Черная Песнь

ГЛАВА 31

Киль "Штормового ястреба"только-только столкнулся с корпусом тонущего грузового судна, когда Ваэлин перемахнул через его нос, и ему пришлось вскарабкаться на круто наклоненную палубу, чтобы приземлиться. Ему потребовалась секунда, чтобы успокоиться, и он бросился вперед, когда какофония щепок и треска такелажа возвестила о падении мачты. Обернувшись, он увидел, как Нортах, Алум и Эллеси спрыгивают с правого борта "Штормового ястреба", а Служители Храма следуют за ними по левому. Не дожидаясь их, он вскочил на соседнюю палубу и побежал за волком, не обращая внимания на крик Нортаха, бросившегося за ним.

Когда он бежал, до него доносился резкий скрежет скребущихся кораблей, а накренившиеся мачты сталкивались, как пики сражающихся армий. Хор криков, доносящихся прямо впереди, пробивался сквозь все это - такой многочисленный и громкий. Преследуя волка, он стал свидетелем кровавой бойни, которую тот устроил на этом деревянном поле. Мачты валились, как поваленные деревья, моряки цеплялись за края разбитых корпусов, а другие спотыкались, широко раскрыв глаза и издавая крики из разинутых ртов в бесконечной, уродливой пародии на песню. Любопытно, что на этих вопящих не было ни одной раны, кроме тех, что они нанесли себе сами. Пробежав мимо женщины, выцарапывающей себе глаза, он спрыгнул на соседнюю палубу и столкнулся с мертвыми чертами лица воина Тухлы, застывшего в крике, когда тот насаживал свою голову на копье.

Крики и шум разрушений влекли его дальше, он перепрыгивал через мертвецов и обломки, уклонялся от безумцев, пока наконец не увидел волка. Он пронесся по палубе длиннокорпусного военного корабля с множеством весел, превратив его в руины раздробленного такелажа, а каждое весло - в дрова. Команда либо бежала за борт, либо тщетно пыталась сражаться, но колющие копья и рубящие сабли не производили никакого впечатления на шкуру волка, и каждая душа, поднявшая на него руку, оставалась безумной и кричащей в след. Казалось, одного лишь прикосновения волка было достаточно, чтобы лишить разума покорные Темному Клинку умы.

Но не все были безумны. Дважды Ваэлин был вынужден останавливать погоню, чтобы срубить Искупленного, намеревавшегося убить Вора Имен. Немногочисленные лучники, которым удалось зацепиться за такелаж, также преследовали его стрелами, но из-за постоянно смещающихся палуб и предупреждающих вспышек черной песни ему удавалось увернуться от каждого выстрела. Впереди он увидел, как волк приземлился на среднюю палубу высокого военного корабля, разбросав обломки и воинов, как мякину. Сила удара отбросила корабль от ближайшего соседа, образовав щель между ним и палубой, на которой стоял Ваэлин.

Ему оставалось только стоять и смотреть, как волк отпрыгивает от военного корабля и несется к большому судну, стоящему в центре беспорядочного флота. До него оставалось не более трехсот шагов, но Ваэлин видел, как с обеих сторон к нему устремилось множество Искупленных, Тухла и Шталхаста. Они перебегали с корабля на корабль с бешеным отчаянием, многие падали в море или отталкивались от своих товарищей в спешке. Несколько десятков человек уже создали барьер между стремительно приближающимся волком и местом, где, несомненно, ждал Темный Клинок, - барьер, который с каждой секундой становился все толще.

Волк ворвался в их ряды, отбросив многих в сторону, а других отбросив в безумном крике. Но все новые и новые толпы наседали на волка с флангов, не обращая внимания на опасность, так как волк метался и пытался пробить себе путь сквозь толпу. Ваэлин снова услышал песню Темного клинка, в которой все еще звучали страх и разочарование, но и мрачное чувство триумфа от того, что он поймал врага тигра.

"Осторожно, брат!" Нортах оттащил его в сторону, когда с такелажа стоящего напротив военного корабля сорвалась стрела, промахнувшись мимо Ваэлина на ширину пальца. Лук Эллеси тут же затрепетал в ответ, и Ваэлин увидел, как фигура кувыркается сквозь путы канатов и проваливается в прореху в частично разрушенной палубе внизу.

"Нам нужно перебраться на другой борт", - сказал он, испытывая все большее разочарование при виде того, как на волка наседает все большая орда Темного клинка, настолько большая, что он почти потерялся из виду под нагромождением тел.

Сзади послышался резкий скрежет и треск ломающегося дерева. Ваэлин и Нортах быстро отошли в сторону, когда грот-мачта грузового судна, на котором они стояли, стремительно, но мягко опустилась, чтобы преодолеть расстояние до военного корабля. Когда он опустился на противоположную палубу, грот-мачта проросла сучьями, разросшимися и переплетающимися вокруг мачт и арматуры военного корабля, притягивая его ближе.

"Лучше поторопиться, - сказал Чжуан Кай, и Ваэлин повернулся, чтобы увидеть, как он вытирает ладонью кровь из носа и рта. " Скоро оно забудет, что больше не дерево".

Ваэлин сделал паузу, прежде чем ступить на мачту, снял с пояса кошелек с золотыми самородками и бросил его Нортаху. "Не жадничай, - сказал он ему, пускаясь в путь. "Я захочу их вернуть".

После того как он пронесся по недавно построенному мосту, черная песня взревела с ожидаемой свирепостью и закричала от ликования, когда Ваэлин зарубил трех Искупленных, вырвавшихся из толпы, чтобы преградить ему путь. Теперь она не так сильно преобладала над ним, наполняя его в достаточной мере, чтобы направлять меч и предупреждать о надвигающейся опасности, но все же позволяя полностью использовать все его чувства. Парируя удар копья тухла, он услышал новую ноту в песне, когда орденский клинок глубоко вонзился в ногу, - тон взаимопонимания. Казалось, сегодня у них с песней была общая цель, и ему не нужно было отгораживаться от того, что она принесла.

Он бросился на толпу, нанося удары мечом с быстротой и смертельной точностью, и песня безошибочно направляла его в небронированную или незащищенную плоть. Он видел, как стрелы Эллеси то и дело проносятся мимо и зарываются в толпу, а слева от него рубятся Нортах и Алум. Справа от него посох Чжуан Кая ломал шеи и ноги, а клинки Ми-Хан, Чо-Ка и других служителей Храма поднимались и опускались, словно мерцающий занавес, и глубоко врезались в плотную стену тел. Несмотря на все их усилия и на трупы и отрубленные конечности, валявшиеся у их ног, он понимал, что этого недостаточно. Слишком много, подумал он, вонзая острие меча в глаз искупленного, который кидался на него когтистыми, лишенными кожи руками.

Над безумием всего этого он слышал песню Темного клинка, в которой все сильнее звучала нота триумфа, пронизанная предвкушением приближающейся победы. Ваэлин отступил на шаг, позволяя своей песне расцвести, зная, что Кельбранд слышит в ней вызов. Посмотри мне в лицо. Мы покончим с этим. Ты и я.

Темный Клинок, однако, ответил ему дразнящей песней, в которой было много смешного. Зачем беспокоиться? Скоро все будет кончено. Но, Вор имен, я благодарен тебе за то, что ты привел мне мою сестру.

Черная песня разразилась новым крещендо ненависти, на языке Ваэлина зазвучало дикое рычание, и он приготовился снова броситься в бой, полный решимости пробить туннель сквозь массу плоти, если придется, но затем приостановился, когда сверху раздался любопытный шипящий рев.

Огненный шар устремился вниз и взорвался в центре толпы, мгновенно породив инферно и испепелив по меньшей мере десяток Искупленных и Шталхастов. Еще один последовал мгновением позже, заливая пламенем заднюю часть толпы. В лицо Ваэлину полетели еще огненные шары, и все вокруг заволокло густым маслянистым дымом.

"Назад!" крикнул Нортах, оттаскивая его в сторону, пока продолжался обстрел. Со всех сторон сквозь дым бежали огненные фигуры, некоторые из них все еще сохраняли преданность Темному клинку, чтобы продолжать сражаться. "Да сдохните же вы, безумные ублюдки!" гаркнул Нортах, уворачиваясь от удара топора крупного воина Шталхаста, доспехи и волосы которого загорелись, а затем боковым ударом меча распорол ему горло.

Ваэлин вглядывался в дым, моргая от едкого жжения в глазах, пока не увидел, как над хаосом мачт на востоке поднимается громада "Морской императрицы ". Пока он смотрел, катапульта на ее носовой палубе запустила еще один огненный шар, а пиратские корабли по обе стороны добавили свои снаряды к шквалу. Десятки пылающих ракет взвились ввысь и обрушились на уже обгоревшую, но все еще сохранившую решимость толпу, породив взрыв, от которого Ваэлин и Нортах попадали на землю.

Когда Ваэлин, кашляя, поднялся, он увидел Нортаха и Эллеси, отчаянно пытавшихся затушить пламя, охватившее спину Алума. Ваэлин бросился к ним, отбивая пламя и срывая с него скудные кожаные доспехи, которые морески предпочитали стальным. Он дергался в их руках, кричал сквозь стиснутые зубы, дым все еще поднимался от сырой, обугленной плоти, протянувшейся от верхней части спины до макушки головы.

Сложный для уха рык и сопровождающий его крик черной песни заставили Ваэлина перевести взгляд на остатки толпы, и он увидел, как из кучи обгоревших и дергающихся тел вынырнула большая фигура. Волк встряхнулся, сбрасывая с себя трупы и остатки шерсти, как листья. Он двинулся вперед медленной походкой, подняв голову и опустив загривок. Прямо на его пути стояла высокая фигура в черно-серебряных доспехах с большим количеством Шталхастов за спиной. За ними Ваэлин увидел еще одну фигуру, привязанную к деревянной раме, установленной на возвышении рядом с черным камнем.

С рычанием волк бросился вперед, щелкая челюстями, и отступил назад, когда Темный Клинок полоснул его саблей по морде. Клинок не пролил крови, но Ваэлин увидел, как в покрытой мехом плоти волка появилась глубокая рана. Из раны на мгновение посыпалась пыль, и волк отступил, растерянно покачивая головой. Когда волк снова присел, Ваэлин увидел, что его тело уменьшилось в размерах, стало менее реальным. Волк оскалил зубы и снова бросился вперед; его атака была остановлена, когда Кельбранд, двигаясь со скоростью и точностью, присущими только песне, срезал часть меха и плоти с его передней лапы. Еще больше пыли поднялось и развеялось по ветру, а волк снова уменьшился в размерах, его конечности стали менее четкими. Ни одна душа в этом флоте не могла даже поцарапать волка, но благодаря песне, которую дал ему тигр в камне, Темный Клинок мог.

"Оставайтесь с ним, - приказал Ваэлин Эллеси и Нортаху, поднимаясь со стороны Алума. Он вскарабкался на дымящуюся гряду горящих и корчащихся тел и увидел, как волк попятился назад от очередного удара сабли Кельбранда. Не теряя времени, Ваэлин бросил вызов и преодолел разделявшие их тридцать шагов с беззвучным криком, вырвавшимся из его горла, когда он дал черной песне волю. Этого оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание противника.

Их клинки встретились и отскочили с громким лязгом, и Ваэлин сделал короткую секундную паузу, чтобы получить удовлетворение от вида лица Кельбранда Рейерика. Теперь на его лице не было сардонической ухмылки или заведомо изогнутых бровей, в глазах не мелькало веселье. Вместо этого они светились ненавистью, а пестрая плоть его лица дрожала от ярости несравненной высокомерной души, оказавшейся не в своей тарелке.

"Вряд ли это божественный аспект!" хмыкнул Ваэлин, поднимая и опуская меч к голове Кельбранда. На нем не было шлема, и перспектива увидеть, как этот лжебог будет рассекать череп, вызвала у черной песни восторженную трель. Ваэлин почувствовал, что в песне Кельбранда прозвучало предупреждение, и его сабля метнулась в сторону, отбросив орденский клинок, прежде чем тот устремился к шее Ваэлина. Он отклонился в сторону, кружась и приседая, чтобы ударить Кельбранда по ногам, но песня снова позволила ему перепрыгнуть стальное пятно.

"ТЫ!" - крикнул он, и слова вырвались из облака слюны, когда он взял рукоять своей сабли в две руки и нанес несколько ударов по голове Ваэлина. "ТЫ! НЕ! НЕ ДОЛЖЕН! ЧТОБЫ! БЫТЬ! ЗДЕСЬ!"

Ваэлин не отступал, а уклонялся по кругу, позволяя каждому удару промахиваться мимо него на считанные дюймы. Он чувствовал, как песня Кельбранда с каждой секундой становится все более диссонансной, подпитываемая яростью ее владельца, которая, как он надеялся, скоро сделает его глухим к ее смыслу. Он метнул рубящий удар в вытянутую руку Кельбранда, снова не попав, но заставив его отказаться от атаки.

Ваэлин низко пригнулся, сделав финт, чтобы их клинки столкнулись, а затем опустил свой вниз и поднял вверх, нанеся размытый удар по лицу Кельбранда. Он успел откинуть голову назад, чтобы избежать смертельного удара, но не раньше, чем орденский клинок прочертил глубокий разрез от челюсти до брови, пробив при этом правый глаз Кельбранда.

Ликующий победный вопль черной песни был так громок, что лишил Ваэлина чувств, даже когда он направил меч к обнаженной шее Темного Клинка. Он пошатнулся, разбрызгивая кровь и выкрикивая бессвязные слова ярости. Однако вопль черной песни резко перешел в предупреждающее рычание, прежде чем Ваэлин успел нанести еще один удар. Он отшатнулся назад, и сверкающая сталь двулезвийного топора рассекла воздух над его носом. Шталхаст, владевший им, продолжал кружиться, снова занося топор в попытке вогнать его Ваэлину в грудь. На краю его зрения мелькнуло что-то темное, а затем раздался знакомый щелчок и скрежет посоха Чжуан Кая. Один конец посоха был превращен в нечто, напоминающее огромный шишковатый кулак, отчего череп обладателя топора превратился в сжатую груду, несмотря на надетый шлем.

Когда он упал, остальные Шталхасты бросились вперед: одни пытались встать между Ваэлином и своим богом, другие набросились на Вора Имен. Ваэлин срубил двоих из них одним взмахом меча, направляемого песней, и их товарищи резко остановились, когда служители Храма бросились им навстречу. Чо-ка и Ми-Хан сражались спина к спине, мечи мелькали, как стальные хлысты, а Чжуан Кай проносился сквозь Шталхаст, как вихрь, - посох то разил коброй, то превращался в дубину, круша черепа и ребра.

Сквозь суматоху Ваэлин увидел, как Шталхаст поднял Кельбранда на ноги и, освободившись от его хватки, стал кромсать его бешеными ударами сабли. Ваэлин рванулся вперед, подгоняемый очередным радостным писком черной песни, явно обрадованный перспективой продлить конец Темного клинка. Он поочередно отрубит ему все конечности, срежет пластины доспехов и изрешетят его плоть тысячей ран. Он вырежет ему кишки и будет смеяться, глядя, как этот жалкий бог плачет от зрелища собственной гибели. . .

Радость песни закончилась, когда над головой пронеслась огромная тень. Волк все еще поднимал пыль, прыгая над схваткой, уменьшившись в размерах, но сохранив достаточно силы, чтобы разметать нескольких Шталхастов, охранявших черный камень, когда он приземлится среди них. Ваэлин наблюдал, как она на секунду приостановилась, чтобы обнюхать человека, привязанного к деревянной раме, а затем быстрым движением языка облизала его лицо. После этого оно обратило все свое внимание на черный камень и стало кружить вокруг него, оскалив зубы и оскалив пасть. Оно стало двигаться быстрее, размываясь по мере набора скорости и превращаясь в серебристо-серый вихрь, который начал медленно сжиматься вокруг камня. Вихрь набирал скорость, все сильнее сжимаясь, пока не произошел последний всплеск силы, породивший громовой раскат вытесненного воздуха, от которого разлетелись все души в пределах видимости. Ваэлин пошатнулся, но устоял на ногах, наблюдая за тем, как светящийся вихрь, казалось, сливается с черным камнем.

Ваэлину пришлось прикрыть глаза от яркости взрыва, и он услышал свист осколков, проносящихся по воздуху слишком быстро, чтобы уследить за ними, и жесткий стук, с которым некоторые ударяются о броню и плоть. Когда он снова перевел взгляд на платформу, от черного камня не осталось и следа. На ней лежали только связанный человек и лежащий на земле волк, грудь которого вздымалась в напряжении.

Оглядевшись по сторонам, Ваэлин увидел, что большинство Шталхастов либо лежат убитыми, либо ранеными, а те, кто еще держался на ногах, спотыкаются в ошеломленном замешательстве. У многих были лица людей, очнувшихся от долгого кошмарного сна. Другие были доведены до безумия: они бросали оружие и бросались с палубы корабля, некоторые опускались на колени и рыдали, рассекая кинжалами запястья или горло. Одна фигура, однако, стояла на коленях в подобии спокойного созерцания, опустив голову, и казалась почти безмятежной, если бы не кровь, струившаяся из глубокой раны на его лице.

Черная песня зашумела в предвкушении, когда Ваэлин направился к нему, отпихивая в сторону обезумевших и растерянных, но никто из них не был склонен ему противостоять. Сначала его пальцы, - ворковала песня, посылая волны голода в грудь Ваэлина, когда он остановился перед человеком, который всего несколько мгновений назад был богом. Один за другим, - пропела песня. А затем содрать с него кожу, медленно, ох как медленно...

Шум множества голосов и стук сапог по дереву привлек его внимание к восточному рукаву скопления кораблей. Рой пиратов спускался по канатам с более высоких судов, чтобы присоединиться к нескольким сотням других, уже бесчинствовавших на искореженных и перекрещивающихся палубах побежденного флота Темного Клинка. На севере имперские корабли более организованно высаживали Янтарные полки. Оба войска продвигались по волнистой деревянной равнине, сметая на своем пути небольшое сопротивление нескольких узлов Шталхаста и Тухлы, сражавшихся, как он полагал, скорее от отчаяния, чем из чувства верности. Оставшиеся в живых Искупленные не оказывали никакого сопротивления и бродили вокруг в шокированном недоумении, многие из них спотыкались в море или падали на колени, выражая свое безумие, как фанатики, лишенные чувств. Орда Темного Клинка потеряла своего бога.

Глядя на коленопреклоненного Кельбранда Рейерика, Ваэлин не почувствовал ни малейшего признания, ни малейшего намека на то, что это не просто человек. Никаких даров. Никаких благословений. Никакой божественности. Ни песни.

Музыка черной песни звучала быстро, а Янтарные полки и пираты приближались все ближе. Дулан заберет его, или император. Он наш.

"Ты был прав, - сказал Ваэлин, заставив Кельбранда поднять глаза, на которых не отражалось никаких эмоций. "Это было похоже на борьбу с ребенком".

Черная песня завыла, когда он отвернулся, нарастая до опасной громкости, заставившей его споткнуться. Услышав смех, он оглянулся и увидел, что Кельбранд смотрит на него с печальной, почти сожалеющей ухмылкой. "Значит, - сказал он, отчего из его раны свежим каскадом хлынула кровь, - ты думаешь, что спас их от меня". Его ухмылка расширилась, печаль в ней уступила место злобной, бездонной ненависти. "Ты глупец, Вор имен. Я спасал их от тебя..."

Удар кинжала Луралин пришелся ему под подбородок, причем удар был нанесен с достаточной силой, чтобы лезвие вошло ему в мозг. Ваэлин наблюдала за тем, как он закатывает глаза, и вытаскивает клинок, стараясь при этом перерезать крупные вены. Она стояла в стороне, наблюдая, как тело брата заваливается на бок. Ее лицо, затянутое дымом и забрызганное кровью, оставалось бесстрастным, но Ваэлин заметил, как в ее глазу появилась маленькая слезинка, которую она смахнула.

"Они будут ненавидеть нас на протяжении многих поколений, - сказала она слабым и хриплым голосом. "Шталхаст, за то, что он заставил нас сделать. Но, по крайней мере, будет известно, что в конце концов он пал от клинка Шталхаста". Эреза подошла и взяла кинжал из ее руки, а Луралин крепко обняла ее, и слезы наконец начали течь.

Ваэлин повернулся и, пробираясь через неподвижные или корчащиеся тела, направился к помосту, поднялся по ступеням и посмотрел на человека, привязанного к раме. Он знал лицо этого человека и его глаза, хотя они принадлежали двум разным душам. Связанный человек приветственно улыбнулся Ваэлину: черты лица обесцвечены, губы бледны, кожа на голом торсе отмечена множеством мучений. "Похоже, - сказал Обвар, его голос был не более чем шепотом, - тебе доведется убить меня дважды".

Взглянув на лежащего рядом волка, форма которого с каждой секундой становилась все менее существенной, Ваэлин вспомнил, как тот приостановился, чтобы благословить этого человека своим языком, что, как он знал, он уже делал с гораздо более достойной душой. Но кто он такой, чтобы судить о достоинствах других?

"Мы оба - дети волка, - сказал он, доставая кинжал и разрывая путы на запястьях и плечах Обвара. "И одного раза было достаточно".

Оставив Обвара стоять на коленях, он подошел к волку и, пригнувшись, провел рукой по его шерсти. Шерсть была похожа на нить, и от одного его прикосновения в ней появлялась еще одна пылинка, которую развеивал ветер. Волк поднял голову и посмотрел на него глазами, в которых больше не было злобы, а из пасти исчезло рычание. Теперь от него исходило лишь ощущение возраста и усталости, а также чувство законченности, от которого в груди заныло.

"Увижу ли я тебя когда-нибудь снова?" - спросил он.

Волк лишь моргнул и лег на спину. Раздался звук, похожий на одновременный шепот множества голосов, и волк превратился в бесформенную тень, которая заблестела, закручиваясь под набегающим ветром, и унеслась прочь, превратившись в несколько темных струек. Когда он поднялся, чтобы посмотреть, как исчезают на ветру последние остатки, его взгляд уловил знакомый прямоугольник паруса на северо-западном горизонте. Вскоре к нему присоединились еще несколько - широкая процессия, свидетельствующая о существовании целого флота.

"Запредельные предатели", - прокомментировал хрипловатый голос рядом с ним. Генерал Дулан расстегнул застежку на шлеме и снял его, обнажив потные черты лица. "Пришли, чтобы прикончить нас, я полагаю".

На его доспехах виднелись пятна недавней битвы, но по решительному, почти предвкушающему блеску в глазах Ваэлин понял, что он не считает, что на сегодня с него хватит. Ваэлин увидел, что Цай Линь стоит в молчаливом созерцании трупа Темного клинка, а Сехтаку и солдаты Янтарных полков занимаются мрачным делом - методично истребляют немногих уцелевших Шталхастов и Искупленных поблизости.

"В этом нет необходимости, - сказал ему Ваэлин, склонив голову в сторону убийств. "Их бог ушел, и, боюсь, многие теперь не понимают, зачем они вообще за ним пошли".

"Ушел он или нет, но счет должен быть предъявлен", - хмыкнул Дулан. "Кроме того, нельзя оставлять их в живых, когда на подходе еще одна битва".

Негромкое недовольное бормотание черной песни привлекло внимание Ваэлина к восточному горизонту, где показалась еще одна процессия парусов. Сначала он решил, что это тылы флота Элл-Нестры или, возможно, более медленные имперские корабли, но потом обратил внимание на размеры судна, шедшего впереди, - по крайней мере, оно не уступало "Морской императрице ", если не было больше. Знамя, развевающееся на его топе-мачте, было слишком далеко, чтобы разглядеть его, но он не сомневался, что на нем изображен знак Великого Объединенного Королевства.

"Эта война только что закончилась, - сказал он Дулану, встретившись с ним взглядом, чтобы не осталось никаких сомнений в его намерениях. "Прикажите прекратить эту бойню, иначе вам предстоит еще одна битва, и не с Запредельным флотом".

Лицо генерала полыхнуло гневом, но небольшое подрагивание под глазом свидетельствовало о более тяжелом осознании. Даже человек, чья гордость соответствовала его мужеству, знал, что смерть неминуема, когда видел ее. "Для меня будет честью, - сказал он, - предложить императору, чтобы первым законом его правления стало немедленное изгнание всех чужеземцев, ибо они, несомненно, являются язвой для нашего народа".

Он повернулся и зашагал прочь, возвышая голос. "Сержант, хватит! Соберите их и заберите их оружие. И найдите веревку, много веревки".

Ваэлин отправился на поиски Нортаха и остальных и обнаружил их на носу корабля, сгрудившихся вокруг Шерин, которая ухаживала за Алумом. Он был почти бессознателен благодаря снадобьям, которые она заставила его выпить, а ожоги на спине и голове блестели от наложенной ею мази.

"Я бы исцелила его, - сказала она, глядя на Ваэлина усталыми, но виноватыми глазами. "Но Сайкир так много взял..."

"Я знаю", - сказал Ваэлин, вглядываясь в сухие черты лица Алума. "Он будет жить?"

"Со временем и при правильном уходе. Но шрамы останутся". Она беспомощно пожала плечами.

"Все готово, дядя?" спросила Эллеси, кивнув в сторону кораблей на горизонте. Она держала лук наготове, хотя колчан был пуст.

"Готово". Ее глаза расширились от удивления, когда он заключил ее в объятия, притянув к себе и пытаясь прогнать нотку в голосе, которая возникала от осознания того, что он, вероятно, никогда больше не сделает этого. "Мы едем домой. Твоя мама здесь".