007. Вы живёте только... трижды

Амбридж делится результатами инспекций учителей с Фаджем. Зачем Дамблдору Хагрид?

Долорес Амбридж упёрла невидящий взгляд в закручивающиеся спиралями снежные вихри. Нюх опытной интриганки подсказывал ей, что в школе что-то неладно, но она никак не могла указать пальцем на то, что вызывало её подозрения.

Гарри Поттер был отстранён от полётов на метле — и принял это наказание с радостью. Он сдал дорогую метлу и убежал. Да, он дважды говорил о том, что не видит смысла в квиддиче, но какой же мальчик в 15 лет откажется от полётов?.. И дело не в том, чтобы играть за команду факультета. Он говорил, что использует освободившееся от тренировок время, чтобы заниматься более полезными и продуктивными вещами. Это какими же, интересно? Не домашними же заданиями!

Кто воспользовался камином в гостиной Гриффиндора, чтобы поговорить с учениками? И кем были эти ученики? Долорес сгрызла себе ногти за то, что поддалась желанию схватить переговаривавшегося в тот же момент, когда засекла беседу. Надо было не идти на поводу у сиюминутных желаний, а подождать, действовать тоньше, аккуратнее. Не спугнуть добычу, которая чувствовала себя абсолютно безнаказанно!

Профессор машинально потёрла руку, где ещё недавно красовался багровый след кочерги.

Слизеринцы, конечно, тоже хороши, но их мотивы по крайней мере понятны. Да и Снегг, как только Долорес предъявила доказательства использования камина, сразу сказал, что таким образом Малфой поддерживает связь с родителями. Семья Малфоев — достойные члены общества, всей душой поддерживающие Министра магии Корнелиуса Фаджа, так что Амбридж решила закрыть глаза на это мелкое нарушение школьных правил. Но эта драная кошка МакГонагалл, когда Долорес потребовала от неё объяснений, нагло рассмеялась ей в лицо! Прямо в лицо! И сказала, что не имеет привычки следить за своими учениками! Ну и за что её после этого держать на посту декана?!

Камин в кабинете прочихался давно не чищеным дымоходом:

— Министр магии Корнелиус Фадж на связи. Соединять?

Долорес оглядела себя. Как обычно, она выглядела неотразимо. Как обычно, её представление о красоте не имело ничего общего с мнением всего остального человечества.

— Господин министр, — Долорес Амбридж сделала книксен.

Зрелище Великой Розовой Жабы, распластавшейся в реверансе, было самую малость больше, чем мог выдержать Фадж в первую минуту разговора.

— Ой, Долорес, прошу тебя, не надо этих формальностей.

— Как вам будет угодно. — Амбридж выпрямилась.

— Ну-с, рассказывайте, что вам удалось совершить, — сформированный пламенем образ министра Фаджа потёр руки в предвкушении. От Амбридж не укрылось, что министр явно нервничает.

— Для начала, я устроила инспекцию всем учителям. К моему великому прискорбию, уровень подготовки некоторых учителей оказался недостаточно высоким, чтобы оправдать их работу в школе.

— Подробнее, пожалуйста, — попросил Фадж, нервно сжимая и разжимая кулаки.

— Ну, скажем, Сивилла Трелони, преподавательница прорицаний. Она плавает в собственном предмете, не может предсказать самые простые вещи.

— Например?

— Я попросила её предсказать, какую книгу из нескольких заказанных получу первой следующим утром. Она смотрела в хрустальный шар, сожгла десяток ароматических палочек, выпила целую бочку чая, извела ящик свечей, капая воском в блюдце с водой, вглядывалась в поставленные друг против друга зеркала. В конце концов она соорудила какую-то сложную конструкцию из хрустальных шаров и наполненных водой колб причудливой формы, и битый час проторчала у окна, наблюдая за через эту систему за движением облаков и полётом птиц.

— И что, ошиблась?

— Нет, дала абсолютно правильный ответ.

— Тогда я не понимаю сути ваших претензий, Долорес.

Профессор Амбридж вздохнула.

— Корнелиус, я дала ей задание вечером. Сивилла провела за гаданиями всю ночь. К ауспициям[226] она приступила в последнюю очередь, уже на рассвете. Собранная ей система из хрустальных шаров и наполненных водой колб — это простой, но остроумный приближающий и увеличивающий оптический прибор. Она с удобством расположилась в кресле и направила свою подзорную трубу на посадочную глиссаду, которой пользуются почтовые совы, снижающиеся для доставки корреспонденции к завтраку. Корнелиус, она просто прочитала название книги. Затем записала его на листе пергамента, завизировала время предсказания, запечатала свиток и передала сделанное предсказание мне. Разумеется, оказалось, что предсказание было сделано несколькими минутами раньше, чем была доставлена книга, так что формально придраться не к чему.

— Но вы всё-таки считаете, что она смошенничала? — уточнил Фадж.

— Никаких сомнений, сэр. Я попросила её воссоздать схему расположения хрустальных шаров и колб, и она не сумела этого сделать, но когда я повторила тест, знания мистическим образом вернулись в её пропитанную хересом голову. Я попросила Кровавого Барона незаметно понаблюдать за ней, и в обоих случаях схема расположения была той же самой; она расставляла предметы на столе быстро и умело, как будто делала это не в первый раз. То есть её отказ нарисовать схему был не более чем уловкой… А ещё, когда я заказала книгу и попросила обернуть её, чтобы не повредить во время доставки, Сивилла не смогла предсказать её название и долго объясняла, насколько туманно и непредсказуемо будущее. Странная речь для профессора предсказаний, не правда ли?

Корнелиус потёр подбородок:

— Долорес, Сивилла — это пешка. Я вижу, вы обстоятельно обложили пешку и готовитесь её снять, но на доске есть и другие, более значимые фигуры. Неужели их положение настолько твёрдо?

Долорес достала свой блокнот и сверилась с записями.

— Сэр, я в первую очередь собиралась проверить Минерву МакГонагалл, но тут всё глухо. Она действительно знающий специалист, она зарегистрированный анимаг, и о трансфигурации знает просто всё. На любые вопросы, которые я задавала ей в рамках проверки, она находила ответ без малейших пауз, и отвечала уверенно, ясно и чётко. К стыду наших специалистов я должна признать, что бо́льшая часть её ответов выходила далеко за рамки составленной ими рекомендованной школьной программы обучения трансфигурации.

— То есть вы не понимали её ответов.

— Корнелиус, я не Мастер Трансфигурации. А она — да, причём это звание она защитила перед комиссией Министерства. Нам придётся очень постараться, чтобы доказать, что специалист, который получил высший балл на аттестационной комиссии Министерства тридцать лет назад, вдруг перестал быть годен к преподаванию, при том, что глубина преподаваемого материала за эти годы сильно уменьшилась. Сэр, она действительно специалист мирового уровня, способная удовлетворить самые взыскательные требования, а мы до сих пор не предъявляли вообще никаких требований к преподавателям «Хогвартса».

— Ну, если мы расскажем в «Ежедневном пророке», что её поведение предосудительно…

— …Она подаст на нас в суд за клевету, получит компенсацию и восстановление на рабочем месте, и уволить её после этого будет неизмеримо сложнее.

— Но Визенгамот у нас в руках!

— Нет, Корнелиус. Как минимум треть судей всё ещё хорошо относятся к Дамблдору и поддержат любого его соратника. Вторая треть продолжает цепляться за устаревшие и никому не нужные понятия «справедливость» и «честность», и не будет поддерживать ложные обвинения. А из оставшихся мы можем всерьёз рассчитывать только на пятерых.

— То есть с Минервой МакГонагалл ничего сделать нельзя, — нахмурился министр магии.

— Ничего, сэр, — честно ответила Долорес. — Зато можно уволить Рубеуса Хагрида.

— Это их лесник? Здоровенная глыба, дурак дураком, разговаривает, как дошкольник? Одна-единственная извилина, и та вдоль прямой кишки? Это ведь у него гиппогриф сбежал, МакНейр только зря в школу мотался, в рейсовом автобусе из Лондона в Хогсмид через Эдинбург, с топором наперевес?

— Лесничий, сэр. Но не только. Этот Хагрид ещё и «Уход за магическими существами» ведёт.

— Ах да, лесничий. Но, Долорес, преподаватель ухода за магическими существами никак не может быть серьёзной фигурой!

— Сэр, при всём уважении… Он фанатичный, верный, преданный сторонник Дамблдора. Мне удалось выяснить, что именно он перевозил Гарри Поттера к его дяде с тётей после убийства родителей. На мотоцикле Сириуса Блэка, представляете? Дамблдор не стал бы доверять жизнь этого поганца человеку, который не пользуется абсолютным доверием самого Дамблдора, не так ли?

— Возможно, возможно… И что вы выяснили?

— Его понимание магических животных поверхностно и однобоко. Если существо не может сожрать человека с потрохами, оно ему кажется неинтересным. Хагрид оправдывает насилие; его забавляет подвергать риску жизни школьников.

— Очень интересно… Думаете, Совет Попечителей позволит нам снять его только по результатам вашей инспекции?

— Сэр, Хагрид не закончил обучение в школе, у него нет вообще никакого формального образования. Его волшебная палочка была сломана, то есть он даже не маг. Может ли кто-то, не являющийся магом, преподавать в школе чародейства и волшебства?

— Очень, очень интересно… — повторил Фадж. Его пламенный образ покинул камин; послышался шелест пергамента. — Кстати, у меня тут на столе исковое заявление. Некий достойный джентльмен по имени Альбус Дамблдор сообщает, что, поскольку достоверно выяснено, что Рубеус Хагрид не имел отношения к открытию Тайной Комнаты в 1943 году, его наказание следует отменить, выплатить ему компенсацию, восстановить его в правах мага и позволить ему завершить обучение в «Хогвартсе». Приложения: отчёт о вскрытии трупа василиска в Тайной Комнате; копия воспоминания из дневника Реддля, извлечённая из мозгов Джинни Уизли; отчёты Совета Попечителей, яростно отрицающие факты открытия Тайной Комнаты в 1943 и в 1993 годах… А также отчёты комиссий и отдельных специалистов, однозначно утверждающих, что Тайной Комнаты в «Хогвартсе» нет и никогда не было, общим числом двенадцать штук. Логика тут следующая: если Тайной Комнаты не было, то Рубеус Хагрид не мог выпустить содержавшегося в ней монстра, а значит, назначенное ему наказание несправедливо.

— Серьёзное заявление, — протянула Долорес, наблюдая за вновь появившемся в камине образом Фаджа. — Мне особенно понравился пассаж насчёт мозгов Джинни Уизли. То есть они всё-таки существуют?

— Долорес, — проникновенно затянул министр, — это исковое заявление — чушь собачья. Я уже распорядился подготовить ответ, согласно которому Министерство признаёт, что Рубеус Хагрид никакого монстра из Тайной Комнаты не выпускал, вследствие чего ему полагается полное восстановление в правах и всё прочее. Однако, согласно приложению номер два искового заявления, Рубеус Хагрид держал в школьном общежитии акромантула. Это животное классификации ХХХХХ, что означает «не поддаётся приручению»; школьные правила особо оговаривают, что содержание домашних животных категории выше ХХ требует личных письменных разрешений директора школы и главы отдела регулирования магических популяций. Кроме того, в начале 1940-х действовали школьные правила 1923 года, которые разрешали ученикам держать сову, либо жабу, либо кошку, либо пони, либо карликового бегемота. Акромантулы, совершенно очевидно, в этот список не включены. Таким образом, Рубеус Хагрид нарушил школьные правила дважды: заведя животное, не включённое в список разрешённых, и заведя животное классификации выше, чем ХХ, без соответствующих разрешений. Одно нарушение карается предупреждением, второе нарушение в той же области, как следует из тех самых правил 1923 года, карается исключением из школы с торжественным ломанием палочки и ног исключаемого. Поэтому все наложенные на Хагрида ограничения и поражения в правах остаются в силе. За давностью проступка я разрешил не ломать ему ноги.

— Красиво! — причмокнула Амбридж.

— Но это не самое интересное, Долорес, — нахмурился Фадж. — Альбус просит включить Хагрида в ученики школы, начиная с учебного года 1998/9. То есть уже после того, как Поттер закончит школу. Ученик не может занимать должность преподавателя или лесничего. Зачем-то этот Хагрид нужен Дамблдору. Вот только я не могу сообразить, в качестве кого, преподавателя или лесничего…

Амбридж закусила губу.

— По-моему, сэр, это не настолько важно.

— Ну как же «неважно». Это значит, что Дамблдор намеревается разыграть карту Поттера до середины 1998 года. То есть теперь это действительно неважно, я же оставил наказание в силе. Интересно, что Альбус придумает теперь, чтобы всё-таки снять с Хагрида наказание.

— Если Хагрид — это разменный материал, то он ничего не станет придумывать, — предположила Амбридж. — Попытался, не вышло, ну и Мерлин с ним. Вы, кстати, заметили, что Хагрид никогда не покидает территорию школы без маленького розового зонтика?

— Да, мне об этом докладывали, — признал министр наличие внешнего наблюдения за соратниками Дамблдора.

— Интересно, зачем ему этот зонтик, — протянула Долорес. — Он же под него даже нос спрятать не сможет.

— Служба безопасности предполагает, — неохотно ответил министр, — что в зонтике Хагрид прячет обломки своей волшебной палочки. Или целую волшебную палочку, если после торжественного уничтожения он сумел её починить. Мы недавно проводили инвентаризацию архива, и нашли заявление Вернона Дурсля, дяди Гарри Поттера, датированное августом 1991 года. Он требовал найти и примерно наказать волшебника, который направил зонтик на его сына Дадли, колданул, и у того вырос поросячий хвост.

— «Волшебника»?! «Колданул»?!

— Ну, этот магл, конечно, написал иначе, — министр снова покинул камин. Послышалось негромкое звякание и попискивание. — Не «волшебник», а «бандит», и не «колданул», а «вызвал иллюзию». Иллюзию, как же… Её потом пришлось удалять хирургическим путём, копия счёта приложена к заявлению… Наши ребята провели расследование сами. Описанные в заявлении события действительно случились в ночь с 30 на 31 июля, и волшебником был Рубеус Хагрид. Он как раз пришёл сообщать Гарри Поттеру, что тот принят в «Хогвартс». Очевидно, Дамблдору для того, чтобы сообщить Мальчику, Который Выжил, самую важную весть в его жизни, просто некого больше было послать, кроме безграмотного лесничего…

— В самом деле, странная история. Я бы послала Минерву МакГонагалл.

— А я бы МакНейра. С топором…

— Да, это решило бы кучу проблем… А как вы вообще вышли на это дело?

— Ох, тут целая история. — Фадж вернулся в камин, сжимая в руках какой-то предмет. — Дурсль написал заявление в магловский отдел охраны правопорядка, там его по какому-то недосмотру приняли, и оно долго гуляло по отделам. Какой-то особо ревностный магл даже выпустил указание составить список всех толстяков ростом 11 футов 6 дюймов с длинными чёрными волосами и бородой. Но в конце концов заявление попало в отдел, занимающийся всякими странностями и необъяснимостями, а там работают два внештатных сотрудника аврората. При чтении фразы «гигант поперёк себя шире в кротовой шубе с ёжиками в кармане» имя и фамилия подозреваемого сорвались у них с языков одновременно…

— И что было предпринято в связи с этим заявлением?

— Ничего, Долорес. Абсолютно ничего. Для начала, оно добралось до нас только в 1992 году, когда «Хогвартс» был на грани закрытия из-за истории с Тайной Комнатой. Потом как-то так получилось, что Дамблдор снова оказался на коне, и происшествие с его протеже, заколдовавшим магловского мальчишку, которого, по-хорошему, не помешало бы вообще аваднуть, показалось слишком незначительным, чтобы раздувать из него полноценный скандал. Потом мы занимались ловлей Сириуса Блэка…

— Но, сэр, у вас в руках доказательство, что волшебник применял колдовство по отношению к несовершеннолетнему маглу. Я не понимаю, почему на основании только этих показаний нельзя упечь Хагрида в Азкабан?

— Долорес, всё не так просто. — Фадж покачался с носков на пятки. — Вы правы, Хагрид не закончил формальное обучение, поэтому де-юре магом не является. Но, не будучи магом, он не может нести ответственность за творимое им колдовство. Мы сами загнали себя в ловушку, Долорес; раз Хагрид не сдавал СОВ, значит, колдовать он не способен, а значит, любая творимая им магия — это спонтанный выброс, и ответственности за последствия он нести не может.

У Долорес Амбридж возникло странное сосущее ощущение под ложечкой.

— Вы хотите сказать, — начала она, тщательно подбирая слова, чтобы замаскировать нотки паники в своём голосе, — что один из самых фанатичных сторонников Дамблдора, на которого магия почти не действует, потому что он полувеликан, имеет индульгенцию на любое колдовство, без ограничений? Он может бросаться любыми заклинаниями, включая непростительные, направо и налево, кроша в капусту всех, на кого укажет его сеньор, без счёта, — а мы его за это даже в тюрьму упечь не можем? И если завтра он заявится в Министерство и заавадит там всех от мала до велика, то самое страшное наказание, которое его ждёт, — это душещипательная беседа на тему того, что так хорошие мальчики не поступают?

Фадж уронил сжимаемый им предмет на пол.

— Сэр, — ровным голосом продолжила Амбридж, — мне кажется, я знаю, зачем Дамблдор держит Хагрида при себе. Это же настоящее сокровище! Такой преданный убийца, которого невозможно остановить и нельзя арестовать.

Министр магии прочистил горло:

— Но, Долорес, мы уже несколько раз сажали Хагрида в тюрьму… Два года назад, когда Тайная Комната снова была открыта.

— Но ведь он пробыл в тюрьме всего лишь несколько дней, так? Вы дали ему попробовать азкабанской жизни, так сказать, хлебнуть баланды. И тем самым убедили его, что тюрьма — это не вариант.

— Долорес…

— Сэр, позвольте мне сформулировать мою мысль. Вы отправили его в Азкабан всего лишь по подозрению, так? Если он всерьёз пойдёт против нас, против Министерства, против всего достойного и прогрессивного, что есть в магическом мире Британии, то он будет точно знать, что в случае поимки его, несомненно, отправят в Азкабан. Раз уж раньше его туда упекали только по подозрению, то при реальных действиях — тут незачем к Сивилле обращаться, чтобы понять, что его ожидает. И если раньше у вас был теоретический шанс убедить его сдаться в случае силового противостояния, то сейчас… Никаких шансов нет. Он откажется сдаваться, чтобы не попасть в Азкабан снова.

Профессор Амбридж покачала головой:

— Сэр, мне кажется, что вы сами отрезали себе единственную возможность нейтрализовать Хагрида без многочисленных жертв и разрушений.

Язычки пламени, обрисовывавшие фигуру Корнелиуса Фаджа, попытались передать захлестнувшую его мертвенную бледность.

— Эм-м-м… Я ещё… Подумаю, что можно сделать с Хагридом. Каковы результаты других инспекций?

— Северус Снегг прошёл инспекцию очень хорошо. Он давно и безуспешно пытается получить должность преподавателя по Защите от Тёмных Искусств. Если мы пообещаем ему её, он, скорее всего, согласится выполнить для нас некоторые поручения.

— Снегг, Снегг?.. Ах да, молодой Мастер Зелий, такой готичный, чёрные волосы до плеч, шампунь отсутствует как класс. Руки по локоть в татуировках, на левом предплечье черепушка со змеёй неизвестной видовой принадлежности, на среднем пальце правой — руна «Зиг» на чёрном фоне[227] и датами 1971–1978[228]. На указательном пальце правой руки вытатуирована змейка с короной и расходящимися от неё лучами[229]. На плечах эполеты с черепами. На спине Вестминстерское аббатство с тремя шпилями[230] и надписью «Гадом буду — не забуду: чистокровные рулят!» Ниже живота… Ну, это уже мелочи. Да, конечно, я знаю Снегга.

— Он показал себя хорошим учителем и талантливым специалистом.

— Ну ещё бы, слизеринский выкормыш…

Долорес Амбридж, сама выпускница Слизерина, едва заметно сжала губы.

— …Небось, спит и видит, как бы подсидеть Дамблдора.

— Ну, примерно так, — подтвердила Амбридж. — Он недоволен существующим положением в школе, и дал мне понять, что согласен на сотрудничество.

— Долорес, он ведь метит на ваше место? На место преподавателя ЗоТИ? На тот самый пост, который считается проклятым, и на котором никто в последние годы не задерживался больше года? Выясните, нет ли у Северуса тяги к саморазрушению.

— Сэр, должна признать, что в течение всех лет в школе он враждовал с могущественной командой Поттера и Блэка, — покачала головой Долорес. — Того самого Блэка, который предал своих родителей и родственников, предал сначала свой род, а затем своего лучшего друга Поттера. Блэк взорвал Питера Петтигрю и сколько-то там маглов, которые вечно лезут не в своё дело, а потом сбежал из Азкабана. Где-то между окончанием школы и очередным предательством Блэка Снегг понял, что он не сможет в одиночку противостоять козням Джеймса Поттера, Сириуса Блэка, оборотня Люпина и Петтигрю, и прибился к Тому-Кого-Нельзя-Называть. Там он и заработал Чёрную Метку.

Профессор Амбридж позволила себе подпустить в монолог слезу:

— Бедный, всеми покинутый Снегг! Вы знаете, что он остался круглым сиротой к окончанию школы? Очевидно, четвёрка бестолочей продолжала третировать его почём зря и после того, как они закончили «Хогвартс»… Снегг ушёл к Сами-Знаете-Кому в поисках защиты, потому что он страдал без любви, без человечного отношения и без твёрдых указаний.

— Ну, этой беде помочь можно, — вздёрнул подбородок министр, крутя в руках какую-то вещицу. — Если он и правда готов помочь нам… В смысле — не нам с тобой лично, а всему прогрессивному магическому сообществу, возглавляемому Министерством, которое, так уж получилось, возглавляется мною… Справиться с опасным маньяком, распространяющим порочащие Министерство слухи… То я ему гарантирую твёрдые указания и человеческое отношение. А вот любовь ему придётся искать самостоятельно, это вне нашей компетенции, хотя я давно говорил Визенгамоту, что оставлять эту сферу жизни отдельным магам нецелесообразно.

— Иными словами, я могу намекнуть ему на некоторые преимущества, которые он получит, если согласится действовать в наших интересах?

— Безусловно, Долорес. Но приберегите информацию о том, что мы согласны передать ему вашу нынешнюю преподавательскую должность. Мне кажется, известие о том, что в награду за преданную службу Министерству ему предстоит вдалбливать шести сотням спиногрызов науку, в которой он не является Мастером, может слегка поколебать его решимость.

— Есть ещё всякие Векторы, Стебли и Синистры, — продолжила Амбридж, — но они сохраняют нейтралитет. В смысле, помогают Дамблдору только в той степени, в которой это ожидается директором от подчинённых, и не перерабатывают.

— Есть ли у нас возможность заменить кого-нибудь из них на кого-нибудь из наших людей?

— Ну… Преподаватель истории магии, некто Бинкс.

— Что вы сумели против него нарыть?

— О, сэр, самый главный его недостаток было несложно выявить. Он сдох ещё в 1960-х.

— Выясните, какую он получает зарплату и куда она расходуется. Если окажется, что выплаты ему прекращены в связи со смертью работника, мы окажемся в весьма неприятной ситуации, рекомендуя заменить известного историка, которому не надо платить, неизвестным преподавателем, которому платить надо. Совет попечителей нас не поймёт.

— Если мы попробуем заменить его нашим привидением…

— Нет, Долорес. Менять известного призрака на неизвестного тоже никто не согласится. Вот если бы удалось найти кого-нибудь ещё более известного, кто согласился бы с нами сотрудничать… Но, увы, призраки вообще редко идут на контакт, мы мало что можем им предоставить. Ещё кто-нибудь?

— Мадам Трюк, школьный учитель полётов на метле и рефери квиддичных матчей.

— Кстати, меня всегда интересовало, зачем в школе постоянно присутствующий учитель полётов, когда первоклашкам нужно всего несколько занятий, и постоянно присутствующий рефери — ради целых шести матчей в год. По мне, так Совет Попечителей должен был уже давно заинтересоваться, чем именно занимается эта Трюк, за что ей платится полноценная учительская ставка, несмотря на то, что она явно не перерабатывает. Вы, Долорес, не пытались прояснить этот вопрос?

— Сэр, по моим данным, у неё нет судейской лицензии, и она не имеет права судить матчи. Зато у неё есть стопка неоплаченных штрафов в два фута высотой за превышение скорости на метле в черте населённых маглами пунктов и шестнадцать приводов в аврорат за управление транспортным средством в трезвом виде.

— Вы хотели сказать — в нетрезвом?

— Корнелиус, я сказала то, что хотела. Шестнадцать раз из тех трёхсот четырнадцати, что её задерживали за рискованное поведение в воздухе, уровень алкоголя в её крови был в пределах разрешённых 5 промилле[231]. Во все остальные разы…

— Долорес, такими темпами — она должна была сдохнуть!

— Корнелиус, она ведьма. Ведьм так просто не возьмёшь, я точно знаю. Зато это объясняет, чем она занимается всё то время, что не учит первоклашек и не судит матчи.

— То есть нам она будет бесполезна.

— Очевидно.

— Хорошо. То есть плохо, но что уж поделать. Кто ещё есть в этой школе?

Первый заместитель министра подняла свои записи.

— Есть мадам Помфри, школьный парамедик. Закончила колдомедицинский факультет дважды ордена Мерлина Мерлинского университета магии имени Мерлина в городе Мерлин[232]. Вернулась в Британию, поступила на работу в больницу святого Мунго. С треском оттуда вылетела год спустя, подала заявку на работу школьной медсестрой. У предыдущего парамедика, мистера Стоуна, примерно в те же дни внезапно открылись обстоятельства, несовместимые с дальнейшим пребыванием его на этом посту…

— Какого рода обстоятельства? — Министр снова сжал в руке какой-то небольшой предмет.

— А-а… — Долорес вернулась к своему столу, подняла пухлую папку, открыла её примерно посередине и начала перебирать листы пожелтевшего пергамента. — Я точно не смогла выяснить, но, вроде бы, его поймали на домогательствах к ученице, она обратилась к директору, директор поговорил с мистером Стоуном, и парамедик решил покинуть школу. В одно прекрасное утро он не явился к завтраку, а отправленная к нему в комнату делегация обнаружила, что и в комнате его не было. На столе лежала записка, в которой мистер Стоун просит спустить дело на тормозах в обмен на обещание никогда больше не появляться на территории Великобритании.

— Было какое-нибудь расследование?

— Конечно, сэр. У меня на руках заключение следователя аврората: «Мистер Стоун решил покинуть „Хогвартс” абсолютно добровольно, без принуждения, после разговора с директором школы, профессором Дамблдором, указавшим ему на недопустимость такого поведения в заведении общественного образования». Это заключение уважаемого аврора убедило Совет Попечителей, и они решили не давать делу ход. Но меня кое-что насторожило, сэр. Исходя из протокола досмотра кабинета, мистер Стоун сбежал настолько быстро, что забыл некоторые свои вещи.

— Что он забыл?

— Если быть точным, сэр, то ухо и правую почку.

Корнелиус Фадж испытал ощущения сродни тем, которые испытывает посетитель аттракциона «Американские горки», когда на самой высокой точке подъёма ему на глаза вдруг попадается выпавший из подвески вагончика большой и, судя по всему, важный болт.

— Осматривавший комнату следователь счёл их пособиями из больничного крыла, но, сэр, инвентарная опись школы, с которой мне удалось ознакомиться благодаря хорошим отношениям с завхозом Аргусом Филчем, не содержала упоминания о подобных экспонатах ни до, ни после этого инцидента. Кроме того, я решительно не понимаю, зачем парамедику держать такие экспонаты в своей комнате, а не в больничном крыле. И уж тем более не понимаю, почему они были вне тары. Тем более примечательна судьба этих «пособий»: по словам Филча, Дамблдор, увидевший их, прорычал что-то насчёт неумех, которые за собой не убирают, собрал экспонаты в коробку и унёс её. И больше её никто не видел.

— Хм-м-м… Есть ещё что-нибудь, что вам удалось найти?

— Сэр, тут странности на странностях сидят и странностями погоняют, — призналась Амбридж. — Мне не удалось выяснить, за что мадам Помфри выгнали из больницы святого Мунго, но известно, что это было что-то очень серьёзное, грозящее лишением лицензии и «волчьим билетом». Однако её непосредственным начальником в госпитале в это время был некто Астарот Бэкхем. Бэкхем был соратником Альбуса Дамблдора во времена войны с Геллертом Гриндевальдом; именно он первым встретил Дамблдора после дуэли с Гриндевальдом, чтобы позаботиться о ранах, которые тот получил. Их познакомил сам Никлаус Фламель ещё в 1920-х, так что, помимо деловых, их связывали также давние дружеские отношения. Мог ли Альбус попросить своего приятеля Астарота подстроить увольнение Помфри, чтобы потом протянуть ей руку помощи? Легко! Дальше. Мне не удалось выяснить, что за ученица подверглась приставаниям мистера Стоуна. Все знают, что такая была, но никто не может назвать имя. Я сочла это подозрительным, проверила личные дневники и письма Стоуна, хранящиеся в школьном архиве, и выяснила, что мистер Стоун поддерживал очень длительные, нежные, тёплые, полные любви отношения с Бенджамином Гассом, молодым художником из Глазго.

Фадж поперхнулся.

— Он был?..

— Да, сэр, парамедик «Хогвартса» был абсолютно гомосексуален. Он физически не мог пристать к ученице, потому что ученицы в его глазах не были сексуально привлекательными. А вот во время обследования им учеников в больничном крыле обязательно присутствовал кто-то из учителей.

— Но он же мог быть бисексуален, — задумчиво протянул министр магии.

— Нет, не мог, — мягко поправила его Долорес. — Я нашла этого Бенджамина Гасса, и один из следователей, которым можно доверять, побеседовал с ним. Стоуна никогда не привлекали женщины, и это настолько расстраивало его матушку, что она перевала с ним все отношения.

— Насколько я вас знаю, это ещё не всё, — мрачно предрёк министр.

— Да, сэр, это не всё. Помните следователя из аврората, который проводил расследование на месте? Подпись на протоколе расплылась, но, хвала Мерлину, нет ничего более постоянного, чем временное хранение документации аврората в архиве. В тот день одним из дежурных был некто Аластор Грюм, и на вызов из «Хогвартса» выезжал именно он. И, что ещё более интересно, графологическая экспертиза подтвердила: записка мистера Стоуна, в которой он просит не давать делу ход, написана рукой Грюма.

— Получается, Дамблдор провернул целую операцию с задействованием двух друзей… Как минимум двух друзей… И с убийством, чтобы взять на работу мадам Помфри, — покачал головой Фадж. — Не слишком ли круто для школьного учителя?

— Сэр, мадам Помфри вылетела с работы с «волчьим билетом», — напомнила Амбридж. — Ей грозило лишение лицензии, и она могла остаться вообще без средств к существованию. И внезапно сам великий Дамблдор, — профессор сумела произнести эти слова как ругательство, — обращается к ней и предлагает ей место в штате. Вы понимаете, сэр, это означало стабильную зарплату, сохранение лицензии и, в перспективе, поддержку мощной группы молодых волшебников и ведьм, которым она лечила раны и ссадины. С такой поддержкой можно говорить не только о возвращении в штат больницы святого Мунго, но и о том, чтобы возглавить эту больницу. Сэр, да ради такого шанса Помфри готова была горы свернуть! В тот самый момент, когда всё висело на волоске, её спас солнцеликий Дамблдор лично. Как вы думаете, сэр, будет ли она служить ему верой и правдой, насколько ей хватит сил и немножко сверх этого?

— Понимаю… — задумчиво пробормотал Корнелиус. — Погодите-ка, разве не в такой же ситуации он подобрал этого Снегга?

— Да, сэр, примерно в такой, — подобострастно закивала Амбридж. — Снегг тоже стал изгоем после того, как выяснилось, что у него на руке Чёрная Метка. С помощью Дамблдора он стал уважаемым членом общества и защитил звание Мастера Зелий.

— То есть всё то, что вы мне раньше про него вещали, может оказаться просто туфтой? Игрой на публику? А на самом деле он всем сердцем и душой принадлежит Дамблдору? И как только вы обратитесь к нему с планом по отстранению Дамблдора, он первым делом пойдёт и сообщит об этом плане патрону?

У Долорес Амбридж отвисла челюсть.

— Долорес, не могли бы вы, пожалуйста, прикрыть ротик? — насупился Фадж. — Я боюсь, что в него залетит муха.

Профессор Амбридж захлопнула рот со звучным щелчком. В этот момент её мозги работали со скоростью молнии. Прекрасно осознавая, что ещё одна ошибка может стоить ей карьеры, она решила пока что не признаваться в том, что засекла разговор Сириуса Блэка через камин с кем-то из гостиной Гриффиндора, но не смогла узнать ни личности беседовавших, ни тему разговора.

— В целом, я доволен вашей работой, Долорес, — продолжил Фадж, снова сжимая в руках какой-то предмет. — К сожалению, я не могу сейчас сосредоточиться исключительно на борьбе с Дамблдором, потому что у нас тут ночью был какой-то странный инцидент. Представьте себе, какая-то здоровенная полуразумная змея ворвалась в Министерство, обезвредила ночного сторожа и ринулась в Отдел Тайн. По счастью, Эдвард Рабнотт, прогуливаясь по своему портрету, заметил нападение и оповестил меня, а тем временем Артур Уизли сцепился со змеёй…

— Кто сцепился?!

— Да Уизли же, такой высокий, рыженький, плюгавенький, из отдела по борьбе с незаконным использованием изобретений маглов. У него ещё жена — бешеная размноженка, и дети — гроза Гриффиндора. Четверо таких, огневолосых, сейчас как раз у вас ЗоТИ изучают…

— Сэр, я знаю, кто такой Артур Уизли, и прекрасно знаю, кто такие близнецы Уизли, чтоб их подняло да прихлопнуло… Меня просто удивило, что Уизли оказался ночью в Отделе Тайн. Ну, и слегка поразило, что он, вместо того, чтобы спокойно пропустить змею и оповестить компетентные инстанции, попытался ей помешать. Он её не поранил?

— Как ни странно, но нет, — покачал головой Фадж. — Это она его знатно пожевала, он чудом концы не отдал. Видимо, мощную магию применил, — там весь коридор покрыт странными выбоинами, как будто по плитам гвоздили с огромной силой. Часть плит просто расколоты, перемолоты в порошок. Но Уизли изрядно покалечен, и не помнит, какую магию использовал. Змее удалось уйти, однако мы знаем, что она пыталась прорваться в Отдел Тайн, и, если бы не случайно попавшийся ей навстречу рыжий подкаблучник, она, безусловно, забралась бы туда.

— И что она могла бы оттуда забрать? — Долорес затаила дыхание. — Сэр, по вашим словам, это змея. Рук и ног у неё нет, одежду с карманами змеи не носят. Что такого змея могла бы унести с собой?

— Не знаю, — снова покачал головой министр, поворачивая сжимаемый в ладонях предмет. — Там, в принципе, мало что хранится полезного. Комната для промывки мозгов… Хранилище пророчеств… Зал изучения времени… Арка Смерти… Но зачем кому-то прорываться к Арке Смерти в одиночестве? Есть и более простые способы покончить с собой. Служба охраны пока что предполагает, что эта змея пыталась прорваться в Зал изучения времени и стащить один из Маховиков, скорее всего, пронеся его внутри своего тела, чтобы получить возможность перемещаться в прошлое. И тут мы добираемся до самого интересного момента, — невесело усмехнулся Фадж. — Как вы справедливо заметили, у змеи нет рук, которыми она могла бы повернуть Маховик Времени, и нет плеч, на которые можно было бы накинуть цепочку. То есть для змеи, какой бы умной эта змея ни была, Маховик Времени бесполезен. Она явно действовала в интересах кого-то другого, кого-то, у кого и с руками, и с плечами полный порядок.

Долорес Амбридж стала первым заместителем Министра магии не потому, что была глупа.

— Или же это мог быть анимаг в своей анимагической форме.

Фадж осёкся на полуслове:

— Аним… Долорес, в Британии всего шесть магов-перевёртышей в змей. Двоим из них хорошо за сто!

— Самое время подвести итоги своей жизни, найти главные ошибки прошлого и попытаться их исправить, — флегматично ответила Великая Розовая Жаба, которая инстинктивно не доверяла людям, способным превращаться в змей, питающихся амфибиями.

— А ведь верно, — поднял брови министр. — Надо будет подкинуть моим ребятам идею. Хорошо, что мы с вами подумали об этой возможности! Всё-таки Британии повезло, что её возглавляет такой умный человек, как я.

Амбридж проглотила первую реакцию на слова Фаджа и сладко улыбнулась министру, представляя, как она разбивает о его шишковатую голову коллекцию своих декоративных блюдец с котятами:

— А ещё, господин министр, не все маги могут быть зарегистрированными.

— Верно! Верно! Вы молодец, Долорес. Я поступил очень мудро, назначив вас своим заместителем. Вы высказываете идеи, почти достойные моего ума! Я попробую представить вас к премии.

Вслед за декоративными блюдцами последовали декоративные вазочки.

— Но мне всё-таки интересно, сэр, — продолжила Амбридж, добавляя сладости в свой голос и достигая таких высоких концентраций подхалимажа, что любой диабетик, которому не повезло оказаться в радиусе полумили от её кабинета, рисковал впасть в кетоацидотическую кому. — Если предположить, что эта змея была настоящей змеёй, а не анимагом в форме змеи и не жертвой трансфигурации, то — сэр, у вас есть предположения, в чьих интересах она могла действовать?

— Разумеется, — важно кивнул Фадж. — Вы же в курсе, Долорес, что змеи — самый любимый инструмент Сами-Знаете-Кого?

— Но, сэр!..

— И Дамблдор тоже это знает, — отрезал Министр магии. — Я думаю, это была настоящая змея, Долорес. Действующая под Империо. И эта змея была запущена в Министерство Магии Дамблдором, чтобы похитить для него Маховик Времени. С Маховиком Времени он сможет вернуться в прошлое и изменить его, придумать более интересную историю, чем байки о воскрешении Сами-Знаете-Кого, получить поддержку масс и влияние толп, и — чем Мордред не шутит! — заменить меня на посту Министра!

Амбридж обдумала сказанное.

— Сэр, Маховик Времени неспособен создать временной парадокс, — указала она. — При его изготовлении особо учитывалась возможность изменения прошлого, и были разработаны меры по предотвращению образования парадоксов.

Корнелиус Фадж хитро прищурился:

— Напомните мне, о каких именно мерах идёт речь, Долорес?

Розовая-Жаба-Под-Чёрной-Мухой откашлялась:

— Ну, это очень серьёзные меры, господин министр. Доступ посторонних к Маховикам Времени производится с вашего личного разрешения. Затем при получении Маховика невыразимец из Отдела Тайн лично и строго предупреждает получателя о недопустимости создания временных парадоксов.

— И это всё?

— Нет, сэр. Ещё получатель расписывается в специальном формуляре, тем самым подтверждая, что он согласен с возлагаемой на него ответственностью, и готов понести наказание в виде существенного штрафа, если в результате его действий будет создан парадокс, который разрушит нашу Вселенную.

— Ну теперь-то всё?

— Да, сэр, теперь всё. Как вы видите, меры безопасности достаточно строгие.

— Но помешать созданию парадокса они всё-таки не в силах?

— Сэр?

Корнелиус Фадж тяжело вздохнул, вложив в свои движения всю скорбь политика, обнаружившего, что его ближайшие соратники не сочли нужным добыть себе мозги.

— Долорес, если маг всё-таки решится пойти на риск создания временного парадокса, что его может остановить в описанной тобой схеме?

— Личная ответственность, сэр, о которой его недвусмысленно предупредили. И сумма штрафа…

— Долорес! — рявкнул министр. — Предположим… — скрежет зубов Фаджа отчётливо доносился из Лондона, — …предположим, какой-то маньяк всё-таки решился создать временной парадокс. И ему наплевать на строгое предупреждение и на штраф. Что его остановит?

Первый заместитель министра поморгала в недоумении.

— Кроме совести, — подсказал министр. — Потому что мы уже договорились, что он маньяк, а значит, совести у него значительно меньше, чем у меня. И чем у вас, если у вас она есть.

Профессор Амбридж открыла рот, поняла, что у неё от волнения пересохло горло, закрыла его, сглотнула и попробовала снова:

— Сэр, никаких технических возможностей предотвратить создание временного парадокса не предусмотрено. Просто специалисты канцелярии Отдела Тайн, составлявшие инструкции по использованию содержащихся там предметов, не предусматривали возможность, что эти предметы попадут в руки маньяков, не собирающихся соблюдать инструкции. И особенно таких, которые способны рискнуть существованием всей Вселенной, лишь бы добиться своего.

— Великолепно, — прошипел Фадж, конвульсивно сжимая в руке какой-то небольшой предмет. — Теперь вы понимаете, почему я уверен, что это был именно Дамблдор?

Профессор ЗоТИ напрягла память. С её точки зрения, из факта отсутствия предохранительных механизмов у Маховиков Времени никак не могло следовать, что проникшее в Министерство Магии существо было науськано Дамблдором. Но говорить это открытым текстом не стоило.

— Ваша мудрость неподвластна моему разумению, Корнелиус.

— Именно поэтому вы докладываете мне, а не я — вам, — самодовольно ухмыльнулся министр. Долорес Амбридж согласно улыбнулась, представляя себе, как пинает Фаджа в причинное место, которым у политика является рот. — Я уверен, что Дамблдор хотел захватить Маховик Времени, или какой-нибудь другой столь же могущественный артефакт, который позволит ему вернуться на вершину власти. Но, заранее зная, что Министерство охраняется по ночам, он решил сделать ход конём. Он обставил вторжение в Министерство так, чтобы, даже если его лазутчика поймают, подумают на Сами-Знаете-Кого. Так что сам Дамблдор в любом случае окажется в выигрыше: если его затея увенчается успехом, он обретёт потерянное могущество. А если его лазутчика перехватят, все решат, что его послал Сами-Знаете-Кто, — значит, он всё-таки восстал; значит, надо сплотиться вокруг единственного, кто мог Сами-Знаете-Кому противостоять, то есть вокруг Дамблдора… Неважно, как повернутся события; Дамблдор при любом исходе улучшит своё положение. Это проникновение в Министерство на руку только и исключительно Дамблдору.

— Теперь я понимаю, — задумчиво кивнула Амбридж, наблюдая, как министр крутит в руках непонятную штуковину. — Да, сэр, вы совершенно правы; если смотреть на это событие под таким углом, других вариантов не остаётся.

— Именно так, — Фадж расплылся в ещё одной самодовольной улыбке.

Тем временем Амбридж лихорадочно обдумывала полученные сведения. В словах Корнелиуса всё было правильно и разумно, за исключением одной детали: атакованного змеёй Артура Уизли. Уизли был одним из самых верных и преданных сторонников Дамблдора и единственным, работавшим в Министерстве, — по крайней мере, у других работников Министерства, поддерживающих Альбуса, хватало ума держать язык за зубами. Конечно, Дамблдор мог подставить Уизли для придания нападению пущей достоверности, но с тем же результатом можно было бы подставить кого-нибудь менее ценного. Например, Малфоя или МакНейра, на которых у Дамблдора был старый зуб… И потом, Уизли никогда не славился как великий боец; почему выбранная Дамблдором змея, — или похожее на змею существо, — играючи нейтрализовав тренированного охранника, не сумела справиться с канцелярской крысой? Причём нельзя сказать, что победа обошлась Уизли так уж легко, раз, по словам Фаджа, он чуть не отдал концы…

И что Уизли делал у входа в Отдел Тайн? Его кабинет находится совсем на другом этаже. Допуска в Отдел Тайн у него нет, и, пока он не порвёт с Дамблдором, не будет. Хотя… Среди его друзей есть работники Отдела Тайн, — например, тот же Боуд. Может, Уизли шёл навестить своего приятеля? Хм, надо будет проверить, кто из невыразимцев оставался на работе до момента нападения. Потому что если окажется, что никто, — Артуру Уизли, этому маглолюбу и Дамблдорофилу, придётся ответить на несколько неприятных вопросов.

Может ли быть, что верный сторонник Дамблдора сорвал задуманную самим Дамблдором операцию? Рискуя жизнью, сыграл на руку противнику своего патрона, провалив столь блестящую задумку? А сам Дамблдор куда смотрел? Неужто он не шепнул своему миньону по-дружески: «Не ходи сегодня ночью к Отделу Тайн, козлёночком станешь!»?

Слишком много противоречий, слишком много нестыковок. Но, если обратить на них внимание Фаджа прямо сейчас, можно испортить ему настроение. А когда у Фаджа портится настроение, оно сразу портится у всех остальных вокруг, министр в этом последователен и постоянен. Лучше сначала провести собственное расследование, пошептаться кое с кем из отдела кадров, подёргать народ за усы…

— Я всё поняла, господин министр.

— Великолепно, — просиял Корнелиус, перебрасывая небольшой предмет из руки в руку. Амбридж расслабилась. — Как я уже говорил, я рад вашим успехам. Продолжайте в том же духе. Попробуйте всё-таки выяснить, можно ли как-нибудь склонить Снегга на нашу сторону.

— Конечно, сэр, — обозначила полупоклон Амбридж. — Можно полюбопытствовать, сэр, а что вы всё время вертите в руках?

— Что? Ах, это… — Обрисованная язычками пламени фигура Фаджа протянула огненную руку в сторону Долорес. — Вот, возьмите. Это фигурка Дамблдора. Забавная, правда? Ментальный релаксатор. Вот так сидишь, сидишь, строишь планы, пытаешься забежать все дороги, накручиваешь себя, нервничаешь… Берёшь эту фигурку, сжимаешь, — и вроде как отпускает. Смотрите, как забавно она пучит глаза, разевает рот и высовывает язык!

— Откуда она у вас?

— Близнецы Уизли придумали концепцию и прислали опытный образец, — пожал плечами Фадж. — По крайней мере, я так думаю; точно не знаю. Она просто возникла у меня на столе; секретарша говорила, что её, кажется, доставили с утренней почтой. Нет, подслушивающих заклинаний на ней нет, я сам проверил, да и ребята из аврората подстраховали. Увы, слабо у нас поставлен учёт и распределение волшебников, — признал министр, потирая подбородок. — И с психологической поддержкой тоже надо что-то делать. А то у меня просто волосы дыбом встают, стоит мне подумать о близнецах Уизли. Потому что остановить их мы просто не сможем: уж слишком они изобретательны, изворотливы и готовы использовать нестандартные ходы. Единственное, что придаёт мне хоть сколько-нибудь уверенности, это только надежда на то, что набирать свою армию тьмы и устраивать переворот с целью захвата власти им покажется невыносимо скучным…