Двенадцать шагов. Книга 2

Глава 20

(Шаг 7. Возвращение)

Деревня казалась если не вымершей, то очень сонной. Никак не похожей на ту, где Алекс оставил Кияра, а с ним и мысли о том, что этот мир может быть ненастоящим.

Стояла непривычная тишина. И если присмотреться — сразу в глаза бросались нежилые, оставленные дома. Не все, через один, но это уже много: южане редко бросали свои земли.

Улочки пустовали.

Ближе к воде картина менялась. Здесь дома были обитаемы и открыты, даже распахнутые калитки поскрипывали на ветру. Ветер пах морем.

Как и во всех южных землях, заборы тут были невысокими, плетёными из тонкой лозы. Такой забор можно запросто переступить. Или пнуть — и он тут же упадёт. Но никто ничего не пинал. Все были открыты друг другу, все друг другу доверяли.

Алекс поёжился, подумав о том, что, сложись всё иначе, не убеги он вовремя, мог бы остаться в том селении, с матерью и Ами. Одно дело — своя семья, другое — когда к тебе в семью набиваются все местные жители. Заглядывают за заборы и окна, в дом заходят, как к себе. Ты у всех на виду, все тебя знают, всех знаешь ты.

Бррр!

Может, поэтому он с тех пор предпочитал работать в одиночку, а если и брать кого-то в долгосрочное сотрудничество — то максимум коня. Ещё и такого страшного, чтобы никто больше не попытался подойти. Пресытился этой едва ли не пещерной открытостью и доступностью. Может, кому-то и подходил такой образ жизни, но не Алексу, с его тайнами, секретами, тёмным прошлым и не менее тёмным настоящим.

Их же всех тут видно, едва ли не насквозь. В небольших садах, срывающих плоды с аккуратных деревьев, в домах с большими окнами, играющих с детьми, на улицах, таскающих от воды сети с рыбой, у костров во дворах, эту же рыбу готовящих.

Человек, вышедший им навстречу, издали махнул рукой.

Шам помахал в ответ.

Алекс тоже помахал и зашагал вместе с Шамом, который ускорился. Ну не стоять же за спиной в толпе молодёжи, пока взрослые дядьки беседуют о важных делах. Тем более и у Алекса было к местному важное дело: выяснить, куда все делись и почему, собственно, он продаёт лодку. Может, собирается переезжать, как и большая часть местного населения? А почему они переезжают? Почему половина домов пустует?

Может, монстр какой-то завёлся?

Конечно, вряд ли. У Алекса уже просто привычка такая: везде видеть монстров. Или это он так хочет оттянуть момент прибытия в Империю? Чтобы потом сказать: "Я честно собирался, но тут такое дело, выползло что-то страшное и зубастое, не бросать же людей в беде..."

Дядька пах, как весь здешний воздух: солью и рыбой. Только воздух был приятен, а дядька — нет. Загорелый и морщинистый, он смотрел, щурясь, будто ему Ирхан светил в глаз, хотя тот и не думал. Висел себе в небе, сбоку, никого не трогал, бросал только блики на воду. Но дядька так щурился, что аж рот скривил, блеснул золотым зубом. Алекс подумал, что дядька вполне обычный, нормальный, а не нравится лично ему, потому что напоминает кривое тёмное божество, недавно посетившее его сон.

И даже не само божество: обстоятельства его появления. Божество лично Алексу ничего не сделало, оно даже не казалось опасным — просто дурацким. Впрочем, ему многие здешние божества такими казались. И вообще все.

"Что значит "здешние"? — спросил у себя Алекс. — Ты теперь тоже здешний. Ты сам так решил".

И пожал вслед за Шамом протянутую руку кривого дядьки. Ладонь у него была сухой, рукопожатие — коротким и сильным.

— Ты Шам? — спросил он у Алекса.

— Я Алекс, — ответил тот. — Шам — он.

— Извини, — хмыкнул дядька, смерив того взглядом, — не признал. Лодка там.

И двинулся к воде.

— Откуда, говоришь, его знаешь? — тихо спросил Алекс у Шама.

— Через знакомых и письма, — ответил Шам. — Но ты не переживай. За него ручались, всё схвачено.

— То есть ты ни его, ни лодки раньше не видел? — пробормотал Алекс. — Ну, тогда конечно, вообще повода для беспокойства нет...

Ускорил шаг и догнал продавца, ощущая прожигающий взгляд Шама на спине.

— Почему продаёшь? — спросил, догнав. — Рыбу ловить надоело?

— Даже если надоест, — мрачно отозвался тот, — иначе-то не проживёшь. Так что нет, друг, не надоело. Но вот далеко ходить — силы уже не те. Это продам, оставлю себе посудину поменьше...

Алекс покосился на него. Ага, силы не те... Вон здоровый какой, загорелый, жилистый. Такой ещё лет двадцать может ходить. Что-то его напугало в дальних плаваниях? Что-то напугало тех, кто уже уехал отсюда?

Или человек просто устал, может, даже не физически, может, морально?

Человек ведь может устать. И незачем придумывать лишних чудовищ.

"Ну да, — подумал Алекс, — и половина деревни, которая раньше обитала в брошенных совсем недавно домах, они тоже устали?"

— А куда делись люди? — спросил Алекс.

— Какие люди? — не понял рыбак.

— Из пустых домов, — объяснил Алекс. — У вас тут много пустых домов.

Рыбак задумчиво глянул на него. Будто пытался спросить, какое ему дело до людей. Будто и правда хотел понять, какое ему дело.

"Слишком много времени проводишь в море, — подумал Алекс. — Вот и не знаешь, кто я такой. И не можешь понять, какое мне дело".

Но не объяснять же, что он — герой. Может, потом кто-нибудь за него объяснит.

— Кто к Императору отправился, — ответил рыбак, — клич-то он давно кинул, это до вас только сейчас дошло, а наши уже — все в порту, а то и в море ушли на кораблях...

И замолчал.

— Кто... — подсказал Алекс, подгоняя.

— Что? — нахмурился дядька.

Алекс чуть не спросил: "Кто что?", но решил, что надо бы поменьше фарса. Тут и так всё сплошной фарс. Особенно — сама мысль, что они доберутся до столицы на вёслах.

— Ты сказал "кто", — напомнил он и повторил слова рыбака. — "Кто к Императору отправился...". Значит есть ещё одно "кто".

— Пришли, — сказал рыбак и кивнул на лодку.

Та стояла, пришвартованная к небольшому деревянному помосту над водой. Стояла в гордом одиночестве и в сравнении с остальными, мелкими, привязанными к колышкам на берегу, и правда казалась едва ли не настоящим кораблём.

Широкая палуба, задранный кверху нос, длинные борты, торчащие в стороны шесть вёсел. По центру — мачта и свисающий с неё парус.

"Ну, если ветер будет попутный, а кто-нибудь из парней в курсе, как правильно его ставить... Может, куда-нибудь и доплывём", — подумал Алекс.

А вслух спросил:

— Это ведь не только твоя лодка? — и объяснил в ответ на очередной прищуренный взгляд. — Насколько я вижу, у тебя две руки, а не шесть. Твои друзья не будут против того, что ты её продал? Даже если они ушли на зов Императора, то есть же шансы, что рано или поздно вернутся.

Рыбак ответил коротко:

— Не будут.

Перевёл взгляд на Шама и нетерпеливо уточнил:

— Берёшь или нет? У меня есть и другие покупатели.

Ему явно не нравились вопросы и явно не хотелось на них отвечать. Интересно, что тут всё-таки происходит.

Конечно, может, оно куда проще, и нынешний хозяин лодки попросту прирезал совладельцев в пьяной драке. Но не мог же он половину поселения прирезать?

— Беру, — согласился Шам.

И достал из кармана тугой кошель.

— А обувь тут у вас не продаётся? — тут же заинтересовался Алекс. — Нам бы мальчика обуть, — и кивнул за стоящую поодаль троицу.

Те как шли на почтительно расстоянии за ними, так и остановились.

"Значит, случись что в пути, — подумал Алекс, — не будут лезть впереди меня в пекло. Это хорошо. Им оно будет непривычно, в отличие от меня".

Рыбак принял из рук Шама кошель, старательно пересчитал содержимое, кивнул на лодку.

И переспросил, обратившись к Шаму, потому что с Алексом, кажется, решил больше вообще не разговаривать:

— Обувь?

Алекс заметил: сам рыбак тоже ходил босиком. Как почти все здесь. Ну да, зачем им обувь в этом песке? Только вытряхивать постоянно. У него самого уже песок в сапогах, кажется.

— Разве что старая, — задумчиво проговорил он. — У Арры. Я отведу.

И двинулся к парням. Алекс хотел было идти следом, но Шам остановил его, придержав за локоть. Бросил:

— Разберутся. Ты им не нянька.

— Привычка, — пробормотал Алекс.

Шам неопределённо хмыкнул, неспешно опустился на песок, засмотрелся на воду.

"Лучше бы лодку осмотрел, — подумал Алекс. — Нам на ней ещё моря рассекать. Если на какую-нибудь зубастую рыбу не нарвёмся..."

Ну, всё же сходится. Рыбацкая деревня пустеет, далеко плавать не хотят, большие лодки продают. Скорее всего, монстр не в деревне, скорее всего — в воде.

"В воде — это интересно, — подумал Алекс с надеждой. — В воде я ещё ни с кем не дрался".

И тут же напомнил себе, что и с Горными он не дрался. Но почему-то отчаянно пытается уцепиться за что угодно, лишь бы с ними не драться с ними и в дальнейшем.

Может, именно это называется плохим предчувствием?

Он сел прямо на песок, как Шам. Спросил:

— Ты хоть представляешь, куда плыть?

— Дойдём до течения, — тот пожал плечами. — Там будет легче. Если поймаем ветер, поставим парус. Нет — и без него доберемся.

— Ты уже так делал? — спросил Алекс. — Ну, ходил до течения? Ставил парус? Куда-нибудь вообще плавал?

— Боишься? — сочувственно хмыкнул Шам.

Глянул пренебрежительно, ухмыльнулся и хлопнул по плечу:

— Не бойся, убийца драконов. Не утопнем.

Алекс продолжал ждать ответа, пристально глядя на него. Вспомнил, как постоянно таращился Кияр, попытался так же. Получилось. Шам, чувствуя взгляд, покосился на него раз, другой, потом вздохнул и признался:

— Бор ходил с командой гребцов на крупных кораблях из порта.

— Грести, значит, умеет, — кивнул Алекс. — А как насчет компасов, карт, всего такого? Кто у нас штурманом будет?

— Да не трясись ты, не потеряешься, — отмахнулся Шам, который явно получал удовольствие, каждый раз упрекая Алекса в трусости.

"Посмотрел бы я, на скольких драконов хватит твоей смелости", — подумал Алекс.

А потом подумал, что кому-кому, а уж ему глупо бояться потеряться. Он очень долго терялся: в мирах, в догадках, в попытках понять, что вообще происходит. Теперь наконец нашёлся. Так что ему какое-то там течение? Даже если занесёт не туда — из мира-то не вынесет. Наверное.

Да и не с его счастьем. С его счастьем сейчас все течения, все ветра, все лодки дотащат его именно туда, куда надо и куда почему-то не хочется: навстречу Горным.

— Ещё запасы надо будет пополнить, — сказал Шам. — Пресной воды взять. Сходишь, как ребята вернутся.

— Почему сам не сходишь? — спросил Алекс.

— И оставить тебя с парнями наедине? — удивился Шам.

— А как отправлять куда-то с подозрительным незнакомцем, так запросто, — напомнил Алекс.

— Ты более подозрительный, — пожал плечами Шам.

Алекс задумался, считать это комплиментом или наоборот.

***

Кияр осторожно выпрыгнул из окна, специально, чтоб не скрипеть дверями и ступенями. Чердачное окно, будто для него делали: узкое, но пролезть можно. Ноги свесить, руками схватиться, скользнул — и на земле.

И вместо топота на лестнице — лёгкий шорох по стене, который может оставить ветка, если её качнёт сильный ветер.

Спрыгнул, замер. Глубоко вдохнул. Ему нравилось здесь. Нравилось, что даже ночью пахнет цветами, пусть слишком сильно, настойчиво и тяжело. Нравилось, что даже ночь — тёплая. Алекс привёз его в хорошее место. С хорошими людьми.

Мать только сердито зыркает, но Кияр знает: она злится на Алекса, а в нём самом видит его отражение. И так как на Алекса зыркнуть не может — получает Кияр. Но плохого мать никогда не сделает, не скажет, не пожелает и не посоветует. Она — добрая женщина.

Ами, наоборот, слишком, чересчур печётся. Кругами бегает. Весь день от самого рассвета, как отогнала в очередной раз от забора своего приятеля, который к этому забору будто приклеился, — так и сама приклеилась к Кияру.

Но и ей, если подумать, Кияр совершенно не интересен: Ами хотела бы на весь день приклеиться к Алексу. Кормить его, поить, говорить с ним, помогать зашить разодранные в драке штаны...

Кияр, конечно, не жаловался на такое отношение, у него, если подумать, вообще никаких отношений не было, он не знал, как правильно. Ему просто казалось, что это душно. Куда более душно, чем тяжёлый сладкий запах ночью. Ну и разговоры её было непросто выносить. Говорила Ами много и долго, говорила взахлёб, и Кияр, может, слушал бы, но глаза у неё были стеклянные. Оно и не удивительно: она же смотрела не на него — на того, кого видит за ним.

Кияр знал: им трудно, женщинам в этом доме. У них странные отношения с Алексом, но в любом случае он нехорошо поступил, сорвавшись с места так внезапно. Какими бы непростыми отношения ни были, Кияр понимал: эти люди — семья. Было даже обидно, потому что будь у него возможность не расставаться со своей семьёй, с матерью ли, с Норой ли, с отцом — он никогда бы не поступил так, как Алекс. Не рванул прочь, как только возникла возможность.

И в то же время Кияр понимал, почему Алекс ушёл. Он вообще всех и всегда понимал, а иногда — даже Алекса. Очень, очень непросто существовать, когда всё понимаешь. Мир будто разорван на части, он не твой, он общий, и ты видишь его сразу со всех стороны. И понимаешь: нет на самом деле никакого мира, так, осколки.

Каждый встреченный тобой человек ютится на одном из них. У Алекса своего нет — он ходит сквозь них, сквозь разные. Он тоже не цельный: тоже из осколков, обломков, полустёртых воспоминаний. Потому он уходит: ему негде оставаться. Его самого нет. Чтобы понять это, не нужно читать мысли. Кияру вообще редко когда нужно читать мысли: он без того всех видит.

Его, впрочем, тоже увидели.

— Куда? — крикнула из окна мать, когда он бесшумно, как ему казалось, обогнул дом и двинулся вдоль забора к калитке.

— Погулять, — осторожно ответил Кияр.

— Ещё один... — тяжело вздохнула мать. — И этому не сидится...

— Я просто пройдусь, — попытался оправдаться Кияр.

За стеной зашуршало точно так же, как шуршал только что он сам.

Кажется, Амика решила воспользоваться возможностью — пока мать отвлекается на одного беглеца, не заметит второго. К этому она, что ли? К своему, подзаборному?

Нет, Кияр видел, там всё не так серьёзно, чтобы бежать к нему ночью.

За Алексом тоже не рванёт. Она, может, и хотела бы, но слишком взрослая для такого безрассудства, хоть и совсем ещё юна. Не бросит ни мать, ни родной край. Ни, в конце концов, Кияра. Да и понимает сама, он по глазам видит, по бездумно смотрящим сквозь него глазам: если и доберётся, если найдёт Алекса, тот ей только подзатыльник даст и обратно завернёт. Он не смотрит на неё так, как она на него. Но всё же слишком дорожит ею, чтобы втягивать в свои любовные похождения, делать их частью.

А может, она просто ему не нравится.

— Куда? — устало повторила тем временем мать. — Куда ты пройдёшься?

— До ручья, — ответил Кияр.

— Зачем?

— У вас тут жарко, — ответил он честно. — Мне нужен воздух.

Мать высунулась в окно, уставилась на него так внимательно, так пристально, что Кияр даже попытался прислушаться к её мыслям. Она оказалась из тех редких людей, мысли которых совпадали со словами, Кияр услышал лишь очередное усталое: "Ещё один..."

И больше не лез, потому что жалко её голову.

А она ещё немного посмотрела, потом отмахнулась, бросила:

— Иди уже, горе! — и захлопнула окно.

Кияр вышел со двора, двинулся по дороге к берегу.

Ами ждала его, стоило немного отойти от дома и повернуть к ручью. Выпрыгнула из ночной тьмы, оказавшись прямо перед ним, схватила за плечи, зачем-то тряхнула, спросила:

— Ты же не уходишь?

Прозвучало угрожающе, но Кияр не испугался. Ами совсем не умела быть угрожающей, да и сама казалась испуганной. Она видела в нём Алекса, а значит, ожидала того же: что он уйдёт. Потому, наверное, и рванула следом.

— Я просто вышел погулять, — пробормотал Кияр, высвобождаясь из хватки.

— Ага, — недоверчиво кивнула Ами, — Один тоже так выходил погулять. На два года... И сейчас опять...

— Да куда я пойду-то? — Кияр пожал плечами, двинулся вперёд. Ами посторонилась, пропуская, зашагала следом. — Мне больше некуда.

— И за Алексом следом не пойдёшь? — уточнила Ами.

— Его след попробуй найти, — хмыкнул Кияр. — И не нужен я ему. Ему никто не нужен.

Последнее он сказал, скорее, для неё, чем для себя. На случай, если Амика решит всё-таки броситься следом. Ей же хотелось — он видел.

— Это правда, — согласилась она.

— Так что я просто... погулять...

Кияр дошёл до берега, остановился, глубоко вдохнул. Сладкий цветочный запах, которым был укутан дом, долетал и сюда. Свежесть воды слегка сбивала его, но не уничтожала совсем.

— Хорошо пахнет, — сказал Кияр. — Особенно по ночам. Только слишком сильно возле дома. А тут — хорошо.

— Возле дома тоже нормально, — хмыкнула Ами. — Привыкнешь.

И снова странно покосилась на него. Может, Алекс так же говорил? Может, она подозревает, что Кияр в конце концов убежит от запаха?

Но куда и как побежит? Он ещё ребёнок, своим даром владеет едва-едва, ничего, кроме головной боли противопоставить в бою никому не сможет. А без боя не выживешь. Он давно знал, каков этот мир. Знал от отца и от Норы — та хоть и молчала, но читать её было легко. А ещё знал, что идти ему некуда. Его никто и нигде не примет так, как приняла эта семья.

Ему нужно вырасти, встать на ноги, всему научиться. И может быть, тогда...

— Привыкну, — согласился он с Амикой, и та улыбнулась.

— Знаешь, — тихо сказала она, — вы и правда похожи с Алексом. Вот ты сейчас говоришь так, как он, наверное, думал... Иногда он разговорчивый, а когда что-то важное — молчит. Для него важно было тут привыкнуть. Но он не смог.

— Не хочу быть похожим на него, — честно сказал Кияр.

— А кто ж захочет? — хмыкнула Ами.

Сделала несколько шагов вперёд, остановилась у самой кромки воды, присела, опустила руку в ручей. Пробормотала, глядя, как тёмная вода, которая ночью в свете Рихан стала казаться такой же тягучей, как запахи, пробирается между пальцами:

— Ещё день нельзя будет пить.

— Откуда знаешь? — Кияр подошёл, сел рядом.

— Пахнет так, — ответила она. — Мать учит чувствовать — иначе с травами никак.

"Хорошо, — подумал Кияр, — научусь ещё и травничеству. Некуда спешить, тут есть чему поучиться".

Принюхался, но почувствовал только далёкий сладкий аромат ночных цветов.

— Как вы различаете ещё какие-то запахи, кроме цветочного? — спросил он.

— Он уйдёт, — пообещала Амика. — За ним придут другие. У нас такие земли. Всё всегда цветёт.

Кияр кивнул.

— Слушай, — заговорила она снова, когда они помолчали. — Если ты вдруг всё-таки решишь уходить, предупреди меня, ладно? Алекс никогда толком не прощался, попрощайся хоть ты.

— Да никуда я не пойду! — возмутился Кияр.

Сколько можно-то?

— Я ему письмо написала, — тихо сказала Ами. — Всё никак не решусь отправить с сойкой.

Кияр глянул на неё. Не в сойке дело. Она просто никак не решится его отправить.

Его даже злость взяла, далёкая, будто чужая, но злость: что за глупая девка! Человек тебе дал понять, что не нужно его трогать, не нужно! У тебя всё селение вокруг. Есть куча других хороших парней, тот же Вит от забора не отходит, а Алекс бросил тебя. Он всех здесь бросил.

И самого Кияра бросил.

У него дела поважнее. Он пытается спасти Империю, помочь Императору, и это, в отличие от многих других его поступков, имеет смысл: выступить против врагов единым фронтом, а не сидеть всем по своим домам или шастать по каким-нибудь горами, или куда там Алекс собирался? Ведь если все герои разбредутся — их по одному уничтожить легче?

Проблема в другом — кроме Алекса, тут нет героев. Есть Император и его войско.

Всё.

— Алексу не нужно твоё письмо, — твёрдо сказал Кияр.

Амика переменилась в лице несколько раз: сначала оскорбилась, потом рассердилась, потом расстроилась. Если он, конечно, правильно прочитал, но обычно он всегда читал правильно.

— Ты всё-таки похож на него, — холодно ответила ему.

А потом, будто размышляла вслух, тихо добавила:

— Может, и лучше будет, если уйдёшь.

Вскочила и ушла.

Обиделась.

Глупая девка.

Следующая мысль появилась так неожиданно, будто Кияру кто-то её подсунул. И в то же время — будто она всегда была, а он только сейчас её заметил. Героев, конечно, он больше не знает, но сам кое-что умеет. Да, плохо и слабо, да не потренировался, даже тварей утром не заткнул, но хоть что-то — умеет же. У Императора есть войско, а у Алекса — никого. Так хоть какой-нибудь чародей был бы на подхвате.

Глупая, конечно, мысль. Вот прямо, как Амика, глупая. И несвоевременная. Кияру и правда ещё рано соваться в битвы. И поздно идти следом за Алексом. Ему и в лес выйти самому страшно. И Алекс был бы против. Император — вообще взбесился бы. Не за то он отвалил кучу денег, чтоб его ребёнка доставили в сердце битвы.

К тому же Кияр и правда ещё ребёнок. Он никуда не доберётся, даже если сейчас пойдёт следом. Он не знает, куда идти. Не знает, кто выйдет навстречу за каждым следующим поворотом любой дороги, и как с ними биться в случае чего. И если даже сейчас вскочит и пойдёт, если побежит — добежит до столицы в лучшем случае, когда битва будет окончена. Если добежит.

Алекс наверняка помчался прочь отсюда быстрее ветра. Его уже не догнать. Он на Роке, а Рок и с телегой был быстрым, а без телеги вообще несётся, как...

Кияр резко развернулся, почувствовав на себе взгляд.

Огромная чёрная конская морда косила на него из кустов красным глазом.

Кияр вскочил, подошёл, уставился в глаз, напряжённо спросил:

— Что с ним?

Кони редко возвращаются без всадников, когда с теми всё в порядке.

Рок фыркнул. Кияр осторожно коснулся тяжёлого лба, понял: всё с ним в порядке, по крайней мере, было, когда бросил коня.

— Зачем он оставил тебя? — нахмурился Кияр.

Рок закатил красный глаз.

— Испугался за тебя? — удивился Кияр. — Переживает за тебя? — недоверчиво хмыкнул. — Правда? Он так умеет?

Рок нетерпеливо мотнул головой. Ну да, его злили разговорчивые люди. Неудивительно. Наслушался за жизнь, небось.

— Пойдём, — сказал Кияр. — Домой.

Рок ещё раз мотнул головой. Кивнул за реку.

Нет. Не наслушался. Собирается догнать и послушать ещё.

— Ты его не найдёшь, — предупредил Кияр.

Рок тихо заржал. Кияр прислушался к нему. Кажется, конь пытался сказать, что сам он скорее найдёт Алекса, чем Алекс — дорогу куда-либо.

— Сейчас я никуда не пойду, — твёрдо сказал Кияр. — Хочешь идти со мной, подожди. Мне нужно подумать. Собраться. И Амике кое-что обещал.

Рок таращился выжидающе.

— Подождёшь? — спросил Кияр.

Рок тяжело вздохнул. Будто хотел спросить: "А куда я денусь?"