007. Вы живёте только... трижды

Можно ли использовать заклинания с корнями, отличными от латинских?

Филиус Флитвик, верный своей привычке, прогуливался между парт, наблюдая за тем, как ученики тренируются в применении заклинания немоты. К сожалению, преподавателю было строго-настрого приказано следить, чтобы во время урока заклинание применялось исключительно к подопытным животным, поэтому в классе стоял постоянный навевающий дремоту гул от десятков переговаривающихся школьников, каждый из которых был уверен, что уж он-то абсолютно бесшумен. Контрапунктом в какофонии голосов звучало кваканье лягушек и карканье ворон. Флитвик скрипел зубами и дрожал от желания продемонстрировать заклинание немоты на учениках, но пока держался.

— Как по-твоему, это Амбридж нападала на Сириуса? — полушёпотом спросил Рон, пытаясь подманить подопытного ворона на припасённый от завтрака кусочек хлеба. Ворон, предпочитающий падаль, презрительно посмотрел на Рона, развернулся к нему хвостом и запрыгал по парте вдаль, резво набирая взлётную скорость. Рон с воплем «Куда!» ринулся за ним.

Джеймс Бонд и Гермиона переглянулись.

— Иногда он просто сводит меня с ума, — пожаловалась Гермиона и со вздохом взмахнула волшебной палочкой: — Акцио, ворон Рона!

Ворон с удивлением обнаружил, что после взлёта летит задом наперёд. Раздосадованный вопль «карр!» затерялся среди квакания лягушек, которым крайне не нравилось, что на них отрабатывают заклинание немоты.

— Рон, как по-твоему, сколько ещё людей в этой школе обладают пухленькими ручками, украшенными огромными, безвкусными перстнями? Подсказка: сегодня к завтраку Долорес Амбридж вышла с повязкой на правой руке…

— Но как она пронюхала о том, что Нюхалз сидит в нашем камине?

Джеймс задумался.

С одной стороны, преподавательница Защиты от Тёмных Искусств повела себя предельно непрофессионально. Попыткой схватить Сириуса в камине она продемонстрировала, что, во-первых, камины в факультетских гостиных просматриваются, чтобы не сказать «прослушиваются», а во-вторых, у третьей стороны есть возможность вмешаться в ведущийся по камину разговор. Возможно, в каминах Министерства Магии и каких-нибудь важных шишек реализованы те или иные алгоритмы шифрования, но камин в гостиной Гриффиндора, а также камин в том месте, откуда выходил на связь с ребятами Сириус, явно работали в режиме принудительной конференции. Каждый желающий мог присоединиться к разговору, при этом остальные участники не были поставлены в известность и не имели возможность выразить своё согласие или несогласие с присоединением нового участника. Означает ли это, что большинство каминов магической Британии именно такие? Имеет смысл обдумать эту мысль.

На месте Амбридж Бонд, конечно, просматривал бы школьные камины, но, обнаружив несанкционированную беседу, не стал бы немедленно её прерывать. Он бы для начала воспользовался возможностью узнать содержание беседы, — ведь и Сириус, и ребята были уверены, что разговор абсолютно конфиденциален, и, пока Долорес Амбридж не начала шуметь, пытаясь схватить Сириуса, даже не подозревали о её участии в беседе. Затем Бонд аккуратно выяснил бы периодичность разговоров и, возможно, попробовал бы локализовать камин, через который выходит на связь Блэк, просто чтобы иметь возможность схватить его в любой момент. А потом, имея доступ к каналу связи, который противник полагает абсолютно секретным, можно было бы начать аккуратно скармливать детишкам дезинформацию в строго дозированных количествах и следить, где она всплывёт, выясняя связи Блэка в магическом мире. Таким образом, за несколько сеансов связи можно было бы без труда вскрыть всю сеть соратников Сириуса Блэка. А затем их можно было бы взять тёпленькими, когда только в голову взбредёт, и обвинить в чём угодно, начиная от пособничества террористу и попытки государственного переворота и заканчивая шпионажем в пользу Свазиленда. Собственно, так поступил бы любой нормальный человек, знакомый с деятельностью разведки и контрразведки хотя бы по детективным романам. Своим благородным порывом Долорес Амбридж, очевидно, никогда не читавшая романов, завалила всё дело.

Или всё сложнее, и её действия на самом деле были тщательно спланированы? Может, основной целью было как раз дать понять, что камины прослушиваются, и за разговорами следят? Но зачем? Какой смысл бескорыстно предоставлять потенциальному противнику столь ценные сведения?

С этими магами просто голова кругом идёт. Абсолютно нелогичные создания!

— Мистер Поттер, вы собираетесь лишить лягушку голоса методом гипноза? — поинтересовался возникший у локтя Флитвик.

Джеймс Бонд нахмурился на свою подопытную лягушку. Та вернула ему сумрачный взгляд, полный безнадёжной тоски.

— Силенсио! — суперагент взмахнул палочкой, целясь в лягушку.

— Ква! — парировала лягушка и презрительно надула щёки.

— Си-лен-си-о! — повторил Бонд и аккуратно постучал лягушку палочкой промеж глаз, надеясь вытряхнуть из палочки магический активатор физическим путём.

— Квааа! — возразила лягушка и попыталась удрать.

— Акцио, лягушка Гарри! — со вздохом призвала земноводное Гермиона. — Гарри, ты произносишь «Силенсио». А надо «Силенцио», через Ц. Вот, слушай: силенцио!

Подопытная лягушка девушки поперхнулась на середине квака и укоризненно посмотрела на гриффиндорку.

— Если бы эта толстощёкая жаба поймала Нюхалза, он бы уже сегодня был в Азкабане, — скривился Рон и направил свою волшебную палочку на ворона: — Силенцио, тупая ты птица!

— Сам дурак! — высказался ворон, косясь на своего мучителя блестящим глазом.

— Ты неправильно действуешь палочкой, — сказала Гермиона, критически наблюдая за его манипуляциями. — Не маши, а делай выпад.

— Вороны упрямей лягушек, — пробурчал Рон, с неприязнью глядя на пернатого мученика. — Силенцио, ты, комок перьев!

— Ква! То есть кря! В смысле, кар! — аргументировал ворон.

— Отлично. Меняемся! — Гермиона схватила ворона и заменила его своей лягушкой. — Силенцио!

Ворон продолжал разевать острый клюв, но из него не выходило ни звука.

— Мисс Грейнджер, просто великолепно! — раздался тоненький писклявый голосок профессора Флитвика откуда-то с уровня локтей. — А вы чем можете похвастаться, мистер Уизли?

Рон ткнул волшебной палочкой свою лягушку, которую до этого лишила голоса Гермиона. Лягушка гневно попыталась квакнуть, но заклинание немоты, наложенное Гермионой, ещё действовало.

— Потрясающе! — профессор Флитвик всплеснул руками в восхищении, разглядывая онемевшую лягушку. — Мистер Уизли, у вас и правда получилось! Вы меня поражаете до глубины души, мистер Уизли! Ещё три-четыре удачно наложенных заклинания, и я начну подозревать, что вы небезнадёжны!

— Спасибо, сэр! — зарделся смутившийся от неожиданной похвалы Рон.

Тут Джеймс сообразил, что преподаватель чароведения стоит в непосредственной близости и по долгу службы будет обязан ответить на вопрос:

— Сэр, простите… Вот я думал… Мы сейчас изучаем заклинание немоты, силенцио. А как с ним справляются японцы? Ведь у них в языке нет звука «л», они вместо него произносят «р». Но когда я делаю небольшую ошибку в мнемонической формуле заклинания, например, произношу «силенсио» вместо «силенцио», заклинание не срабатывает. Как же оно будет работать у японцев, которые просто не смогут произнести слово со звуком «л»? Или они произносят что-то вроде «шизукани»? Нет, скорее, «анжин’», на традиционном китайском, который в странах Дальнего востока служил тем же, чем латынь в Европе.

Профессор Флитвик поперхнулся.

— А как произносят свои заклинания якутские шаманы? У них не было связи с Поднебесной, — мило улыбнулся Бонд. — Магловские лингвисты выделяют якутский язык в отдельную, самостоятельную ветвь тюркской группы языков. Но в якутском языке нет звуков «з», «ж», «ф», «в», «ш»; у них даже открытого «е» нет. Они не смогут произнести «Вингардиум Левиоса». А ведь магические традиции у народов дальнего востока и крайнего севера весьма обширны и сильны, в тамошних условиях люди без помощи магии просто не выжили бы. Какими мнемоническими формулами пользуются якуты, если эти формулы не могут происходить ни из латыни, ни из китайского, ни из арабского?

Профессор Флитвик поперхнулся вторично.

— Вы не подскажете мне книжку по мнемоническим формулам концентрации на иностранных языках? — нанёс финальный удар Бонд. — Ведь если я научусь использовать их, это может дать преимущество в бою. Если я решу использовать заклинание немоты, чтобы помешать моему противнику произносить свои заклинания вслух, то на вызов долгого и многосложного «си-лен-ци-о» потребуется значительно больше времени, чем на быстрое и короткое «ан-жин’»! А какой-нибудь «пайхуай» или «пьяофу» намного короче, чем «Вингардиум левиоса».

Преподаватель чароведения выпучил глаза на слишком умного студента и поперхнулся ещё раз — что было само по себе достижением, ибо на протяжении всей предыдущей фразы он не дышал.

— И уж как весело будет чередовать заклинания с корнем в латыни с заклинаниями с корнем в китайском! Или в японском. Или в якутском. Или в науатль[176]… И пусть противник попробует их отбить!

Бывший чемпион-дуэлянт сузил глаза и потеребил подбородок. Очевидно, сама мысль смешивать языки заклинаний раньше и в голову ему не приходила. Но она, определённо, стоила того, чтобы её рассмотреть.

— Ваш вопрос выходит за рамки материала курса, мистер Поттер, — наконец, нашёлся Филиус Флитвик. — Подойдите ко мне в стандартные часы для консультаций, и я подберу для вас литературу.

Раздался звонок. Профессор Флитвик вернулся к кафедре, потребовал от школьников поупражняться в заклинании немоты в свободное время и распустил класс. На улице шёл дождь, поэтому детям разрешили остаться в помещении, несмотря на потенциальные разрушения, которые могли нанести замку играющие во время перемены школьники.

Троица приятелей взяла чашки с горячим чаем и забралась в пустующий класс на втором этаже. Мимо дверей класса пролетел Пивз, стреляя чернильными пульками в первоклассников, и Бонд отметил про себя, что надо было бы поинтересоваться у своего подручного, как ему удалось избавиться от пристального внимания Дамблдора.

Гермиона уселась на парту, натянув рукава на ладони, и отхлебнула обжигающе горячий чай из фарфоровой чашки, наблюдая за танцем капель на внешней стороне оконного стекла. Рон, ревниво крутящийся рядом с Гермионой, тоже посмотрел за окно и приуныл:

— А у нас вечером ещё тренировка по квиддичу… Под таким-то дождём!

— Матч со Слизерином будет через три недели, — философски пожал плечами суперагент. — Это, если меня не подводит календарь, уже ноябрь. То есть температуры от шести до десяти градусов Цельсия, облачность, ветер со скоростью пятнадцать футов в секунду и дождик с вероятностью два к одному.

— Ставлю сикль, — машинально отреагировал на информацию о шансах Рон.

— Уймись, — посоветовала ему Гермиона, не отрывая взгляда от окна.

— В смысле, матч со Слизерином будет как минимум в таких же условиях, если не хуже, — продолжил Джеймс. — Так что тренировка под дождём оправдана. Хотя этот факт, конечно, не делает полёты на метле под мерзким всепроникающим потоком холодной и отвратительно мокрой воды более приятным. Особенно для того, кто так и не научился летать.

— А ты так и не научился летать?! — у Рона отвисла челюсть.

Джеймс Бонд повторил философский трюк с плечами.

— Ну, как максимум, проиграем, — ответил он. — Гриффиндор не выигрывал кубок школы с 1986 по 1994 года. И что? Никто ведь не умер. Я бы сказал, наоборот, наиболее зловещие события в школе начинались именно тогда, когда Гриффиндор был близок к победе в квиддичном турнире.

— Ребята… — протянула Гермиона, отставляя в сторону чай. — Есть вещи поважнее квиддича.

— Да ну?! — Рон был готов потерять сознание от обрушившейся на него информации, вступившей в конфликт с его мировоззрением.

— Я задумалась, а правильно ли мы делаем?

Джеймс мысленно вздёрнул бровь. Приступ разумности у пятнадцатилетнего подростка? Хотя это не просто подросток, это Гермиона Грейнджер, самая умная ученица школы. Возможно, будучи гением во всех остальных областях, она сумела и социальную ответственность себе отрастить…

— Ты про тренировку? — тем временем продолжал канючить Рон. — Нет слов, Герми, я благодарен тебе за глубокое сочувствие, но Гарри прав, нам надо тренироваться день и ночь, и тогда я, может быть, научусь, наконец, запоминать, какие кольца мне надо защищать, а какие атакова… Э-э-э… Я хотел сказать, если мы хотим попробовать обыграть Слизерин, нам надо до матча достичь пика формы, а то мы представляем собой форменную бесформенность, которая может не смочь…

— Я про наш клуб, «Эндорфинная эйфория», — девушка, наконец, отвернулась от окна и серьёзно взглянула в глаза друзьям. От Джеймса не укрылось, как перед произнесением названия клуба глаза Гермионы скользнули по классу, проверяя отсутствие чересчур любопытных ушей. В личном рейтинге Джеймса Бонда Гермиона поднялась ещё на одну ступеньку: девушка имеет представление об азах конспирации. Далеко пойдёт, если её вовремя не остановить…

— Я просто подумала, — голос Гермионы окреп, — правильно ли мы поступаем, затевая этот кружок.

— Что? — сказали Джеймс и Рон хором.

— Это же была твоя идея! — возмутился Рон.

— Знаю. — Гермиона переплела пальцы. — Но после разговора с Нюхалзом… — «Ещё один плюсик, — подумал Джеймс. — Полезная привычка — использовать кодовые имена даже в обстановке, кажущейся абсолютно безопасной».

— Он целиком за это, — тем временем произнесли губы суперагента.

— Да, — сказала Гермиона, снова уставясь в окно. — Поэтому я и засомневалась, так ли хорошо мы придумали.

— Погоди-ка, — сердито сказал Рон, ставя чашку с чаем на парту. — Сириус нас поддержал, и поэтому ты думаешь, что нам надо отказаться?

Рон Уизли, и так находившийся в самом анусе Джеймсовского табеля о рангах после урока, на котором он называл настоящее имя Блэка, скатился вниз ещё на десяток строчек.

Вид у Гермионы был довольно несчастный. Глядя на свои руки, она сказала:

— А ты доверяешь его мнению, если честно?

— Да, доверяю. Он всегда давал замечательные советы! Вот, например, подбросить моей маме слизняков в…

Гермиона жестом оборвала откровения Рона и заговорила, тщательно выбирая слова:

— Рон, тебе не кажется, что он стал… Ну… Опрометчивым с тех пор, как его упрятали в дом на площади Гриммо? Тебе не кажется, что он… Как бы… Живёт через нас?

— Что значит «живёт через нас»? — удивился Рон.

— Это означает, что он использует нас как эмоциональный прокси-сервер[177], — рассеянно объяснил Джеймс, изучая взглядом лицо Гермионы. — Ему не хватает сенсорики, кинестетики, хочется пощекотать нервы, посмотреть в лицо опасности, подёргать смерть за усы. Очевидно, ему мало того факта, что он преступник в федеральном розыске, и невероятно рискует уже потому, что отказался сидеть взаперти и решил пасти коров, прикрываясь личиной оборотня. Коровы, конечно, большие, и по уровню интеллекта соответствуют некоторым представителям Гойлов и Крэббов, но всё-таки доставать коров — это не то же самое, что сражаться Сам-Знаешь-с-Кем. Вдобавок, от коров копытом в нос получить можно, а это здорово расхолаживает. Поэтому Блэк, адреналиновый наркоман, пытается подвигнуть нас на рискованные, опасные поступки, чтобы мы потом прибежали к нему с колечками дыма, поднимающимися от опалённых мантий, и взахлёб рассказывали бы ему о невероятно опасных приключениях. Эмоциональная подпитка от нашего рассказа позволила бы ему скрасить участь особо опасного преступника, временно скрывающегося в облике пастушьей собаки. Он толкает нас на необдуманные, опасные поступки, чтобы мы вляпались по самые уши, потом выбирались, с трудом, ломая ногти и кроша зубы, и необязательно свои, а затем взахлёб делились бы с ним впечатлениями. Таким образом, он пользуется нами в качестве безопасного способа получать адреналин. Он будет наслаждаться нашими приключениями, но переживать их, рисковать собственной шкурой и получать все шишки будем мы.

Рон обозрел открывшуюся перед ним перспективу с высоты своего могучего разума, примерно соответствующей высоте полёта калифорнийской кукушки[178].

— То есть у нас будет множество потрясающих приключений, мы приобретём славу, богатство и всеобщее признание, и всё это только за то, что будем рассказывать Сириусу о наших победах?

Джеймс Бонд хлопнул по своему лицу ладонью. Он предпочёл бы хлопнуть ладонью по лицу Рона, но побоялся, что не справится со своими желаниями и выбросит вперёд руку несколько сильнее, чем принято между друзьями. Предварительно сжав кулак.

— Рон, Нюхалз подстрекает нас, — попыталась достучаться до интеллекта младшего Уизли Гермиона. — Он хочет, чтобы мы попадали в неприятности, потому что для него это способ хоть как-то разбавить ту тоску, в которую его жизнь превратилась сейчас.

— Угу, можно подумать, в Азкабане у него была не тоска, а сплошной праздник, — пробурчал Джеймс, удостоился укоризненного взгляда от девушки и прикусил язык.

— Я всё равно не понимаю, что в этом плохого, — убеждённо потряс головой Рон. — Если мы нарвёмся на приключения, то это же здо́рово! Подумайте сами. Если мы справимся с каким-нибудь сложным и рискованным делом, это будет означать, что мы стали самостоятельными, ответственными, что нам можно доверять даже очень серьёзные, взрослые дела. И тогда мама сможет не стоять над душой, а просто сказать мне, чтобы я съел на завтрак манную кашу. А я отвечу ей: «Да, конечно, мама, ты можешь на меня положиться, я уже вполне взрослый и ответственный, я её всенепременно съем», — и есть её не стану.

Джеймс и Гермиона переглянулись. Джеймс еле заметно покачал головой. Гермиона со вздохом кивнула, соглашаясь.

— Да и вообще, Сириус плохого не посоветует, — с убеждённостью в голосе продолжал Рон, с головой уйдя в собственные мысли и не замечая переглядывания товарищей. — Я ведь уже говорил, что он никогда не давал плохих советов? Вот и слизняки, которых я подбросил маме в…

— То есть мы продолжаем? — Гермиона вновь предпочла прервать откровения рыжеволосого парня.

— Конечно! — воскликнул Рон. — Только… Гарри… Нельзя ли что-нибудь сделать с утренними пробежками?

— Что, например? — поинтересовался Джеймс, наклоняясь к окну и разглядывая затянутое свинцовыми тучами небо.

Полосы дождя перемешивали газон с землёй, превращая шотландский глинозём в полесские болота всюду, куда падал взгляд. Человек, сошедший с гравийной дорожки на пожелтевшую траву, за пару шагов вырастал на шесть дюймов только за счёт грязи, налипшей на подошвы его ботинок. Конечно, как бы тщательно подростки по возвращении с утренней пробежки ни чистили свою обувь, вестибюль всё равно пересекали цепочки грязных следов. Домовые эльфы Хогвартса были в полном восторге от дополнительной работы: по странному выверту психики этих совершенных слуг, дополнительная тяжёлая работа была им в радость. Однако бег по скользкой глине и по мокрой траве улучшал реакцию, координацию и чувство равновесия, а дополнительный груз на подошвах служил утяжелителем для развития мышц, рост которых подстёгивался «Конаном-варваром». Несмотря на небольшой срок работы клуба «Эндорфинная эйфория», конечности участвующих в нём подростков перестали напоминать тростинки с утолщениями в местах расположения суставов, а начали наливаться мышечной массой. Даже Колин Криви, бывший эталон худобы, перестал смахивать на живой скелет. Конечно, до гармоничного развития было ещё далеко, но уже сейчас членов клуба можно было выпускать на улицы Лондона, не опасаясь, что сердобольные старушки накидают им в шапки мелочи.

Пора было подумать о более разнообразных тренировках, чем бег и силовые физкультурные упражнения.

— Я слушаю. Что не так с утренними пробежками? — вернулся из своих эмпиреев Джеймс.

— Ну… — Рон душераздирающе зевнул. — Нельзя ли перенести их на вечер? А?