Черная Песнь

ГЛАВА 15

Старуха стояла в дверях своего дома, скрестив руки и не обращая внимания на уговоры Шерин. Дом представлял собой благоустроенное двухэтажное здание в купеческом квартале города, а его прежде ухоженный сад был неухоженным и заросшим, предположительно из-за отъезда садовника несколько недель назад. Внутри дома также не было ни звука, что говорило о том, что эта дама, одетая в халат из тонкого вышитого шелка, с серебряными колокольчиками, свисающими из ушей, и украшенными драгоценными булавками седыми волосами, была совершенно одна.

"Пожалуйста, поймите, - сказал Шерин. "Вы не можете остаться. Император постановил, что город должен быть покинут".

Женщина моргнула и заявила голосом, который говорил о том, что она всю жизнь пользовалась непререкаемым авторитетом: "Я не покидала этот дом тридцать лет. Ничтожные свиньи, которых я нанимала годами, может, и сбежали, но я - нет".

Ваэлин шагнул вперед, когда Шерин начала очередную мольбу. Он прямо встретил взгляд старухи и заговорил тоном, который соответствовал ее тону. "Через несколько дней этот дом превратится в руины. А если ты останешься, его будет занимать только труп".

"В нем будут обитать духи моего мужа и троих детей, которых я потеряла из-за чумы". Она бросила короткий взгляд на небольшой памятник в саду, золото, позолотившее его крышу, было частично скрыто зарослями сорняков. "Пока их прах будет покоиться здесь, буду покоиться и я". Ее тон стал более холодным, когда она подняла подбородок, отводя глаза в сторону. "Я не позволяю иностранцам находиться на моей территории. Пожалуйста, уходите".

Она повернулась и без лишних слов скрылась в доме, плотно закрыв за собой дверь. "Не беспокойся, - сказал Ваэлин, когда Шерин подняла руку, чтобы постучать. "Она выбрала свой путь. Мы должны уважать его".

Он видел, как Шерин с трудом сдержала смешок, когда они возвращались из сада на улицу. "Значит, дюжина", - сказала она, сверяясь со своим списком. Его составил бывший офицер Дьен-Вена, которому поручили нелегкую задачу очистить город от последних душ. Флот барж был почти готов, и император приказал начать великое переселение через два дня. Однако не все желали выполнять его приказ, и Шерин взяла на себя труд уговаривать их, пока что совершенно безуспешно. Большинство из них были старыми и упрямыми, как вдова богатого торговца. Другие смирились с немощью и были не в силах выдержать тяжелое путешествие. Шерин, разумеется, осталась непоколебима. Ее готовность позволить Ваэлину сопровождать ее удивила его, хотя ее поведение практически не изменилось.

"Еще один город, поставленный на грань разрушения", - заметила она, когда они вошли в менее благополучный район к югу от квартала торговцев. "Похоже, это твоя привычка".

Улицы были пусты, если не считать нескольких бродячих кошек. Основная масса жителей города - те, кто не присоединился к всеобщему бегству в сторону неопределенного гостеприимства Просвещенного королевства, - собралась в огромный лагерь на берегу восточного канала. Всего в нем насчитывалось чуть менее пятидесяти тысяч человек. Половина из них были солдатами зарождающейся Имперской армии, остальные составляли их семьи и родственники. Цай Линь выразил опасение, что это ничтожное число по сравнению с той мощью, которую, несомненно, обрушит на них Темный Клинок, но Ваэлин счел это вполне приемлемым. Благодаря тщательному, даже безжалостному обшариванию городских складов у них было достаточно провизии для путешествия в Хуин-Ши и даже несколько барж в запасе, если по пути им встретятся желающие наняться на службу.

"Линеш не был разрушен, - заметил он в ответ на ее колкость.

"Он, конечно, был бы разрушен, если бы король не приказал вам сдаться. Я часто задавался вопросом: неужели тебя так раздражало, что тебе отказали в последней жертвенной битве?"

"Ничуть. И это Лирна приказала мне сдаться. Король Янус к тому времени слег с болезнью, и она согласилась на условия посла альпиранцев от его имени, не то чтобы вы нашли историю войны, в которой об этом говорится".

"Принцесса Лирна отдала вас альпиранцам?" Неподдельное недоумение прорезало брови Шерин. "Я никогда не знала об этом. Я провела в ее обществе совсем немного времени, но ее... уважение к тебе было очевидным".

"Она никогда не уклонялась от трудного выбора. А они схватили ее брата".

"И все же ты продолжаешь служить ей, несмотря ни на что?" Голос Шерин вновь приобрел слегка едкую нотку. "Из долга, полагаю".

"Необходимость. Королевству нужна была королева, великая и ужасная в своей мести, добрая и любящая в своем правлении. Она - все это, и даже больше".

"Она не может быть такой ужасной, если ты рискнул навлечь на себя ее гнев, чтобы переплыть океан". Шерин остановилась перед воротами в дом столь скромных размеров, что он больше походил на хижину. "Ты здесь без ее разрешения, как я понимаю?"

"Да". Он встретил ее взгляд и удержал его. "И ты знаешь почему".

Она вернула ему взгляд, жесткий и критический, но в то же время не лишенный некоторого понимания. "Мне нужно попросить тебя кое о чем, - сказала она. "Обещание".

Он понял это еще до того, как она произнесла. "Шо Цай".

"Да. Я знаю, что настанет время, когда тебе придется встретиться с ним лицом к лицу. Я хочу, чтобы ты доставил его мне живым и невредимым".

"Это невозможно..."

"Тогда сделай это возможным!" Ее взгляд стал свирепым, когда она подошла ближе. "Я знаю, что ты переплыл океан, чтобы спасти меня. Я также знаю, что ты должен мне гораздо больше. Сделай это для меня, Ваэлин, и я буду считать все долги погашенными".

"Ты сказала Цай Линю, чтобы он считал своего отца мертвым, что тот, кто носит лицо Шо Цая, больше не он. Ты была права".

"Я сказала Цай Линю то, что он хотел услышать". Она подняла руки, широко расставив пальцы. "Ты знаешь, что я не такая, как прежде. Камень дал мне дар. Я намерена использовать его с пользой".

"Я сомневаюсь, что Шо Цай можно исцелить. Не так, как ты хочешь. Подозреваю, то, что живет в нем, не поддается никакому исцелению".

Она опустила руки, но ее глаза сохранили прежнюю яростную требовательность. "Посмотрим. Мне нужно твое обещание".

"Я обещаю попытаться. Все остальное было бы ложью, а ее ты от меня уже наслушалась предостаточно".

Еще мгновение они молча смотрели друг на друга, затем она медленно кивнула и развернула список. "Капитан Охтан Лах", - прочитала она, повернувшись к миниатюрному домику.

"Значит, старый солдат?"

"Видимо, моряк".

На ее стук ответили с гораздо большей готовностью, чем вдова торговца, и вскоре дверь распахнулась, открыв коренастого мужчину, одной рукой державшего сгорбленную трость, а спина была согнута и сутулилась под низким углом. Его серебристо-серые волосы были коротко подстрижены на манер моряков Дальнего Запада, а многочисленные морщины на обветренном лице изгибались в улыбке. Когда он говорил, то почти в совершенстве владел языком Королевства, обладая глубоким, живым тембром, который не соответствовал его возрасту. "Ну, разве вы не далеко от дома?"

"Да", - согласилась Шерин с формальным поклоном. "Капитан Охтан?"

"Не так уж и далеко, дорогая. Прошло более десяти лет с тех пор, как этот старый плут ходил по палубе. Что ж, - его глаза сузились, когда он окинул их взглядом, задержавшись на Ваэлине, - тогда, пожалуй, вам лучше войти".

Он повернулся и зашагал обратно в дом, стуча тростью по голому полу. Войдя в дом, Ваэлин обнаружил, что он состоит всего из двух комнат, а все свободное пространство занято какими-то предметами или украшениями. Он узнал фарфор из империи альпиранцев и бронзовые статуэтки, которые могли быть привезены только из Воларии. Однако вскоре его внимание привлекли карты, украшавшие стены, - десятки карт, так много, что они накладывались друг на друга. Пока он переводил взгляд с одной на другую, черная песня издала негромкий, но настойчивый рокот. Здесь есть что-то важное.

"Простите за отсутствие гостеприимства, - простонал капитан, опускаясь в кресло. По тому, как напряглись его старческие, но худые черты, Ваэлин понял, что он скрывает гораздо больше боли, чем показывает. "Я никогда не переносил чай, а последняя капля грога ушла несколько дней назад. Но вы можете выпить со мной пятилистник". Его костлявые руки потянулись к глиняной трубке с длинным стеблем, лежащей на соседнем столе. "Помогает успокоить боли, знаете ли".

"Нет, спасибо, - с улыбкой ответила ему Шерин. "Мы пришли..."

"Чтобы убедить мою старую тушу покинуть этот дом и пересесть на баржи нового императора". Щеки старика порозовели, а из трубки повалил дым. "Ты - Исцеляющая Милость Небес, а он - тот, кого альпиранцы прозвали Губителем Надежд".

"Убийца надежд", - поправил Ваэлин на альпиранском, после чего продолжил изучать карты.

"Вот оно что. Я слишком долго был вдали от империи. Должен сказать, я всегда предпочитал их порты вашим. Более цивилизованные, и больше шансов протащить лишний груз мимо акцизников".

"Капитан, - сказала Шерин, - этот город скоро падет перед северными варварами. Император желает, чтобы никто из его подданных не остался позади и не столкнулся с их жестокостью".

"Жестокости, да?" Охтан Лах рассмеялся. "Скорее, милосердие, я так называю. Прости, дорогая. Ты вроде бы милая и все такое, но эта старая птица отправилась в свое последнее плавание".

Глаза Ваэлина остановились на одной из карт, на которой было изображено суровое побережье с многочисленными заливами и маленькими островками. Карта была испещрена множеством дальнезападных шрифтов и цифр Королевства, причем все они были аккуратно нарисованы от руки, а не отпечатаны типографским способом.

"Нравится моя работа, а?" - спросил старый капитан.

"Это ты нарисовал?"

"Все нарисовал. У меня всегда был талант к схемам и тому подобному. Хороший навык для моряка, значит, у тебя никогда не будет недостатка в месте для стоянки".

Ваэлин ткнул пальцем в карту. "Это верхний берег Северных Земель. Вы бывали там?"

"Не так уж много уголков мира, где я не бывал, парень. Я постарался зарисовать их все".

Ваэлин отступил на шаг, осматривая схему. "У меня есть друг в Северной Башне, который дорого заплатит за них".

"Возьми их". Из трубки Охтан Лаха повалил дым, и он взмахнул ею. "С моим благословением, если это означает, что ты больше не будешь беспокоить мою дверь".

Черная песня снова зазвучала, и на губах Ваэлина прозвучал вопрос. "Есть ли у вас какие-нибудь картины с изображением южных морей? То, что лежит за пределами Свободных Кантонов".

Голос старика приобрел осторожные нотки, и он кивнул, склонив голову к самому захламленному углу комнаты. "Вон там".

Ваэлин рылся среди сваленных в кучу схем на вощеной бумаге, а Шерин снова пыталась убедить Охтан Лаха в мудрой необходимости отъезда. "Мне кажется, ты не понимаешь, что будет с Нуан-Кхи, когда мы уедем, - сказала она, в ее тоне прозвучала мягкая просьба, но в то же время и непоколебимая искренность.

"Целая куча смерти и разрушений, я полагаю", - размышлял он в ответ. "Неплохое зрелище перед тем, как я отправлюсь в объятия Небес".

Ваэлин разворачивал карту за картой, пока в песне не зазвучали нотки суровой, торжествующей уверенности. На схеме, которую он держал в руках, был изображен архипелаг в мельчайших деталях: сотни островов, маленьких и больших, расположились хаотичным полумесяцем. Как и карта Ричей, эта была снабжена многочисленными примечаниями, символами и цифрами, предположительно указывающими на относительную глубину различных направлений. Однако он заметил, что по мере продвижения на юг они становились все реже, а острова изображались более тусклыми чернилами, а некоторые и вовсе отсутствовали. Словно туман опустился на южную часть схемы, где, согласно песне, ему нужно было идти.

"Почему ты не закончил ее?" - спросил он, держа карту перед глазами старика.

Охтан Лах втянул в легкие еще немного пятилистника, и многочисленные морщины на его лбу образовали паутину глубоких борозд, когда его взгляд перебежал с карты на Ваэлина. "Нижние земли Опаловых островов", - сказал он. "Поверь мне, парень, это не то место, куда ты захочешь отправиться".

Опаловые острова, где давно умерший император Мах-Шин рассказывал, что отправил флот на тщетные поиски камня. "Ты ошибаешься, - сказал он старому моряку. " Ты бывал здесь, ты знаешь эти воды?"

"Достаточно хорошо. Но это мрачное воспоминание. Я потерял хорошего товарища на тех островах. Наверное, поэтому я так и не закончил ее".

"Как потерял?" Требование в его голосе вызвало жесткий блеск во взгляде старика и укоризненный взгляд Шерин. Ваэлин вздохнул и огляделся по сторонам, пока не нашел табурет. "Простите меня, - сказал он, подтащил табурет к Охтан Лаху и сел. "Но это важно".

"На тех островах ты найдешь только мучения и смерть. Звери там", - капитан сделал паузу и покачал головой, лицо его потемнело от ужасных воспоминаний, - "не такие, как другие звери".

"Здесь есть кое-что, место, куда мне нужно попасть, - настаивал Ваэлин, снова протягивая карту. "Ты можешь закончить это?"

"Может быть, если у меня будет время поразмыслить, а времени у нас нет, верно, парень? Как говорит эта прелесть, варвары наступают".

"Тогда я вынужден настаивать, чтобы ты пошел с нами".

"Настаивай сколько хочешь, но я остановлюсь на этом. Я знаю, что такой сильный парень, как ты, мог бы вытащить меня отсюда, но если ты не хочешь выпороть меня за это, я не стану рисовать карты, если ты это сделаешь". Он снова затянулся трубкой и раздраженно пыхнул, когда в чаше вспыхнули последние угольки. "К черту все, - пробормотал он и потянулся к лаковой шкатулке на столе, корявыми пальцами смяв сушеный лист внутри. "Ублюдку Шталхасту лучше прийти сюда, пока он не кончился".

"Почему ты так намерен умереть здесь?" - спросила Шерин, когда старик вернулся в комнату и набивал трубку.

Его глаза вспыхнули внезапным гневом, и он дернулся вперед в своем кресле, хрюкнув от боли, когда опустил голову, чтобы показать ей свою спину и оттянул воротник туники. "Видишь это, милая?" - потребовал он, и Ваэлин увидел, как его позвоночник искривился ниже шеи, свернувшись, словно змея, под морщинистой кожей. "Десять лет назад я повздорил с одной непутевой перекладиной. Меня не убило, но сейчас мало дней, когда я не хотел бы этого. Каждый час бодрствования в меня словно вонзается дюжина ножей. Я не знаю нормального сна уже много лет, а все деньги, что у меня были, ушли на пятилистник или маковый бальзам".

Он оправил тунику, глаза стали влажными, когда он вернулся к раскуриванию своей трубки. "Варвары окажут мне услугу", - сказал он хриплым шепотом.

Увидев настойчивый вопрос во взгляде Ваэлина, Шерин ненадолго опустила глаза в знак покорности, а затем поднялась и бодрым тоном обратилась к Охтан Лаху. "Обладаешь ли ты каким-нибудь даром? Кроме умения составлять карты, я имею в виду".

Старик прищурился, глядя на нее. " Дарами?"

"Темные", - сказала она, а затем добавила на языке Шин: "Благословение Небес".

"Нет." Охтан Лах пошевелился, испытывая дискомфорт, который, как подозревал Ваэлин, был мало связан с его спиной. "Однажды мне приснилось, что жена умерла, когда я был в море, и, верно, так оно и было. Но это была скорее надежда, чем предчувствие. Если бы мне пришлось страдать и от ее языка , и от своей спины, я бы, наверное, уже перерезал себе вены".

Шерин повернулась к Ваэлину и слабо кивнула.

"Я знаю боль", - сказал Ваэлин старому моряку. "Поэтому я знаю, почему ты предпочитаешь остаться здесь, а не отправиться в новое плавание. Но в этом нет необходимости". Он поднялся на ноги и двинулся к двери. "Я подожду снаружи. Выбор все равно будет за тобой, когда все закончится".

"Ты сможешь?"

Чжуан Кай нахмурился, разглядывая массивные дубовые балки, из которых состояли шлюзовые ворота плотины. Они были сконструированы таким образом, чтобы ежедневно пропускать через себя лишь определенное количество воды, создавая регулярный поток для питания сети каналов. Внизу раскинулась вытянутая, странной формы паутина, простирающаяся в сторону Нуан-Хи на десять миль к востоку. Сама плотина представляла собой изогнутую стену из отвесного гранита, расположенную в углублении между двумя горами. Наблюдая за точностью ее строительства, Ваэлин пожалел, что Ахм Лин никогда не увидит ее. Каменщик мог бы часами увлеченно изучать сцепленные между собой каменные блоки, образующие гладкое сооружение. Оно стояло здесь с последних дней существования Изумрудной империи, сдерживая воды трех озер, слившихся в одно, не давая равнине воды и позволяя строить каналы.

"Дерево есть дерево, - сказал монах, потирая подбородок. Они стояли на каменной платформе, расположенной сбоку от ворот, предположительно используемой теми, кому поручено поддерживать плотину. Хотя за последние недели все рабочие сбежали, ворота оставались в удручающе хорошем состоянии, не пропуская ни малейшей струйки из огромной массы воды за ними. "Но чтобы повелевать ею, - Чжуан Кай протянул руку к ближайшему дереву, лицо его напряглось в сосредоточенности, - нужно знать ее. Все его достоинства и недостатки".

"Почему бы просто не поджечь его? спросил Нортах. "Облить смолой и бросить факел".

"Это должно произойти в одно мгновение", - сказал Ваэлин. "Неизвестно, сколько времени понадобится, чтобы он прогорел достаточно, чтобы лопнуть".

Он наблюдал, как монах еще некоторое время держит руку на месте, затем хмыкнул и отошел. "Это можно сделать", - сказал он. "Но эти бревна древние и толстые. Мне нужен день, чтобы узнать их получше".

"Ты говоришь так, будто они живые", - заметил Нортах.

"Дерево не умирает только потому, что его распилили". Чжуан Кай бросил на Ваэлина слегка осуждающий взгляд. "По-настоящему оно умирает только тогда, когда его сжигаешь".

"Ты нашел новый", - заметил Ваэлин, кивнув на посох монаха.

"Я много лет носил его брата; он был моим старым другом".

"Тогда мне жаль".

"Храм требовал, чтобы ты взошел". Чжуан Кай пожал плечами и повернулся к воротам. "Так же, как и я должен разлучить этих стариков. Все равно, когда все закончится, они будут долго спать во влажной земле".

Раздавшийся сверху крик привлек внимание Ваэлина к вершине дамбы. "Патрули вернулись!" Эллеси спустилась вниз, перегнувшись через парапет и закрыв рот руками. "Шталхаст в большом количестве в двадцати милях к северу!"

"У нас может не быть полного дня", - сказал Ваэлин Чжуан Каю.

"Я справлюсь", - смиренно ответил тот. "Однако это будет... утомительно".

"Следите за маяком, - сказал Ваэлин, направляясь к лестнице. "Когда все будет готово, отправляйтесь к месту встречи".

Флот отправился в путь ранним утром во главе с самим императором, блиставшим в начищенных, покрытых золотым лаком доспехах, найденных в обширном гардеробе покойного правителя. Оригинальные фамильные гербы были удалены и заменены мотивом Нефритовой империи, который представлял собой колесо с четырьмя спицами, окруженное копьями. Каждая спица символизировала один из четырех главных регионов империи, некогда разделенных, а теперь воссоединившихся, если не по имени, то по сути. Копья означали благословение и защиту служителей Храма. Цай Линь поначалу не решался надеть столь аляповатое одеяние, но уступил, услышав совет Ваэлина: "Ты должен быть не просто мужчиной. Мы должны создать легенду, которая будет соперничать с Темным клинком. Он - тень, а ты должен стать светом".

По его просьбе Цай Линь назначил Охтан Лаха командиром одной из барж, чтобы умерить гордыню старика. По правде говоря, Ваэлин не был уверен, что капитана все еще можно назвать старым. Он держал трость на виду, но орудовал ею скорее как дубинкой, видимо, не нуждаясь в опоре, пока приказывал команде аккуратно и правильно уложить бочки с провизией. Сутулость, сгибавшая его спину, полностью исчезла, как и многие морщины, избороздившие его лицо. Голос его стал глубже, но бодрый авторитет остался неизменным, даже перед лицом многочисленных проклятий, которыми вдова купца осыпала всех на борту. Она корчилась в своих узах на корме баржи, а ее лицо постоянно окрашивалось в красные тона от неистощимой ярости.

"Похититель!" - кричала она на Ваэлина. "Злодей! Я требую немедленного освобождения, мерзкий иностранный подонок!"

"Сейчас, сейчас, мадам Шек", - сказал капитан Охтан, ткнув пальцем в ее пунцовое лицо. "Не стоит так обращаться к своему спасителю, правда? Не забывайте, что этот человек носит печать императора".

"Императора?" Мадам Шек выплеснула на палубу между ног капитана глоток благородной слюны. "Какой-то мальчишка из ниоткуда, выращенный монахами, решившими свергнуть законного короля".

"Законный король мертв, глупая старая корова", - сказала ей Чиен, поднимаясь на борт вместе со своей свитой разбойников. Она не сводила с него сурового взгляда, придвинувшись к вдове и заняв ее место. Должно быть, в груди женщины взыграл инстинкт самосохранения, потому что она резко замолчала.

"Я думала, мы будем уважать ее решение?" - спросила Шерин, прижимая к себе сундучок с лекарствами, когда остановилась у трапа.

"Я подозревал, что путешествие расширит ее кругозор", - ответил Ваэлин. На самом деле он не был до конца уверен, что заставило его в то утро отправиться к дому вдовы, связать ее по рукам и ногам, а затем перекинуть через плечо и понести к причалу, выслушивая по пути все более громкие проклятия. Возможно, это было возмездие за ее ненавистные чужеземцам предрассудки, а скорее всего, повторяющийся образ ее прежде горделивых черт, обесцвеченных и раздувшихся после смерти. В любом случае, судя по тому, что она продолжала бросать на него злобные взгляды, ему показалось, что вскоре он пожалеет о своем порыве.

"Я попросил Чиен присмотреть за тобой еще раз, - сказал Ваэлин Шерин. "По настоянию императора".

Она кивнула и оглянулась на Нуан-Кхи, в ее голосе прозвучала нотка сожаления. "Этот город стоит уже не меньше тысячи лет".

"Камень и дерево всегда можно собрать и построить что-то новое", - ответил Ваэлин. "А трупы - нет".

У сходней соседней баржи Луралин прощалась с Эресой и Джихлой, которые не желали покидать ее борт. "Прекрати!" огрызнулась Луралин, заметив в глазах Джихлы слезы. Увидев обиду на лице девушки, она вздохнула. "Прошу прощения, иногда я забываю, что я больше не Шталхаст", - сказала она, протягивая руку, чтобы сжать их ладони. "Если сегодня мы расстанемся навсегда, будьте сильны и верьте друг в друга. Курс императора теперь ваш".

"Ты могла бы пойти с ними", - сказал Ваэлин, наблюдая за тем, как баржи движутся по восточному каналу.

"Мой брат скорее всего приведет все свои силы, если будет знать, что я здесь", - ответила Луралин. Как и Ваэлин, она отдала свои золотые самородки на хранение Эллеси. "Я снова чувствую на себе его взгляд", - добавила она с натянутой гримасой, говорившей о том, что в ней очень много сдерживаемого страха.

"И я". Это началось вскоре после стычки в деревне, задолго до того, как освобожденный книгочей смог добраться до Темного клинка: с севера доносился мрачный рокот песни. С каждым днем он усиливался, превращаясь в постоянное рычание, полное ярости и зависти. "Ему не нравится наш союз".

"Так всегда было с нами в Степи. Две души сплелись так тесно, что никто другой не мог войти. Даже Обвар никогда не был ему настоящим братом". Выражение ее лица стало еще более напряженным, и Ваэлин уловил в ее глазах не только страх, но и печаль. "Единственная любовь, которую он когда-либо разделял, была со мной.

Тогда будем надеяться, что его любовь убьет его сегодня. Он не произнес этих слов, но увидел, как расширились глаза Луралин от вспышки уродливого желания, вызванного черной песней. В последнее время оно стало менее приглушенным, хотя он по-прежнему тщательно следил за дозами эликсира брата Киш-ана и решил, что попросит его о более сильной дозе, когда они воссоединятся.

"Идемте, - сказал он, повернулся и направился к лодке, нелепо стоящей на пристани. "Нам лучше заняться этим".