Русский реванш. Ледокол Сталина

Глава 34

Великая война на Дальнем востоке до такого накала как Европе не дошла. Нет, опыт её японское командование, конечно, изучало, но это такой себе книжный опыт. Вот например — попробуй изучить битву при Гавгамелах, или осаду Алезии, а потом повторить достижения Александра Великого и Юлия Цезаря.

Окопной стадии Великой войны, а особенно Верденской мясорубки японцы практически не познали. Последняя их серьёзная война с настоящим противником случилась ещё в 1905-м, четверть века тому назад, а после они просто на этой войне кайфовали, заслуживая чины и награды. Никого из тех, кто сражался с русскими в той войне в строю уже не осталось.

Японцы шли карать обнаглевших лапотников-маньчжуров, а наёмников в качестве серьёзного противника они не воспринимали. Наёмники же не умирать нанимались, а деньги зарабатывать, так что разбегутся при свисте первых же снарядов, даже раньше их подрывов.

Наши позиции были оборудована по дуге с северо-востока до северо-запада от Чанчуня, с концентрацией основных сил именно на флангах. Эту орду нелюдей планировалось взять в котёл и уже никого из него не выпустить с оружием в руках.

Позицию в центре, на острие главного удара держал подполковник Свиридов всего с шестью полками своих «псов войны». Формально, центральным фронтом командовал сам китайский император Пуи, но Игорь Сергеевич ведь в эту войну пришёл не за славой, или орденами. Формально пусть командуют хоть инопланетные арахниды, если это в наших политических интересах лишь бы дело делать не мешали.

Свиридов подготовил три линии обороны — две для заманухи, а третью уже непрогрызаемой для этих крыс клеткой., а на флангах, Василевский и Рокоссовский готовились к удару в обход группировки главных сил японцев, с намерением захватить всю эту шестидесятитысячную орду в плен. Поэтому до начала сражения над продвигающейся на север колонной военных эшелонов даже самолёты не летали, хватало нам разведданных от организованной на месте сети. Те ещё твари, конечно, эти китайские информаторы, информацией с удовольствием торговали в обе стороны, но это нам помешать уже не могло.

В Чанчунь мы впустили всех и даже дали япошкам возможность совершить акт агрессии против нашей центральной позиции, прикрывающей путь на Харбин, а дальше «закрутило-понесло».

Свиридов оставлял линию обороны, как только японцы подтаскивали свою артиллерию, выманивая их из Чанчуня на север, на этот транспортный узел у русских были отдельные планы. Наконец на третьей линии, Свиридов упёрся. Это была уже не бутафорская линия траншей, а самая настоящая долговременная линия обороны, с пулемётными ДЗОТами, в том числе и с флангов, блиндажами штабов, узлов связи и полевых лазаретов. Прикрывалось всё артиллерией на закрытых позициях, с заранее пристрелянными квадратами, но работали наши артиллеристы редко, только в контрбатарейных пострелушках, когда япошки начинали слишком сильно наглеть и заслуживали возмездия нашего 'Бога войны, поэтому на третьей линии обороны японцам казалось, что не хватает им совсем чуть-чуть, всего-то ещё одного батальона, роты, или даже взвода (на некоторых направлениях), и они вскроют прямой железнодорожный путь на сам Харбин, никем уже не защищённый. Так, за сутки, в бой втянулись все шесть дивизий карательного корпуса японцев и даже их комендантский полк из Чанчуня привлекли до кучи. Важнейший железнодорожный узел ЮМЖД оставили охранять местным силам поддержания правопорядка. Китайцам, конечно.

Первого августа усиленные дивизии Василевского и Рокоссовского замкнули котёл в почти правильный круг и отрезали японцев от Чанчуня. Всё без спешки, с расписанным буквально по минутам планом оборудования позиций и дальнейшего продвижения. Так расчётливо и пунктуально до этого не воевали даже немцы.

Кольцо замкнулось, причём сразу с артиллерийскими позициями по фронту атаки и в тылу, со стороны Чанчуня, но стоит отдать должное японцам, веру в победу они в этом котле не потеряли.

Впрочем, их и никто и не старался заставить потерять эту веру, даже наоборот. Мы не допускали прорывов по железной дороге на север и юг, наша артиллерия работала только точечно в контрбатарейном режиме, а авиация до сих пор так себя и не продемонстрировала. Не мешали мы и связи штаба корпуса генерала Итиро Саточи со своим командованием.

И генерал-лейтенант Саточи нас не подвёл. Нет, конечно, он не трус и подкрепления вызывал не для спасения своей жизни. Ведь жизнь самурая тяжелее горы, а смерть легче пёрышка. Итиро Саточи действительно казалось, что для победы не хватает совсем немного. Уж пары-то дивизий, оставленных на Ляодуне, точно хватит, чтобы погнать всю эту погань до самого Урала.

Конечно, в Южной Маньчжурии возникнут проблемы, всякая сволочь и там беспредельничает, но ведь проблемы нужно решать по степени их важности, а самое важное сейчас — это Харбин и поганец Пуи, организовавший всё это безобразие. Главное сейчас — добить поганца, отобрать Харбин и КВЖД, а остальное разрулим после.

Стоит отметить, что в отличие от Российской империи, армия в Японии не находилась вне политики. Армия была одной из двух главных, влиятельнейших сил политики своей страны — Ямато. Второй такой главной силой был флот (но причём здесь и сейчас какой-то где-то там флот). А всякие дипломаты и промышленники-дзайбацу вообще в большой политике обычная прислуга, они должны только обеспечивать армию и флот всем необходимым, обладая, в лучшем случае, консультативным голосом, но конкретно здесь и сейчас их консультации вообще никому не требовались. Как и консультации флота. Оставалось всего чуть-чуть, всего пара дивизий, и мы навсегда вышвырнем русских из Маньчжурии, а то и вообще из всей Азии до самого до Урала.

В помощь генерал-лейтенанту Сатори, японское командование направило ещё две дивизии с Ляодуна и одну из Кореи. На Ляодунском полуострове это были последние армейские подразделения, поэтому под японским контролем там теперь оставались только порты Далянь (Дальний), Инкоу и Порт-Артур, где размещались стационеры Японского императорского флота, всю остальную Южную Маньчжурию охватила национально-освободительная война. Маньчжуры в этой войне были в явном меньшинстве, но они получили подкрепление отрядов, уже прошедших боевое слаживание на севере, и к тому же выступали силой, подчинённой единому командованию штаба императора Айсиньгьоро Пуи. Подчинялись эти засранцы весьма условно, но от них крупных военных побед никто и не ожидал. От них ожидали геноцида с насилием и грабежами, чтобы продемонстрировать местному населению полную импотентность японской колониальной администрации, которая чёртовы налоги собирает, а защитить никого не может. Нам нужен был хаос и этот хаос мы выпустили на просторы Маньчжурии, поэтому подкрепление к генерал-лейтенанту Сатори подходило крайне медленно, восстанавливая перед собой разобранные железнодорожные пути.

За это время подполковник Свиридов (то есть Национально-освободительная армия Маньчжурской Народной Республики, конечно) получила ещё две эскадрилии (шестнадцать самолётов) СИ-1ш и четыре машины СИ-2б (первых в этом мире бомбардировщиков дальней авиации). Это ещё не стратеги, но «рука» действительно длинная, дотянется и до Пусана, и до Порт-Артура, и до Циндао. А если и этого не хватит для принуждения к миру, до и до Фукуоки, или Кобе уже в японской метрополии.

СИ-2б поднимался до пяти с половиной тысяч метров и никакими современными средствами ПВО его не достанешь.

Конечно, это ненадолго. До зенитной артиллерии крупного калибра и заградительного огня все додумаются очень быстро, как и истребительную авиацию быстро поднимут на нужную высоту, но сейчас у нас есть возможность красиво разыграть свои карты технологического превосходства. Сейчас нам очень нужен Порт-Артур. Точнее, нам нужно смыть позор поражения в Первой Японской, и на фоне этой победы провести акт национального примирения. А технологии? Мы ведь тоже на месте не стоим. СИ-1 и СИ-2 — это ведь даже не военные самолёты. Они проектировались как гражданские машины и в качестве боевых единиц не слишком-то эффективны, всё можно сделать гораздо лучше, и мы обязательно это сделаем.

К моменту объединения двух «Ляодунских» и одной «Корейской» дивизий в Шаньяне, к нам тоже подошло подкрепление. С подразделением новых сотрудников частной охранной компании «Save Service AG» (ещё одной дивизии интернационалистов-добровольцев, под командованием комдива Семёна Константиновича Тимошенко, ещё одного легендарного маршала Победы), прибыл сам полковник Готуа.

Георгий Семёнович, командир нашего «Русского Легиона Чести», единственным из нас, выживших в Верденской мясорубке, а потом и Гражданской войне, хлебнул горечи унижения за позор «Первой Японской», поэтому отказать ему в праве поучаствовать реванше не смог бы даже сам Создатель.

Да и не имелось у нас сейчас более важного участка. Последние события в Германии здорово потрясли Европу, прежде всего британцев с французами, поэтому на особые проблемы в Аравии мы не рассчитывали. К тому-же, там всё было готово, чтобы как минимум держать круговую оборону пару лет. В худшем случае круговую оборону, а так-то ведь у нас имелась собственная «линия жизни» через персидский Мешхед к русскому Баку.

Командующий нашим Аравийским корпусом, генерал-лейтенант Кутепов, после пары задушевных бесед с бывшим великим князем и адмиралом Александром Михайловичем Романовым, добровольно пошёл на сотрудничество со следствием комиссии по «Национальному примирению», и ему этот факт безусловно зачтётся.

Уже понятно, что «списать» придётся многое — и «Белым», и «Красным», иначе никакого примирения добиться не удастся. Кутепов — не ангел. Он действовал в определённых обстоятельствах и действовал жёстко, только ангелов на таком уровне не служило ни с одной из сторон. Но Александр Павлович точно не маньяк-садист, на фоне тех же атамана (генерал-лейтенанта) Семёнова, который, кстати, сейчас служит япошкам, или генерал-лейтенанта, барона Романа Фёдоровича фон Унгерн-Штернберга, ныне покойного.

Кутепов действовал по обстоятельствам, в которые не дай Создатель каждому из нас угодить, поэтому на амнистию может рассчитывать вполне обоснованно. Для показательных процессов хватает зверей гораздо более лютых, причём с обеих сторон.

В общем, на Кутепова полковник Готуа оставил Аравию с чистой совестью, он не подведёт, если доведётся воевать, а сам отправился на Дальний Восток, на одном из СИ-2б. Решил наш командир поучаствовать а исполнении главной мечты своей жизни. В этом он своего рода шахид-фаталист, так что Иншалла, как говорят сами шахиды.

Вспомогательный карательный корпус нелюдей-японцев, которые планировали загнать нас за Урал, мы допустили в Сыпин, последнюю крупную узловую станцию перед Чанчунем, а там их задержали уже не охламоны-маньчжуры, а четыре разведывательно-диверсионные батальонные группы Сил специальных операций Игнатьева-второго.

Специально подготовленные для работы в глубоком тылу противника Силы специальных операций, которые умели не только взрывать мосты и воровать рельсы с насыпей, они ещё умели оборонять участки своих диверсий заданное командованием время. От Сипиня к Чанчуню японцам пришлось отправлять маршевые группы, чтобы взять под контроль хотя бы насыпь железной дороги, чтобы попытаться восстановить путь и продвинуть вспомогательные силы второго карательного корпуса, по крайней мере, да Чанчуня, то есть до соединения с окружённым корпусом генерал-лейтенанта Сатори.

Комдива Тимошенко, как новичка на этом театре военных действий, назначили командовать позицией между Чанчунем и окружённым корпусом генерала Сатори, штурмующим последнюю линию обороны Харбина, под командованием самого китайского императора Пуи.

То есть подполковника Свиридова, но кто здесь Свиридов? Какой-то наёмник, «пёс войны». Тимошенко передали отлично оборудованные позиции с чёткой постановкой задачи, так что «затупить» там не сможет даже дальневосточный новичок. К тому-же ему оставили очень эффективный штаб. Вперемешку самых сообразительных «Белых» офицеров и «Красных» краскомов. Все они теперь наёмники «Save Service AG», все носят одинаковую полевую форму с погонами-хлястиками и петлицами (принятыми в РККА). Погоны-хлястики ведь под форменной «разгрузкой» не видно, а её у нас носили даже генералы, то есть комдивы, а вот петлицы видно, поэтому возник у нас в этой войне вот такой «красно-белый» гибрид военной формы. Пока общей полевой формы, но со временем обсудим и парадную.

Тимошенко — точно не гений наступательных операций, но в обороне, в рамках нарезанных задач, равных ему военачальников мало. Если хохол упрётся, то это уже наглухо. Всю японскую вспомогательную орду он в Сыпине заблокировал. Шестнадцать разъездных станционных путей — шестнадцать эшелонов. Четырнадцать с личным составом трёх карательных дивизий и два с боеприпасами.

Нам Сыпинь был не нужен. Вся главная железнодорожная инфраструктура, включая локомотивные и вагонные депо размещались в Чанчуне, а через «лунный кратер» Сыпиня рабочую ветку на юг мы восстановим всего за пару дней.

Поэтому, когда подразделения сотрудников частной охранной компании «Save Service AG» (усиленных дивизий Рокоссовского и Василевского) доложили а выходе нелюдям в тыл, южнее Сыпиня, и гарантированном удержании этих тварей-нелюдей уже в большом котле — и со стороны Кореи, и со стороны Китая, по Сыпиню начала работать наша штурмовая авиация.

Сорок восемь машин, сменяющих друг друга как на конвейере Форда, чтобы только пополнить запас топлива и боеприпасов, устроили япошкам даже не бойню, а натуральный Ад на земле. «Apocalypse Now», да-да-с.

Через четыре часа, пылающий город захватила усиленная дивизия Рокоссовского, с задачей как можно скорее восстановить хоть одну нитку сообщения с Южной Маньчжурией. Паровозов и вагонов, захваченных в Чанчуне, нам хватало за глаза. Порт-Артур уже ждал нас голенький, раздвинувший ноги и сильно возбуждённый. Осталось только войти в него, да поглубже.

«Национально-освободительная Армия» «Маньчжурской Народной Республики» захватила Порт-Артур 26 июля 1929 года. Перед этим пришлось отбомбиться нашими СИ-2б по стационарным целям возле пирсов Даляня, Инкоу, Порт-Артура и Циндао, но неподвижные стационеры, нашим, управляемым по проводам корректируемым бомбам — цель уже учебная, гарантированно поражаемвя в палубу в девяноста с лишним процентов случаев.

Первым в город-крепость Порт-Артур (вот же позёр) вошёл полковник Георгий Семёнович Готуа, с одной своей обнажённой золотой Георгиевской шашкой в руке

Готуа не командовал взятием Порт-Артура. Командиром подразделения «красно-белой» усиленной дивизии (скорее почти корпуса) уже нашей общей русской армии, был «красный» комдив Константин Ксавьерьевич Рокоссовский, но запретить этого совершения такого глупого, позёрского, поступка, полковнику Готуа он не смог.

Конечно, Георгий Семёнович очень важный для нас человек. Он наш Военный министр. Слишком многое у нас от него лично зависимо и именно на нём лично держится. И убить ведь его могли, уж в тот-то момент запросто.

Всё это Рокоссовский понимал и даже был заранее проинструктирован пресечь глупость, но отказать такому человеку, который ради этого момента, можно сказать и жил всё это время, он попросту не смог. Не настолько ещё крут Рокоссовский, чтобы суметь остановить полковника Готуа в этом порыве.

И всё это вскоре оказалось в киножурналах (рекламных роликах перед демонстрацией фильмов) всего через неделю после события. Хемингуэй не только гениальный репортёр, он вообще по жизни гений. И в качестве руководства доверенных ему съёмочных групп, и в качестве монтажа-нужной подачи. Русские вернулись!

Готуа он очень романтично подал в образе почти сказочного русского витязя. Того самого легендарного, который сказал: «Иду на вы!», который это сказал и сделал. Пусть и в качестве наёмника.

И нет пред ними, перед такими людьми, преград в виде смерти, смерти такие люди не опасаются. Они точно знают, что на их место заступят другие, следующие поколения, не менее достойные.

Готуа — вошедший в Порт-Артур с обнажённой золотой «Георгиевской» шашкой — это уже считайте памятник. Пока этот памятник увековечился только на фото и киноплёнке, но и в граните мы его обязательно установим. На этом самом месте. Чтобы помнили!