Русский реванш. Ледокол Сталина

Глава 40

Автомобильный кортеж из ЗИЛов Ленинградского производства. ЗИЛ-27 не похож ни на один современный автомобиль. Ещё бы, ведь его дизайн я по памяти срисовывал с «Мерседеса» S-класса с удлинённой базой, конца двадцатого века той исторической реальности. Самого красивого автомобиля, на мой вкус автолюбителя. Вкус у меня на автомобили несовершенный, можно даже сказать — вкусовщина дилетанта, но сейчас эти машинки смотрятся действительно фантастически на общем фоне «Собачьих будок на колёсах».

Эти машины очень дороги. Перед началом Великой депрессии, когда ещё принадлежащие Форду заводы выпускали серийные модели «Т» с розничной ценой в 552 американских доллара, на ЗИЛ-27 (цифра здесь год начала выпуска и ничего больше) сразу поставили ценник больше пятидесяти тысяч рублей. Больше семи тысяч долларов.

Можно было продавать гораздо дешевле, себестоимость производства это позволяла, поэтому сам Форд предлагал торговать по вдвое меньшей цене. Он привык мыслить в парадигме агрессивного захвата рынка массовым производством, но я настоял и был поддержан Морганом, а ведь именно нам с Джеком, через «Цюрих Технолоджис» принадлежали все патенты, благодаря которым такой автомобиль вообще стал возможен.

Форда убедили, что как раз этот продукт не массовый. То есть, он тоже массовый, но исключительно в узком сегменте рынка — для правительственных чиновников высокого ранга и очень богатых бизнесменов. Какова масса покупателей в этом сегменте? Вот больше производить и не нужно. Конкурентов у этого автомобиля нет и не будет ещё очень долгое время, так зачем-же самим себе сбивать цену?

Для среднего класса выпустим свой автомобиль, дешевле ЗИЛа раза в два, но тоже симпатичный (нечто похожее на Тойоту Королла) и «нафаршированный», для этого авто отлично подойдёт название «Форд-Москвич», а самой массовой пусть станет модель «Форд-Нижний Новгород», но и она не должна продаваться почти по себестоимости.

И дело здесь не в жадности.

Двести тысяч автомобилей просто наглухо парализуют всё движение в Москве. Всё и наглухо — и кареты скорой помощи, и пожарные машины, и общественный транспорт. Ленинграду хватит ста тысяч, остальным городам и того меньше.

Нас с Морганом на том совещании поддержали Зиновьев, Молотов, Киров и Каганович. Обосновывалось ими всё просто — для миллионов автомобилей нужны миллионы километров дорог, миллионы парковочных мест, десятки тысяч заправочных и сервисных станций. И вообще, «товарищ Форд», очень странно, что вы не хотите продавать свою долю продукции подороже. Аналогов то ведь всё равно нет, наши патенты не обойти ещё лет десять, как минимум. За соблюдением своих патентных прав СССР будет пристально следить и строго наказывать всех нарушителей, так что за воровство нашей интеллектуальной собственности не переживайте. Это у вас при капитализме каждый вынужден сам защищать свои права на патенты, а мы создадим для этого специальную государственную структуру при дипломатических миссиях, так что никто ничего у нас безнаказанно не украдёт. Специальные люди будут за этим внимательно следить, а мы с них спрашивать за результат.

Массовость продукции и её цены у нас в стране определяет Госплан, а в поставках на экспорт небольшой дефицит нам даже выгоден. Пусть там возникнут очереди покупателей — это ведь лучшая реклама не только для автомобилей, но и для нашего первого в мире Социалистического государства.

Автомобили нам очень нужны, но только не в личном пользовании обывателей-мещан, всяких владельцев парикмахерских салонов для экзотических собачек. Нам очень нужны грузовики, в том числе и полноприводные для бездорожья (всё-таки у нас самая большая в мире страна и этот масштаб необходимо учитывать, асфальт мы ещё не скоро везде проложим), нам очень нужны самосвалы, в том числе и карьерные, нужна всякая погрузочная техника, которая будет всё это движение обеспечивать. Нам нужен лучший в мире общественный транспорт.

Нам нужна электрификация общественного транспорта и железных дорог. Нам нужно подземное метро в крупных городах. Вот это концерну Форда мы готовы доверить. А автомобили… На них свет клином не сошёлся. За них не волнуйтесь. Будут покупать по установленной нами цене. В том числе и вашу долю продукции. Это ведь рынок, а мы сейчас на нём монополисты, и намерены за эту монополию сражаться.

В общем, Генри Форд идею Госплана оценил и переключил основное внимание с массового производства легковых автомобилей на тяжёлую технику и электрификацию железных дорог. Полагающаяся ему (то есть нам) доля считается Госпланом и забирать мы её можем хоть теми же легковушками, хоть самолётами. Даже сырьём можем — медью, алюминием, или никелем. А ведь уже на подходе титан. И чем дороже большевики оценивают легковые автомобили, или другие изделия высокой степени переработки, тем больше наша доля в сырье, на него то цена установлена рыночная мировая, там добавочную стоимость волевым решением Госплана не накрутишь. В общем и целом — всё честно, всё справедливо. Интересы сторон учтены к обоюдному удовольствию.

Но вернёмся же в Берлин. Разрухи уже не наблюдается, по крайней мере на центральных улицах, по которым катится наш кортеж. Германия находится в экономической блокаде бенефициаров «Версальского мирного договора», но экономика её всё равно растёт стремительно. Полную блокаду торговых отношений держат только Франция и Британия с доминионами, остальные уже ищут лазейки для сотрудничества, и на этом неплохо наживаются посредники: Швеция и Финляндия. Причём, чем больше они на этом наживаются, тем больше портят свои отношения с «Проклятым островом».

Впрочем, всем на это уже наплевать. Британская Империя больше не в силах навязывать свои правила игры на «мировой шахматной доске». Русские за их интересы воевать не собираются, а как-бы не наоборот, то же самое демонстрирует Япония. В САСШ очень тяжёлый экономический кризис, в котором всё больше конгрессменов небезосновательно обвиняют Дом Ротшильдов и клику их подручных. С нашей подачи, конечно. «Граналь Медиа» ведёт расследование событий, предоставляя «трибунку» правильным лидерам мнений и термин «финансовая агрессия» уже озвучен. Пока без конкретики, но в целом это расценивается как попытка реванша Британии за поражение в войне за независимость с бывшей колонией.

Да и Франция суровую блокаду держит только на словах. Пресечь экономическую связь через Швейцарию она не способна. Собственные капиталисты такого своему правительству сделать не позволят. И без того в мире Великая депрессия, а Германия — это очень ёмкий рынок, который обязательно займут другие, если не подсуетиться.

Те же британцы и займут, у них ведь нет друзей — только интересы. А их интересы — чтобы Франция воевала с Германией, и они на этой войне наживались. Политэкономию современного мира озвучил ещё Ленин в «После Капитала», а он теперь очень уважаемый экономический Пророк даже в среде французских капиталистов.

В общем, Третий рейх возрождается стремительно и пришла его пора выходить на рынок государственных дисконтных облигаций. Именно это является основной легендой нашего визита.

Джон Рокфеллер-младший и Генри Морган представляют банковский пул, который решил вывести Германию в «Высшую лигу» мировых финансов. До таких условий при первичном размещении, как у СССР они Третий рейх вряд ли вытянут, но Францию на этом пьедестале потеснят запросто. В вопросе государственного кредитования главное ведь не совокупный объём экономики, а динамика. Огромная колониальная экономика Франции в моменте сокращается, а германская сейчас растёт, причём бешеными темпами. Заодно происходит переоценка рисков для инвесторов. Началось всё с Ленина, который оценил национально-освободительную борьбу колоний как главную угрозу Капиталу, продолжилось это размышлениями Генри Форда о реальной стоимости сырья в современной высокотехнологичной продукции, ну и конечно сыграл «наш козырный туз».

Доктор Зигберт Риппе, напророчил Германии светлое будущее, особенно в кооперации с СССР, которых к тому-же подпирает с востока Япония.

«О закате Западной Европы с её колониальной моделью экономики объявлять пока рано, всё-таки Британии, Франции, Португалии, Бельгии и Голландии по-прежнему принадлежит большая половина мира, но тенденция уже обозначилась очень отчётливо. Содержание колоний всё дороже (прежде всего в части военного контроля), а добываемые там ресурсы быстро падают в цене. По экспоненте растёт значимость „интеллектуальной переменной“ в науке экономика».

Помнится, тогда я спросил милейшего доктора (без сомнения одного из своих лучших друзей в этом мире):

«Точно ли, что экономика — это наука, если в ней нет ни одной постоянной, а только одни переменные, с сомнительными коэффициентами?»

Доктор мой юмор вообще не «вкурил». С тех пор я стараюсь не задавать «одержимым» вопросы юмора для. Риппе очень обрадовался распахнувшимся ушам и влил в них безусловные доказательства:

«Экономика — безусловно наука…»

Таким примирительным тоном — типа ты лучше 'мамку свою на кухне потролль, малыш. Типа — пацан ты, конечно, хваткий, инсайд приносишь конкретно бесценный, но даже тебе мы тут хохмить не позволим. Все в этом мире не любили мой юмор, но доктор не любил его сильнее всех, как-то очень особенно воспринимал, можно сказать: с личной обидой. И мой морально-этический облик сильнее всех осуждал именно Риппе. К тому-же он входил в список людей, которым я кармически должен. И нехило так должен. Доктор Риппе сделал здесь для меня гораздо больше, чем я для него. И ведь ни разу не обманул. Даже в пустых мелочах.

Помните итальянского ворюгу (то есть излишне предприимчивого уругвайского бизнесмена лет тринадцати), Даниэля Латорре. Он был нашим первым с Хайнцем знакомым в среде аборигенов Нового Света этого времени?

Так вот, он уже закончил Иезуитский колледж Монтевидео и сейчас очень успешно учится в Гарварде. Даниэль поучаствовал в нашей «Большой игре» на Уолл-Стрит в «Чёрный четверг», причём в качестве одного из самых ответственных трейдеров, и, разумеется, добился одного из лучших результатов. Кроме того, учится он действительно хорошо. Это именно его «тезисы» с удовольствием «втирал» мне Риппе целых полчаса прямого эфира, делая меня в этой передаче клоуном.

Имеет право, за такие-то подгоны. Доктор Зигберт Риппе сразу дал знать Даниэлю — кто его настоящий благодетель, а сам принял в его судьбе роль учителя и наставника. Сколько такое стоит в долларах? А в «кармических единицах»? Такое ваша псевдонаука экономика сосчитать возьмётся? У меня имелось чем «перетролить» доктора Риппе, но пришлось терпеть. А милейшего доктора «несло»:

«В настоящей науке не так уж важны условные опорные точки, вроде „силы тяжести/яблока Ньютона“. Всё вокруг нас условно, и описывается только математикой. А в математике всё условно по определению. Ноль не привязан ни к пространству, ни ко времени. Он просто ноль. Самый главный в математике. Куда он встанет — оттуда и начнётся точка отсчёта…»

Пауза в эфире. Театральная такая пауза. Такая пауза, чтобы все радиослушатели прониклись дуростью моего вопроса. Доктор красавчик, жаль, немолод уже, многого на него не нагрузишь. А ведь чего хочешь докажет, только намекни.

«Есть переменные, есть коэффициенты (не такие уж и ложные, кстати). Нужно постоянно уточнять коэффициенты и искать способ воздействия на переменные. Искать их идеальные сочетания. Так что экономика — это безусловно наука, и идеальную экономику для конкретных условий рассчитать возможно».

«Обтекай» малыш.

Рейхсканцелярия на Вильгельм-штрассе 77. Ещё одна ковровая дорожка, оркестр, и, конечно, съёмочная группа. Фуршет по-американски, с гамбургерами.

После перекуса «младший триумвират» Рокфеллер-Морган-Форд утащил к себе министр Экономики Третьего рейха и по совместительству председатель Рейхсбанка Ялмар Шахт, а свой «военный блок» Гитлер с банкета разослал с различными ответственными заданиями. Остались только те, кто в теме.

К панибратству не перехожу.

— Герр Фюрер, на самом деле мы приехали не за этим. Точнее, не только за этим.

— Брось, Эндрю. Твой статус уже обозначен достаточно отчётливо, чтобы мы продолжили общаться как близкие друзья. По крайней мере в узком кругу близких. Это ведь и есть твой узкий-близкий круг? Ты оставил здесь только русских военных. Триумфатора войны с японцами и, по всей видимости, начальника своего Люфтваффе, великого князя Романова. Хайнц мне многое поведал о природе «твоего юмора», так что давай сразу к делу. Надеюсь, твоих командующих я этим не шокировал.

— Хофманн всё-таки проболтался?

Ожидаемо. Даже удивительно, что Хайнц продержался так долго, а не «слил» всё корешу ещё во время отсидки

— Ты сам проболтался, Эндрю, ещё в Ландсберге. После Санкт-Морица мы это твоё провидение естественно обсудили. Если тебя это волнует, то в курсе только я.

— Да я в общем-то без претензий, если ты заметил. Только учти, что Хайнц Хофманн в этом отношении полный дикарь и рассуждать о «природе» таких явлений может исключительно по-дикарски. Вы и в тюрьму угодили как два хулигана, хоть Хофманн и был предупреждён.

— Он меня предупреждал, но швайнехунд Эрих Людендорф в ту пору оказался убедительнее. Не столько для меня лично, сколько для нашей партии. На Хайнца лишнего не вешай, он твой настоящий друг. На ошибках мы учимся, а наш тюремный опыт по-своему бесценен. К делу, Эндрю. Здесь остались только военные, значит говорить будем о войне. Где ты замыслил свою очередную пакость?

За «пакость» немного обидно, но это ведь просто слово, которое можно понимать по-разному. Для кого-то это, конечно, пакость.

Излагаю суть предстоящей «Большой игры» в Латинской Америке, которая начнётся с нашего хода в «Чакской войне».

— Масштабно, — оценил Адольф, — многое ты недоговариваешь, но замысел впечатляет.

— Я ведь к тебе не на исповедь напросился, чтобы изложить сразу всё и от души. Каждый должен знать ровно столько, чтобы лишние знания не мешали ему исполнить главное предназначения в конкретном деле. У вас не такая уж важная роль, Ади.

— В военном плане — так, Эндрю. Наша роль второстепенная, вспомогательная. Но с этой ролью мы привлекаем к себе основное внимание, — это уже Хофманн.

Теперь он считает себя большим специалистом в геополитике. Несколько самонадеянно, на мой взгляд.

— Главную роль ещё нужно заслужить, хулиганы. А внимание вы и так к себе привлекаете, нисколько никого не стесняясь. Я всего лишь предложил перевести фокус этого внимания в Южную Америку. Причём, самим вам не предлагается дразнить именно британцев, только поучаствовать в локальной заварушке двух местных «Папуасий» всего одной дивизией и при этом погромче говорить по-немецки.

— И погромче играть «Милый Августин» на губных гармошках, — усмехнулся бывший обер-лейтенант Хофманн.

— Лишним не будет, — усмехаюсь в ответ, — музыка довольно действенное средство воздействия в программировании неокрепших умов. Я пока одного не пойму. Считаете ли вы моё предложение достойным Третьего рейха и полезным ему, или решили, что без вашей помощи нам не обойтись?

— В Парагвае вы точно обойдётесь, — это уже Адольф, — но нам обидно, что ты скрываешь от нас перспективы, Эндрю. Хоть и называешь нас друзьями. Ты же знаешь наше главное устремление.

Знаю конечно. У вас свербит реванш. Сначала Франции, а потом Британии.

— Это уже деловой разговор, уважаю. Вам нужны в союзниках русские и японцы, чтобы взять Париж?

— Союзники лишними не бывают, Эндрю.

— Ещё как бывают, Ади, поверь мне на слово. В Париже они вам точно будут лишними. Это ваш личный позор, и смыть вы его сможете только своей кровью. Именно своей кровью вы сможете омыть свою карму. А вот Британию обсудим. Сейчас этот вопрос поднимать ещё рано, но гарантирую — что в той войне Третий рейх не останется в одиночестве.

— Многое омрачает Циндао.

Это в ваших отношениях с япошками. Понимаю, мне бы такое тоже сильно болело.

— Имеется такая проблема. Но у этой задачи есть решения. Ведь Шанхай и Гонконг гораздо богаче Циндао. Прошлое уже прошло, Ади. Начинайте думать о будущем. В Новом мире некоторые старые обиды придётся простить. Нужно начинать отношения с нуля. Иначе прекрасного Нового мира у нас просто не получится.