Звёздный Человек

Фернбрайк

Темп их движения был, буквально, со скоростью ползущего. Огден и Веремунд никогда не были такими сильными как Ир, а с вливанием древней силы их физическое состояние быстро ухудшилось. Они могли проковылять сотню-другую шагов, после чего им требовалось отдохнуть, их лица были покрыты алыми и белыми пятнами, их дыхание свистело и пузырилось в их грудных клетках, их руки висели бесполезно по сторонам туловища. Однако Ир была изломана силой дольше, почти четыре месяца уже, и тогда бывали дни, когда она не могла двигаться совсем, тогда Сентинелы сидели серьёзные и молчаливые кругом вокруг неё, когда она боролась за то, чтобы удержаться за жизнь.

Джек и Захария были молчаливы и безумны в ожидании озера Фернбрейк. Они не думали, что путешествие будет настолько тяжёлым и долгим. А две самых долгих части ещё предстояло завершить.

А завтра Захария будет надеяться только на свои собственные силы, чтобы ухаживать за остальными четверыми.

"Я не думал, что будет так плохо." сказал ей Джек, когда они ждали на склоне кратера, в котором располагалось озеро, пока остальные трое догонят их. Огден висел на руке Ир, но Джек не знал, кто из них поддерживает другого. Позади них Веремунд боролся со своим собственным адом.

Захария прильнула к Джеку, зная, что через несколько часов она уже не сможет касаться его. "Осталось пять месяцев до Огненной Ночи," сказала она. "Пять месяцев."

"Мы сможем," Джек отвернулся от сцены внизу и посмотрел на Захарию, зная и разделяя её боль.

"Мы должны," сказала она и сморгнула слезу.

Их путешествие сквозь районы Бракен стало вдвойне трудным из-за необходимости избегать острых глаз Икарии, которые роились над горами. Хотя Сентинели и были бы рады их компании, они не могли позволить себе быть увиденными. Любой Икарии, подошедший близко рисковал заразиться ужасной силой, которая излучалась из тел троих из них, поэтому Сентинелы не хотели идти на риск заразить Икарии, или быть отвлечёнными от своей миссии.

У них хотя бы были деревья, чтобы прикрыть их от любопытных глаз сверху. Впервые они встретились с лесом, который сажала Фарадей, так как они повернули резко на север после Леса Молчаливой Женщины и разошлись с Фарадей из-за её смещения на восток. Каждому из Сентинелов становилось полегче от нежного бормотания деревьев, а деревья симпатизировали им и давали укрытие от морозных ночей. Фарадей продолжает сажать деревья, думали они. Они молились Пророчеству, чтобы она добралась до Аваренхейма невредимой.

Ир и Огден наконец достигли ожидающую пару, а через несколько минут Веремунд присоединился к ним. Джек и Захария дали своим попутчикам полчаса на отдых, затем начали спускаться вниз по тропинке к озеру. Было уже почти темно. и только поздней ночью они подошли к воде.

Захария чувствовала дрожь Джека, когда они шли по тропинке, и она поглаживала его руку нежно, наслаждаясь драгоценным контактом.

Авар и Фарадей ушли отсюда неделю назад, и Сентинелы имели всё озеро в своём распоряжении. Они отдыхали около часа, поле того как спустились на берег, затем Джек поднял своё имущество и встал.

"Захочешь ли ты, чтобы я несла это… когда… когда…" Захария обнаружила, что она не может закончить фразу.

"Нет. И буду продолжать сам. Я нёс это так долго… и без сомнения мне будет привычнее имеет его на себе, когда я вернусь."

Захария не могла больше удерживать слёзы. "Я не думала, что это будет так трудно." зарыдала она, и Джек наклонился и погладил её по щеке. Она схватила его руку и поцеловала её, а Джек боролся в это время со своими эмоциями.

Ир, Огден и Веремунд, погружённые в собственные страдания, бесстрастно смотрели в сторону. Это было прощание, в котором они не могли участвовать.

"Джек," раздался голос, и он взглянул вверх. По направлению к нему медленно шёл по траве Пророк, серебристый и могущественный, его медные волосы, светились как полуденное солнце.

Пророк спустился вниз и положил нежную руку на волосы Захарии, она глубоко вздохнула и проглотила слёзы, стараясь улыбаться ему. Джек стоял высокий и прямой, решивший не показывать Пророку свои сомнения.

Но Пророк видел их и понимал. "Всё идёт хорошо," сказал он и посмотрел на Ир и братьев. "Пророчество раскрутилось и близко к завершению, и Аксис, и Азур приняли своё предназначение."

Ир подняла голову."Предназначение?"

"Мы думали, что Аксис может быть… " прошептал Веремунд, "Но Азур?"

"Они стали последними из Девяти." сказала Пророк, и все Сентинели глубоко вздохнули. Итак…

Джек вздохнул и посмотрел на озеро. "Пришло время, Пророк, подержишь мои вещи пока я вернусь?"

Пророк взял его вещи, его рука близко к Джеку. "Ты навсегда будешь благословлён за жертву, которую приносишь." сказал он и нежно поцеловал его. "И вы будете навечно в моём сердце. Вы делаете намного больше, чем я ожидал."

Джек моргнул, затем наклонился к Захарии. "Любимая," прошептал он,"много раз было, что я желал, чтобы ты никогда не сопровождала меня в той прогулке по Нордре, много тысяч лет назад. Ели бы тебя не было там, если бы ты осталась в безопасности в Подземном Мире, тебе бы не пришлось переживать ужасной судьбы, которая предстоит сейчас."

"И я бы потеряла тебя намного раньше." сказала она смело, подставляя лицо под поцелуй. "Иди спокойно, и моя любовь будет с тобой."

Пророк отступил на несколько шагов, наклонив голову по направлению к Джеку, а Сентинел сбросил одежду, слегка поёживаясь в холодном ночном воздухе.

"Я сожалею," признался он, и все остальные смотрели на него с состраданием. "Я никогда не ожидал, что буду так держаться за жизнь."

На один миг его глаза встретились с глазами Захарии, и он исчез в воде.

Они ждали много часов, и только ближе к рассвету Джек появился на поверхности, его глаза светились силой, разрушение уже затронуло его сердце.

Захария сжала зубы и опустила голову не в силах смотреть на него, но затем выпрямилась и кивнула, и позволила Ир, Огден и Веремунд поприветствовать его и принять его в свою болезненное общество.

Не так как в прошлые разы, Пророк оставался с ними, он отдал Джеку его вещи и задержал руку на секунду на его плече. Затем он посмотрел на трёх других страдающих Синтенелей. Их тела были изношены, а здоровье почти ушло. Местами их кожа свисала узкими полосками, а глаза сверкали не только переносимой силой, но и болью.

Их тела излучали тепло. Ир потеряла почти все волосы, Огден и Веремунд теряли их неровными проплешинами сейчас.

"Вам тяжело," сказал Пророк, "я понимаю это, и может быть я смогу сделать что-то, чтобы помочь вам на вашем пути."

Он повернулся и пошёл к берегу озера, пока вода не подошла к его ногам. Он не был уверен, что это сработает.

Он широко распахнул руки, "Мать!" закричал он. "Послушай меня! Я ищу твоей помощи для моих слуг, которые служат и тебе тоже. Разве не Джек и Ир привели Друга Дервьев к тебе? Разве не Ир защищала и успокаивала Фарадей в её самые тёмные часы? Разве эти пятеро не работали усердно как для твоего возвращения, так и для Звёздных богов? Мать, услышь меня! Помоги им завершить их задачу. Если тебе требуется кровь, разве они не отдали её уже?"

Когда Мать ответила, только Пророк слышал её.

Кровь, Волчья Звезда? Кто ты такой, чтобы говорить мне о пожертвовании крови? Ты не можешь предъявлять мне требования!

Мать! Я умоляю тебя, не обращай свой праведный гнев, вызванный моими действиями, на Сентинелов. Они сделали также много для тебя и Фарадей, как для меня и всех остальных.

"Помоги им," сказал он и без всякого притворства позволил слезам течь по его лицу.

Его печаль тронула сердце Матери. Ей было безразлично Хранилище, скрытое в глубинах озера, и тот факт, что Джек присматривал за озером многие годы. Но она решила, что не может не отозваться на печальные призывы пророка.

Она, как и многие другие, относилась к нему в диапазоне от любви до ненависти.

Озеро зажглось ярким изумрудным светом, окатившим лица наблюдателей. Пророк повернулся к Сентинелам, следы слёз были явственно видны на его щеках, и Сентинелы были под впечатлением от его печали, не менее, чем от силы Матери.

"Окунитесь," прошептал он. "Окунитесь в воду, и Мать поддержит вас, и будет любить вас, и напитает вас её силой и отвагой, так, что вы сможете продолжать. Захария, ты — тоже, чтобы ты могла нести тяжесть ухода, любви и отваги все последующие месяцы."

И вот, спотыкаясь от боли и усталости, Сентинелы пошли в руки Матери.