Русский реванш. Ледокол Сталина

Глава 12

И всё-таки Ленин талантище. Сделать такую подачу может только гений. Владимир Ильич не опустился до перехода на личности, но тем не менее выставил Троцкого полным идиотом.

Ленин заявил о полной победе социалистической революции в России и переводе, в связи с этим, экономики на мирные рельсы. От Военного коммунизма к НЭПу. Это не шаг назад, ни в бок, это вообще не шаг, а единственный ход в сложившейся ситуации. Он повторил, что НЭП — мера временная, ведь в нашем мире вообще ничто не вечно, но насколько она временная, пока сказать невозможно. Может на десять лет, а может и на все сто. Как быстро мы сможем построить государство социальной справедливости — пока даже прогнозировать невозможно, только гадать, а это не научный подход.

Социалистических государств в мире ещё никто не строил, в том числе и Маркс с Энгельсом, поэтому проектов для копирования в природе не существует, придётся конструировать самим. Принцип социальной справедливости остаётся в приоритете, но в современном обществе справедливое распределение благ должно происходить законным путём, через налоги. Но справедливое — вовсе не значит, что всем поровну. Справедливо то, что таковым воспринимается подавляющим большинством населения страны. Эксплуатацию пока тоже отменить невозможно. Раз есть наёмный труд, существует и эксплуатация, она исчезнет только тогда, когда каждый будет трудиться сам на себя, на собственном заводе, управляя роботами. Эксплуатацию можно лишь сделать относительно справедливой, а это тоже должно регулироваться законами.

Классики предрекают отмирание государств после победы Мировой революции, но сроков этому процессу не ставят, так что это скорее благое пожелание. Марксизм помог нам победить и за это мы ему очень благодарны, но он не религиозная догма. В этом учении полно белых пятен, как сейчас выясняется. До Мировой революции ещё нужно дожить и лучше сделать это в благополучном справедливом социалистическом государстве. Благополучие заключается прежде всего в повышении доступности и качества медицины и образования, они должны со временем стать всеобщими и бесплатными. Нужно всех обеспечить рабочими местами и стимулировать повышение квалификации, постоянно повышая производительность труда и сокращая рабочий день, предоставляя людям всё больше времени для творчества.

На этом этапе нам не обойтись без помощи капиталистов, но кого попало мы к себе не пустим, пусть на это не надеются. Мы будем выбирать только лучшие предложения о сотрудничестве, а такие предложения начнут поступать уже скоро. Точнее, они уже поступают, несмотря на нашу изоляцию капиталистическими странами. Частная инициатива пути находит, так что отгородившиеся от нас страны наказывают только своих собственных капиталистов и больше никого.

Теперь о классовой солидарности. Мы солидарны с теми трудящимися, которые солидарны с нами. Если в САСШ голосуют за конгрессменов и президентов, которые пытаются нас экономически задушить, на какую солидарность они могут рассчитывать? Французы и британцы, которые не протестуют против проводимой против нас военной интервенции их правительствами и сами одобряют колониальную эксплуатацию, в том числе и нашей страны? Нас ведь именно на колонии планировали расчленить, как Африку. Это мы помним и всегда будем учитывать в отношениях.

ВКП(б) уже проявила себя самой прогрессивной и деятельной партией, мы не только взяли власть в свои руки, но и выполнили все обещания. Да, трудности есть, их много, сказываются последствия империалистической и гражданской войн, иностранных интервенций и экономической блокады, но мы их обязательно преодолеем. На съезде Новая Экономическая Политика принята большинством делегатов нашей партии, значит теперь это закон. Критиковать законы допустимо, но саботажа мы не допустим.

Тезисно — так. Работали мы восемь часов, закончив править текст набело уже за полночь. По некоторым вопросам спорили до хрипоты. Это, естественно, в тело не вошло, но по многим позициям Ленин моё мнение учёл. Например, что марксизм не является догматическим религиозным учением и должен продолжать развиваться — это моё. Подвёл Владимира Ильича к мысли о формулировках ленинизма в качестве развития философии от практика, и идею вождь мирового пролетариата заглотил глубоко. Будет, чем старику заняться во время болезни. Он ведь не бревном лежал, писал много, вот и пусть пишет, или диктует. Голова светлая, может и придумает что-нибудь толковое.

А пока у меня на руках вторая бомба. Если удастся запустить в России правильный НЭП и привлечь буржуев на правильных условиях, то страну ожидает такой взлёт, какой Ли Кван Ю /ссылка 20: премьер-министр Сингапура, автор «Сингапурского экономического чуда»/ даже не снился. На этом фоне грядущее повышение тиражей «Тайм» и соответственно капитализации «Граналь Медиа» выглядит сущей мелочью.

Снова Петроград. 16 августа 1921 года.

Могилу Андрюхиной матушки я уже посетил, её и правда привели в порядок «за счёт принимающей стороны». Травка скошена, оградка покрашена, обелиск отмыт. Спасибо тебе, Анна Васильевна, за сына, покойся с миром, я буду тебя навещать.

Интервью у Зиновьева тоже взял. Сначала рассказал Григорию Евсеевичу, что Сталин и Дзержинский от темы уклонились, с намёком, что слабо им такую тему «затащить», ну и «купил» на это слабо главного Коминтерновца, отжёг он довольно ярко. Не так сиятельно, как Троцкий, но читать точно будет не скучно. В качестве закуски перед главным блюдом очень даже зайдёт. НЭП Зиновьев не ругал и не хвалил, типа будет и будет, и хрен с ним, и не такое переживали, зато по косточкам разобрал Льва Давидовича. Трепло, брехло и вообще полный мудак, если вкратце. После своего управления Петроград оставил практически в руинах, присвоил себе чужие заслуги по созданию РККА, пролез в наркомы, теперь нужно ждать, что и армию этот никчёмный дурень развалит, по новой создавать придётся.

Отлично. То, что нужно. Интервью Григория Евсеевича пойдёт в публикацию третьим, после Каменева и Рыкова, перед Троцким. Договорённость с Ильичом я этим не нарушу, на Зиновьева ему плевать, а нам с Жюлем такое повышение накала страстей от номера к номеру на пользу пойдёт. И вообще, мне понравилась заниматься журналистикой в жанре интервью, обязательно продолжу.

«Марьятту» я вызвал телеграммой ещё из Москвы, золото уже погружено, ждут только меня, а я провожу творческий вечер. Отцу Андрея, Николаю Дмитриевичу, вручили две контрамарки, но родитель нас проигнорировал. Странно как-то это, впрочем, на это и Андрюхе было бы наплевать, а мне тем более. Отвечаю на вопросы, дело привычное, новых вопросов давно уже никто не задаёт. И вдруг рояль, белый-белый, я даже не с первого раза в такую удачу поверил, чуть рот не разинул от удивления.

— Слушатель Академии Генерального штаба, Сергей Эйзенштейн. Андрей Николаевич, вы любите кино?

От растерянности, я не придумал ничего лучше, чем пошло сшутить.

— Смотреть — да, а так — нет, — пережидаю смешки, — простите, Сергей, как вас по батюшке?

— Михайлович.

— Кино — это искусство будущего, Сергей Михайлович. Искусство, которое зависит от быстро развивающейся техники. Кино очень скоро станет звуковым, это технически возможно уже сейчас. Потом придёт время цветных фильмов, потом объёмных и так далее. Вы хотите снимать кино?

— Мечтаю.

На ловца и зверь бежит. А ведь здесь он мой ровесник. К чему я это? Это надолго.

— А я как раз ищу режиссёра-постановщика для «Мясорубки». «Десант» на нынешнем уровне развития технологий кино нормально не снять, а вот «Мясорубку» можно попробовать. Возьмётесь, Сергей Михайлович?

— Вы шутите, Андрей Николаевич? «Год Верденской мясорубки» — это же уже классика, её даже в Голливуде с удовольствием возьмутся снимать.

— Наверняка возьмутся, но им я не отдам. Они отсталые до дремучести, не хотят даже слышать о развитии звукового кино, а мне нужно именно это. Я не шучу. Возьмётесь? Вы же сами сказали, что мечтаете. Неужели испугались?

— Испугался. Это так неожиданно… Возьмусь.

— По рукам, детали оговорим после окончания автограф-сессии.

В Петрограде пришлось задержаться на пару дней и подключать весь мой «блат», чтобы Сергея Михайловича Эйзенштейна отпустили поработать в «Граналь Медиа». Он ведь на действительной военной службе находился, хоть и слушателем Академии Генерального штаба, где изучал японский язык. Здорово помог Зиновьев, допустив меня к правительственному узлу связи Смольного, а Эйзенштейну выделил автомобиль, всё-таки суеты, при увольнении со службы, возникает очень много. Выручил, Григорий Евсеевич, теперь я не только твой приятель, но и должник. Чем смогу — помогу, и очень постараюсь помочь в трудную годину.

Сергею я предложил контракт сразу на двадцать лет, с окладом в девяносто шесть французских франков в месяц (как раз моя военная пенсия). Для России такие деньги сейчас очень круто, почти полкило серебра в месяц, для Франции довольно средне, но это ведь оклад. Практически стипендия, пока учится. Со снятых фильмов он будет получать долю — пять процентов от прибыли, и я уверен, что этот парень за двадцать лет станет долларовым миллионером. А кроме того — классиком кинематографа и самой настоящей звездой

Наконец то мы качаемся на океанской волне. «Марьятта» держит курс на Кубу, золото я буду скирдовать именно там, в Гаванском отделении банка «J. P. Morgan Co.». Потом расскажу — почему. Сейчас не до презренного металла.

— Нет, Сергей, — мы уже выпили с будущим классиком мирового кино на брудершафт и перешли на ты, — снимать фильм мы торопиться не будем. Начнём, в лучшем случае, года через два.

— Зачем же мы тогда как угорелые носились по Петрограду перед отъездом? Я бы спокойно оформил увольнение месяца за три.

— Если бы ты три месяца увольнялся, мы потеряли бы целый год, если не больше. А целый год терять жалко. За год ты исследуешь весь Голливуд, найдёшь нужных нам технических специалистов, всяких там: операторов, звукооператоров, монтажёров и так далее. Нам нужны лучшие, а лучшие техники кинопроизводства работают в САСШ. Возьмёшь их на заметку и отправишься во Францию, проводить кастинг актёрам. «Мясорубку» поставили уже семь театров в разных городах, выбор актёров большой, а может и они тебе не подойдут, поэтому это тоже процесс не быстрый. То, да сё, да всякие форс-мажоры обязательно будут возникать, так что два года — это я ещё оптимистично. Я же тем временем займусь строительством нормального современного звукового кинотеатра в Париже, договором с военными, мы ведь натуру будем снимать прямо у Вердена, а не декорации в павильоне. Всё серьёзно, с настоящей артиллерией, пулемётами, нужно ещё «бошевских» огнемётов раздобыть — отличный у них был девайс, на экране будет смотреться люто. Прикинь — горящие каскадёры мечутся, пытаются пламя сбить, а в следующем кадре «боши» хохочут и их, хохочущих, накрывает залп гаубичной батареи. Девки, даже не беременные, прямо в кинотеатре рожать начнут.

— Ты хоть представляешь, сколько это стоит?

— Не дороже денег, не переживай, наливай.

Выпиваем. Приятно всё-таки путешествовать в компании. Я уж и забыл, как это весело. Кстати, надо бы Хайнца навестить…

— Так вот, бюджет фильма, для начала, определим в миллион франков, но не думаю, что вложимся. Мы пока даже плюс-минус лапоть прикинуть не можем, никто ведь такого пока не снимал.

— Это точно. Скажи, Андрей, а зачем тебе понадобился я? Ведь все идеи твои.

— От идеи до реализации — пропасть, Серёга.

Раскуриваю сигару. Эх, жить хорошо!

— Я эту пропасть точно не перепрыгну, да и другие дела у меня есть. Ты снимешь как надо, это я знаю.

— Откуда?

— От верблюда. Ладно, не дуйся, когда-нибудь расскажу, если доживём. Пока просто поверь мне — знаю и всё тут.

В Нью-Йорк мы с Серёгой и Виктором Измайловым прибыли 7 ноября 1921 года, когда Граналь уже выпустил в печать последнее пятое интервью моей Российской «добычи», интервью с самим человеком прошлого года по версии нашего журнала, большевистским вождём Владимиром Лениным.

В этом году человеком года мы выберем лауреата первой премии Нобеля-Моргана по экономике доктора Зигберта Риппе, основавшего опять же первое в этой истории рейтинговое агентство «Bewertung». Да, мы бессовестно пользуемся своими возможностями для продвижения своих интересов, а славный доктор наш человек.

Ленин не наш, но так нам было нужно и выгодно. Выгодно и сейчас, однако два года подряд одно и то же лицо, тем более вождя большевиков — нас просто не поймут. В общем, Жюль начал публиковать мой серию интервью сразу, как только получил их по телеграфу, с интервалом в две недели, так что выложить всё успел ещё до моего прибытия.

«Марьятта» с Измайловым на борту сразу встала под погрузку, мы и так уже немного запаздываем с поставкой, но в нашем случае штрафы за срыв срока не предусмотрены, с большевиками у меня джентльменское соглашение. Вся эта возня мне больше не интересна, я бы вообще её прекратил, не те это деньги, чтобы столько времени терять, но обещал, значит обещал. Да и Виктор Васильевич везёт в Петроград первый список на воссоединение семей — вот это действительно важно. В списке двадцать три фамилии близких для адептов нашей секты людей, в том числе сестра самого Виктора.

Жюль купил себе милый особнячок на Пятой авеню, ещё колониальной архитектуры, к нему мы прямо из порта и направились.

— Эндрю, ты гений!

— Да, я именно такой, — скромно соглашаюсь, — а что случилось-то Жюль, что даже ты это заметил?

— Опять этот твой казарменный юмор. Это моветон для звезды такого уровня.

— О как! И какого уровня теперь у меня звезда, что даже пошутить уже нельзя?

— Я готов поставить тысячу долларов на то, что тебе достанется Пулитцеровская премия за этот год.

— Ты шутишь?

— Нет.

— Я сейчас на тебя обижусь, Жюль, — делаю суровую набыченную рожу, — это совершенно никчёмная премия, по-твоему, куда-то там вознесла мою сверхновую звезду, да так, что мне теперь даже пошутить нельзя? Пошли отсюда, Серж, нас здесь не уважают. А с теми, кто нас не уважает мы не пьём мохито и дайкири.

— Ты несносен, Эндрю. Я ведь о тебе забочусь. К тому-же, искренне завидую. Ведь ты не учился на журналиста, даже гимназию не закончил.

— Плевать мне на дурацкую премию, я сам планирую премии учреждать. Мы хоть заработали, Жюль? Как там наши акции оборачиваются?

— В пятницу остановились на доллар восемьдесят девять.

— Да уж… Срамота. И чему было так радоваться?

— Да ну тебя.

— Ладно, не дуйся. Я, конечно, рад. Давай, друг, присядем, накатим, да поведаем спокойно друг другу про жизни наши тяжкие. А потом ещё накатим и подумаем о светлом будущем. Вот наше будущее, Жюль, — хлопаю Эйзенштейна по плечу, — я привёз тебе гения. Не благодари, лучше распорядись накрыть нам полянку в сигарной комнате.

Наши американские дела идут блестяще, «Граналь Медиа» стоит уже тридцать семь миллионов восемьсот тысяч долларов. Это, конечно, не только за счёт моих интервью, и не за счёт шести новых радиостанций, и даже не за счёт феерически стартовавшего журнала «Ринг» (помните про «спорт наш друг и кормилец»?), просто котёл фондового рынка уже начинает закипать, а мы этим пользуемся лучше всех, ведь мы реклама, в том числе и реклама самих себя. Никто здесь пока так не умеет в рекламу, вот мы этим и пользуемся. Но и Жюль красавчик, конечно. Повезло мне с партнёром. То есть, тогда ещё издателем. Любую пропасть между идеями и результатами он перемахивает играючи. Радио? Пожалуйста вам. Рекламное агентство? Тоже нате в лучшем виде.