Божьим промыслом. Серебро и олово

⠀⠀ Глава 6 ⠀⠀

У дверей в столовую было не так уж и много народа. Странное дело. Всё-таки званый ужин герцога. Волков полагал, что здесь соберётся ну хоть сотня ближних к курфюрсту людей. Но нет. Приглашённых набралось едва ли три десятка. И то, всё лица, скорее, из круга родственников, чем сановников. А из городских нобилей так и вовсе никого не было. Никого не пригласили и из городских чинов. Даже бургомистр отсутствовал. Но был среди приглашённых господин Шеленброк. И взглянув на него, всякий бы заметил, что он как-то особо награждён или получил важнейший в государстве пост. Все подходили и поздравляли его. А он улыбался и кланялся. Улыбкой, скорее, вежливой, чем радушной. И с кем же он был, этот новоиспечённый канцлер? Тут вдруг генерал вспомнил, при каких обстоятельствах слыхал его имя. Рядом с этим не очень ярким человеком стояла по-настоящему яркая женщина, фрейлина Её Высочества, Аделаида фон Шеленброк. Да, несомненно, на фоне своего «серого» мужа со спокойным, если не сказать постным лицом, она выглядела яркой и привлекательной. И тогда он подвёл к чете Шеленброк баронессу, чтобы в свою очередь поздравить канцлера. Аделаида и Элеонора Августа недавно уже виделись на ужине у герцогини, так что представляться им нужды не было, и две пары галантно раскланялись. Фон Шеленброки были радушны, и тогда Волков поздравил нового канцлера с назначением, и тот вежливо принял поздравление. А вот фрейлина герцогини отвечала на их слова с большим удовольствием:

— Спасибо, барон, спасибо баронесса.

Аделаида фон Шеленброк просто сияла. А когда чета фон Рабенбургов отошла от нового канцлера, чтобы и другие приглашённые на ужин могли его тоже поздравить, то баронесса заметила негромко:

— О, Матерь божья, пресвятая Дева. Она так счастлива, как будто это её произвели в канцлеры, а вовсе не мужа.

И Волков посмеивался вместе с женой над очаровательной Аделаидой. А потом двери распахнулись, и по зале прошёлся сдержанный шум, все присутствующие расслаблено болтавшие или прогуливающиеся вдоль залы, остановились и замолчали, только и слышался шёпот: курфюрст, курфюрст… И тут же из распахнутых дверей в зал вошла правящая чета: герцог вел свою супругу, а уже за ними следовал и их старший сын. Герцог с герцогиней шли по зале раздавая налево и направо снисходительные кивки, как ответы на поклоны собравшихся. И только увидав барона и баронессу, курфюрст с супругой, остановились и милостиво улыбались, выражая расположение. И тогда Волков повёл к ним свою жену и стал кланяться, а Элеонора Августа присела в книксене и тоже склонила голову:

— Ваше Высочество, Ваше Высочество герцогиня.

— Дорогая родственница, — произнёс принц, оглядывая баронессу, — Вот как должна выглядеть благодетельная мать семейства и богобоязненная жена. Вы еще раз подтвердили свой прекрасный вкус, баронесса. Второй раз вам о том говорю, так как и прошлое ваше платье помню. Да, оба платья хороши. — Тут герцог даже посокрушался немного: — Вот бы и наши дамы при дворе были столь же строги и утончённы в своих туалетах.

— Благодарю вас, Ваше Высочество, — отвечала Элеонора Августа, едва подняв глаза на герцога. Кажется, не держись она за руку мужа, может и взлетела бы к потолку от счастия.

— Я ей уже говорила о том же, — добавила герцогиня. — Платье это надо при дворе взять за моду. Я потом спрошу у вас, дорогая моя, кто вам его пошил.

Элеонора Августа аж покраснела от удовольствия:

— Конечно, Ваше Высочество, тем более что он ваш портной, вильбургский.

А ещё раз баронесса покраснела, и опять же, от удовольствия, когда узнала, что её место за столом… Будет вторым от левой руки курфюрста. А первое место занимал… То есть сидел рядом с самим курфюрстом, её Богом данный супруг. По сути, баронесса принадлежала к самому высшему кругу земли Ребенрее, и среди самых близких герцогу людей Элеонора Августа фон Мален, госпожа Эшбахта, баронесса фон Рабенбург, занимала одно из почётнейших мест. Да ещё перед этим, принц ставил её в пример и расхваливал. Женщина и без вина раскраснелась. И поглядывала по сторонам, ища взгляды присутствующих.

А тут лакеи стали разносить аперитивы. И она пригубила немного, а затем негромко заметила, чуть наклоня голову к своему супругу:

— Хорошо, что я выбрала это платье.

— Кто ж осмелится спорить, — отвечал ей генерал, тоже испив немного портвейна, — у вас прекрасный вкус, госпожа моя, впредь полагайтесь на него.

И женщина была полностью с этим согласна. А тут ещё герцог встал и взяв стакан с вином в руку произнёс:

— Господа, на этот ужин близких людей, я позвал вас для того, чтобы отдать должное нашему герою, совершившему подвиг, подобный подвигам героев поэм и романов. Нашему славному барону фон Рабенбургу, который смог вырвать из лап нечестивых людей принцессу, и, несмотря на все препоны, вернувший женщину в её собственный дом.

Волков взял свой бокал и тоже встал, и другие мужи стали подниматься со своих мест, но кажется опередил всех молодой герцог Георг Альберт, он едва не выпрыгнул из кресла, и высоко подняв свой стакан, воскликнул:

— Слава первому рыцарю земли Ребенрее!

Может это было несколько неожиданно и пафоса в этом было больше, чем нужно, оттого Волков даже почувствовал себя несколько неловко, но кто ж осмелится не согласиться с будущим курфюрстом, тем более что курфюрст нынешний, посмотрел на сына и добродушно усмехнулся выходке его: пусть подурачится. И все присутствующие стали выпивать своё вино, а некоторые ещё и перед этим не стеснялись славить барона.

Он же, стоя рядом с герцогом, всем салютовал своим стаканом и всем кланялся, а баронесса аж рот отрыла от счастья, стала при том пунцовой и не стеснялась вытирать глаза.

А потом все сели и лакеи понесли вдоль столов блюда с хорошо протушенной, коричневой уткой, в почти чёрной винной подливе, с нею несли свежие отличные яблоки, томленые с мёдом фиги в чашах, которые можно есть лишь ложкой, и переспелые сладкие сливы, которые перед подачей обдали кипятком, а ко всему этому подавали тонкие, совсем лёгкие белые вина, или светлое пиво. На больших досках разносили булки белого горячего хлеба, от которого пальцы становились жирными. Слуги ставили на столы тарелки с мягким несолёным сыром. Потом подавали перечные соусы, черный и красный, вдруг кому утка покажется безвкусной. Хотя повара у герцога слыли превосходными, и вряд ли такое было возможно.

Нет, конечно, к поварам невозможно было придраться. Ужин был по-настоящему хорош. Отлично приготовленная птица прекрасно подходила к сладким фруктам, сдобному хлебу и хорошим винам. И хоть генерал ещё не был сильно голоден после обильного ужина в «Жирном фазане», тем не менее пропитавшаяся вином утка с солёной и перчёной корочкой, вместе с фигами и сыром его поразила в самое сердце.

А после, чуть насытившиеся господа стали ждать подачи жареных кровяных колбас. Чёрных и ещё шипящих в жиру, присыпанных сверху свежим луком. А тут герцог и говорит генералу:

— Барон, вы же, кажется, любитель кофе?

— Да, сеньор. Пристрастился давно, на юге!

Конечно же все стали прислушиваться к их разговору. Всем было интересно, о чём говорит курфюрст и его фаворит.

— Ах, как это только можно пить!? — Воскликнула Её Высочество, решившая поучаствовать в их разговоре. — Нынче все говорили о вас и ваших увлечениях, дорогой барон, так мы с дамами решили тоже попробовать! Думаем, что это барон такое пьёт, что люди не пьют? У нас тут, в Вильбурге, тоже стали пить его.

— И что же, Ваше Высочество? — стали интересоваться другие гости.

— Это невозможное питьё! — засмеялась герцогиня. — Мы были шокированы его вкусом.

— Да, да, — Волков полностью соглашался с нею. — Вы абсолютно правы, мадам. — Он тоже смеётся.

— Это просто напиток мужчин! — уверенно заявил молодой принц. — Я уже велел повару подавать его мне после обеда и ужина.

— Господа, — заговорил генерал, обращаясь ко всем собравшимся сразу. — Позвольте я возьму на себя смелость и кое-что вам расскажу по поводу этого напитка?

И он рассказал, что первый раз распивал его с одним магометанским купцом, который пил его в самую ужасающую жару, что случалась в те июльские дни. Было то в далёком южном порту, давным-давно. Также он рассказал, что лучше этот сарацинский напиток, пить до завтрака, или после обеда, и что бывают плохие его сорта. Горькие и пережаренные. А дамам он посоветовал добавлять к нему сахар или хорошую порцию взбитых сливок. Которые прекрасно смягчают вкус напитка. И ещё сообщил, что нельзя его долго варить. Кажется его рассказ был всем интересен. Его внимательно слушали, даже герцог, и к концу своего рассказа, барон даже заметил, что из кухни пришёл один из поваров, и, остановившись в дверях, внимательно его слушал.

А после все стали обсуждать кофе, и сарацинов, и пришли к выводу, что каковы сарацины, таковы у них и напитки, после чего посмеялись и принялись за кровяную колбасу с луком. Тут генералу, после половины утки-то, показалось, что он почти сыт и посему взял себе всего один хорошо зажаренный кусочек, но съесть его весь он не успел. Герцог снова повернулся к нему и произнёс:

— Генерал, я хочу освежиться, не проводите ли меня?

«Освежиться?»

В замке было всего два человека, кого Его Высочество почти никогда не стеснялся приглашать с собой. Они могли быть с ним в столовой, и в купальне… То были, как виделось Волкову, самые близкие люди его сеньора. Одни из них был дядя курфюрста, по возрасту почти его ровесник — Вильгельм Георг фон Сольмс граф Вильбург. Вторым его близким советником являлся барон фон Виттернауф. И вот теперь, пока гости заканчивали со вторым блюдом, хозяин дворца и огромной земли предлагал ему пройтись.

— Конечно, сеньор, — сразу согласился Волков и встал первый.

Герцог поднялся за ним. Дамы и господа не понимая, что происходит, тоже было начали заканчивать ужин — резали последние куски и допивали вино. Но герцог, вытерев рот и бросив салфетку на стол, жестом остановил их:

— Дорогие гости, прошу вас, продолжайте, продолжайте, мы с бароном сейчас же вернёмся.

Они вышли из обеденной залы, и… Поначалу генерал думал, они пойдут к уборным, но принц повернул в другую сторону, пошёл к балкону, что открывал вид на внутренний дворик замка.

Уже наступила ночь, в воздухе звенели сверчки. Звёзды засыпали весь небосвод. Они остановилась у балюстрады. Откуда-то снизу доносилась музыка. Дева какая-то то пела, то смеялась негромко, то болтала с кем-то. А потом снова кто-то трогал струны.

— Хорошо сейчас, но лето выходит очень жарким, — начал принц. — Чиновники и судьи пишут, что в некоторых местах хлеб уже горит. Например, у вас там, на юге.

— Да, — соглашается генерал, — часть урожая сгорит. Зной, дождей у нас мало. Тучи, что с юга идут к нам, через горы не переваливают.

— А в Винцлау? — спрашивает герцог.

— Там ещё жарче, — отвечает Волков. — Когда собирался биться с горожанами, так стало тяжко от жары, что думал не упасть бы перед врагом. Голова в шлеме, словно в котелке была. Уж как выдержал, то лишь Богу известно.

— И что же, там тоже засуха?

— Нет, монсеньёр, с юга от морей дуют ветра, всё время несут тучи, в горах они собирается, там дожди весьма часты, и реки, что текут с гор, полноводны. И их много.

— Реки? — переспрашивает курфюрст.

— Да, там много мелких речушек протекают с гор, они там повсюду, — подтверждает генерал. — А в тех реках полно форели. Я сам её пару раз видел, когда переправлялся через те реки. Рыба не крупная, чуть больше ладони, но её там столько, что даже крестьяне могут себе её позволить.

— Значит земля там благодатна? — задумчиво то ли спрашивал, то ли утверждал герцог.

— Безусловно, сеньор. Винцлау необыкновенно богата. Вы ведь поедете на свадьбу своего племянника и сами в том сможете убедиться.

— Да, смогу, смогу…

И тут герцог, до сих пор смотревший куда-то вдаль, или на звезды, поворачивается к барону и спрашивает:

— Значит стоит за ту землю схватиться?

После этих слов Волков вдруг подумал, что сеньор его ничего, кажется, ещё не решил по Винцлау.

— Не знаю, Ваше Высочество, — честно отвечает генерал.

— Не знаете? — кажется герцог удивлён. — А вот ваш приятель Виттернауф говорит, что такого провидца как вы — стратега, ещё надобно будет поискать. Неужели вам не ясна сила, что может нам противостоять в Винцлау?

— Как раз сила, что может противостоять нам в Винцлау, мне понятна, мне не ясны ваши силы, сеньор, — сухо отвечает ему генерал.

— Ах вот как? — тут герцог не стал уточнять, что Волков имел ввиду. Лишь спросил. — Думаете, придётся воевать?

— Несомненно, — ответил генерал. — Но это в том случае, если нам не удастся быстро провести бракосочетание.

— Значит нужно торопиться?

— Я не осмелюсь давать вам подобные советы, Ваше Высочество, но будь я на вашем месте, я бы поторопился, и до рождества точно бы тянуть не стал, — отвечал своему сеньору барон.

— А Винцлау сильны будут в войне? — продолжает герцог.

— А кто там будет воевать? — в свою очередь интересуется генерал. — Армия Винцлау — это малочисленная гвардия. Охрана дворца. Их от силы полтысячи будет, да и то нужно уточнять. Она, на вид, хороша, конечно, вооружена прекрасно, но про обученность я ничего сказать не могу, как и про желание умирать за кого бы то ни было. Сеньоры? Те, за последние двадцать лет садились в сёдла лишь чтобы поохотиться, два поколения не воевали. Какое из них рыцарство? Горожане? — Волков говорит это с презрением. — Я отдал им серебро лишь потому, что они не дали бы мне уйти, утомили бы наездами. У них было много кавалерии, а я, за неимением лишних денег, кавалерии взял ровно столько, сколько нужно для разъездов и разведки. Так что всё, что они смогут выставить, это горцы. Да ламбрийцы.

— Ну, так это же хорошие воины, — замечает герцог.

— Это отличные воины, уж и не знаю я лёгкой кавалерии лучше ламбрийской, не знаю лучших арбалетчиков, чем они же, а горцы… — тут он даже вздыхает, — горцы есть горцы. Но и у тех, и у других есть один большой недостаток.

— И что же это за недостаток? — интересуется принц. И вопрос этот показался Волкову вовсе не праздный.

— И те и другие очень дороги, — отвечает генерал. — И никогда не будут терпеть задержек с деньгами.

Тут герцог всё понял, он помолчал немного и вдруг произнёс:

— Говорят, что вы воздвигли какой-то необыкновенный замок. Мне донесли, что он и сам неприступен, да ещё и стоит так, что к нему попросту не подступиться. Вполовину его река, а вполовину — топи да пески прибрежные. — Тут сеньор снова смотрит на своего вассала и ждёт ответа.

⠀⠀