Двенадцать шагов. Книга 2

Глава 17

(По пути)

Костры пылали. Костры были такими огромными, что, казалось, сам солнечный бог, обычно далёкий, совсем не тёплый, только слепящий, сейчас сошёл с небес на их поляну. Впервые подошёл так близко — и все наконец ощутили его жар.

Не в их традициях было делать костры такими большими, но Умбрер сказал: чтоб не замёрзли. Слишком много всех собралось сейчас в низине, окружённой холмами, а теперь — и кострами. Другого места, чтобы собрать всех, Умбрер не знал.

Пещеры его людей тоже были большими, и был большой зал для сбора, и не было ветров, но Умбрер всегда помнил: чужаки, признавшие его власть, всё равно остаются чужаками.

Их было вокруг много, больше пальцев на руках. И все они согласились вести свои племена вместе с ним, вслед за ним. Туда, где теплее, где обитают слабые создания, которые давно должны уступить место им, Горным.

— Слушать! — рявкнул Умбрер, и чужаки, что только что визжали и рычали, переговариваясь друг с другом, умолкли.

— Мы можем идти вниз, — сказал Умбрер. — Я пойду вниз! У нас есть удобная тропа!

И указал пальцем путь, по которому уже пытались пройти другие, но им не удалось.

Конечно, можно было поискать иные пути. Конечно, могли найтись ещё удобные. Но Умбрер сказал: нужно пройти там, где другие не прошли. Теперь, когда они не прошли, — нужно. Чтобы доказать: Горные сильны.

А ещё тропа была правда удобной. Знакомой. Пологий спуск, никаких препятствий, даже не попадаются поселения с мелким народцем, который умеет воевать издалека: странные ревущие механизмы выпускают по Горным то стрелы, то горящие снаряды.

Когда-то Горные думали, то волшебные звери. Но однажды Умбрер схватил такого зверя: он оказался неживым. Просто много палок, таких, что горят сейчас в кострах. Странно скрученных между собой. Умбрер не смог создать такой же механизм, но смог донести мысль до своих, а потом и до чужаков: не бойтесь. Народец легко победить, если добраться до него, и Умбрер знал, как. Добраться нужно не с той стороны, с которой маленькие существа ожидают удара. Если напасть быстро, они не успеют развернуться механизмы. Потому спуститься с гор, обойдя их, а напасть потом, было верным решением.

Но Горные до сих пор боялись. И этого народца, и тех слабых существ, что жили ещё ниже, ещё дальше. Тех самых, что разленились и ослабели в тепле и достатке. Умбрер понимал: их будет легко сломить. Но многие другие, из чужаков, что сейчас его слушали, боялись. Говорили, что видели и слышали разное. Что слабые люди научились защищать себя иначе, что и у них есть настоящие волшебные существа, и магия — их оружие.

Те, что пробовали спуститься по лёгкой тропе недавно, бежали, потому что человек, что правит в людских землях, ужасающим стуком призвал неведомые силы, из воздуха создал огромное войско, с которым не смогли справиться.

Прибежали те, кто уцелел. И сказали, все чужаки в один голос сказали: больше Горные не пойдут той тропой.

Только Умбрер не испугался, а тех, кто вернулся, его люди с ним во главе, разорвали в клочья следующей же ночью. Разорвали и сожгли, чтобы показать: вернувшиеся слабые, потому и боялись. Умбрер же — силён. Их удалось победить таким же слабым людям — Умбрера не победит никто.

Умбрер даже приказал своим не есть убитых — нельзя впустить в себя чужую слабость.

А вот того, кто обратил в бегство, Умбрер обязательно пожрёт. Напьётся его крови и пойдёт дальше вперёд с его головой на палице, чтобы показать всем — своим, чужакам, людям, маленьким существам со сложными механизмами, зверям и птицам — так будет с каждым, кто встанет у него на пути. Пусть этот вставший хоть колдун, хоть сильный воин, хоть дитя богов — Умбрер сильнее.

Умбрер сам — бог.

Сейчас он указывал Горным на тропу, по которой никто теперь не хочет идти. А под ногами, вокруг постамента, лежали обугленные черепа тех, кто повернул с неё. И всё теперь решалось просто: кого больше испугаются Горные — неведомого людского колдуна, призывающего армии страшным стуком, или Умбрера?

— Если там будет войско из воздуха, — сказал он, — мы победим войско! Я сам справлюсь с ними и с их колдуном! Пусть войско, пусть столько войск, сколько у нас рук и ног — они слабы! Вы же не боитесь белок! Ни если одна, ни если много! Белку легко растоптать! Людей — тоже! Мы не пойдём в обход удобной тропы из-за них! Мы победим это войско, и другое, и то, что прячется за высокими большими стенами далеко, на конце тропы!

Умбреру понравилось, что он сказал. Он и правда был мудр. И тут же придумал, какие слова подойдут, чтобы закончить говорить.

— Конец нашей тропы, — сказал он, — за теми стенами!

И снова ткнул пальцем в сторону тропу, но думал про стены, до которых они обязательно должны дойти.

Шумно обрадовались его люди, стоящие рядом, у черепов. Закричали, завизжали, зарычали. Чужаки были осторожнее. Переглянулись. И один из них ступил вперёд, заговорил.

— Ты прав, Умбрер, — сказал он. — Эта тропа должна стать нашей. И всё, что будет в пути. И всё, что будет в конце. Но нельзя идти, не глядя. Если в начале пути один колдун — сколько колдунов за стенами?

— Разрушим стены и поглядим, — оскалился Умбрер.

"Ещё будет говорить, — подумал он, — его череп тоже окажется под моими ногами".

Этот чужак был из народа, что жили по правую руку от его пещер. Народа было много. А когда много народа — не всем нравится вождь. Потому когда Умбрер убьёт его — не все будут оплакивать. А кто будет — тот пусть плачет тихо, иначе и его черепу лежать у ног Умбрера.

— Нужно не сейчас, — сказал ещё один чужак, его люди жили ближе к вершинам, их Умбрер медленно перевёл на него взгляд. Опустил голову, глядел исподлобья.

— Нужно время собрать силы. И твои слова, Умбрер, должны слышать не только мы — все Горные. Тогда они пойдут.

— Мы не умеем так говорить, все должны услышать тебя, — отозвался кто-то третий, его поддержал четвёртый. Заговорили остальные.

Умбрер поднял голову и удовлетворённо кивнул.

Если им нужно несколько закатов и восходов солнечного бога — пусть. Если это не трусость, если не хитрость, если и правда будут собираться — пусть. А что никто не умеет так говорить, так убеждать, как он — тоже правда.

Умбрер поднял руку, заставляя всех умолкнуть.

— Собираться! — приказал он. — Говорите своим, как умеете. Когда придут все, я поднимусь на Большую вершину. Я скажу оттуда. Ваши воины услышат.

На этот раз заревели и завизжали не только свои — все вокруг.

Умбрер оскалился.

Скоро они пойдут по тропе.

***

Что-то пролетело прямо перед носом, с грохотом рухнуло на камни, но тут же вскочило. С хрустом вправило шею, распрямило плечи и подхватило руку, когда та опасно качнулась, будто собиралась отвалиться.

Оказалось, естественно, Ух'эром.

Нивен давно научился контролировать собственные сны: за всем следить, всё слышать, всё видеть. И если что-то сюда и прилетало со стороны, то только Ух'эр.

— Слушай внимательно! — сказал он, поднял палец. Палец был неестественно выгнуть — сломан при падении. Ух'эр принялся с хрустом вправлять и его. Почему-то палец занял гораздо больше времени, чем шея.

"Насколько криво надо падать, чтобы сломать палец? — подумал Нивен. — И с какой высоты?"

Поднял взгляд. Над головой клубилось серое облако. Клубилось и очень неприятно пахло.

— У тебя туча не сдохла? — спросил он у Ух'эра.

Принюхался ещё раз и отмахнулся:

— Нет, это ты воняешь.

— Ого! — то ли удивился, то ли обрадовался Ух'эр. — С чего это ты стал таким разговорчивым?

— Подумал, может, так быстрее отстанешь, — дёрнул плечом Нивен.

— А может, соскучился? — прищурился Ух'эр. — Мы ведь не виделись уже... сколько?

Нивен пожал на этот раз двумя плечами.

Время на Сером острове текло иначе. Точнее, времени тут не было вообще. По крайней мере, так казалось Нивену, который и раньше не слишком хорошо умел его понимать.

— А не виделись мы долго! — ответил за него Ух'эр и отпустил наконец свой палец. Шевельнул им, задумчиво разглядывая длинный чёрный ноготь — и от этого движения облако над головой Нивена затрещало. Тот едва успел отпрыгнуть: сверху пролилось нечто тёмное и зловонное.

— Хватит пачкать мой остров, — сказал Нивен.

Конечно, это был всего лишь сон. Но сны давно стали такой же частью жизни, как бодрствование, и даже во сне его остров был всегда в полном порядке, почти настоящим, а сейчас эта пакость пришла из своего загробного мира и притащила с собой оттуда какую-то вонючую жижу.

— Ты же не слушаешь! — демонстративно обиделся Ух'эр. — Вот, привлекаю внимание.

— Попробуй сказать что-нибудь интересное, — посоветовал Нивен. — Чего я ещё не слышал от тебя и твоей родни.

— О! — обрадовался Ух'эр. — Это я могу! — прокашлялся, набрал воздуха, потом словно передумал говорить и вместо этого уточнил. — Готов?

— Отрежу голову, — серьёзно предупредил Нивен.

Новая, конечно, вырастет, но вдруг это хоть немного будет ему неприятно?

— Напуга-ал... — протянул Ух'эр, ухмыляясь.

Нет, наверное, не будет.

Нивен прищурился, окинул его взглядом и сообщил о своей догадке:

— Ты тянешь время, Ух'эр.

— Хочу произвести эффект, — тот заулыбался ещё шире, обнажая чёрные, длинные и острые зубы.

Улыбка всё росла, зубы тоже, и скоро рот стал уже шире головы... Нивен зевнул. Опёрся спиной о ближайший огромный валун и скрестил руки на груди. Мало ему пятерых ненормальных богов в голове, так теперь шестой прилетел со своими шутками.

Ух'эр заметил, что Нивену скучно. Захлопнул пасть.

— Ты понимаешь, что никого здесь этим не напугаешь, не удивишь, — сказал Нивен. — Зачем продолжаешь?

— Привычка, — доверительно пожаловался Ух'эр.

Нивен ждал.

Он догадывался, хотя это и было странным: Ух'эр на самом деле пришёл не к нему. Он и раньше приходил не к нему — он приходил к братьям и сёстрам. Это Ух'эр-то. К остальным Мёртвым. К тем, с которыми они друг друга и порешили когда-то...

От старости, что ли, размяк?

Или Ух'эр — в отличие от остальных — впервые понял, что такое одиночество? С другой стороны, откуда у него там одиночество, если у него там даарцы?

Нивен усмехнулся собственным мыслям, Ух'эр вопросительно уставился на него, поднял брови, хлопнул ладонью по лбу, когда брови заползли аж туда. Убрал руку — и те безвольно свалились на место.

— Говори, — подогнал его Нивен.

— Горные! — заговорщицки прошептал Ух'эр и сделал большие глаза. — Слышал о таких?

Нивен слышал. Дикие племена, живущие на Горных вершинах, ещё выше даарцев. Кажется, ещё более ненормальные.

— Ну, — сказал он.

— Горные собрались все вместе, всеми, так сказать, Горами, чтобы напасть на Империю! — радостно сообщил Ух'эр, с такой гордостью, будто он сам их собрал. — Империя — это большая земля, о которой ты не знаешь. Больша-ая, примерно, как у Тейрина.

Ух'эр подождал, ожидая, пока Нивен осознает. Нивен молчал, потому Ух'эр со вздохом принялся разъяснять, загибая пальцы:

— Горы — большие. Империя — большая. Значит и битвая будет — большая.

Молнии прорезали небо за спиной Нивена, над головой оглушительно громыхнуло.

— Заррэт в восторге, — хмыкнул Нивен.

Ух'эр огляделся, будто в надежде увидеть брата. Ну, как огляделся... Огляделась его голова: Ух'эр продолжал стоять напротив Нивена, а голова обернулась вокруг своей оси, взлетела, легко отлепившись от шеи, прокрутилась летая над островом.

— Нет, — качнул головой Нивен. — Не увидишь.

Голова вернулась к хозяину. Правда, упала на шею перевёрнутой. Ух'эру в очередной раз пришлось её хватать, разворачивать, цеплять правильно.

— Крепко ты их держишь... — бормотала голова, пока руки крутили её.

Да, Нивен держал их крепко. Он контролировал всё, даже во сне, а главное — контролировал Мёртвых в своей голове.

Ух'эр шагнул ближе, всмотрелся в глаза, снова поднял указательный и осторожно стукнул Нивена по лбу ногтем. Так же осторожно позвал:

— Эй! Вы там...

Нивен выхватил меч, коротким молниеносным движением отсёк палец.

Ух'эр тут же отпрыгнул назад. Палец, упавший на серый камень, крутанулся на месте и пополз к хозяину под его пристальным взглядом. Принялся взбираться вверх по чёрному сапогу.

— Ну как? — Ух'эр хитро глянул на Нивена. — Как ощущения? Тебе ведь этого не хватало, а? Мечом помахать, чего-нибудь кому-нибудь отрезать...

— Горные нападают на Империю, — напомнил ему Нивен. — Зачем ты принёс эту весть?

— Подумай, Нивен из Нат-Када, — доверительно посоветовал Ух'эр и подмигнул. — Это не какая-нибудь местечковая война. Это — сами горы рушатся на равнины. Это — добрая половина всех, кто сейчас живёт там, за горами, скоро окажется у меня в царстве. И не просто так, а обгоревшие и обглоданные.

Ух'эр скривился:

— Думаешь, мне с такими понравится играть?

— Тебе с любыми понравится играть, — пожал плечами Нивен.

Ух'эр расхохотался, его смех прокатился над Серым островом волной серебристого звона.

— Ты смешной, — сказал, резко оборвав себя, вновь став серьёзным — насколько, конечно, Ух'эр умел быть серьёзным. — Но может, прекратишь говорить и сделаешь наконец что-нибудь?

Нивен вопросительно выгнул бровь.

— Ой! — деланно испугался Ух'эр. И доверительно прошептал. — У тебя глаза белые!

С видом знатока объяснил:

— Это в тебе от Сорэн. А что от Тэхэ? Рога на голове вырастают? И отпадают. Вырастают-отпадают. Выраста...

— Я просыпаюсь, — предупредил его Нивен, и Ух'эр тут же оборвал себя, прыгнул, приблизившись вплотную, впечатал Нивена в валун и прошипел, совсем как Лаэф.

— Заткнись и с-слушай!

— Надоело тебя слушать, — отмахнулся Нивен. И поморщился: воняло от него посильнее, чем когда-то от Лаэфа.

"Они такие вонючие, потому что Мёртвые?" — подумал Нивен и легко оттолкнул от себя Ух'эра. Это всё-таки был его сон. Нечего тут прыгать и шипеть.

— Люди умрут, — быстро заговорил Ух'эр. — Сотни, тысячи. Женщины, дети. А там, — ткнул пальцем куда-то вдаль, видимо, подразумевая загорную Империю, — там вообще никто ничего и не думает делать! Не шевелится! Император собрал войска — на этом всё!

— Я могу им как-то помочь? — хмыкнул Нивен.

— Ты только что молниями швырялся! — напомнил Ух'эр. — И глаза у тебя горели. Ты держишь в кулаке пятерых Мёртвых! Они тебя уже так слушаются, что даже не высовываются, когда к ним приходит родной брат!

— Или просто не хотят тебя видеть, — отметил Нивен, но обычно обидчивый Ух'эр, на этот раз, как ни странно, даже не обратил внимания.

Или не услышал, потому что Ух'эр умел слушать только себя.

И сейчас он говорил дальше:

— Ты один сможешь встать на пути Горных и спасти всех остальных!

— Не-а, — помотал головой Нивен, — я помню, там ещё есть всякие. То ли драконы, то ли чёрт их знает...

— Да нет там никого! — отмахнулся Ух'эр и с трудом поймал палец, который уже забрался на руку, но вместе со взмахом снова чуть было снова не отлетел. Не везло ему сегодня с пальцами. — Никто ничего не может, а главное, не хочет. У них нет героев, Нивен. У них нет надежды, если ты не придёшь.

— Если я приду, — сказал Нивен, — если выпущу хоть на мгновение кого-то из Мёртвых, то не половина загорных жителей окажется в твоём царстве. Все. Вместе с Горными...

Осёкся, прищурился и понимающе протянул:

— А-а...

— А? — переспросил Ухэр.

— Ты этого добиваешься? — спросил Нивен. — Раз началась война, то надо подлить масла в огонь, чтобы полегло как можно больше, да?

Ух'эр широко заулыбался.

Нивен отмахнулся от него и проснулся.

Сел, потянулся, плотнее запахнул плащ, потому что ночью на Сером острове было холодно. И может быть, началась зима. По крайней мере, сейчас Нивену показалось, что с моря тянуло морозным воздухом.

— Думаешь, ему это нужно? — тихо спросил Лаэф.

— Да спишь ты когда-нибудь или нет?! — мысленно возмутился Нивен.

— Сплю, — легко ответил Лаэф, — но не сразу после того, как брат Заррэт грохочет и швыряется молниями.

— Может, он правда хочет спасти жизни? — задумчиво спросила Тэхэ.

Эйра расхохоталась в ответ, и Нивен едва не поморщился. От её смеха, даже когда он звучал внутри головы, закладывало уши и ныли зубы.

А что будет, если такое вот расхохочется на ухо?

Нет, нельзя их выпускать. Хватит с людей Горных, драконов, которые не пойми кто, и прочих монстров.

Эти пятеро — его, Нивена, личные монстры. Ему с ними справляться. Подальше от остального мира.

— Не этого он хочет, — отсмеявшись, прошептала Эйра. — Лаэф прав.

— Что я слышу? — холодно удивился Лаэф. — Когда ты успела поумнеть, рыжая?

Нивен глубоко вздохнул и закрыл глаза.

Через мгновение все затихли.

Иногда Нивену казалось, что их и нет вовсе. Что он сам придумывает эти голоса у себя в голове — чтоб не сойти с ума в одиночестве.

Иногда он прекрасно понимал Ух'эра.