За Гранью. Книга вторая

Глава 30

Эдан с трудом оторвал взгляд от пляски волн внизу и посмотрел на спутницу. Альва стояла, положив руки на перила, и так же неотрывно смотрела на неистовство озера Имрэ. Она очень любила приходить на открытую террасу, откуда открывался роскошный вид на горы и озеро. Обычно Эдан не имел ничего против и с удовольствием составлял ей компанию. Но сейчас его смущали слишком сильные порывы ветра, с остервенением трепавшие волосы Альвы и полы ее одежды. Стоять на краю террасы в ураган прямо над бушующим озером — не слишком разумно для беременной женщины.

Эдан порой напоминал себе наседку в своих чрезмерных заботах об Альве. Он убеждал себя, что точно так же волновался бы о Лотэссе, будь она в таком же положении, и все равно досадовал на себя.

— Может, вернемся в дом? — он легко коснулся руки Альвы, чтобы привлечь ее внимание. — Тебе вредно стоять на таком ветру.

— Брось, — отозвалась она. — Подумаешь, ветер. Что в нем страшного? Наоборот, хорошо. Весь день было так душно, а сейчас хоть можно дышать свободно.

Эдан невольно перевел взгляд на ее живот. Кто бы мог подумать, что женщина на исходе беременности будет казаться ему столь прекрасной. Но Альва была совершенна во всем. Беременность придала ее чертам мягкость, а порой казалось, что ее глаза и все лицо сияют каким-то нездешним светом. Это восхищало и немного пугало. А еще будило бешеную ревность, которую Эдан всеми силами старался усыпить.

— И все-таки лучше вернуться, — он сам не знал, почему настаивает. — Наверное, будет гроза.

— Пусть, — равнодушно отозвалась Альва. — Все лучше, чем душная жара.

— Как знаешь, — сдался Эдан.

Они с Альвой уже давно обращались друг к другу на “ты”, и со стороны их отношения казались привязанностью брата и сестры. Почему-то всех вокруг это умиляло. Никто, включая Альву, не догадывался, чего стоит ему не только изображать братские чувства, но и день за днем убеждать в них самого себя.

Внезапно Альва повернулась к нему. Ее глаза, обычно зеленые, сейчас казались темно-серыми, впрочем, разглядеть было сложно — они то и дело исчезали за прядями волос, которые ветер швырял на лицо.

— Мне страшно, — она говорила негромко, но Эдан четко слышал каждое слово, несмотря на вой ветра. — Всякий новый день ворует еще капельку надежды. Как много времени прошло, Эдан! Улеглись волнения в Вельтане и Тиарисе, но Элвир с Лотэссой так и не вернулись. Они никогда не вернутся, да?

— Не говори так!

Альва временами поднимала эту мучительную тему, хоть и нечасто, но почему-то именно сейчас ее слова показались не просто привычной тревогой за близких, а зловещим пророчеством. Сам Эдан прикладывал немало сил, изгоняя подобные мысли и страхи. Само собой, его заботило не возвращение первого маршала Дайрии и даже не дайрийского короля. Сердце Эдана болело за сестру. В тревоге за Лотэссу Альва с Эданом были едины, что сближало их еще больше.

Отчего же сейчас он даже слышать не хочет того, что говорит Альва? Отчего готов закрыть уши руками или велеть ей замолчать? Оттого, что она права? Что прошло уже слишком много месяцев с того дня, как король с королевой и первым маршалом сгинули из захваченного мятежниками дворца и с тех пор о них никто не слышал.

Валтор оказался прозорлив. Он заранее законодательно закрепил слияние Элара и Дайрии, и как следствие порядок наследования престола теперь учитывал и эларскую аристократию. Кроме того, в отсутствие короля и Элвира Торна правом регентства наделялся Нейри Ильд. Так и вышло, что отставной король Элара теперь стал правителем объединенной державы. Предусмотрительность Малтэйра спасла Дайрию от междоусобной борьбы за трон, но сильно усложнила жизнь Нейри.

Эдан постоянно корил себя за то, что вместо того, чтобы сейчас быть подле своего короля или как Рейлор — в Тиарисе, отсиживается в родовом замке, ожидая пока Альве придет время родить. Но оставить ее сейчас было свыше его сил. А о том, чтобы вернуться в Вельтану, откуда они в спешке бежали в начале зимы, даже речи не шло. Родители уже давно отбыли обратно ко двору, но Эдан остался в Норте.

Эдан посмотрел на Альву. Она дрожала. Его сердце болезненно сжалось.

— Я же говорил, что ты замерзнешь! — он не удержался и обнял ее, убеждая себя, что лишь для того, чтобы согреть.

— Это не тот холод.

Альва доверчиво прильнула к нему, явно не видя в непрошенных объятиях ничего, кроме братской заботы. На короткий миг она затихла и перестала дрожать, но вдруг вскрикнула и согнулась пополам.

Эдан похолодел. Теперь уже затрясло его, и явно не от холодного ветра. Когда женщина в тягости стонет от резкой боли, то ничего хорошего ждать не приходится.

— Альва? — он с тревогой всматривался в ее побелевшее лицо.

— Все хорошо, — она с трудом растянула губы в улыбке. — Не переживай. Но ты был прав, нам стоит вернуться в комнаты. Пожалуй, я немного полежу.

Едва успев договорить, она скорчилась от нового приступа.

Не слушая возражений, прерываемых стонами, Эдан подхватил Альву на руки и поспешил вниз. Едва добравшись до покоев Альвы и бережно опустив ее на кровать, он бросился отдавать распоряжения. Страдающую женщину тут же окружили служанки, а Эдан велел послать за лекарем и повитухой, которые в последние недели гостили в Вейлтайне, чтобы быть под рукой в случае нужды.

До срока родов, который установили Альве, оставалось еще несколько недель, но даже Эдан знал, что это ничего не значит. Отдав женщину в руки сведущих людей, он принялся нервно мерить комнату шагами. В какой-то момент он невесело усмехнулся, поймав себя на том, что, должно быть, со стороны напоминает охваченного беспокойством мужа.

Вышедшая из покоев Альвы спустя четверть часа повитуха подтвердила худшие опасения Эдана — у эны Торн начались роды. У него упало сердце. Ради Альвы он научился доброжелательно относиться к ребенку, которого она носила в чреве и любила всей душой. Но сейчас он увидел врага в этом младенце, готовом прийти в мир. И даже не потому, что это ребенок его любимой женщины от другого мужчины, а потому, что его рождение могло причинить вред Альве.

Сквозь закрытые двери Альвиной спальни доносились сначала стоны, потом крики. Это было мучительно! Эдан несколько раз пытался ворваться, чтобы просто быть рядом с ней. Но его каждый раз буквально выталкивали взашей, терпеливо и деликатно объясняя, что нечего мужчине делать подле роженицы. И неважно, что этот мужчина — не кто-нибудь, а хозяин замка и один из первых людей королевства. Установленные веками правила появления детей на свет не знали исключений. С невольной завистью к отсутствующему, Эдан мрачно подумал, что Торн наверняка нашел бы способ оказаться рядом с женой. Просто расшвырял бы всех, кто встал у него на пути. Но дайрийского маршала защищали и оправдывали бы права супруга, тогда как Эдан Линсар формально никто для эны Торн.

Прошла, казалось, вечность, наполненная протяжными стонами Альвы и вторящим им воем ветра за стенами замка. Эдан плохо отдавал себе отчет в том, что делает. Он то порывался напиться до беспамятства, то бросал это дело и принимался неистово молиться Маритэ, то зачем-то садился за письмо Рейлору, толком не зная, о чем писать.

Время ползло как капля смолы по шершавому стволу, скорее стояло на месте, чем двигалось. Оно начинало идти лишь в те моменты, когда распахивались двери спальни, выпуская кого-нибудь из служанок. Эдан бросался к ним, но женщины, напрочь позабыв о почтении, только отмахивались, оправдываясь срочными поручениями. Когда же одна из них посоветовала господину отправляться спать, он с удивлением понял, что за окнами давно ночь.

Было уже за полночь, когда Эдан не то задремал, не то впал в тревожное забытье. Очнулся он от пронзительного крика. Оцепенев от ужаса, он словно в продолжении сна видел распахнувшиеся двери и вышедшего оттуда врача, вытирающего о полы рубашки руки, от одного взгляда на которые становилось дурно.

— Все очень плохо? — язык с трудом ворочался во рту, а собственный голос звучал словно издалека.

— Отчего же? — лекарь улыбнулся. В этой улыбке усталость мешалась с торжеством. — Все хорошо, эн Линсар. Не самые легкие роды в моей практике, но теперь все позади. Малышка родилась здоровой и крепкой.

— Малышка? — непонимающе переспросил Эдан.

— Ну да, — кивнул врач, глядя на него с добродушной снисходительностью. — Разве вы не слышали, как она кричала? Мне казалось, эта девчонка способна перекричать ураган. Такой горластый младенец!

Едва услышав о ребенке, Эдан тотчас забыл о нем. Его интересовала только Альва.

— А как эна Торн?

— Устала и очень слаба. Но это, поверьте, нормальное дело. Все, что ей нужно — отдых и забота.

— Я могу ее видеть?

Врач нахмурился.

— Вообще-то это нежелательно. Ей нужен покой. Да и не дело это, вы уж простите мою откровенность. Но вы можете взглянуть на малютку. Скоро повитуха вынесет ее.

Эдан с трудом удержался, чтобы не крикнуть, что ему плевать на малютку, и все, что ему нужно — видеть Альву. Вместо бессмысленных воплей, он просто обошел лекаря и направился в комнату, игнорируя несущиеся в спину протесты.

Альва лежала на кровати, укрытая одеялом таким же белым, как ее лицо и руки. Неестественная бледность кожи, на которой еще ярче проступали веснушки, иссохшие, в трещинках губы с темными прожилками запекшейся крови, спутанные волосы, рассыпанные по подушкам… Эдан невольно сжал кулаки, содрогаясь от жалости и бессилия.

— Эдан, — когда Альва посмотрела на него, ее затуманенный взгляд стал осмысленным. Она даже попробовала улыбнуться. — Ты уже видел малышку?

Да что они все помешались на этом ребенке?! Будто это имеет какое-то значение сейчас!

— Альва, — он опустился на низкую скамеечку у кровати и осторожно взял в руки тонкую холодную ладонь, безжизненно лежавшую поверх одеяла.

— Ваше сиятельство, только взгляните!

Повитуха бесцеремонно поднесла к его лицу сверток, где из пены кружев едва выступало красное личико младенца.

— Она само совершенство, не правда ли? — глядя на ребенка, Альва словно озарилась невидимым светом.

— О да, конечно, — растерянно подтвердил Эдан. — Она прелесть.

Хотя на самом деле он не находил ничего прелестного в этом крошечном сморщенном создании, больше напоминающем маленького старичка, чем ребенка. Когда повитуха, продолжая светиться от гордости, забрала малышку, Эдан вздохнул с явным облегчением.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец-то можно спросить о том, что действительно важно.

— Усталой. Но это неважно. Все неважно.

— О чем ты? Ты говоришь так, будто не рада.

— Я рада, Эдан. Я должна быть счастливой и благодарной, но не могу. Не могу! — тихий и хриплый от бессилия голос внезапно сорвался на крик. — Он так и не пришел! А ведь он обещал! Говорил, что придет, чтобы ни случилось, что я не буду одна!

Эдану не нужно было спрашивать, о ком с такой тоской и болью говорит Альва. Конечно, о муже.

— Но ты не одна, Альва, — забывшись, Эдан поднес ее ладонь к губам.

— Конечно, — она кивнула, едва отрывая голову от подушек. — Теперь у меня есть дочь, но все-таки… Ты ведь понимаешь?

Эдан понимал. Но как же мучительно хотелось воскликнуть, что он имел в виду вовсе не новорожденную, а себя. До чего же больно, когда не можешь сказать любимой женщине, что готов всегда быть рядом, защищать, утешать, ограждать от любых невзгод и печалей. Не можешь, потому что ей ничего от тебя не нужно, кроме разве что дружеского участия. Ей нужен другой мужчина, который, возможно, уже мертв. Если бы только знать наверняка…

Эдан не смог удержаться от предательской мысли, что с непреложным знанием о смерти Торна Альве было бы проще смириться, чем каждый день заново хоронить и воскрешать его. Знание это было бы страшным и жестоким, но со временем Альва оправилась бы. Она бы все вынесла ради своей новорожденной дочери, не позволив себе шагнуть за Грань вслед за мужем.

А он, Эдан, был бы рядом. Каждый день, каждый миг, всегда… И пусть он никогда не смог бы восполнить для Альвы ее утрату. Он и не хотел занять в ее сердце место Торна, он хотел обрести там свое. И он смог бы стать отцом ее ребенку, полюбить это смешное создание, как родную дочь.

Внезапный неуместный шум вернул его к реальности. С досадой обернувшись, Эдан увидел у дверей молоденькую служанку. С огромными распахнутыми глазами и приоткрытым ртом ее лицо выглядело так же несуразно, как и она сама в этой комнате.

— Ваше сиятельство! — девчонка выпаливала слова с придыханием, словно запыхалась от бега или быстрой ходьбы. — Там!

— Что там? — сурово спросил Эдан. — Говори быстрее и марш отсюда!

— Там молодая госпожа и с ней двое мужчин!