Звёздный Человек

Озеро Жизни

Они сидели на вершине одного из окружающих холмов, укрытые туманом и магией от любопытных глаз, и наблюдали выход армии Аксиса. Это заняло целый день.

"Он выглядит хорошо." заметила Ир, её голос звучал немного хрипло. Добрый вечерний свет не давал видеть её язвы.

"Они все выглядят хорошо." ответил Джек. Обе его руки охватывали посох, суставы белели. "Озеро помогло им."

Зехерия смотрела только на озеро. Она не видела его столь прекрасным последние две тысячи лет. "Время идти."

"Никто нас не увидит?" спросил Веремунд, его голос был тонок от боли. Жертва была тяжелее всего для двух старых братьев, омолаживающая сила Матери, полученная в Фернбрейке теперь рассеялась.

Зехерия покачала головой. "Нет. Посмотри, южный берег озера — пустынен. Это поможет нам." Она поднялась и повернулась посмотреть как остальные четыре страдальца поднимаются на ноги. Её глаза остановились на Джеке. Он всегда был гордым, полным сил, его плечи были широко расправлены и достаточно сильны нести поклажу всех пятерых. А сейчас он дрожал и задыхался, и хотя Захерия хотела сделать шаг к нему и положить руки на его плечи, она удержала себя на расстоянии и позволила Ир помочь ему.

Медленно они стали двигаться к озеру в тусклом освещении, Зехерия в нескольких шагах впереди, остальные ковыляли за нею как могли. Каждый старался идти осторожно на склоне — сломанная конечность могла означать сломанное Пророчество.

Уже наступила ночь, когда они достигли пункта назначения, темнота плотно окружала их. Когда они наконец остановились у нежных красных вод озера, они повернулись посмотреть на Хранилище Молчаливой Женщины.

"Что-то не так," пробурчал Огден, держась за одежду брата для опоры.

"Что-то неправильно," согласился Веремунд.

Даже Зехерия игнорировала очарование озера и рассматривала хранилище тщательно. "Кажется…" она колебалась, нахмурив брови и собравшись, "есть какое-то ощущение тонкости."

"Тонкости?" спросил Джек, не уверенный, что он расслышал.

Она пошевелилась, стараясь облечь чувство в слова. "Когда Герцог Ичара населил Сигхолт, Хранилище всегда выглядело как-то неправильно, но эта неправильность не была тонкой. Она сияла вдали как полуденное солнце. То, что… неправильно… в Хранилище сейчас более неуловимо. Почти", она снова остановилась, чтобы облизать губы, "почти лукавое. Проницательное".

"Это просто хранилище, милая Леди, или что-то или кто-то находится внутри?" Зехерия повернулась. Позади неё, в трёх или четырёх шагах, стоял Пророк в его серебристой красоте. Но его брови были приподняты в раздумье, как и её, а его глаза смотрели на Хранилище. Она повернулась назад к Сигхолту.

"Не хранилище, совсем нет, Оно вибрирует здоровьем и счастьем. Оно не чувствует неправильности. Оно не понимает её."

Пророк вздохнул и встал за её плечом. "Значит кто-то внутри?"

Зехерия кивнула "Да."

Кто? думал он. Кто? Это беспокоило его из-за того, что он не понимал… и что он мог сделать? Если он не мог вникнуть в это глубоко, тогда он не смог бы сделать этого и в самом Хранилище… и он не мог рисковать тем, что мост опознает его. Ещё не время.

Каелум, подумал он внезапно, от этой мысли мурашки побежали по его спине. Каелум находится там. Пребывай в безопасности, Каелум!

"Мы не должны беспокоиться об этом сейчас," сказал он, положив руку на плечо Зехерии. "Сегодня мы здесь, чтобы проводить последнего из пяти. После этого дня вы опять будете вместе."

"Все больные и разбитые." сказала Ир.

"Ты жалеешь, что вызвалась добровольно на это?" спросил Пророк резко.

"Я выбрала это по своей свободной воле." ответила она, выдержав взгляд Пророка.

Он отвёл глаза первым. Он никогда не думал, что будет так поражён их страданиями. Три тысячи лет назад это казалось приключением даже для него. Сейчас…

"Я страдаю с тобой, Ир." Он поднял голову и встретил её взгляд.

Но ты будешь продолжать жить! Она шепнула в его мозгу только для него, и Пророк поморщился. Он быстро изменил выражение лица, нагнулся и поцеловал Зехерию.

"Зехерия, ты будешь благослoвлённой навсегда за жертву, которую ты сейчас приносишь. И ты навсегда останешься в моём сердце. Я не мог бы желать лучшего."

Красивые слова, Пророк.

Зехерия кивнула, и её глаза наполнились слезами. "Я, как Ир, Огден, Веримунд и мой любимый Джек, полна сожалениями. Но больше всего я сожалею," дыхание перехватило в её горле."что я потеряю столько жизни в этой рубиновой воде. Это так нечестно."

Нечестно, Пророк.

Она сбросила свою одежду с плеч и ступила на берег, нерешительно ступила в волны омывающие пальцы её ног, затем решительно шагнула в воду. Через секунду она исчезла в глубине воды.

Нечестно, что мы должны страдать так сильно, Пророк. Неужели не было другого способа?

Нет другого пути, Ир. Пойдёшь ты дальше с ненавистью в сердце?

Я не ненавижу, Пророк. Я редко сожалею о чём, но сожаление лежит так тяжело на моей душе, что я не думаю, что когда-нибудь улыбнусь снова.

А на это Пророк не нашёл, что ответить.

Когда Зехерия вышла из озера, её глаза светились силой, а остальные четверо шагнули к ней, чтобы опасливо её обнять.

Пока они стояли вместе, Пророк обратился к ним властно. "А сейчас вы снова собрались вместе. Цельные в своей неполноценности. Объединённые разложением, которое ест ваши сердца. С этого момента — ваша единственная обязанность — Огненная Ночь. Будьте там."

Джек наклонил голову, и сильнее схватился за посох. Его тяжёлая металлическая верхушка была покрыта налётом, но Пророк был уверен, что видит тонкие линии серебра по всей поверхности. Скоро.

"Будьте там", повторил он и исчез.

"Если мы искупаемся в озере," сказал Зехерия. "то это придаст нам силу для дальнейшего путешествия."

Внутри Зала Служения.

За спиной Фарадей Минестрелия качалась и бубнила на протяжении более восьмидесяти лиг в гигантской дуге, которая изогнулась от леса Молчаливой женщины, через западный Аркнесс и Скарабост, и сейчас только ожидала несколько дюжин саженцев, чтобы заполнить промежуток между Запрещённой Аллеей и Аваренхеймом.

Запрещённая Аллея должна быть переименована, думала Фарадей, глядя на последнее препятствие, оставшееся перед ней. которое скоро станет частью великого леса.

Между ней и Аллеей лежал Смиртон. Солнце стояло над головой, но стоявшая в в примерно двухстах шагах деревня была серой и тёмной. Никого не было на аккуратных полях, и Фарадей не видела никакого движения в деревне тоже. Всё выглядело серым, частокол, когда-то сверкавший белой краской, стены домов, когда-то обмазанные известью, мягкие стеганые густо соломой крыши.

Фарадей вздрогнула, и хозяйка подхватила её рукой.

"Тени," сказала она голосом Матери. "Где-то здесь прячется Артор."

Страх Фарадей усилился. Она хотела бы сажать, обойдя Смиртон, и оставить его непотревоженным и непосещённым.

"Ты не можешь," сказала хозяйка. "Иначе это будет как раковая опухоль в середине леса."

Сажай тогда прямо здесь. До этой точки Фарадей не тревожила ни городов, ни деревень, ни изгоняла никого с их земель, Аксис, а затем Азур в её роли Защитницы Востока, были уверены, что западная часть Тенсендора будет свободной для Фарадей, свободной для посадки леса.

Всё, кроме Смиртона.

Азур! Думала Фарадей отчаянно, где ты? Целые недели она посылала мысленные призывы Азур, повышая их срочность с каждым днём. Где же она? Как она там? Смогла ли она спасти Аксиса от беды, в которую он попал?

Сможет ли она приехать вовремя?

"Верь," сказала хозяйка, и рот Фарадей дрогнул в попытке улыбнуться, затем сузился в унынии. Она не чувствовала себя достаточно хорошо, её ноги и спина болели, и каждое движение требовало усилий.

Почему она должна сажать в таком состоянии? Чёрт тебя дери, Аксис, думала она горько, за то, что сделал мою жизнь такой трудной.

Её рука лежала на животе, и хозяйка обменялась тревожным взглядом с Берсерб. За те четыре месяца, что прошли с Йелтайда, те нездоровые чувства, которые были между Фарадей и Берсерб по-видимому исчезли за время ежедневного ритуала посадки; но затем, они, Фарадей и Берсерб тщательно избегали упоминаний о Аксисе или Азур. Фарадей была благодарна женщинам Авар за компанию и беседы и проводила вечера, смеясь вместе со Шра и рассказывая ей истории о своей жизни в качестве королевы.

Однако Фарадей и Шра делали больше, чем просто рассказывали истории. Хозяйка знала, что большинство ночей Шра, а не Берсерб, сопровождала Фарадей в лес за Священной рощей, чтобы помочь ей перевозить саженцы. Ну, думала хозяйка, эта задача наконец завершена. Питомник Ур был уже пуст, и последние саженцы ждали сейчас в тележке, ждали последнего объединения.

Восхищение от леса позади них было ощутимым. Сегодня Менестрелия соединится с Аваренхеймом, чтобы прикоснуться к Земному Дереву, или сегодня шанс будет потерян навсегда, и Плуг сможет выкорчевать то, что было посажено.

И где-то между этих серых домов и улиц ожидал Артор.

Давай, Азур, шептала хозяйка про себя, давай!

Деревня Смиртон изменилась.

Он всегда был опорой Сенешалей; странно, как некоторые могли подумать, в соответствии с удалённостью от Башни Сенешалей, но в Смиртоне было специальное место для поклонения Плугу. Много поколений назад, намного раньше войн Топора, это было место, где Артор впервые получил несколько душ, тут он впервые объяснил Путь Плуга, и где он сделал подарок Плуга, семьям, которые бродили по равнинам Морской Травы, собирали и охотились на что могли.

"Плуг даёт возможность достать до земли," объяснял он, культивировать её и цивилизовать её и вас самих. Необработанная земля-это значит нецивилизованная, неплодородие — опасно, разведение деревьев- зло. Плуг и вы должны пожинать плоды."

Так они и делали. Много столетий цивилизация Ачаритов росла и расцветала с появлением Плуга, и они знали, что плуг давал им удобства и уверенность. Постепенно они отбирали площади у леса, рубили деревья и занимали поляны, и трения, которые позже переросли в войну, развивались быстро между людьми Крыла и Рога и людьми Плуга.

Артор также выбрал Смиртон местом, в котором он подарил Книгу Полей и Пашен человечеству. и хотя следующие поколения позабыли о основной роли Смиртона в следовании Путём Плуга, в самой деревне об этом помнили. Сейчас, когда Артор, явился снова, Смиртон был разбужен от своего долгого сна. Изменились и крестьяне.

Они слышали о событиях на юге, и они видели, как раз за разом оперённое зло летало над их головами. Они были свидетелями возрождения Тенсендора, и оплакивали факт, что большинство Ачаритов восприняли это легко, как и отринули Сенешалей и Путь Плуга.

"Это испытание," хозяин Хордлей, старшина деревни говорил своим братьям. "Артор испытывает нас, чтобы увидеть насколько мы истинны."

А жители деревни соглашались с ним. Все неприятности начались с убийства Держателя Плуга Хагена его тёмной дочерью Азур. Никто из них не любил ни её, ни её мать, и никто не удивился, узнав, что она способна на такое.

С момента убийства их проблемы начали расти. Пара запрещённых сбежала, и Боевой Топор, будь проклято его предательское имя! не был способен (или не захотел) поймать их. Битвы на севере, западе и юге против вторжения Запрещённых не принесли победы Сенешалям, а только неприятности.

Эти дни жители деревни были возбуждены тёмными новостями.

Но они возбуждались ещё и от другого. В отсутствие Держателя Плуга после смерти Хагена, они тем не менее собирались каждый седьмой день в Зале Служения, чтобы славить Артора так сильно, как они могли. Они сидели тихо, мягко бормоча слова Службы Плуга, которые могли вспомнить, показывали знак Плуга при каждой возможности, получая удовольствие от созерцания иконы Артора, которая висела над Алтарём Плуга.

Но затем пять месяцев назад икона начала говорить с ними. Сначала люди думали, что это галлюцинация и не обсуждали между собой то, что они слышали. Но затем они обнаружили фанатизм, который светился в глазах каждого жителя деревни как отражение того. что росло в их собственных душах, и люди стали говорить, обсуждать… планировать.

Планировать кое-что для суки, которая двигается сюда с юга.

Сажает деревья.

Распространяет тени и зло.

Погребает прямые и узкие борозды под крученными корнями её деревьев.

Заражая всех, кто подойдёт близко.

Позже, Артор начал говорить с ними также о их мечтах, и за прошедшие четыре ночи каждый в деревне провёл свои часы для сна обсуждая беспокойно то, что Он показал им, то, что явно угрожает; им грезился поход сквозь тёмный лес, где глаза неизвестных следили за ними из чащи, и где старая ведьма в кроваво-красном плаще гналась за ними с заклинаниями. И женщина тоже бродит по дорожкам, перенося по два тёмных саженца разрушения в руках.

Так вот что Артор нашептывал им:

Её. Уничтожьте её. Уничтожьте её, и мы сможем начать трудную работу по возвращению земли к её чистому состоянию. Это потребует долгого времени, но уничтожение её будет первым шагом к распутыванию всего зла, которым заражена эта чудесная земля.

И они слушали и верили, и планировали.

Они знали, что она придёт. Целыми днями они наблюдали как тёмная линия леса приближалась всё ближе через южные равнины.

Теперь они ожидали её, и их глаза были почти такие же бешеные, как ужасные глаза красных быков, которые тянули Плуг Артора.

Их мысли были даже хуже.

"Смиртон должен дать дорогу Менестрелии," вздохнула Фарадей. Она выпрямила спину. "Значит мы должны войти в деревню. Берсерб, возможно, будет лучше, если ты и остальные, пойдёте с Шра вокруг деревни. Нет необходимости для тебя…"

"Нет!" сказала Берсерб, и сбоку от неё Шра смотрела на Фарадей, подбадривая её противоречить. "Шра и я, и все твои попутчики пойдут с тобой. Или мы все пойдём в деревню, или никто не пойдёт."

Фарадей кивнула, обрадованная их поддержкой, хотя она и беспокоилась о Шра. Эти жители деревни уже похитили и издевались над девочкой однажды, что если они сделают это снова? Появится ли Аксис чудесно во второй раз, чтобы спасти её от смерти?

Медленно она пошла вперёд, чувствуя ненормальный холод деревни всё сильнее с каждым шагом.

Ничего не двигалось вокруг, когда они приблизились. Даже колосья отказались качаться под нежным ветром, и над деревней висели толстые и тяжёлые тени, даже несмотря на то, что небо было чисто от облаков в этот прекрасный весенний день.

Фарадей чувствовала бормотание Менестрелии, подбадривающие её двигаться, умоляя её завершить объединение и превращение.

Как она может обмануть их ожидание?

Позади неё шагали Авар и хозяйка, все спокойные, все с поднятыми головами и глазами сияющими гордо. В голубой тележке саженцы трепетали, отчаянно мечтали утопить корни в почву, немного опасаясь почвы ожидающей их.

А впереди ожидал Смиртон.

Улицы были безлюдны, а они уже миновали первые дома. Ни людей, ни скотины. Огородные грядки были пусты — ни цветов, ни овощей, но чёрняя почва лежал перевёрнутая поверх узких борозд. Ожидая.

Двери были закрыты, окна плотно зашторены. Тишина стояла повсюду, скрывая намерения деревни.

Фарадей чувствовала себя больной. Она старалась вызвать силу Матери, но она была запятнана тем, что таилось здесь, была болезненна и не действовала, даже когда Фарадей коснулась её. Она сглотнула. Как сможет она защитить себя, защитить лес, без помощи Матери?

Артор. Если Фарадей не может коснуться силы Матери, тогда, она была уверена, что может чувствовать его. Он не был неизвестным присутствием для неё, для Фарадей, которая провела первые восемнадцать лет её жизни в пылкой вере в Путь Плуга. Но это всё было перед тем, как она смотрела в Звёздные Ворота, и перед тем, как руки Матери приветствовали её., она никогда, никогда не вспоминала болезненное, насыщенное состояние, которое она чувствовала сейчас.

"Следи за тенями," пробормотала хозяйка, и Фарадей слегка запнулась. Следи за тенями? Следи за тенями? А что она будет делать, когда Артор выскочит из тени?

Азур! Вопил её разум, где ты?

Мужчина вышел вперёд из-за угла дома, и стоял молчаливый, серый, наблюдая маленькую процессию.

Фарадей колебалась, думая стоит ли к нему обратиться, но его глаза были плоские и враждебные, и она знала, что он не ответит. Её смелости хватило только на то, чтобы продолжать идти.

Женщина появилась, Фарадей не могла заметить откуда. Женщина держала руку ребёнка примерно семи лет, и их глаза были такими же мрачными как и глаза мужчины. Все стояли молча, наблюдая как Фарадей проходит. А вот ещё один появился, и ещё один… пока вся улица не была заполнена молчаливыми серыми взрослыми и детьми. Они сами не двигались, и их невозможно было сдвинуть.

Фарадей и её попутчики продолжали идти, а за ними шли ослики, подпрыгивающие нервно от ненависти в глазах серых людей сбоку от них.

Когда они проходили, молчаливые люди смыкались позади них, следовали за ними, блокируя возможность убежать.

Как Азур умудрилась прожить здесь так долго?

На деревенской площади тесная группа людей встали напротив неё. Четыре мужчины и две женщины, все серые и молчаливые, бешенство и набожность светились в их глазах.

Фарадей остановилась в нескольких шагах от них. "Моё имя Фарадей," сказала она. "И я пришла сажать деревья."

"Ведьма," прошептал один из мужчин.

"Шлюха," выплюнула одна из женщин, её глаза окинули Фарадеи с головы до ног.

"Это — Фарадей," сказала хозяйка вежливо, стоя на шаг назад у правого плеча Фарадей, "и она дочь герцога, вдовствующая королева, любимица богов и людей. И она должна завершить свою задачу."

Хозяин Хордлей посмотрел на крестьянку. "Ты не ложном пути, хозяйка," прошипел он, наполненный силой Артора. "Возвращайся к истине и на Путь, и Артор простит тебя."

Хозяйка рассмеялась задорно, и её смех придал сил Фарадей. "Возвратиться к Артору?" сказала хозяйка, "Я вернулась, да только не к Артору. Разве ты не чувствуешь присутствие Матери, хозяин?"

Фарадей поёжилась, ощущая толпу жителей деревни вокруг себя.

Слова хозяйки были смелыми, но Фарадей чувствовала, что у неё не больше силы, чем у самой Фарадей. Убежать невозможно. "Я должна…" начала она, но хозяин Хордлей шагнул вперёд, его рука со скоростью змеи скользнула вперед, ухватила её запястье и зажала в злобные тиски.

"Артор ждёт, сука," выплюнул он, и позади них и вокруг них жители деревни двинулись вперёд и схватили попутчиков Фарадей. Она слышала плач Шра, и один осёл заорал в ужасе, и она сама попыталась вывернуться, но пальцы Хордлея только глубже впились в её плоть.

"Ты готова покаяться в грехах?"

Жители деревни притащили их в Зал Служения, построенный на том месте, где Артор впервые появился перед кочевниками равнин. Они привязали осликов снаружи и затолкали, затащили, заволокли свою добычу внутрь зала.

Зал был похож на другие Залы для служения, которые Фарадей посещала в её юности, но всё же было здесь что-то глубоко отличающееся от них.

Это был большой зал с каменными стенами, перекрытый в вышине металлическими стропилами, специально закалёнными на металлообрабатывающем предприятии южного Ачара. Стены были толстые с узенькими оконцами высоко наверху, через которые проникал слабый свет.

Никакой мебели в помещении практически не было. Когда жители деревни приходили на службу они стояли ровными рядами со сложенными руками и потупленными вниз в смирении глазами.

То что испускало холод, был Алтарь Плуга в восточном конце зала, массивный невероятных размеров Плуг, отлитый из металла, у которого молодые пары заключали акт бракосочетания, дети стояли в круге безопасности, и старики лежали в ожидании прощания с молитвами и своих могил. На стене позади Алтаря весела икона великого бога Артора, не из золота и серебра, какие когда-то висели в башне Сенешалей и других богатых залах, но сделанная из простого железа как и сам Плуг.

Что делало этот зал столь отличным от других Фарадей сейчас видела, это была не только холодная сила, которая пронизывала его, но и беспорядочные лужи крови, оторванной плоти и перьев, окружающие алтарь и занимающие всё пространство под иконой Артора. Тошнотворный запах разложения распространялся в воздухе, и Фарадей согнулась с комом в горле.

Вейнвайл Поуэл, сын деревенского мельника, холодно смотрел на неё. Женщины, всегда слабые, всегда готовые поддаться искушению. Итак, они научатся, что такой слабостью будет их смерть.

"Смотри," сказал он "вот судьба тех, кто отказался признать свет Артора в их жизнях."

"Икарии!" Фарадей вскрикнула.

"Летающая нечисть!" сказал одна из деревенских женщин, "которые сделали ошибку, приземлившись здесь шесть дней назад и попросив убежища от проливного дождя."

"Мы посвятили эту жертву Артору," сказал хозяин Хордлей весело, и вытащил длинный нож, висевший сзади на его ремне. "Так же как мы посвятим вас сейчас!" неожиданно рявкнул он, и те, кто удерживал женщин, подтащили их поближе к алтарю и привязали их к холодной чугунной скульптуре тугими веревками.

Фарадей заметила, что Шра привязана рядом с ней. Глаза девочки расширились от ужаса, но она отважно хранила молчание, несмотря на то, что дрожала.

Бедная Шра, думала Фарадей, быть схваченной дважды этими людьми. С другой её стороны лежала тихо хозяйка, но глаза её яростно сверкали.

Фарадей старалась повернуться, чтобы улечься более удобно, но поскользнулась в крови и перьях под нею и закричала от боли глубоко врезавшихся в запястья верёвок. Где же сила матери? Почему я не могу коснуться её? Мать?

"В Арторе ведьма-богиня нашла силу большую её собственной," сказала хозяйка Хордлей, присев около Фарадей, схватила её за волосы, и откинула её голову назад, обнажив её горло. "Муж? Жертва готова."

"Кровь для укрепления Артора в его битве со злом, которое проникло на эту землю," речитативом произнёс хозяин Хордлей, и Вейнвайл Поуэл подхватил крик.

"Кровь для укрепления Артора!"

"Кровь для укрепления Артора!" подхватило всё сборище, их глаза покраснели как кровь, которой они жаждали, руки вцепились в экстазе в одежду на груди.

"Кровь для Артора!" Фарадей закрыла глаза, зная, что всю потеряно, чувствуя холодную сталь у горла.

"Почему, Хордлей, ты владеешь ножом Хогена так ловко?" Фарадей открыла глаза, и она скорее почувствовала, чем увидела, что Хордлей отпрянул назад в удивлении. Но рука его жены всё ещё выкручивала волосы Фарадей, и кровь несчастных Икарии намочила её одежду.

Неожиданно в дверном проёме, обрисованная светом сзади, встала Азур.

Её поза была расслабленна и небрежна, и Фарадей могла чувствовать, хоть и не видела полуулыбку на её лице.

Азур отбросила голову назад, откидывая волосы за спину, и ступила в Зал Служения. Волвен висел в одной руке, ненужный в данный момент.

Позади неё Алаунты крались в тени, невидимые жителями деревни, глаза которых были прикованы к женщине. Шерсть на загривках собак стояла дыбом, и тихое рычание раздувало их глотки.

Азур засмеялась, наслаждаясь ощущением силы в её теле и упиваясь поражёнными лицами перед нею. "Я пришла домой, сказала она," неторопливо проходя по залу, толпа раздавалась перед ней в стороны как серое море. Она остановилась в шаге или двух от алтаря, её глаза встретились с глазами Фарадей на миг, затем она наклонилась и ухватила Хордлея за кисть, которой он продолжал удерживать нож у горла Фарадей. Острие прокололо кожу Фарадей, и кровь сочилась по ложбинке на её шее.

"Почему," сказала Азур, уставясь на Хордлея. "это нож Хагена… и как хорошо я знаю его." Её пальцы стиснулись поверх руки Хордлея, и он вскрикнул от боли, но не мог отвести глаз от глаз Азур.

Странные, странные глаза. Синие как бывает небо иногда, а через мгновение серые как море, которое Хордлей видел однажды, когда оно билось о восточные берега Ачара.

Губы Азур разделились в лёгкой улыбке и она позволила своей истинной натуре сверкнуть из её глаз.

Хордлей открыл рот, чтобы завопить, но у него не было такого шанса, Азур подняла и выкрутила его руку, и погрузила нож, всё ещё сжатый в его пальцах, в его собственный живот.

"Нож любит ощущение плоти живота, Хордлей," прошептала она, ""Чувствуешь, как плавно и нежно он входит?"

В ответ на лёгкий вздох из уст Хордлея, когда он почувствовал, как легко нож вошёл в него, Зал ответил взрывом эмоций.

"Убийца," прошипела хозяйка Хордлей, удерживая Фарадей в согнутом состоянии, "какой опытной в этом ты стала!"

Фарадей старалась откатиться в сторону, но её удерживали её связанные руки., затем она почувствовала, как осторожные зубы коснулись её кожи, и верёвки ослабли. Жители деревни двинулись на них, их серые руки протянуты вперед, лица искажены ненавистью, красные глаза пылают силой Артора.

Хозяин Хордлей поскользнулся, его глаза полны удивления, его рука всё ещё сжимает нож, утонувший до крестовины в его животе, но он не умер. Его хозяйка бросилась на Азур, но смогла поймать только воздух, а Азур наклонилась и поцеловала Фарадей. Как только Фарадей почувствовала прикосновение губ Азур, зубы на её запястье закончили работу, и она освободилась от верёвок. Хозяйка освободилась в тот же момент. "Хорошие собачки," сказала она Алаунту, который пробрался к алтарю вместе со своими братьями. Она задержала руку на мгновение на плече Фарадей и мгновенно то, что удерживало Фарадей от контакта с Матерью было сломано, и она напиталась силой. Её глаза блеснули изумрудным огнём.

Над нею Азур наклонилась и ухватила хозяйку Хордлей за подбородок и крутанула лицо женщины так, что та опрокинулась в кровь и грязь, в которой лежала Фарадей мгновение назад.

"Сикариус," приказала Азур, "гони стадо."

И собаки закружились. пересекая дорогу, щёлкая зубами, и оттесняя жителей деревни от Азур, Фарадей и женщин назад ко входу в зал, где приглашающе распахнута дверь в подвал.

Азур улыбалась, глядя на жителей деревни, их губы изогнуты в угрозах, которые беспомощны против силы и гнева псов, они отступали вниз по ступеням. Азур перевела взгляд на Хордлея…

…и в ужасе отпрянула.