Божьим промыслом. Серебро и олово

⠀⠀ Глава 48 ⠀⠀

Думал, думал, вроде до Эвельрата и недалеко… Но всё-таки решил взять карету на тот берег. И стал переправлять её, сразу после отряда Дорфуса. Солнце едва покатилось к горизонту на западе, когда он сам, Рене и Леманн с первой ротой уже были во Фринланде. Всякий народец на том берегу на добрых людей поглядывал с насторожённостью. Куда это такую силу Эшбахт поведёт? Некоторые на пирсах, что грузчики, что приказчики спрашивали у солдат, дескать, куда это вы? Но те лишь отшучивались, так как и сами ничего не знали. Пока осматривали людей, да ужинали возле кареты, там и вторая рота уже начала потихоньку собираться чуть в стороне от пирсов. Что не говори, а проведённая заранее работа и опыт офицеров возымели своё действие. И вскоре отряд в четыре сотни человек, без барабанов и знамён, поднимая дорожную пыль зашагал от Лейденица на восток, в сгущающиеся сумерки. Солдаты, как это бывает всегда в начале похода, настроение имели хорошее. Шли бодро.

А на том берегу, на баржи уже начинали загонять выпряженных из телег лошадей. Телеги на баржи завозили силой человеческой. Так быстрее. Потому что было такое не раз: иной раз какой конь заартачится на сходнях, забоится, не смотри, что мерин, ещё и биться начнёт. Сам с пирса свалится, и телегу утащит. В общем, быстрее выпрячь лошадей, перевезти, да потом на том берегу запрячь по-новой. Делалось сие быстро и умело. За всем действом прямо с пирса наблюдали полковник Брюнхвальд и ротмистр Хольц.

Волков даже и не волновался о своём обозе, знал, что у Карла с ним всё будет хорошо.

Потому, не дожидаясь Брюнхвальда на этом берегу, сказал офицерам:

— Ждать не будем, пойдём.

И Леманн, махнув прапорщикам в голове колонны: начинайте, сам поехал вперёд. Рене же с одним ротмистром остался в хвосте колонны. А Волков сел в карету.

«Правильно всё-таки сделал, что взял её. Провести в седле всю ночь — нога разболелась бы».

Времени у них было предостаточно. Даже в пешем строю, от Лейденица до Эвельрата за ночь можно было дойти не торопясь. Так что Волков, на рассвете, позволил людям даже часовой привал, чтобы они поели то, что захватили с собой и подремали немного. А как только по канавам вдоль дороги, стал собираться туман, так они снова двинулись вперед. И вскоре от Дорфуса приехал вестовой и сообщил барону:

— Господин, майор велел сообщить, что он уже стоит возле въезда в Эвельрат, но в город до рассвета заходить не будет. Чтобы не переполошить никого. Мы спрятались в кустах возле дороги. Там на дорогах телеги, возницы костры жгут, за товарами приехали, а так всё тихо. Спят все. Как только купчишки придут, раскроют ворота, так он и пойдет на них.

— Хорошо, езжай к майору и скажи, что мы уже и сами скоро будем. К рассвету, конечно, не поспеем, но долго вам ждать нас не придётся. Пусть начинает, как сам решит, только напомни ему, чтобы купчишек туллингенских не распугал. Пусть ловит их. Всех их ловит.

Как только гонец уехал, генерал сказал Рене:

— Полковник, отправьте кого-нибудь к Брюнхвальду, скажите, что Дорфус и Мильке уже возле города, и мы тоже скоро будем там, так что пусть поспешает.

⠀⠀

⠀⠀

Одна… Вторая… Третья телега вылетела из тумана им навстречу, а увидав на пути черную в лучах поднимающегося солнца колонну людей, в мокрых от росы доспехах и при оружии, сразу сворачивали на обочину и останавливались. Возницы не без тревоги смотрели на проходящих и уже порядком утомлённых за ночь, весьма неулыбчивых солдат. И тогда Рене подъехав к его карете сказал:

— Кажется Дорфус уже начал дело.

— Похоже на то, — согласился Волков: — Полковник, порасспросите кого-нибудь из них. Узнайте, от чего бегут.

— Как прикажете, — отвечал Рене и ехал к одной из остановившихся телег. А Волков рукою звал к себе фон Готта. Когда оруженосец подъехал к нему, то генерал высказывал ему:

— Опять в седле спите?

— Да ничего я не сплю. С чего вы взяли?

— Разобьёте себе когда-нибудь голову, а ещё поломаете руки, вот тогда и помянете мои слова. Помянете.

— Да не сплю я… — бубнит молодой человек. Но Волков машет на него рукой: Бог с вами.

— Коня давайте, и знамя моё. Где оно, кстати?

— У Кляйбера знамя, — отвечает фон Готт и отъезжает за конём генерала.

⠀⠀

⠀⠀

Въезд в город. Начало мостовой. Тут ещё не полностью замостили площадь перед подворьем. Раньше тут телеги стояли, а сейчас там никого. И у дороги никого, ну, если не считать мальчишек и баб, что выходили к дороге из любопытства — поглазеть на солдат. Интересно же, что происходит. Волков ехал в своих доспехах, и думал, что вот уже скоро солнце поднимется повыше, и ему станет жарко. С ним ехали Рене, фон Готт, молодой Леманн, ещё два сержанта. Они ехали с обеих сторон от Кляйбера, который нынче был знаменосцем.

И ещё издали генерал увидел человека, лежащего навзничь около ворот посольства. На человеке стёганка и грубые ботинки. А рядом с ним валяется шлем. Волков поморщился. Он надеялся, что обойдётся без этого. Там же были три спешившихся кавалериста, один из них тут же сел на коня и поехал навстречу колоне. Это был сержант-кавалерист, он махнул Кляйберу рукой, как знакомцу. А потом поклонился и заговорил:

— Господин, господа майор и капитан уже там, — он кивает на распахнутые ворота подворья. Кое-кого поймали, но некоторые из купчишек смогли убежать…

— А тот что? — Интересуется Волков указывая на лежащего человека.

— Так ерепениться вздумал, вот его ребята и приголубили. — И видя на лице генерала гримасу неудовольствия, сержант тут же добавляет: — Господин, так он жив.

— Жив?

— Жив, жив, — уверяет кавалерист, — ему малость по башке дали… Он так полежит-полежит, а потом мурло подымет, оглядится и опять лежит.

— А остальные стражники где?

— Остальные были смирные, мы у них железо побрали, да в склад заперли, там сейчас сидят. Купчишки тоже там…

На всё подворье бухали тяжёлые удары. Везде были солдаты у распахнутых складов, были и купцы, и приказчики, они стояли обособлено возле сложенных в стопки чушек из серого металла. Глядели на приехавших офицеров и переговаривались. А солдаты, из людей Дорфуса было их пять человек, под взглядом капитана Мильке ломали очень крепкую, оббитую железом дверь. Деловито били её молотами, разбивали дерево на щепы. А к барону уже шёл Дорфус. И подойдя, сразу докладывал:

— Господин генерал… Там у них казна, а ключей, говорят нет, ключи у Крумбайна, он их всегда при себе носит. Половина этих, — он кивал на задержанных, — местные… Туллингенцев только одиннадцать человек. И ещё восемь человек из стражи.

— Всех, кто не из Туллингена — отпускайте, — говорит Волков и слезает с коня. Идёт по двору, оглядывая всё вокруг. Кивая на сложенный в центре двора металл, спрашивает:

— Это всё что ли?

— Да, тысяча триста сорок шесть пудов, Мильке всё посчитал, — отвечает майор. — Больше здесь нет, но там, в складах, есть кое-что хорошее. Сукно, и всякое ещё… Направо от подворья начинаются конюшни, я говорил вам уже, они принадлежат туллингенским, телеги тоже, я поставил охрану там, теперь уже можно начинать запрягать лошадей, грузить всё.

«Тысяча триста сорок шесть… Грандезе подсчитал верно».

Волков кивает, и оборачивается к Рене:

— Полковник, отправьте людей в конюшни, пусть запрягают и подают сюда телеги. Нам до обеда нужно всё отсюда вывезти. — И он снова говорит Дорфусу: — А контору обыскали?

— Она тоже заперта, как доломаем дверь казны, так и за контору возьмёмся.

Барон проходит мимо купцов и приказчиков, которые провожают его недобрыми взглядами. Фон Готт и юный взволнованный Леманн идут с ним. Юноше всё интересно. Генерал подходит к одной стопке олова, кладёт руку на прохладный металл: вообще-то он надеялся, что металла будет больше. Ну, хотя бы две тысячи пудов.

«Ладно, надежда на казну».

Тем временем Дорфус отпустил всех тех людей, что не из Туллингена. Это, видно, вызвало у оставшихся волнение, и один из этих людей, самый на вид почтенный и, по всему, избранный для переговоров остальными, решился, после поклона, с генералом заговорить:

— Добрый господин, дозволите ли справиться?

Волков остановился:

— Что тебе? — генерал удостоил купца взглядом.

— А что же это происходит? Вот это всё… — он обвёл рукой вокруг себя, как бы ещё и удивляясь происходящему.

— Сие называется воздаяние, — отвечал ему генерал с некоторым удовольствием. И с тем же удовольствием пояснял: — Недавно жители Туллингена при конях и железе, силою забрали у меня моё имущество, при том, что дело то было в долине Цирля, а не в землях Туллингена. Не в ваших землях, а в землях инхаберин, Её Высочества принцессы Оливии. И при том, что она была тогда при мне. Но даже её присутствие не остановило глупой алчности туллингенцев и их самодовольного глумления. Они ограбили меня, ещё и осмеяли, и теперь я пришёл за справедливостью. Всё ли тебе ясно, туллингенец?

Тот кланяется ему опять, но ответом удовлетворяется не до конца:

— Я ничего о том случае не знаю и, тем более, не смею оспаривать ваше право на справедливость, добрый господин, но нам сказал один из ваших людей, что мы ваши пленники, а раз всё дело в деньгах, может быть вы нас отпустите уже?

Волков улыбается и даже грозит купцу пальцем: э, нет, любезный. Никуда я вас не отпущу. И закончив разговор идёт с подошедшим Дорфусом к складам, двери которых распахнуты, смотреть, что там есть хорошего.

Но кроме склада, в котором были бочки с жиром и маслом, и бочки с красками, он других поглядеть не смог. Так как приехал кавалерист и, едва въехав во двор, заорал:

— Где генерал?

— Чего орёшь? — рявкнул на него Дорфус. — Тут генерал, ослеп, что ли. Что случилось?

И тогда кавалерист, спрыгивая с лошади, бежит к барону и поклонившись говорит:

— Господин, капитан Леманн велел сказать, что из центра города, через мост, сюда отряд идёт!

— Балда, — ругает посланца Дорфус. — Какой отряд. Большой? Нет? С каким знамёнами? Конные? Пешие?

— Всякие, — отвечает вестовой. — Знамён не видел, их человек сто двадцать.

«Горожане стражу собрали?»

Вообще-то он думал, что будет больше. Человек двести придёт. Посему он и взял с собой четыре сотни. Чтобы исключить всякое желание эвельратцев повоевать. Тем не менее Волков вздыхает. Знал ли он, что так будет? Ну, конечно же знал, потому что иначе и быть не должно. Но всё равно ему вовсе не хочется ехать местным навстречу и вести с ними беседы. Убеждать их не затевать свары. Так ему лень. Так лень… Ах, как бы было хорошо, собрать всё ценное да уехать в Лейдениц, пока люди из Эвельрата не опомнились и не собрались с силами. А теперь вот разговаривай с ними, объясняй им всё.

«Может, Дорфуса к ним послать?»

Да нет, конечно, никого он посылать не будет, это его дело, и никто не справится с подобным делом лучше него, посему барон говорит, оборотившись к Леманну:

— Коня мне.

⠀⠀

⠀⠀

Ни флага, ни шарфов на офицерах. Бог их знает, что это за люди.

Десяток конных, остальные пешие. Доспех дурной, оружие кое-какое. То не солдаты, то стражники. Сброд всякий. Городские вояки, что воюют с пьяными да ворами. Если бы Волков не знал капитана стражи Брегерта, то и не узнал бы, кто это к нему бредёт без всякой стройности. Совсем иное дело капитан Леманн и его двадцать человек, что перегораживали этим бродягам проход. С Волковым подошли ещё полторы сотни людей. Мушкетёры — бородатые красавцы. Яркие голубые куртки, белые чулки, чёрные шляпы, от фитилей дым, в них и солдат не сразу признаешь — так они нарядны, а к ним ещё и пехотинцы отборные. Отличный доспех, отличное оружие, и на вид все заматеревшие, уверенные в себе. Всякий поймёт, что народ с генералом опасный. Лютый народец. В общем, Волков чувствовал себя вполне уверено, и под знаменем своим, мимо капитана Леманна и его людей, проехал навстречу приближающемуся отряду. Не надевая ни шлема, ни латных перчаток, всячески демонстрируя своё миролюбие. Ехал словно к другу своему. А подъехав вплотную протягивает руку:

— Здравствуйте, капитан, знал, что вы пожалуете.

А тот мрачный, насупился, но руку генералу жмёт. Потом они, как и положено командирам, отъезжают от своих людей подальше, и уже тогда капитан спрашивает:

— Тут ко мне прибежали наши купцы… Жалуются на вас. Уж будьте любезны, дорогой господин барон, разъясните мне, что тут, наконец, происходит…

— Ваши купцы? — уточняет генерал. — Ваши, фринландские?

— Это не имеет значения откуда они, — уклонился от ответа капитан. — Те купцы, что находятся под защитой Ланна и Фринланда.

— Ну, хорошо, — соглашается барон и начинает: — История тут не простая и не короткая. Но я постараюсь вам быстро про всё рассказать.

И он опять рассказывает про случай, что произошёл между ним и туллингенцами в Цирльской долине.

— Так то случай, к нашему городу отношения не имеющий, — выслушав его, заявляет капитан Брегерт.

— Уж позвольте мне, капитан, самому решать, где мне от негодяев сатисфакцию искать, — отвечает ему Волков и подзывает жестом к себе фон Готта. А у того всё наготове, подъезжает и передаёт генералу кошель. В том кошельке двадцать золотых. Он протягивает кошелёк капитану:

— Уж, простите, дорогой мой, вот и вам, за беспокойство. Примите, прошу вас со смирением, — Волков даже улыбается горожанину.

Но капитан руку свою убирает, прячет её от барона, как от проказы или мерзости, и отвечает почти с грубостью:

— Не надо мне ничего этого. Не надо… — И тут же как будто распаляясь произносит: — А хочу я вам сказать, что это истинный разбой, недостойно так… И я даже не знаю, что мне делать…

— Не знаете? Ну так я вам скажу, капитан! — говорит ему генерал весьма твёрдо. Вовсе не осталось в голосе Волкова и намёка на прежнюю ласку. Больше ничего он этому капитану разъяснять не собирается. И кошелёк он возвращает оруженосцу, и взгляд у барона стал колючим, словно пехотные пики. — Людей своих вам надобно поберечь, капитан. Вот что вам надобно делать. Уводите своих людей, а в рапорте потом напишете, что отошли из-за моего явного превосходства в силах. Отошли, чтобы собрать подкрепления. И не бойтесь, горожане Эвельрата ни животом ни имуществом не пострадают. А туллингенцы за дерзости свои — ответят.

— Уйти мне советуете? — холодно спрашивает, а сам от злости пыхтит капитан Брегерт.

— Рекомендую, — так же холодно отвечает Волков. — При мне сорок мушкетёров, вы только строиться начнёте, а они уже десять человек убьют наповал и тридцать ранят. — И он добавляет почти с угрозой: — На этой улице мои молодцы промахиваться не будут, это уж вы мне поверьте.

И тогда капитан, глядя на него тяжёлым, свинцовым взглядом и произносит:

— Все вы, господа из-за реки, сеньоры знатные, все разбойники. Все… Что этот Вепрь, что вы… Вы даже ещё и поопаснее будете. Вепрь он что, он мальчишка, хватает по мелочи, а вот вы…

Волков, не отводя от него взгляда ждёт, ждёт, ждёт, что он там ещё скажет, как завершит свою речь, но капитан на этом заканчивает, поворачивает коня и машет своим людям рукой: всё, уходим, обратно идём.

И люди капитана такому повороту были рады больше, чем генерал. Понимали прекрасно городские, что от тех мужей, что пришли со знаменитым на всю реку бароном, держаться лучше подальше. И повторять им команды нужды не было.

⠀⠀