Божьим промыслом. Серебро и олово

⠀⠀ Глава 16 ⠀⠀

На всю улицу солнце, утро жаркое. В приёмной канцлера духота, два десятка разных господ ждут приёма, господа важные и не очень, судя по платью частью городские, частью из провинций. Некоторые с генералом раскланивались, Волков хоть и не помнил их, но на поклоны вежливо отвечал. К нему тут же подошёл секретарь, узнал его:

— Господин генерал, что вам угодно?

— Хочу увидеть канцлера, — отвечает барон. — Справьтесь, возможно ли это сейчас?

— А по какому делу? — не отстаёт от него секретарь, уже немного раздражая генерала. Но он всё ещё корректен:

— По личному.

— Я немедля сообщу о вас канцлеру, — секретарь кланяется и тут же исчезает за большими дверями кабинета.

Волков же не садится, так и стоит посреди приёмной, как будто ожидать и не думает. Как будто не сомневается, что его примут тут же. И ждать долго ему не пришлось. Секретарь вышел и сообщил:

— Господин генерал, господин канцлер просит вас подождать…

«…подождать?» — только что, казначей выгнал сразу четверых посетителей их своего кабинета, едва барон появился в приёмной.

— … он примет вас в порядке очереди, — как ни в чём не бывало продолжает секретарь. И теперь ждёт его ответа. Сам тонконогий, с причёсочкой, как у принца и его дружков.

— Очень жаль, — выдавливает из себя генерал. Конечно, он рассчитывал на совсем другой приём и теперь лицо барона наливается кровью. Его как помоями перед всеми окатили, дали понять, что ничем он не лучше тех горожан, что смиренно ждут своей очереди в этой духоте, — но у меня нет времени ждать.

И естественно, все господа на него смотрят, а к «помоям» секретарь добавляет ещё и звонкую оплеуху:

— Я могу записать вас, господин генерал, в книгу посещений, на конец августа.

— Уж увольте, — бурчит Волков. А сам ещё и думает: а не дать ли этому тонконогому дураку оплеуху.

А тот, не чувствуя никакой для себя опасности, ещё и настаивает, словно специально, чтобы все слышали:

— Тогда вам ждать совсем не придётся, явитесь к назначенному для вас времени, и господин канцлер вас примет.

— Нет нужды, — едва сдерживая раздражение отвечает барон, конечно, секретарь не при чём, но дать ему по уху уж очень хочется, чтобы уязвить его начальника, но всё-таки барон находит в себе силы и просто отправляется прочь из приёмной, хотя секретарь лопочет ещё какие-то извинения.

Он унижен. «Вот тебе, что называется и фаворит курфюрста. Собутыльник юного принца… Поставили на место, прилюдно. Конечно, если бы он знал о таком приёме, нипочём бы не пошёл сюда. — А может это казначей специально устроил, сам корчил из себя друга, и зная, что канцлер меня унизит и послал к тому. Теперь, негодяй, ещё и хихикает у себя в подвале!»

Но выйдя из душной приёмной, и чуть пройдясь по балкону, который как раз убирали слуги, он успокоился.

«Хорошо, что сдержался. Не к лицу мне то было бы».

Но за этой простой мыслью, пришла к нему и мысль следующая:

«А отчего же канцлер так себя повёл? Был бы расположен ко мне, то не секретаря бы послал, а сам бы вышел и сказал, так мол и так, извините, генерал — занят. Давайте условимся о времени, так и поговорим. Но нет, не соизволил, послал, считай, лакея для разговора. И это при том, что жена его со мной была ласкова во все встречи. — И тут он подумал: — А как бы мне узнать: отчего канцлер был так груб?»

И сразу ему на ум пришла… Ну, конечно, Амалия Цельвиг. Вот только он ума не мог приложить, как разыскать распутницу в огромном дворце, где всякого люда могло набраться бы многие сотни. Хромать по этажам, не зная где она в это время могла быть, он, конечно же, не собирался, а значит… Генерал лезет в кошель и вытаскивает оттуда монету в пол талера. И манит к себе лакея, который руководил моющими балкон женщинами:

— Чего изволите, господин? — интересовался тот, подбегая.

— Любезный, а знаешь ли ты Амалию Цельвиг, кажется она невеста какого-то чина из казначейства, — интересуется генерал.

— Сия госпожа мне известна, добрый господин, — важно отвечает лакей.

Волков показывает ему монету:

— Мне надобно её сыскать. Немедля.

— И рад бы, — отвечает слуга, — но сейчас никак не могу, кастелян велел вымыть все балконы до обеда, а бабы болтать начнут, едва я уйду.

— Ещё столько же если найдёшь мне госпожу сию минуту. Скажешь, что ждёт её барон фон Рабенбург, — настаивает генерал и суёт монету лакею.

— Постараюсь, — тот забирает серебро и быстро уходит.

Шельмец! Плут! Он знал, где находится Амалия, и была она, судя по всему, совсем недалеко. И пяти минут не прошло, как лакей явился за второй половиной талера, поклонился генералу и сообщил:

— Госпожа Амалия велела сказать, что спешит к вам со всех ног.

И он не соврал. Не успел Волков пройти из конца в конец балкон, как женщина появилась. Она, шурша юбками спешила к нему и улыбалась с той естественной радушностью, на которую была способна. И снова на ней было такое платье, что не скрывало её грудей и рук.

— Ах, барон! Вспомнили обо мне, значит?! — Он взял её руки и стал целовать, но… Женщине рук было мало. И она потянулась целовать его губы. А потом и заговорила:

— Весь двор только о вас и говорит с утра!

— Обо мне? — в общем он уже знал о этих пересудах, но был уверен, что Амалия знает больше, чем казначей Нагель.

— О вас и о принце! Пойдёмте туда, — она взяла его под руку и повела к лестницам. — О вашей вчерашней солдатской попойке! Господа задирались, а если горожане кричали им из окон, чтобы те вели себя тише, так господа били им окна камнями. А иные говорят, что господа заставляли кабацких девок раздеваться и плясать на столах голыми… Принц вернулся, пьян-распьян, герцогиня утром была в ужасе, как ей всё рассказали. Она просила его немедля прекратить эти солдатские выходки, — почти с восторгом рассказывает красавица. — А он ей ответил, что он уже взрослый и сам знает, как ему давать ужины.

— Дьявол! — Волкову этого вовсе не было нужно. Вот уж он точно не хотел враждовать с матерью молодого принца. У него на памяти была судьба Брунхильды, которая многие годы делила ложе с курфюрстом, но тут же вылетела из дворца за лёгкую интрижку с принцем Георгом Альбертом. И в том главную роль сыграла как раз, герцогиня, в этом барон был уверен.

— Вы, как говорят, уехали, а молодые господа такое вытворяли, они избили офицера стражи, что явился их успокаивать, — продолжала Амалия. — Ах, как жаль, ах, как жаль, — женщина виснет на его руке. — Как жаль, что вы меня туда не взяли с собой.

— Вы бы тоже плясали на столе без одежды? — усмехается генерал, хотя настроение у него не так чтобы хорошее. Тут и визит к канцлеру ещё не до конца забылся, теперь ещё волноваться ему придётся из-за расположения герцогини.

— Только если бы вы повелели! — смеётся очаровательная госпожа Цельвиг. И Волков ни секунды не сомневается, что эта распутница станцует, если будет надо.

А тут им на встречу идут два молодых человека, явно благородного происхождения, и она ещё больше веселится, ей очень нравится идти с ним под руку. Молодые господа, видно, поняли кто перед ними и поклонились Волкову. Барон и Амалия ответили им знаками вежливости, после чего женщина стала просто счастлива.

— Ах, как хорошо, что вы меня позвали! — и она тащит его дальше по дворцу. Кажется, в самые его людные места. И при этом говорит: — Барон, ежели вы чего-то желаете, чего угодно, только скажите, комната моя свободна, жених на службе, и придёт уже затемно. Там, в казначействе, много работы у него. А даже если и придёт, то ничего…

— Ничего? — уточняет генерал. — Как же ничего? Неужто и злиться не станет?

— Наоборот, ещё и счастлив будет если я его вам представлю, — уверяет Амалия. — Ну, так что, пойдём?

И они как раз проходят мимо беседки, что вся в цветах, а в той прохладной беседке, сидит несколько дам и с интересом смотрят на них, и Волков узнает среди дам одну из фрейлин герцогини. Он кланяется придворным. Те все кланяются ему. И едва он отводит от них глаз, сразу начинают шептаться. Генерал снова оказывается во власти очаровательной Амалии. Но он потратил на поиски госпожи Цельвиг целый талер не для того, чтобы выгуливать её по дворцу, барон и говорит ей:

— Весьма соблазнительное предложение, моя дорогая. Пойдём в следующий раз, обязательно, признаться, я по вам скучаю, но пока расскажите мне о новом канцлере.

— Ах, о канцлере, — она снова тянет его, как будто ей нужно провести любовника через весь дворец. — Ну, а что вам тут про него сказать. Его при дворе мало кто знает, а вот его жена Аделаида, так она при герцогине состоит, в близких товарках ходит, а в любовницах она у графа Вильбурга.

— У графа? — он останавливается и смотрит на неё с интересом и удивлением. И потом уточняет, вдруг не понял чего? — У обер-прокурора?

— Ну, а у кого же ещё, — подтверждает госпожа Цельвиг и снова тянет его дальше. — Уж сколько лет. Все говорят, что двое её детей из четверых, так то дети графа.

— Вы и про это знаете? — он всё ещё удивлён.

— Так это же двор, — смеётся Амалия. — Это вам не ваша деревня, где всё можно удержать в тайне. И все нынче говорят, что это Аделаида муженька своего на место канцлера устроила.

Теперь-то всё ему стало ясно, ещё одним влиятельным врагом при дворе стало больше.

— Барон, что с вами? — сразу заметила его перемену в настроении очаровательная Амелия. — От чего вы потемнели лицом?

— Думаю, как всё тут устроено тонко, пока не узнаешь, чья жена кому любовница, так в хитросплетениях этих и не разберёшься.

— Так то двор, — вовсе не удивлялась этому госпожа Цельвиг, и снова вела его по лестницам, на сей раз во двор, где стояли кареты, там тоже были люди. — А разве при других дворах не так?

— По-разному бывает, — отвечает барон своей даме сердца. Он не мог ответить наверняка. Там, где он служил в гвардии, измены, флирты и даже поединки из-за дам были делом обыденным, а вот в Винцлау он про то ничего сказать не мог. И тут генерал говорит ей: — Госпожа моя, есть одно дело, которое нужно сохранить в тайне, но исполнить.

— А что же нужно сделать? — сразу оживилась Амалия.

У него у самого ещё не до конца сложился план этой затеи, но он всё-таки произнёс:

— Нужно… Нужно будет передать послание одному человеку.

— Тайно передать? — сразу поняла она.

— Именно тайно. Письмо будет без подписи и без обратного адреса.

И теперь Амелия уточняет, и уже с этакой насторожённостью:

— Уж не женщине ли?

— Нет-нет, то не любовная интрижка, — сразу успокаивает её генерал. — То дело серьёзное. Надобно отдать записку лицу очень важному.

— Герцогу? — кажется её уже захватила интрига.

— Ну, уж вы размахнулись, нет, конечно, но одному из его ближайших людей, — отвечает Волков немного задумчиво и ещё сомневаясь, надо ли посвящать её в его затею. — И надо, чтобы никто не смог узнать, от кого то письмо.

— Так то дело абсолютно простое, — сразу отвечает ему госпожа Цельвиг. — Напишет нам письмо любой писарь в городе, а посыльный принесёт письмо и передаст любому лакею, во дворе. А уж я прослежу, чтобы оно попало тому, кому нужно.

«А дело и вправду простое, — подумалось генералу. — Такое простое, что можно обойтись и без очаровательной Амалии. И это будет правильно, ибо, чем меньше про то людей будет знать, тем для дела будет лучше. А для меня спокойнее».

И тогда он говорит ей:

— Как прекрасно, что вы у меня есть, моя дорогая. Если я на то дело решусь, так обязательно буду просить у вас помощи.

Она снова хотела его куда-то тащить по бесконечным лестницам и коридорам, но он просил пощады, и откланялся, обещая найти её непременно. Сам же спустился во двор, к карете, и с удивлением обнаружил, что фон Готта во дворе нет. Хотя он обычно торчал у коновязей, если был не при нём. Тогда барон спросил у кучера, был ли тут оруженосец, может отошёл куда? Но кучер сообщил хозяину, что господина фон Готта нынче он во дворце не видал. Волков тому подивился и велел везти его домой.

⠀⠀