За Гранью. Книга вторая

Глава 4

Тэсса стояла, прикованная к скале из черного стекла, и вместо логичного в ее положении страха испытывала злость. В довершение к неудобной позе и глупому виду, ее оковы оказались сделаны из ледяного серебра. Поначалу они приятно холодили запястья, но чем дальше, тем сложнее было терпеть прикосновение к коже холодного металла.

Лотэсса постаралась отвлечься, рассматривая окружающий пейзаж. Трудно поверить, что нежная трава и рассыпанные в ней разноцветные цветочные созвездья — не живые. Ладно еще горы вдалеке или скала, к которой ее, словно бабочку, пришпилил Изгой. Но трава и цветы! Наверное, стоило бы восхититься тонкостью и реалистичностью работы, поскольку на взгляд растения нельзя было отличить от настоящих. Но Тэсс могла думать лишь о том, что они — подделка, попытка мертвого притвориться живым.

Она взглянула на небо, игравшее красками догорающего дня. Интересно, из чего Дэймор создал небосвод? Хотя, скорее всего, закатное небо — лишь иллюзия. Тэсса постаралась вспомнить объяснения Маритэ о том, как мастерски управляются с иллюзиями тегнари. Логично, что Странник будет превосходить их в этом искусстве. И все же какой толк в небесах, если они тебе только кажутся?

В последние месяцы, где бы она не находилась, поднимая глаза к небу, Лотэсса думала о Валторе. Неважно, были они в разных частях дворца или в разных странах, над Дайрицем сияли те же звезды и то же солнце, что и над ней. Тэсс привыкла черпать в этом странное и грустное утешение. А теперь и оно ей недоступно, ведь даже небо над ними разное.

Размышления о мире Дэймора хотя бы отвлекли ее от неприятно холодящих оков. Девушка поняла, что притерпелась к холоду, он больше не ощущался. Или браслеты все-таки нагрелись от тепла ее тела? В таком случае они или сделаны не из ледяного серебра, или, что более вероятно, в мире Изгоя действуют иные законы природы.

Лотэсса перевела взгляд на свое новое одеяние. Белая хламида из тонкой летящей ткани сама по себе казалась девушке довольно красивой, но в то же время смущала отсутствием рукавов и разрезами до колен. Тэсс разрывалась между досадой на вызывающий покрой платья и чисто женским желанием взглянуть на себя в зеркало. Ужасно, что мужчина мог видеть ее в столь откровенном наряде. С другой стороны Изгой лицезрел ее в ночной рубашке. Да и вообще стоит ли видеть в исчадии зла мужчину?

Утомленная неудобной позой и вынужденной скукой Тэсс поймала себя на том, что ждет возвращения Дэймора. Не зная, чем себя занять, она вытянула босую ногу, пытаясь пальцем дотронуться до маленького желтого цветка, который рос ближе всего. Ничего из этого не вышло. Только тело, прикованное к скале, отозвалось внезапной болью в самых разных местах. Особенно досталось рукам. Браслеты оцарапали кисти и запястья.

Злясь на Изгоя и досадуя на себя, Тэсса негромко поскуливала, изо всех сил желая коснуться пострадавших рук, но не имея возможности. Браслеты казались теплыми, но теперь она жалела о приятном холоде, который мог бы унять саднящую боль. Дался ей этот дурацкий цветок! И где, в конце концов, Изгой, побери он сам себя!

— Дэймор, — неуверенно позвала она.

Никакого ответа. Похоже на то, что Странник и впрямь покинул свой мир, и думать забыв о пленнице. Тэсс ничего бы не имела против, оставь он ей свободу передвижения. Она с ужасом подумала, что он может и не вернуться. Или вернуться, когда она умрет от голода и жажды. Хорошо еще, что сейчас вечер и не печет солнце. Если, конечно, Изгой вообще озаботился созданием иллюзии солнца. А то, может, у него тут вечный закат? Хотя и без солнца довольно жарко, особенно рукам. Тэсс показалось, что оковы на запястьях нагрелись еще больше. Она прислушалась к ощущениям, и поняла, что не ошиблась. Браслеты определенно стали теплее, точнее горячее. Явственный жар, исходившей от них, пока был терпим, но не хотелось даже думать, что будет, если он усилится.

Кольца, сжимавшие руки, продолжали нагреваться, медленно, но неумолимо. Лотэсса позабыла про скуку, злость и опасения умереть от жажды. Ее уже не волновали недавние царапины. Теперь они казались мелочью на фоне горячего металла.

— Изгой, где тебя носит?! — на этот раз она кричала громко. — Вернись и отпусти меня, ослепи тебя молния!

Но Дэймор не возвращался. А чего она ждала? Что тот, кто играючи готов разрушить мир, станет жалеть одну жалкую смертную? Какое ему дело до жгущего кожу металла, до парализующей боли, сковавшей руки и стремительно растекающейся по телу? Изгою плевать на ее мучения. Плевать до такой степени, что он не изволил даже лично созерцать пытку.

Хотя, быть может, он наблюдает за ней, оставаясь невидимым. Только это соображение удерживало Тэссу от криков, рвущихся из груди. Зато слез, ручьями бегущих по лицу, она удержать не могла. Тэсс всхлипывала, стонала, до крови кусала губы.

А потом она начала кричать. Крики ничего не могли изменить, они были жалким, бессмысленным протестом тела против мучений. Невероятно, что она все еще жива и даже в сознании. Корчась от невыносимой боли, Лотэсса мечтала лишиться чувств, но спасительное забытье не приходило. Руки под браслетами, должно быть, уже обуглились, на границе металла красно-серая кожа покрылась волдырями. Глаза застилал багровый туман, отчего казалось, что из них текут не слезы, а кровь. Тошнотворный запах паленой плоти сводил с ума.

— За что?! Что я сделала тебе, чудовище? — между рыданиями выкрикивала она. — Дэймор! Дэймо-ор!

— Ты так страстно ко мне взывала, маленькая. Я не мог остаться равнодушным.

Странник возник внезапно, появившись из ниоткуда.

Тэсса хоть и мечтала о возвращении Изгоя, увидев его словно оцепенела, перестав даже кричать.

— Ну же, продолжай, — Дэймор ободряюще улыбнулся. — Моли меня о пощаде. К тебе, — он выделил это слово, — я, может, и прислушаюсь. А, может, и нет, — улыбка стала еще шире, на миг напомнив ухмылку на змеиной морде. — Попробуй найти нужные слова.

— Будь ты проклят, — пробормотала Тэсс.

Еще не хватало перед ним унижаться. Да и к чему? Остается лишь порадоваться, что силы совсем иссякли, их не хватит даже на крики. Лотэсса уронила голову на грудь и закрыла глаза.

— А ты мне нравишься все больше, маленькая смертная! Иди сюда.

Тэсс, как во сне, услышала легкий щелчок и тут же ощутила, что больше ее ничего не удерживает. Страшные браслеты были единственным, что позволяло девушке держаться на ногах, она утратила власть над собственным телом. Лотэсса рухнула как подкошенная, но Изгой подхватил ее. Она по-прежнему не открывала глаз. Сил не хватало даже на это. Долгожданное освобождение не принесло облегчения от боли.

— Да уж, такого я не хотел. Стоило бросить коронованное ничтожество и вернуться к тебе пораньше.

Сквозь жгущую каленым железом боль Лотэсса почувствовала прохладное прикосновение. Она с трудом открыла глаза и взглянула наконец на свои руки. Ужас, охвативший ее, оказался сильнее боли. При виде обуглившейся, местами до костей, плоти Тэсс наконец потеряла сознание.

Очнувшись, она ощутила блаженную прохладу на запястьях. Сил по-прежнему не было, но сознание уже не застил темный туман, а боль стала заметно слабее.

— Можешь открыть глаза, мой нежный цветочек, — ласковые по сути слова в устах Изгоя звучали издевкой. — Все позади.

Лотэсса решилась последовать его совету. Она сидела, прислоненная спиной все к той же проклятой скале, над ней склонился Дэймор, обхватив пальцами ее запястья.

— Что ты сделал? — каждое слово давалось с трудом, пересохшие, искусанные губы едва шевелились.

— Исцелил тебя, маленькая смертная. Не хочешь сказать спасибо?

Довольный собой Странник явно ждал похвал и благодарностей, но Тэсса вряд ли смогла бы их расточать, даже если бы захотела. Вместо этого она неожиданно для себя разрыдалась.

— Ну не плачь, цветочек, — Дэймор выглядел слегка смущенным. — Тебе уже не больно, так ведь?

Он был прав, но лишь отчасти. Реальная боль ушла, но осталась призрачная. Тело слишком хорошо помнило терзавшие его муки. Именно эта страшная память вырывала из груди Тэсс рыдания.

— Взгляни, — он разжал пальцы и бережно поднес кисти девушки к ее лицу. — Такие же красивые и нежные, как прежде. И боль тебя больше не мучает.

— Много ты знаешь о боли! — Тэсс вырвала руки.

— Думаешь, меньше тебя? — в голосе прозвучала мрачная усмешка. — Ты, прожившая меньше двух десятков лет, считаешь, что страданиями можешь превзойти столь древнее существо, как я?

— В отличие от тебя я могу испытывать боль, — возразила Тэсс. — И в отличие от тебя, меня можно мучить. Кто смог бы пытать тебя, Странник?

— Твоя любимая Маритэ, например. С компанией Хранителей.

— Они не мучили тебя, а просто… — она осеклась, поняв, что сейчас выложит Изгою очередную порцию знаний о нем.

— А просто развоплотили, — закончил он. — Ты хоть можешь представить, каково это? Хотя куда тебе! Ты верещала на весь мой мир из-за пары ожогов на нежных ручках, а меня лишали тела, отнимая кусок за куском. Будь я человеком, умер бы от боли задолго до конца ритуала. Впрочем, через какое-то время я уже жалел о телесных муках. Ведь терзания плоти свидетельство того, что она есть. А когда остается лишь разум в полной пустоте… Впрочем, кому я это говорю? Тебе все равно не понять. Так что упивайся своими игрушечными страданиями, девочка, только не говори мне о боли.

Тэсса примолкла, пытаясь представить, что пережил Изгой. Действительно врагу не пожелаешь… даже врагу рода человеческого.

— Эй, цветочек, — Дэймор коснулся ее щеки все еще мокрой от слез. — Неужели ты жалеешь меня?

— Вот еще! — она встряхнула головой, одновременно отмахиваясь от прикосновения Изгоя и от недопустимого сочувствия к нему.

— Не пытайся меня обмануть, — усмехнулся Странник. — Не забывай, я легко читаю эмоции. И сейчас жалость проделала брешь в твоей ненависти. Ненависти привычной и бездумной. Людей научили ненавидеть и бояться меня. И даже утратив веру в Странников, они по по привычке продолжают бояться и ненавидеть. Мне-то это на руку, но не меняет того, что люди — костные и глупые создания, не дающие себе труда лишний раз задуматься.

— Ну так поведай им свою грустную историю, — огрызнулась Лотэсса. — Глядишь, они и задумаются. И пожалеют. И обретут утраченную веру заодно.

— Да зачем? — он махнул рукой. — Говорю же, что сейчас мне от людей ничего не нужно кроме ненависти и страха. Для моих нынешних планов глупое человечье стадо идеально подходит. Однако твои чувства мне приятны.

— Вот уж не собиралась тебя радовать, — зло пробормотала Тэсса. — Особенно после того, что ты со мной сотворил.

— А вот я тебя порадую, — Изгой выглядел лукавым и донельзя довольным собой.

— Интересно чем? — буркнула Лотэсса, по-прежнему не разделявшая энтузиазма своего мучителя.

— Твой король мертв! — с радостной улыбкой сообщил Дэймор.

Воздух словно разом закончился в легких, а сердце остановилось. Хватило мига, чтоб Тэсс пожалела о времени, когда руки жгло раскаленным металлом. Боль, причиненная словами Изгоя была иного рода, но причиняла куда большие мучения.

— Только не вздумай грохнуться в обморок, — Дэймор обхватил ее за плечи. — Я имел в виду короля твоей страны, а не властителя твоих грез, — хмыкнул Изгой, явно забавляясь охватившим ее ужасом. — Дыши уже, девочка. Твой Малтэйр, надо полагать, в добром здравии, а вот Ильд отправился за Грань. Ты рада?

— Не знаю, — растерянно пробормотала Тэсс.

Она действительно не могла разобраться в своих чувствах. Слишком много пришлось ей пережить за несколько мгновений. Отчаяние при известии о смерти Валтора, безумное облегчение — от того, что он жив. Смерть Йеланда вызвала, скорее, просто удивление, да и то какое-то вялое на фоне захлестнувших ее эмоций.

— Мне казалось, ты его ненавидишь. Не просто же так ты сбежала в Дайрию. Да и при каждом упоминании о нем, в тебе поднимались волны ненависти и презрения. Ты должна радоваться тому, что он мертв. Разве нет?

— А ты-то чего радуешься? — она решила сменить тему. — Разве ты не служишь ему?

— Еще одна! — Изгой страдальчески закатил глаза, но в голосе слышалась скорее усталость, чем злость. — Я никому не служу! Ясно тебе, маленькая смертная? Ильд так и не уяснил простую истину, до самого конца верил, что может отдавать мне распоряжения. Он даже имел наглость полагать, что я ему чем-то обязан. Глупец! Я давал клятву Дренлелору и сдержал ее. И тем спас одного из его потомков от другого. Но сдержать клятву — не то же, что служить. Странник не может служить человеку. Сама идея смешна и безумна. Я помогал Ильду из сострадания к его убожеству и ради памяти его предка. Он этого не понимал, но ты-то должна понять.

Тэссе неожиданно польстило, что Дэймор считает ее умнее Йеланда. Она тут же напомнила себе, чего стоят комплименты Изгоя, и что не надо много ума, чтоб казаться разумнее покойного короля Элара. Покойного! И все-таки, что значит для нее его смерть? Рада ли она? Заглянув вглубь себя, Тэсса поняла, что не испытывает ни радости, ни злорадства, ни даже облегчения. Но и жалости в ее сердце тоже не было. Просто холодное осознание того, что Дайрии больше не грозит война, а Элару будет лучше без такого короля.

— Почему ты убил его, Дэймор? — она не упрекала, просто интересовалась.

— Я? С чего ты взяла? Не скажу, что мне не приходила в голову подобная мысль, однако, к смерти Ильда я не причастен. Насколько я понял, он стал жертвой заговорщиков. Право, любопытно, кто взял на себя миссию спасти Элар от червя на троне. Надо будет разузнать. Я бы спросил его самого, но не стал задерживаться, вспомнив о тебе. Не находишь, что столь трогательная забота заслуживает благодарности?

— О да! Благодарю тебя, Дэймор! — каждое слово Тэссы сочилось ядом. — Ты был бесконечно добр, приковав меня к скале и подвергнув жуткой пытке. Не говоря уже о том, что похитил и затащил в свой неживой мир и…

— Лучше замолчи, — он жестко взял лицо Тэсс за подбородок и повернул к себе. В синих глазах полыхал гнев. — Ты нравишься мне, цветочек. Но это не значит, что ты избежишь новой пытки, если разозлишь меня. В этот раз я не хотел по-настоящему мучить тебя. Но лучше тебе не проверять, что будет, если захочу.

— А ведь ты злишься не из-за моих упреков, — она разглядывала Изгоя с бесстрашием обреченности. — Тебе плевать на причиненное зло и уж тем более на мои обиды. Задевают слова о мире? Завидуешь Маритэ и ее способности сотворить истинный мир?

— Завидовал, — теперь его гнев казался холодным. — Но теперь ее очередь завидовать мне. А от вашего истинного мира не останется камня на камне. Хотела уязвить меня, дерзкая смертная? Мне даже немного больно. Как человеку, которого укусил муравей. Только вот довольно пошевелить пальцем, чтоб стряхнуть маленькую кусачую тварь и поднести факел к муравейнику. Анборейя скоро сгорит, Лотэсса, и тебе бы молить свою Маритэ, чтоб в этот момент находиться в другом месте. Например, в моем неживом мире.

— Я лучше сгорю вместе со своим миром, — твердо сказала она, глядя Дэймору в глаза. — Верни меня.

— Еще чего, — теперь он ухмылялся. — И не мечтай. Тебе удалось меня разозлить, но не надоесть. Считай, что я простил твои дерзкие речи, сказанные в запале обиды и самоуверенной глупости. Ты злишься оттого, что измучена. Тебе стоит поспать, сердце мое, — с этими словами Изгой внезапно сгреб ее в объятия.

— Я не хочу спать!

Лотэсса попыталась вывернуться, но не смогла. И не только от того, что Дэймор был намного сильнее, а оттого, что ее собственные силы словно разом оставили ее. Тело стало податливым и мягким, руки и ноги отказывались повиноваться. Тэсс словно погружалась в патоку бессилия — сладкого и жуткого, ощущая себя мошкой в янтаре.

— Не хочет она, — голос Изгоя доносился откуда-то издалека. — Будто мне есть дело до твоих желаний. Здесь важно лишь то, чего хочу я. Спи, Лотэсса.