Божьим промыслом. Серебро и олово

⠀⠀ Глава 20 ⠀⠀

Теперь, глядя, как заснувший уже было дом снова оживал, генерал, сидя за столом напротив усевшееся показательно рыдать от горя жены, думал о том, что это подготовка покоев дворца для его сыновей верный признак того, что Его Высочество, этот холодный и хитрый человек… Ему не доверяет ни на йоту.

«Мерзавец, ни слова, ни полслова про то не сказал, что хочет моих сыновей при дворе оставить. "Просьбу" свою передал бы в последний момент… На обучение».

Обучение. При дворе герцога, кроме избранных из числа родственников, частенько обучались те недоросли, родители которых были знатны и сильны, и могли иметь свою волю, отличную от воли курфюрста Ребенрее. И на то обучение родители отдавали своих чад… Естественно, «по желанию своему». А принц чувствовал себя увереннее, когда дети неспокойных вассалов или близких родственников, претендующих на что-либо, жили при доме его. Под присмотром.

«Узнает, что я детей отправил в Эшбахт — взбесится. Ещё потребует вернуть. Но нет, не буду возвращать. И что будет?»

— Господин мой… — всхлипывает жена.

— Да, душа моя, — отрывается он от своих мыслей.

— И что же вы решения своего не измените? — в голосе её звенит страдание. — Не дадите мне и детям ещё хоть недельку погулять по столице?

— Дела обернулись так, что вам необходимо уехать, — отвечает баронессе супруг. Вообще-то, если говорить честно, жену с младшим Оттоном Фердинандом можно было оставить и здесь, а увезти из Вильбурга лишь старшего Карла Георга и среднего Генриха Альберта. Но Волков видел, что столица и двор Его Высочества плохо влияют на супругу.

«Женщинам и молодым людям подобные места противопоказаны, уж слишком много соблазнов, пороки не порицаются, все стараются найти расположения высших лиц, да и очень тут дорого жить!»

— А что же это за дела? — всхлипывает Элеонора Августа. — Да и что за спешка? Отчего ехать прямо сейчас, чуть не в ночь?

«Если сказать ей, что сыновьям уготовано учиться при дворе, так она сама их во дворец за руку отведёт».

Поэтому он говорит супруге:

— Им и вам угрожает опасность, и она не шуточная.

— Да кто же посмеет угрожать вам… И мне, и детям, тут, в Вильбурге? — не верит супруга. — Под боком у герцога!

— Ну, тем же кто пытался убить графа Малена и его мать, — логично отвечает он ей. — В общем, решение принято, вы уезжаете. Там, в Эшбахте, среди моих людей, среди наших друзей, вы все будете в безопасности.

— У-у-у-у… — жена встаёт и что называется воет в голос, не как баронесса, а как самая простая крестьянка. — Как же то всё нехорошо, как же нехорошо. — А потом прекращает рыдать и смотрит на супруга: а не передумает ли?

Но генерал лишь качает головой: даже и не думайте.

Вещи были собраны ещё ночью, Мария вовсю стряпала на кухне, чтобы было, что кушать в дороге. А генерал, пока фон Готт отсыпался, напутствовал своих людей и заодно сказал слугам, чтобы слушали оруженосца, как его самого. И уточнил: не баронессу, а господина фон Готта.

Ещё до рассвета разбудили детей, и к удручённой супруге добавились ещё раздражённые спросонья дети. И у него от суеты, что обычно случается перед большой дорогой, разболелась голова. А ещё, ещё до полуночи, генерала стало клонить в сон. Ночная микстура возымела действие. Тем не менее, он поехал с женой и фон Готтом, провожая их до южного выезда из города. Прощался со всеми и опять давал дорожные наставления. И только когда карета супруги покинула наконец город, вздохнул спокойно. А по приезду домой барон завалился спать, хотя был перед сном беспокоен, прекрасно понимая, что уже скоро ему придётся объяснять герцогу отъезд сыновей. Но пред тем, как заснуть, генерал себя успокоил:

«Дьяволов хвост ему, а не моих сыновей, не быть им среди придворной камарильи, нечего им во дворце делать!»

⠀⠀

⠀⠀

Гюнтер на давал ему отоспаться в тишине. Сначала разбудил и доложил, что пришёл посыльный от Его Высочества, от молодого принца. Принёс прекрасный кубок и письмо, в котором тот ещё раз выражал признательность за ужин, а также сообщал, что сегодня напросился на обед к отцу, где и расскажет ему о своём желании путешествовать.

Он решил, что ответ на это письмо можно написать и попозже, и лёг снова спать. А когда засыпал, думал о том анонимном письме, что он отправил фон Виттернауфу: дошло — не дошло?

И опять ему не пришлось поспать, снова его разбудил слуга и доложил, что явились господа из банка. Да, то были люди из банка Клемони и Бельказе, они притащили… Золото! И вексель! Ну, ради такого можно было и недоспать немногого.

Экономные банкиры принесли деньги не в крепком ларце, а в прочном зашитом мешке. Мешок был вспорот, и генерал в присутствии людей из банка с удовольствием пересчитал монеты.

Тысяча прекрасных золотых гульденов — хоть сейчас отправляй их в Ланн к заносчивому архитектору Копплингу. Волкову не терпелось, и он даже подумывал о том, чтобы сегодня же, через Клемони и Бельказе, отправить вексель на имя архитектора с письмом, чтобы тот со своими людьми немедля ехал и начинал работы. Но поразмыслив немного — удержался. Ещё не известно, сможет ли он так быстро приехать. А потому, подписав все нужные бумаги и выпроводив людей из банка, сел писать архитектору. А потом и ответ молодому принцу. В общем, утро началось с хлопот и писем, но такие хлопоты и письма он любил.

⠀⠀

⠀⠀

Гюнтер неплохо готовил. Конечно, до тех разносолов, которыми могла побаловать господина Мария, ему было далеко. Но завтрак из хорошо прожаренной ливерной колбасы, он соорудить мог запросто. Но особенно ценно было то, что слуга не только находил лавки, где торгуют кофе, но и научился выбирать из того, что предлагали, именно те сорта, что нравились господину. А ещё правильно жарить его, правильно молоть и правильно варить. И непременно к сваренному подавать большую порцию взбитых сливок и несколько кусочков сахара.

— Если останешься без службы, — говорил ему генерал как-то раз, — непременно открывай кофейню. Вари кофе, подавай со сладкими и солёными пирожками, со сливками… У тебя будут покупатели.

— Надеюсь, что этого не произойдёт никогда, — отвечал ему слуга, подливая в чашку господина тёмно-коричневого напитка.

Дом стал пуст и тих, ещё и фон Готт уехал, теперь, кроме как с Гюнтером, конюхом и его помощником, генералу и словом перекинуться не с кем было. И посидев немного над книгой, он решил поехать во дворец. И вдруг поймал себя на мысли…

«Что же это? Никак и у меня придворная страсть пробуждается. Не хуже, чем у жены. Иных мыслей и не появилось, как только ехать ко двору. И уже начинаешь думать, где бы пообедать сегодня. С кем бы? Вот это и есть придворная жизнь, порождаемая праздностью и скукой. Разве в Эшбахте, такие мысли у меня бы были? Там дел столько, что и не переделать… А тут: позавтракал, золото посчитал, кубком подаренным полюбовался, и ко двору… А у женщин, мечты о дворе связаны ещё и с признанием их женской неотразимости, а ещё и соперничеством меж собой, подогреваемым огнём тайных амурных интриг».

Но подумав про всё это, барон тут же находит себе оправдание:

«Зайду в приёмную Его Высочества. Отмечусь. Если он занят или отсутствует… Найду Амалию Цельвиг, приглашу её к себе на ужин, она уже сама несколько раз предлагала свидание».

Замыслы были дельные, и он направился во дворец. В приёмной герцога народа даже больше обычного, и он стал здороваться со знакомыми, один из них был тот самый седовласый человек, которого он видел с графом Сигизмундом Хансом, женихом принцессы Оливии. Они раскланялись. А после генерал подошёл к секретарю:

— Как представится минута, так доложите обо мне Его Высочеству.

— Непременно, — обещал секретарь.

— Вижу у него сегодня много дел?

— Чрезвычайно. Его Высочество уже принимал посетителей за завтраком, — отвечает молодой человек.

— Хлопоты по посольству? — догадывается Волков.

Разумный секретарь вот так вот запросто не разбалтывает любому вопрошавшему, чем сейчас занимается принц, он только разводит руками. Барон понимающе кивает и отходит от него.

«Надо бы с ним сойтись поближе! Пригласить на обед, подарить колечко…»

Да, эта мысль ему понравилась. И обдумывая её, он пошёл по галереям, в тех местах, где можно было найти Амалию. Просто ему не хотелось снова отдавать талер лакею для розыска красавицы.

Лучше бы отдал. На первом этаже, уже возле парадного выхода, во двор его окликнули. Женский голос, высокий.

— Барон! А вы не меня изволите искать?

«Да, нет… Не вас…»

Волков поворачивается, уже зная, что за его спиной находится Клементина Дениза Сибил фон Сольмс… А с нею ещё две молодые женщины. У всех как у одной лица в белилах и румянах. Одну из них он помнит, она тоже была на весёлом ужине, о котором говорят во дворце. Ещё одна дева была полной, но судя по качеству шёлка, в который она была обёрнута, и по количеству дорогих украшений, была она весьма состоятельной.

— Прекрасные госпожи!

Генерал поклонился девам, подошёл и поклонился ещё раз. Девы отвечали ему книксенами. А Клементина, пренебрегая всякой вежливостью и даже не думая представить ему своих спутниц, продолжает:

— А мы ходим тут и думаем: кто же угостит нас обедом?

— Только чтобы с хорошим вином, — поддерживает её та самая девица, что была на ужине.

Но Волкову вовсе не хотелось обедать с этими дамами, и он, тогда, улыбаясь, говорит им тоном извиняющимся:

— Ах, добрые госпожи… Большего счастия и придумать сложно, но, к сожалению, секретарь уже, наверное, доложил о моём визите Его Высочеству, и он будет меня ждать на отчёт, и никак я не могу с вами пообедать.

Девы стали сожалеть, а Клементина бесцеремонно схватила его за руку и отвела в сторону, при том улыбаясь, видимо тому, что вот так запросто может пошептаться с известным генералом, а потом и говорит ему:

— Обедать с нами вы не желаете, так хоть поужинайте со мной. — А сама его кольцо на пальце вертит.

— Неужели такой интересной и умной деве не с кем ужинать? — сомневается генерал.

— А мне «кто-то» и не надобен, — заявляет ему Клементина и продолжает улыбаться. — Я с вами желаю. Ну… Согласны вы, барон? Если согласны, так приезжайте ко мне, после вечерни.

Настойчивость и бесстыдство. Вот два слова, что больше всего подходили этой юной женщине. Причём умудрённая и опытная Амалия Цельвиг, так же была и распутна, и бесстыдство своё выпячивала напоказ и тоже искала сближения, но та, скорее, соблазняла, пуская в ход женские чары, она просто была очаровательной, а эта же… Просто требовала к себе внимания. И попробуй такой откажи…

И Волков вспомнив, что при нём даже его оруженосца сейчас нет и говорит ей:

— Лучше вы ко мне приезжайте.

— Хорошо… — легко соглашается девица. Только вино… Мне вина сладкие нравятся и пирожные пусть будут.

И он пообещал ей сладких вин, и сообщил адрес.

⠀⠀