Двенадцать шагов. Книга 2

Глава 18

(Шаг 7. Возвращение)

Народ праздновал.

Наверное, примерно так же народ праздновал, когда Алекс победил дракона, но этого момента он не застал, валяясь в постеле под сонными зельями и прочей белибердой, которой под видом лекарств пичкала его мать.

На этот раз начали тоже без него. Ами несколько раз забегала в комнату, запыхавшаяся, пахнущая сладкими цветами, спрашивала, как он себя чувствует, готов ли выйти, и, получив отрицательный ответ, снова улетучивалась.

Чтобы через полчаса вбежать ещё раз.

Глаза у неё горели так, будто замуж выходит, а не к сельским гуляниям готовится. Так, будто уже снова всё забыто, и не валяются вдоль ручья трупы троллей, и Алекс тут живёт давно, и всё у них в семье хорошо.

Будто её перезагрузили. Они все тут такие, вспомнил Алекс. Они всегда легко и быстро перезагружаются. Забывают. Живут дальше.

Будто всё и вправду было не на самом деле. Будто всё было игрой, в которой они выиграли.

Но почему-то именно в тот момент, когда Ами в очередной раз хлопнула за собой дверью и с весёлым грохотом побежала вниз по ступеням, Алекс вдруг очень чётко понял: пора прекращать себе врать. Никакая это всё не игра, никогда не было игрой.

Здесь всё по-настоящему.

А к тому моменту, когда она заглянула к нему в очередной раз, Алекс уже был одет и готов праздновать. Хоть в голове всё ещё гудело и хотелось спать.

Но не пропускать же из-за этого веселье во второй раз!

Как водится в южных землях, столы накрыли прямо на улице. Вытащили на большую вытоптанную поляну у заросшего высокой травой поля, заставили едой и напитками. Наверное, поначалу все сидели за столом, но когда Алекс, ведомый под руку Ами, вышел к ним, гуляния были в разгаре.

Девчонки задорно распевали весёлую застольную песню из сотни куплетов, ритмично хлопая в такт, народ танцевал, кто-то пытался перекричать певцов, кажется, рассказывая о битве, сидевшие за столом разбились на несколько групп, и в каждой группе шла своя оживлённая дискуссия, а ребята помладше возились в стороне, то ли изображая драку, то ли и впрямь решив под шумок выяснить отношения.

И снова пахло цветами и свежесрубленным деревом: несколько пней по краям поляны говорили о том, что её решили расширить на время гуляний. Только запаха гари на этот раз не было.

— Алекс! — радостно заорал кто-то, завидев его.

Алекс помахал в ответ.

Ему навстречу двинулись толпой и сидевшие за столом, и танцевавшие, и барышни, на время оборвавшие ради такого дела свои напевы. Кто-то тут же попытался водрузить ему на голову венок, но венок оказался велик — перестарались или снова переоценили его размеры — скользнул на шею.

Прямо так, в веночных бусах, Алекса едва ли не всем селением и дотащили до стола.

Не успел сесть — а уже протянули несколько мисок, несколько кубков, а кто-то — целый кувшин.

— Неплохо, — пробормотал Алекс.

И принялся за еду.

Голова всё ещё шла кругом, болело в боку и спине, дышалось через раз, а одна нога категорически отказывалась слушаться. И едва ли не впервые есть не столько хотелось, сколько Алекс понимал: нужно. Иначе снова сейчас отключится, прямо за столом. А это будет обидно: второй праздник подряд пропустит. И второй — в честь себя.

О том, что оба праздника вышли после того, как он попытался, как мог, исправить собственные же ошибки, он сейчас старался не думать.

На краю поляны, где развлекались, играя в войну, подростки, тоже зашевелились. И оттуда, из общей каши, выбрался довольный Кияр, который сейчас впервые выглядел почти нормальным ребёнком. Вывалявшимся в грязи, растрёпанным, разодравшим штаны на колене, получившим пару ссадин, но счастливым.

Дошёл до Алекса, остановился напротив, через стол. Упёрся ладонями в столешницу, уставился в глаза, спросил:

— Живой?

— А что мне станется... — жуя, пробормотал Алекс.

Пацан удовлетворённо кивнул и направился обратно к своим новообретённым друзьям. Заботу проявил — можно дальше рвать штаны и валяться в грязи. Это, конечно, пока мать не увидела. То есть до самого возвращения домой, потому что мать отказалась идти на гуляния, сославшись на плохое самочувствие.

Хотя Алекс догадывался, почему она не захотела приходить на самом деле.

Врать ей надоело, вот и всё. Врать в глаза людям, с которыми живёт рядом не первый десяток лет.

— Твой пацан-то? — доверительно спросил кто-то рядом. Кто именно, разобрать было трудно: вокруг Алекса столпилось с десяток человек, и все что-то говорили, и всех пыталась отстранить подальше Ами, у которой на удивление неплохо выходило справляться с ролью телохранителя.

— Мой, — ответил Алекс, потому что не стоило объяснять, где он его взял, а так — все всё сами додумают. Весть разлетится по селению, если ещё не разлетелась, и лишних вопросов никто не задаст. Пацан теперь — часть семьи. Почему бы ему не остаться в материнском доме, даже если Алекс опять уйдёт?

— Алекс, — сказала Ами, после того, как победила ещё парочку девушек, притащивших венки. — Ешь. Тебе нужно есть.

И растолкав наконец всех сочувствующих окончательно, села рядом.

Отстранённые Амикой барышни упорхнули в сторонку, венки нацепили на себя, но на Алекса продолжали бросать хитрые взгляды, и он подмигнул той, что была посимпатичнее. А потом вдруг вспомнил, что видел её, когда жил здесь раньше, только совсем ребёнком. А может, не её, может, кого-то очень похожего... Но подмигивать больше не захотелось.

Чёртово село!

Здесь даже если сотню троллей победишь, даже если все девчонки выстроятся в очередь, просто не сможешь ни с кем из них провести ночь. Здесь и еда как-то не идёт, и воздух такой, что дышать трудно.

Здесь всё слишком не просто по-настоящему, здесь слишком по-настоящему.

Может, потому Алекс и ушёл отсюда в прошлый раз. Не из-за матери, бросающей на него странные взгляды, не из-за Ами, с которой частенько бывало непросто ужиться — из-за того, что задыхался.

Стоило ему немного пожить здесь, мир стал пугающе реальным.

И вот опять.

Алекс хлебнул из ближайшей чаши. Алкоголь тут был, почти как компот. Ужасное село: всё слишком настоящее, а напиться толком не выйдет. А ещё все стоят вокруг и смотрят, как ты ешь, как пьёшь. Подавиться — раз плюнуть.

— Герой! — рявкнул над ухом ещё один знакомый голос и по другую его руку, растолкав стоящих над ним, на лавку упал Вит. Подхватил одну из чаш, сделал несколько глотков.

Очередную песню затянули с новой силой — теперь девчонкам принялись подпевать и мужские голоса. И в танцах парни тоже решили поучаствовать.

"Главное, чтоб не дошло до пьяной драки, — подумал Алекс. — А то я не встану, чтоб разнимать..."

После третьего глотка и посреди второй тарелки с закуской, он вдруг понял, что снова вот-вот уснёт. Пошла вторая волна действия зелья, или просто устал, но песни, застольные разговоры, чей-то хохот неподалёку — всё сплелось в один монотонный шум, и шум убаюкивал.

— Ты молодец! — заявил тем временем Вит и тяжело хлопнул его по плечу. Алекс поморщился. Подумал: "Отлично, теперь ещё плечо болеть будет".

Нет, рука у парня не была тяжёлой, но Алекс чувствовал: если на него сейчас слишком сильно дунуть — упадёт. Ами тоже это, кажется, понимала, — телохранитель же! — потому что тут же злобно уставилась на Вита. Пришлось срочно спасать парня: делать вид, что рад его обществу.

— Ты тоже, — сказал ему Алекс.

Взял с тарелки очередной кусок жаренного мяса на кости, вгрызся в него и, жуя, уточнил:

— А скажи честно, метатель вил, ты в кого ими целился? В тролля или в меня?

Вит фыркнул:

— Целился бы в тебя — попал бы в тебя. Мы с вилами тут умеем обращаться. Мы ими даже твоих троллей сгребли в одну кучу, пока ты спал.

— Всех? — удивился Алекс.

Вит задумался.

— Там ещё в ручье, — подсказал Алекс. — И за холмом... И в зарослях...

С каждым словом глаза Вита становились всё больше.

"Ну а как ты думал, куда я их дел? — мысленно удивился его растерянности Алекс. — Или ты думал, их парочка и была? Сам же кричал: армия! Паникёр..."

— И что с ними делать, а? — теперь Вит посмотрел почему-то на Ами, будто та знала, как избавляться от тролльих останков.

— Думайте, — Алекс пожал плечами и поднялся.

Пусть сами разбираются. Без него. Ему сейчас не хочется об этом.

Снова чёртово село пыталось удушить его, придавить посильнее, напомнить: это не игра, парень. Тут, если убил кучу врагов, думай, куда девать трупы.

В любом другом месте проще. Нашёл чудище, победил чудище — и готово. И за ним приберутся, если он, конечно, не сжёг всё предварительно по давней привычке.

В любом другом месте, но не здесь. Здесь за них ещё и убирай. Мать, кстати, одобрила бы такой подход, это в её стиле: сам намусорил — сам уберёшь.

Алекс двинулся прочь с поляны, подальше от песен и плясок, от разговоров и расспросов, запаха цветов и дерева, от еды, которая была вкусной, но никак не лезла в горло, и от мыслей, которые сейчас было непросто собрать в кучу. Чтоб если не избавиться от шума в голове, то хотя бы отделить внутренний шум от внешнего.

И как только отделил, оказалось, что мысль всего одна. И звучит примерно так: "Ну вот ты и выбрал сторону, парень".

Алекс, который до этого старался не ввязываться ни в какие глобальные конфликты, держаться подальше от расовых распрей и серьёзных разборок и битв, сейчас взял — и выбрал сторону. Это не было решением, решать не нужно было, он просто знал: теперь будет уничтожать троллей. Конечно, не целенаправленно искать, охотиться и выслеживать — этого он, честно говоря, и не умел — но если вдруг попадутся, будет уничтожать. Молча и быстро. Не пытаясь ни поговорить, ни подружиться, ни понять, ни тем более простить.

И все его предыдущие убеждения насчёт того, что нельзя воевать на стороне одних думающих существ против других, больше не имеют значения. Всё-таки есть люди, а есть монстры. Если будешь стоять где-то посередине, не успеешь защитить своих от чужих.

Было бы всё вокруг игрой, было бы сном или бред сумасшедшего, Алекс мог бы поспорить с собой, попытаться ещё раз пойти на переговоры, подумать над определениями и понятиями. Но игры не было.

Мир был реальным. Всё было всерьёз.

И здесь был его дом. Как бы далеко он ни пытался убежать, дом оставался. Стоило троллям посягнуть на дом — Алекс выбрал сторону. Теперь он готов уничтожить всех троллей ради горстки людей. Без проблем. Это не выбор, не решение, это необходимость.

Алекс остановился у ручья, уставился на воду. Ноги сами принесли сюда, но теперь отказывались держать, и Алекс осторожно опустился на большой валун, торчащий у самой воды.

"А что тогда насчёт Горных? — подумал он. — Если честно, тут ведь тоже нетрудно выбрать сторону. Если здесь всё настоящее — значит, настоящее и там, за пределами селения. И Император, и Сакар, и гномы, которые делают хорошие куртки..."

Сказал "А", надо сказать и "Б", так?

В конце концов, никто не гарантирует, что, сломив Империю, Горные не доберутся сюда. Где будет в это время Алекс?

В битве с троллями, когда на одной чаше весов был он, а на другой враги, люди помогли ему уравновесить силы. Обычные здешние люди. Пусть даже попытавшись запустить в него вилами — он всё ещё подозревал Вита. Кто поможет уравновесить силы этим людям, если он убежит от надвигающейся беды?

"Из меня, конечно, получится тот ещё помощник..." — мелькнуло в голове.

В битве-то он не силён. На поле боя не обманешь, не напугаешь никого амулетами, не заговоришь зубы, не подкрадёшься сзади...

Алекс глянул на то, что уже давно заметил боковым зрением: большую кучу вдали на берегу, которой раньше здесь не было. Присматриваться было не нужно, Алекс знал: это тела врагов. А если собрать их все — ещё и не такую кучу можно сложить.

А значит, пора признать и второй факт: не так уж и бесполезен он будет в бою. Особенно, если его предварительно накормить. Особенно, если он придумает какой-нибудь план... В конце концов, в великих битвах никто не запрещает драться нечестно.

Позади послышались шаги. Смолкли за спиной. Алекс уже привык к местным, нескольких даже изучил, потому сразу понял, кто так жаждет его общества.

— Если собирался незаметно столкнуть меня в воду, — сказал он, не оборачиваясь, — надо было идти тише и действовать быстрее.

— Да что тебя сталкивать! — отмахнулся Вит, обошёл со стороны, присел рядом, тоже уставился на воду. — Бесполезно. Все равно выплывешь. Вернёшься и ещё какую-нибудь гадость притащишь за собой...

— Ну да, — легко согласился Алекс. — Всё в дом, всё в семью.

— Как ты? — вдруг спросил Вит. — В порядке?

— В полном, — кивнул Алекс.

Он принял решение.

Решение, которое, наверное, должно было быть трудным, но далось легко. И стало после него легко.

Или просто немного отдышался от запахов и шумов.

Вит продолжал подозрительно изучать его, потому Алекс доверительно сообщил:

— Я знаю, что делать дальше.

— Ты вряд ли думал о тролльих останках, — хмыкнул Вит. — Значит, с ними всё ещё нам разбираться.

— Умнеешь на глазах, — похвалил его Алекс. — Нет, я не о троллях. Я о Горных.

— Что о Горных? — нахмурился Вит.

— Пойду теперь их побеждать, — заулыбался Алекс. Гордо и широко, будто уже победил. По крайней мере, так он себя чувствовал: что-то внутри он точно уже победил.

Вит снова хмыкнул, смерил его взглядом, уставился на воду, а потом неожиданно спросил:

— Помощь нужна?

— Опять кидаться в меня вилами? — уточнил Алекс. — Нет, спасибо.

Вит пожал плечами, мол, не хочешь — как хочешь.

— Для тебя есть другая работа, — сказал Алекс. — Точнее, просьба. Точнее, две.

Он поднялся, придерживаясь за валун. Вит вскочил следом, вопросительно уставился в глаза.

— Первое, — Алекс показал для наглядности указательный палец, — прекрати за мной ходить, со мной говорить, и вообще постарайся не попадаться мне на глаза, это нетрудно, я скоро уйду. И второе, — показал второй палец, — когда я уйду, позаботься о ней.

Вит снова уставился удивлённо, но Алекс уже не смотрел на него: фигурка Ами маячила вдали. Видать, пошла было за ними, но потом решила дать им время поговорить.

— Эй! — позвал её Алекс. — Меня надо обратно домой. Всё! Напраздновался! Спасть хочу.

***

Когда он проснулся, Кияр был уже дома. Лежал на некогда Алексовом месте, забросив руки за голову и глядя в потолок, переодетый во что-то невнятное, наспех перешитое то ли из старого платья матери, то ли из мешка, в котором носили продукты.

Интересно, влетело парню от матери, или та молча швырнула в него новой одеждой, которой занималась, пока все веселились? И как догадалась, что пацан в первый же вечер в селе порвёт вещи, в которых пропутешествовал по горам не один день и побывал в двух схватках с троллями?

Мать вообще была догадливой.

Хорошо, что Ами — нет.

— Значит так, — шёпотом сказал Алекс, и пацан вопросительно покосился на него. Пребывание среди людей явно шло ему на пользу: он до сих пор был похож на нормального человека.

Интересно, как насчёт самого Алекса?

Стал ли похожим?

Жаль, тут, как обычно, нет зеркал.

— Значит как? — спросил Кияр.

— Во-первых, тихо, — ответил Алекс. — Во-вторых, я ухожу, ты за главного. Если, когда вернусь, узнаю, что вёл себя плохо, голову оторву, понял?

— Уже решил, куда уходишь? — спросил Кияр.

— Да так, — неопределённо пожал плечами. — Для начала спасу Империю, а там — поглядим.

Глаза Кияра снова вспыхнули, по-человечески, по-детски радостно. Но громко радоваться он не стал. Хмыкнул и пробормотал:

— Всё-таки решился.

— Ну да, — кивнул Алекс. — Подумал тут, что за мной постоянно таскается куча всякой дряни. Так почему бы не притащить её на поле боя? И пока дрянь там будет драться, мы с твоим папой чаю попьём, побеседуем... Передать что-нибудь, папе-то?

Кияр отвёл взгляд. Алекс ухмыльнулся. Разговоры о фактически бросившем его отце каждый раз срабатывали, как удар по больному месту. И помогали остудить пыл пацана и его веру в хорошего Алекса. Потому что нечего так радостно сверкать глазами. Алекс не от доброты душевной и не от великой смелости решился на эту заварушку. У него просто выхода теперь нет.

Он просто наконец принял тот факт, что всё настоящее, что теперь это его мир, его реальность, его дом.

Алекс поднялся, вытащил из угла мешки, проверил, всё ли месте. Проверил спасённый Роком меч в ножнах.

Нож на поясе.

Куртка.

— Ничего не надо передавать, — сказал Кияр. — Я сам всё потом скажу. Просто постарайся сделать так, чтобы вы оба не погибли.

— Насчёт папы ничего обещать не могу, — сказал Алекс, — а меня, как видишь, ничего не берёт, так что сильно не переживай. Или не надейся, если я тебе не нравлюсь. Это сам решишь.

Кияр долго и пристально смотрел в глаза. Потом покачал головой. И тихо спросил:

— Может, возьмёшь меня с собой, раз сам передумал?

— Думаешь, для этого я тебя тащил через всю Империю и дальше? — удивился Алекс. — Чтобы теперь тащить обратно?

— Я могу пригодиться, — ответил Кияр. — Ты же видел, я помог тебе.

"Только до этого будешь всю дорогу рассказывать глупости о том, что я, по-твоему, думаю и чувствую, потом задавать дурацкие вопросы, потом вступать в сговор с конём... И всё это — чтобы кого-нибудь из противников во время драки оставить на секунду? Нет, фигушки. Теперь ты — не моя проблема".

— Молодец, — похвалил его Алекс. — Сильный и страшный маг. Потренируешься тут пока на... Вот на Вите потренируешься. И на тех тварях, ревущих утром. Если заставишь их заткнуться, думаю, тебе даже памятник соорудят, при жизни.

Пацан пристально всматривался в глаза, и Алекс оборвал себя на словах о памятнике, хотя мог бы ещё продолжать. Ну его, с этими гляделками. Или в голову залезет, или придумает, что ещё сказать, и тогда Алексу придётся отвечать ему, и всё затянется, а уходить нужно, пока темно, потому что на рассвете местные уже проснуться, забыв о вчерашней пьянке так же быстро, как забыли о троллях. Ещё и те твари начнут орать, вдруг Рока испугают...

— Давай, — бросил Алекс, — работай на памятник, — и вышел.

Спустился по лестнице, осторожно открыл дверь, выскользнул на улицу. Обогнул дом, замер.

Ами, зараза, как знала, что он будет пытаться неслышно уйти — стояла рядом с Роком, гладила того по голове. Рок довольно скалился.

— Уходишь? — спросила она, тихо-тихо, и Алекс догадался: это чтобы не разбудить мать. — Или бежишь? От чего?

— Здрасьте! — обиделся он. — Я между прочим, иду героически побеждать врагов. На этот раз даже знаю, каких и где. А по дороге ещё и придумаю, как.

— Ты бежишь от меня? — спросила она.

Алекс подошёл ближе. Кажется, Ами была пьяна: её огромные глаза блестели в свете Рихан так, будто она сейчас разрыдается.

"Глупая девчонка, — мысленно вздохнул Алекс, — как была, так и осталась... Ты-то здесь при чём?"

Но вслух не спросил, потому что только пьяных слёз ему здесь не хватало. Ему сейчас ещё попробуй Рока уведи — тому явно понравилось, как с ним здесь обращаются.

— Амика, — сказал он, подошёл совсем близко, положил руки ей на плечи, — скоро у северных границ Империи будет большая война. Без меня могут не справиться.

— А с тобой? — тихо спросила она, и слёзы таки навернулись на огромные глаза. — Чем ты им поможешь, Алекс? В большой войне?

— Ну смотри, — сказал он, — я возьму на себя левый фланг противника, Император — правый, так, глядишь, и победим. А потом я вернусь и проверю, как вы тут следили за моим пацаном.

Она улыбнулась сквозь слёзы, шмыгнула носом и напомнила:

— Он же не твой.

— Он уже ваш, — согласился Алекс и поцеловал её в лоб.

От волос пахнуло горькими травами, кажется, не просто так не спала ночью: варила зелья на пару с матерью. Но горечь перебивали сладкие цветочные запахи, сейчас они вообще всё перебивали: снова цвела эта ночная дрянь, от которой хотелось прочихаться.

Ею пахло по всему селению, но возле дома — особенно сильно. Наверняка это не просто так, тоже мать постаралась, посадила, чтобы потом что-нибудь высушить да сварить и травить этим умирающих героев, пока те не в курсе.

Кстати, о героях...

— Амика, — Алекс отстранился и посмотрел ей в глаза. — Помнишь, я говорил, что должен тебе рассказать...

— Не надо, — быстро сказала она, обхватила его, крепко прижалась и так застыла.

Алекс тоже замер — от неожиданности. Растерянно покосился на Рока, будто тот мог как-то помочь в этой ситуации. Естественно, чёрта с два он помог. Продолжал скалить зубы и таращился заинтересованно: "Ну и? Как ты выпутаешься из этого положения?"

***

Ами удивилась, что его оказалось так легко обхватить. Он, конечно, никогда не был великаном, но раньше виделся ей больше, серьёзнее, что ли. И подступиться к нему было страшновато. А теперь оказалось, что обнять его легко, и выше он совсем не намного. И дышит, и сердце у него бьётся: вот он, живой, настоящий.

Только до сих пор пахнет гарью. Почти неуловимо. И не обнимает в ответ. Не пытается прижать ее к себе, не пытается прижаться сам. Хлопнул только осторожно по плечу, будто пытался поставить этим хлопком точку.

Ненастоящие объятия. И — она не видит, но знает — холодный взгляд.

Всегда чужой и холодный.

И не нужно ему ничего говорить. Не хочет она ничего знать. Пусть только вот так ещё постоит рядом. Пусть побудет рядом. Пусть не уходит, пусть не сейчас.

— Не уходи, — попросила она.

Не хотела просить — вырвалось.

— Я вернусь, — пообещал он и легко отстранился.

Обошёл её, принялся отвязывать коня.

"Надо было трудных узлов навязать, — сердито подумала Ами, — из тех, какими Вит перематывает свои фрукты, когда едет с ними в путь..."

— Ты ещё вечером едва ходил! — напомнила она, старательно сдерживая слёзы. Слёзы не лились, но голос дрожал.

— У вас тут поразительно живительный климат! — весело отозвался Алекс.

Снова говорил непонятно и слишком быстро. И слишком быстро двигался, чтобы можно было остановить, встать на пути, переубедить.

Теперь она узнавала его: теперь он был тем, кто ушёл от них когда-то. Не тяжёлым уставшим человеком, что привёл ребёнка пару дней назад — теперь он снова был собой. Алексом, которого она помнила. Лёгким, стремительным, насмешливым. Знакомым, близким.

Жаль, что на самом деле он никогда не был ей близким, нагло обманывал её. Впрочем, нет, она сама себя обманывала: смотрела на улыбку и не замечала льда в зелёных глазах. Всегда знала, что он там. Всегда старалась не замечать.

Алекс запрыгнул на коня, ещё раз напомнил:

— Следи за ребёнком, — и дёрнул поводья.

Конь недовольно фыркнул.

Алекс дёрнул поводья ещё раз.

Конь рыкнул.

— Да двигай уже, скотина! — возмутился Алекс.

Конь неохотно шагнул вперёд, скосил на неё красный глаз, легко перемахнул забор и скрылся во тьме.

Ами бросилась следом, замерла, всмотрелась вдаль, будто хотела увидеть ещё раз, напоследок рассмотреть, проводить взглядом.

Конечно, на дороге было темно. Ничего она там не увидела. И наверное, простояла так очень долго: схватившись за край невысокого забора, глядя сквозь рассветный полумрак, думая обо всём сразу и ни о чём. Думая об Алексе.

Сама не заметила, как стало совсем светло.

Заметила только, когда подошёл Вит. Опёрся на забор по другую сторону, сочувствующе спросил:

— Уехал?

Ами кивнула.

— Говорил же, глупец твой Алекс.

— Сам ты глупец, — сердито бросила Ами.

— А он герой, — понимающе хмыкнул Вит.

Ами недобро покосилась на него. Вит усмехнулся в ответ.

Усмешка была незнакомой, чужой и взрослой.