хватаясь за тяжелый кошель на поясе, когда его взгляд вновь остановился на скоплении уцелевших Слуг. Хватит ли этого?

Нортах испустил усталый вздох, когда со стороны стены послышались звуки неумело сыгранных труб и горнов. Сквозь дымку Ваэлин разглядел знамя монарха королевства Беневоленс, которое несла группа хорошо одетых пиратов, пытавшихся, в основном безуспешно, маршировать в ногу.

"Похоже, намечается торжественная церемония", - заметил Нортах, оглядываясь на Ваэлина. "Возможно, тебе стоит сначала помыться".

Цай Линь провел более двух часов, уединившись в своей палатке с Элл-Нестрой, и за их беседой наблюдали только Чжуан Кай и генерал Дулан. Отсутствие Нурака Шана остро ощущалось. Флагманский корабль адмирала погиб в огне, когда Темный Клинок направил свои огненные корабли против Нефритового флота. Тело Нурака Шана, как и большинство членов его команды, так и не было найдено среди множества выброшенных на берег кораблей. Попытки Луралин попасть в шатер императора были встречены вежливым, но твердым отказом, а Ваэлин обнаружил, что у него появился новый эскорт сехтаку из клана Урикиен. Они держались на почтительном расстоянии, но всегда держали круг вокруг него. Похоже, Избранник Небес уже не так благосклонно относился к советам варваров и чужеземцев, но при этом был намерен внимательно следить за теми, кто находится у него на службе.

Элл-Нестра вышел из шатра, когда небо начало темнеть, а многочисленные столбы дыма от погребальных костров поднялись и запятнали покрасневшее небо. Он направился туда, где сидел Ваэлин с Луралин, Нортах и Алумом. Эллеси и Эреза остались в палатке с Сехмоном, который, как заверила их уставшая Шерин с запавшими глазами, после обильной дозы целебных трав и ночного сна, скорее всего, придет в себя.

"Мой брат император просит вас присутствовать, - обратился Элл-Нестра к Ваэлину. "Только ты и добрая леди", - добавил он, когда Нортах и Алум начали подниматься.

"Его божественная задница поднялась слишком высоко для нас?" поинтересовался Нортах, благоразумно перейдя на язык Королевства, хотя его едкий тон привлек острые взгляды сидящих рядом сехтаку.

"Я не говорю за своего божественного брата", - ответил Элл-Нестра, явно наслаждаясь моментом. "Но мудрому королю лучше держать свои советы в узком кругу".

"Ешьте", - сказал Ваэлин остальным, поднимаясь на ноги. "Отдыхайте, пока есть возможность".

"Выиграй для них войну, и они не смогут дождаться, когда забудут тебя", - настаивал Нортах, голос его становился все более горячим. "С королями всегда так".

"Эта война еще не выиграна", - напомнил ему Ваэлин и направился к палатке.

Император Цай Линь, избранный Небом и благословенный Богом монарх Нефритовой империи, за время отсутствия Ваэлина, казалось, стал значительно старше и шире. Возможно, ощущение присутствия усиливалось благодаря свежезашитому разрезу над правым глазом или новым доспехам, которые он носил, - тщательно выверенной смеси пластин и лакированной стали как материкового, так и сехтакского образца. В любом случае Ваэлин знал, что стоящий перед ним человек теперь действительно король во всех смыслах этого слова, со всем присущим ему непоколебимым прагматизмом и ревностно охраняемой властью.

"Похоже, вы много обещали от моего имени, лорд Ваэлин, - заметил он нейтральным тоном, если не считать слегка укоризненных ноток.

"И, как следствие, многого добился", - сказала Луралин, прежде чем Ваэлин успел ответить. "Сегодня вы одержали победу, в немалой степени благодаря союзу, заключенному этим человеком".

Генерал Дулан, стоявший справа от императора, застыл в гневе. "Похоже, ты забыла о вежливости, которой требует этот двор, женщина. Вы будете обращаться к Избраннику Неба корректно".

"Мой народ редко беспокоился о вежливости", - ответила Луралин. "Возможно, это объясняет, почему им так легко удалось завоевать две трети Торговых Королевств".

Ее слова вызвали плохо скрываемый смех монарха Благосклонного королевства, что вызвало недовольство генерала, но любой ответ замер на его губах, когда Цай Линь подняла руку. "Будьте уверены, почтенная леди, - сообщил он Луралин, - услуги, оказанные лордом Ваэлином и вами, высоко оценены. Но сегодня мы получили передышку, а не победу. Ваш брат скрывается у нашего побережья, и большая часть его флота и орды все еще цела. Мы же потеряли более половины своих сил, удерживая этот берег, в то время как в ваше отсутствие жители этих островов сильно пострадали. Видите ли, Темный Клинок не удовлетворился простым вторжением. Вот уже несколько недель проклятые тухлы устраивают набеги по всему Кантону. Деревни и города были разрушены, мужчин убивали, женщин и детей уводили в цепях. Мне приходилось отворачиваться от подданных, молящих о защите, и наказывать за это тех, кто выступал против меня. И все это ради того, чтобы удержать эту армию на месте под обещание, что вы, лорд Ваэлин, вернетесь с камнем, который положит конец этой войне. Но вместо камня вы принесли мне лишь мешок, полный пыли".

Ваэлин почувствовал, как его охватывает внезапная усталость, нечто более глубокое, чем просто боль, вызванная дневными нагрузками. Я, решил он, когда черная песня пробудилась от дремоты и издала возмущенный рык, очень устал от королей.

"Ты прав, - сказал он, встретившись взглядом с Цай Линь и стараясь, чтобы в его голосе не было злобы. "Победа все еще ускользает от нас, и скоро битва возобновится. Темный Клинок знает, где находится его сестра, и придет, чтобы забрать ее. Я чувствую его потребность в ней. Она подавляет все остальные порывы, даже жажду завоеваний и заботу о ее безопасности. Такая необдуманность пойдет нам на пользу".

"В поведении варвара я вижу мало признаков неразумности", - добавил Элл-Нестра. "Он собрал свой флот в огромную плавучую крепость, связал корабли вместе, чтобы создать деревянные стены. Мне не хотелось бы бросать свой флот на такое сооружение. Прежде чем мы обогнули восточные берега Кантонов, я послал вперед корабли-разведчики, чтобы разведать море на севере. Они вернулись сегодня ночью с вестями о новых кораблях, идущих на соединение с Темным клинком, кораблях под знаменами Запредельного королевства. Темному Клинку остается только сидеть в своей рукотворной крепости и ждать подкреплений, если только вы не думаете, что недостаток разума заставит его действовать необдуманно".

Ваэлин вопросительно поднял бровь на Луралин, которая ответила ему настороженным и мрачным взглядом в сторону императора. "По правде говоря, я не знаю, как он поступит, - сказала она. "Он может прийти за мной до того, как будет уверен в победе, а может и не прийти. Но я знаю, что за все годы моего пребывания на его стороне, когда дело касалось военных вопросов, я ни разу не видела, чтобы он совершил ошибку".

"Вот и все, мой божественный брат", - сказал Элл-Нестра. "Как я уже говорил, лучше всего преследовать нашего врага. До прихода Запредельного флота еще два дня. Мы должны использовать это время, чтобы отправить рейдовые отряды против его флота. Чем больше солдат мы убьем и кораблей сожжем, тем лучше".

"А когда прибудет Запредельный флот, мой благосклонный брат?" поинтересовался Цай Линь. Ваэлина немного успокоила твердость тона императора. По крайней мере, очаровать его не удалось, подумал он, придя к выводу, что признание Цай Линем этого новоиспеченного короля со временем может оказаться не более чем временной мерой.

"Темному Клинку придется разрушить свою плавучую крепость, чтобы присоединиться к ним, а пока он будет терпеть наше внимание. Наступит период хаоса, а хаос в войне всегда открывает новые возможности".

"Хаос - это сердце войны", - заявил генерал Дулан, тоном человека, цитирующего старую пословицу. "Однако должен вам заметить, Избранник Неба, что в такой битве всегда побеждает та сторона, у которой больше численность".

"Численность - это еще не все", - возразил Элл-Нестра. "Мастерство и отвага имеют не меньшее значение, и я готов поставить любой из моих кораблей против трех их".

"Может быть, и так, но у них их больше, чем три против одного..."

Пока они продолжали спорить, Цай Линь не сводил взгляда с Ваэлина, нахмурив брови в нетерпеливом ожидании, пока наконец не поднял руку. "Хватит, - сказал он, положив конец их препирательствам. "Лорд Ваэлин, в Кешин-Кхо я слышал, как мой отец однажды сказал о вас, не без некоторой неохоты, что вы тот воин, которого я должен бояться больше всех остальных. Самый сильный, самый быстрый, самый храбрый - все они достойны уважения, - сказал он. Но именно тот противник, который знает больше приемов, скорее всего, убьет тебя в конце концов". У тебя есть для меня трюк?"

Ваэлин кивнул, и рука снова переместилась к кошельку. "Есть. Но для того, чтобы он сработал, мне нужны определенные вещи".

"И что же это может быть?"

"Штормовой ястреб, поскольку он самый быстрый корабль во флоте". Он кивнул Чжуан-Каю, который все это время молчал, и на его тяжелых чертах лица застыла печаль, которая, как знал Ваэлин, может длиться всю жизнь. Может, настоятель и был человеком, которого трудно любить, и, насколько он мог судить, его не оплакивал император, ради которого он так старался, но Слуги все его любили.

"Мне также нужны Служители Храма, - добавил Ваэлин, - если они согласны, и все остальные в наших рядах, кто обладает благословением Небес. И, - он протянул кошелек, - мой мешок, полный пыли".