007. Вы живёте только... трижды

Премьер-министр в панике после визита Дамблдора

Сухонькая, невысокая женщина стояла у окна своего кабинета и наблюдала за тем, как по ту сторону пуленепробиваемого стекла зимний ветер гонит пургу.

Лондон зимой неприятен. Слишком жарко в нагретом людьми и машинами городе, слишком много пыли поднимают в воздух заводы и транспорт. Осадки выпадают в виде мелкого, противного дождя; холода в рождественском воздухе южной Британии не хватает, чтобы заморозить капельки воды в снег. А если вдруг случится чудо и налетит циклон из Северного моря, то вместо красивых, пушистых хлопьев, которым так радуются дети, из свинцовых облаков будет сыпаться мелкая, колючая снежная крупа, похожая на манку. Достигнув земли, снег не покроет её пуховым покрывалом, а мгновенно растает, превратившись в мерзкую, противную слякоть.

Эм не любила зимний Лондон. Другое дело — зимняя северная Шотландия. В это время года снег почти наверняка лежит там слоем в несколько сантиметров, а если повезёт, может намести и по щиколотку.

Директриса «MI6» со вздохом отвела взгляд от окна и уставилась на распечатку в своей левой руке. Очередное донесение от Бонда. «Хогвартс» утопает в снегу, сугробы достигают высоты в полтора фута; днём может быть настолько холодно, что детей не выпускают на улицу. И это в десятке миль от Эдинбурга, где температура — Эм сверилась с отчётом метеорологов — в последнюю неделю не падала ниже плюс двух по Цельсию?!

Холёный палец с маникюром потянулся к селектору. Тот, проснувшись, замигал лампочкой. Палец, замерев на секунду, дёрнулся в сторону и нажал на кнопку:

— Да, Ева?

— Мэм, тут к вам этот… Как его…

— Военный атташе Китайской Народной Республики?

— Нет, мэм, он на вас обиделся после того, как вы попросили у него два ролла с лососем и одну порцию онигири с креветками.

— Мда. Не стоило ему надевать на встречу с нами синий мундир. В нём он был похож на официанта.

— Он сказал, что если бы вы попросили баоцзы или вонтоны, он бы с радостью вам помог. Но просить у китайца японские блюда — это граничит с намеренным оскорблением национальных чувств. После чего он откланялся, гневно поклявшись сделать всё, чтобы вы поняли, что никакие роллы не сравнятся по вкусу с патриотичной китайской едой.

— О как. И что же он предпринял?

— Прислал вам дипломатической почтой коробку баоцзы, мэм. Но в целях защиты руководства от потенциальных ядов нам с Джимом пришлось сожрать всю коробку. Мэм, баоцзы были реально вкусные.

— Мао Цзе. Баоцзы. У них все термины такие?

— Нет, мэм. Есть ещё вонтоны, помните?

— В самом деле. Так кто там ко мне ломится?

— Ну, он говорит, что он — наш премьер-министр.

— Да ладно! Сам Мейджор в наших пенатах?!

— Зуб могу дать! У него их много, и все стучат…

— А что ему надо?

— Говорит, это что-то, связанное с тем делом возле Эдинбурга… У нашего премьера есть к нему допуск? Или мне вызвать Джима, чтобы он шлёпнул Джона за несанкционированный доступ к совершенно секретным материалам? Хотя тут надо аккуратнее действовать, ведь премьер — Джон, и напарник Джима — тоже Джон. Надо как-нибудь поизящнее дать Джиму понять, кого уже можно, а кого пока ещё не надо…

— Ева, отставить самодеятельность! Вежливо пригласи его в мой кабинет, заодно позови Кью, Ар, Билла и Джейкоба. И сама тоже заходи.

Эм сложила бумаги в непрезентабельную груду на своём столе и уселась в монументальное кресло, торопливо строя на лице гримасу дружеского участия. Значит, Джон Мейджор почтил MI6 внезапным визитом? Это на него совершенно не похоже. А раз уж его зубы стучат…

Дверь открылась, и в кабинет директрисы MI6 ввалился премьер-министр Великобритании собственной персоной. Он был бледен, как бумажный лист, и трясся так, словно им выбивали морзянку. Высокий породистый лоб усеивали бисеринки пота, а знаменитые очки перекосились. В целом, фотографию господина Мейджора можно было помещать в энциклопедию как иллюстрацию к словарной статье «смертельный ужас».

— Мисс Манипенни, принесите, пожалуйста, чай с ромом нашему лидеру, — сумела взять себя в руки Эм.

— Две порции рома, пожалуйста, — выдавил сквозь выбивающие дробь зубы Мейджор, — и без чая.

— Одиннадцать утра, — с сомнением протянула секретарша. — Не рановато ли начинать?..

— Мисс, я начал полчаса назад, — дёрнулся премьер-министр, — и к сему моменту уже оставил надежду забыться в опьянении. Принесите мне, пожалуйста, двойную порцию подогретого рома… И не убирайте бутылку.

Сквозь дверь начали просачиваться остальные участники срочного совещания. Ар, лейборист, демонстративно сел как можно дальше от Джона Мейджора.

Премьер-министр пригубил высокий бокал, наполненный янтарной жидкостью. Зубы выбили по стеклу звонкую дробь, немного спиртного выплеснулось на дрожащие пальцы политика. Он метнул в Эм взгляд затравленного зверька:

— Это проверенные люди?

— Вне всякого сомнения, — ответила та. — Все они участвуют в работе над проектом «Пасека». Господа Кью и Ар — представители научно-технического отдела, а Билл и Джейкоб — аналитические бонзы.

— Отлично, — выдохнул Мейджор, отставляя полупустой стакан. — Это избавит нас от проблемы испорченного телефона, мне будет проще объявить сразу всем. Я требую свернуть эту операцию. Немедленно.

Над столом повисла тяжёлая пауза.

— Я не совсем уверена, что расслышала тебя, Джон, — Эм сосредоточенно запустила ноготь мизинца в ухо. — К старости совсем оглохла. Мне на секунду показалось, что ты, Джон, сказал…

— Операция «Пасека» должна быть прекращена, — твёрдо сказал премьер-министр. — Немедленно. Оцепление с объекта «Пасека» снять, слежку прекратить, персонал предупредить о строгой секретности и перевести на другие операции, всю документацию уничтожить, нерастраченные материальные ценности сдать в казну.

— А у нас ещё остались нерастраченные материальные ценности? — вздёрнул бровь Билл Таннер. — В самом деле, стареем…

— Стоп-стоп! — возмутилась Эм, пока остальные сидевшие за столом пытались переварить тираду премьер-министра. — Что значит «свернуть»? Что значит «отменить»? Джон, мы знаем друг друга уже сорок лет. Единственный раз, когда ты пошёл на попятный, был на пьянке у принца Филиппа. Ты тогда ещё влез в бочку из-под портвейна и орал, что не пойдёшь на переговоры с похитившими тебя террористами. И то для того, чтобы начать двигаться назад, тебе понадобилось сначала протрезветь, а это взяло немало времени. Чтобы ты вдруг дал задний ход на трезвую голову? Да я скорее поверю, что Земля плоская!

— В моём отделе достоверно установлено, что Земля имеет геоидную форму, — внезапно включился Кью. — Иными словами, мы с высокой долей вероятности установили, что Земля имеет форму Земли. Конечно, это утверждение справедливо только отчасти, так сказать, для сферической планеты в вакууме…

Остальные присутствующие за столом уставились на шефа научно-технического отдела; их взгляды выражали чувства в диапазоне от изумления до скептицизма.

— Он принимал сегодня галоперидол? — уголком рта осведомилась Эм у мисс Манипенни. Секретарша сверилась со своим ежедневником:

— Да, мэм, после завтрака.

— Тогда ладно. Кью, мы сейчас обсуждаем другой вопрос; пожалуйста, сосредоточьтесь. Джон, ну?

Джон Мейджор вынул из кармана дорогого костюма тонкий платок и промокнул им блестящий от пота лоб:

— Если мы не свернём операцию «Пасека», маги предпримут необходимые действия, чтобы защитить себя.

Над столом из покрытого лаком дуба воцарилась зловещая тишина. Сотрудники MI6 припоминали составленные Таннером прогнозы развития отношений магов и нормальных людей. Вариант «Гекатомба» улыбнулся во все свои зубы и радостно потёр руки в предвкушении.

— Расскажите с самого начала, — предложил Джейкоб Дауни. — Может, не всё так плохо…

— …Как плохо всё, что не так, — эхом закончил Джон. — Ладно, слушайте. Сегодня, часов эдак в десять утра, подходит ко мне один из телохранителей и говорит эдак вкрадчиво, что сейчас ко мне прибудет посетитель.

Премьер-министр развернул платок и приложил его ко лбу другой стороной. Его руки всё ещё дрожали, но голос начал обретать уверенность: сказывалась долгая практика публичных выступлений. Политик не имеет права позволить себе демонстрировать неуверенность или страх, толкая речь перед другими людьми.

— Что за телохранитель? — поинтересовался Билл. Его записная книжка, которую можно было спутать с телефонным справочником, открылась на одной из закладок; шеф аналитиков начал просматривать список имён, перелистывая страницы со скоростью счётчика купюр.

— Чёрненький такой, — отмахнулся платком Джон. — Серьга в ухе, на груди значок «Я прекрасная принцесса, но шибко заколдованная: одного только поцелуя будет мало».

— У него же вроде другой был? — нахмурилась Эм.

— Люди имеют свойство периодически менять свою одежду и аксессуары, — скривив губы, неодобрительно покачал головой Кью. — Абсолютно точно, я сам видел.

Билл придавил пальцем строчку в своей записной книжке:

— Брустер, Кингсли, около тридцати лет, место рождения неизвестно, дата рождения неизвестна; настоящие имя и фамилия неизвестны. Метрики поддельные, но очень высокого качества; если бы не одна-единственная зацепка, мы бы никогда не заметили фальшивку: его дата рождения везде записана как 29 февраля 1962 года, но 1962 год не был високосным. Это уж потом выяснилось, что бумага, чернила и печати на свидетельстве о рождении, аттестате зрелости и прочих официальных документах имеют незначительные отличия от подлинных. В каждом отдельном случае разница невелика, но вместе они гарантируют факт подделки. Выбрали бы они 28 февраля, никто бы ничего не заметил. С начала лета включён в службу телохранителей премьер-министра, причём с нарушением процедуры: скажем, ни единого отчёта из тира о результатах его стрельб нет. Парафиновые пробы, незаметно проводившиеся на протяжении трёх недель, давали стабильно отрицательный результат, хотя квалификационные правила телохранителей требуют регулярной стрельбы в тире. На работе появляется строго по графику, сутки через двое; в предосудительных связях не замечен. Во время рабочего дня пьёт мало и только тогда, когда думает, что его никто не видит; в основном, из личного бара премьер-министра.

— Вот сволочь!.. — задохнулся от возмущения Джон Мейджор.

— Где ночует, неизвестно; как проводит свободное время, неизвестно; хобби неизвестны; симпатии, антипатии и фобии неизвестны; — продолжил Таннер. — Никогда, даже в служебном душе, не расстаётся с кривоватым и узловатым сучком из чёрного дерева, который носит в специальном чехле; на прямые вопросы сослуживцев отвечает, что эта палка приносит ему удачу, и предлагает врезать ей спрашивающему по темечку, чтобы отбить интерес лезть не в своё дело. Начальством характеризуется строго положительно, причём характеристики выдержаны в таких терминах, что его хоть сейчас можно номинировать на звание «Телохранитель года». В частности, характеристика от 17 июля превозносит его успехи в стрельбе, хотя, как я уже говорил, в тире он не появлялся ни разу. Словно на руководство нашло какое-то помутнение сознания!.. На службу приходит в восточного вида халатах и в странных головных уборах, напоминающих тюрбаны, а в цивильные костюмы переодевается в раздевалке охраны.

— Да, это он, — кивнул Мейджор. — У меня самого иногда возникали позывы его похвалить. Что странно, обычно это происходило, когда он находился рядом и размахивал своим сучком. Ну, волшебной палочкой, которая из чёрного дерева, — премьер почувствовал на себе отстранённо-изучающие взгляды и смутился.

— Бьюсь об заклад, он не присутствует рядом во время переговоров, которые ты ведёшь посредством дальней связи, — цокнула языком Эм. — И вообще старается не находиться поблизости от полупроводниковых приборов.

— Один раз он сопровождал меня в центр управления войсками, но на входе у него прихватило живот, и он бросил меня наедине с целой кучей генералов, — пожаловался премьер-министр.

Эм, Кью, Ар, Билл и Джейкоб переглянулись.

— Волшебник, — подытожил Джейкоб. — Внедрённый в самое ближайшее окружение премьер-министра. Якобы для защиты. Но история уже знает случаи, когда охрана внезапно становилась конвоем…

Джона Мейджора перекосило, и он снова схватился за стакан:

— Этот Брустер вломился ко мне сегодня, как раз когда я собирался пропесочить Мэла Рифкинда[233] — вы уже видели карикатуру на Её Величество, которую позволила себе опубликовать новозеландская «The Press»? Карикатура ржачная, конечно, но для проформы Мэл должен был вызвать новозеландского посла и провести с ним воспитательную беседу, невзирая на его хихиканье. Так вот, Брустер выяснил, что у меня сорок минут свободного времени, и спросил, не соглашусь ли я потратить полчаса из них на беседу с Альбусом Дамблором.

Остальные присутствующие снова переглянулись.

— Это директор одной из магических школ, — снизошёл до объяснений Мейджор.

— Угу, нам знакомо это имечко, — кивнул Таннер. — Значит, об аудиенции условился Брустер, да? Не портрет на стене?

— Нет, не портрет, — ответил премьер-министр с таким видом, какой бывает у взрослого человека, сознающего, что высказываемые им утверждения в отрыве от контекста будут звучать как первостатейная чушь. — Но Брустер перехватил меня в приёмной, и беседа проходила тоже в приёмной, а говорящий портрет висит в моём кабинете. И снять его, блин, не получается, мы уже думаем стену сломать… Вы бы слышали, какие комментарии этот портрет отпускал, когда я писал речь для Её Величества на открытие парламентской сессии[234]!..

— Итак, Альбус Дамблдор попросил аудиенции, — Эм вернула Мейджора к очевидно неприятной для него теме.

— Ну, строго говоря, Брустер сказал: «Господин премьер-министр, вы сейчас согласитесь уделить полчаса Великому Волшебнику, кавалеру ордена Мерлина первого класса, Альбусу Персивалю Вульфрику Брайану Дамблдору», — залился краской Джон Мейджор, предпочитая не вспоминать, какие именно слова употребил Кингсли вместо «господин премьер-министр».

Эм постучала кончиком карандаша по лакированной столешнице:

— Значит, «вы сейчас согласитесь», да?

— Именно так, — кивнул красный от смущения премьер-министр и опрокинул в себя ещё один стакан. — Со всем приличествующим почтением.

— Не налегай на ром, — предостерегла его директриса MI6. — И что же случилось дальше?

Мейджор снова промокнул лоб платком.

— Потом Кингсли вышел за дверь, а в комнате как будто что-то бумкнуло, и возник высокий осанистый чувак. В красивом халате со звёздами и кометами, в стильных очках, но с дредами и козлиной бородкой. Он представился, предложил мне лимонную дольку…

— И ты взял?

— Конечно. Попробовал бы я…

— Давай сюда. Ар, отнесите мармеладку в лабораторию и натравите на неё наших техников. Я хочу знать, где этот мармелад был изготовлен, из каких материалов, какова его энергетическая ценность, а главное, — есть ли в нём какие-нибудь токсины. Скажем, подавляющие волю…

Джон побледнел. Смена цвета кожи с свекольно-красного до молочно-белого произошла почти мгновенно, как у осьминога.

— О ядах я не подумал, — признался политик.

— Да я уж вижу, — добродушно буркнула Эм, наблюдая, как Ар закрывает за собой дверь. — Дальше что было?

— Дальше… Дамблдор посетовал на необычайно холодную зиму и спросил у меня, не знаю ли я какую-нибудь мазь от артрита. А потом как бы нехотя поинтересовался, что за военная операция происходит у нас в районе Эдинбурга. Мол, местные жители всполошились, потому что их пугают охотники, наводнившие леса. Только у охотников нет единой формы одежды, аппаратура совсем другая, и ружья калибра.50 у них встречаются редко. А ещё эти полёты на вертолётах над магами…

— Утечка? — сжал губы Таннер. Эм отмахнулась от него рукой, впившись взглядом в премьер-министра:

— И что вы ему ответили?

— Правду, — честно сказал премьер-министр. — Поставьте себя на моё место, — попробовал оправдаться он, — передо мной сидит маг. Волшебник. Существо, по определению владеющее сверхъестественными способностями. Предела его способностей я не знаю, поэтому предполагаю их максимально широкими. А если он может читать у меня в мозгу?

— Может, — кивнул Таннер. — Это называется «легилименция», и Дамблдор — один из самых сильных легилиментов.

— Может, он уже всё выяснил, и сейчас просто проверяет меня с помощью сведений, правдивость которых ему уже известна? — продолжил Джон Мейджор, патетически заламывая руки. — Как видите, у меня не было выбора, кроме как рассказать ему правду!

— Удивительно, — прокомментировала Эм, изучая лицо премьер-министра. — Оказывается, политика тоже можно заставить говорить правду. Я-то думала, что это в принципе невозможно, что у вас, политиков, способность говорить правду купируют на церемонии посвящения в политики, удаляя хирургическим путём, вместе с совестью. И что ты ему выложил, дурень очкастый?

— Нет, не на церемонии посвящения, а позже, перед первым… Блин, проболтался. Ладно, это сейчас неважно.

Джон помолчал, собираясь с мыслями.

— Он спросил, проводится ли какая-нибудь военная операция вблизи Эдинбурга, — начал Джон с таким выражением лица, словно он распинал самого себя на метафорическом кресте. — Я ответил, что нет, никаких военных операций не проводится. Я не солгал! Ведь MI6 — не военная контора, хотя процент персонала с воинскими званиями у вас слегка выше среднестатистического. Так я и сказал ему…