Божьим промыслом. Серебро и олово

⠀⠀ Глава 14 ⠀⠀

И вот он остался один. Казалось, музыка вокруг, уже одна из дев вытанцовывает с кем-то из молодых людей простонародную и неприличную жигу, подбирая юбки едва не до колен, лакеи снуют, а фон Готт пытается всех перекричать, и вопрошает: "отчего же так мало дам?" И атмосфера в харчевне больше напоминает уже не званый ужин, а офицерскую пьянку, что непременно случается после победы и отличного грабежа. Но всё это веселье, лёгким крылом своим его почти не задевало. Странное дело, но хмель барона не брал, и он машинально взял с тарелки дрозда и так же машинально стал отрывать от него ломтики изумительного мяса. Притом генерал уже раздумывал над тем, как не допустить поездку молодого принца по «южным провинциям Ребенрее» и не стать ему заклятым врагом. Так как он точно не хотел, чтобы принц поехал в Ланн. Во-первых, генерал был уверен, что Брунхильда юношу вовсе не ждёт, а давно уже блистает по приёмам и балам, и нашла себе нового дурака, что оплачивает ей счета. А во-вторых, он знал, что курфюрст никогда ему не простит «поездки инкогнито», если в том путешествии что-то случится с наследником.

«Господи, сохрани! — думал барон, а сам искал глазами своего оруженосца и не находил. — Где этот болван, перепил, как и принц, что ли? Ах, как нехорошо… Уехать бы отсюда побыстрее!»

И вот за этими мыслями он легко покончил с одним дроздом, ибо птица сия была невелика, вытер руки и взял свой красивый кубок.

И не сразу заметил, как рядом с его креслом, подле его левой руки, чуть прикоснувшись к его локтю бедром, появилась… Женщина. Его взгляд прошёлся по подолу платья, скользнул по лифу и остановился на напудренном лице.

Он, конечно, предпочёл бы, чтобы стояла рядом юная, но уже весьма сложившаяся и очень приятная для мужского взора Изабелла фон Шветцингер, но стояла пред ним сама Клементина Дениза Сибил фон Сольмс. Её белила на лице уже потеряли свою белизну, видно от жары и вина, но губы девы алели как в самом начале ужина. И она, глядя на генерала, до неприличия пристально, спрашивает у него:

— Барон, а вы танцуете вольту?

Волков ставит кубок и пытается подняться из кресла, но дева вдруг допускает непозволительную вольность и кладёт свою ладонь Волкову на плечо: сидите. Она ведёт себя вызывающе, девице из приличного дома не подобает так.

— Нет, моя дорогая, — отвечает ей генерал. — Не танцую ни вольту, ни какие другие танцы.

— Не обучены? — интересуется дева. И тут же вспоминает, как ему кажется, с удовольствием: — Ах да, вы же хромец.

Волкову думается, что так она хотела его уязвить, но вести с нею дискуссии, или как-то объясняться перед нею, у него нет никакого желания, он лишь разводит руками: ну, раз вы сами догадались…

А Клементина фон Сольмс и продолжает:

— Но ваш недуг вовсе не умоляет у дам интереса к вам, не так ли? — продолжает она.

— Мне ничего о том не известно, добрая госпожа, — нейтрально отвечает генерал. И улыбается: — Но ваши слова, безусловно, польстят любому мужу.

Барон быстром взглядом обводит зал. Вообще-то он желает, чтобы эта молодая дева побыстрее от него отошла, ему не нужны слухи. И как будто на их общение никто не обращает внимания, так как некоторые молодые люди уже танцуют, а кого-то от выпитого уже вырвало и его выводят из залы вслед за принцем. Но всё равно…

«Господи, отведи её от меня подальше».

Но его мечте не суждено было сбыться, молодая женщина, ещё больше навалилась бедром на подлокотник его кресла и заговорила ему почти в ухо:

— Может вы и не мастер в танцах, как все эти бальные мотыльки, — то был явный выпад в сторону собравшихся юных господ, которые шумели, смелись и веселись, — но как я слышала, вы прекрасно умеете убивать, и будь эти дурни поумнее, они бы сейчас слушали рассказы о ваших похождениях открыв рот… — дева эта была и молода, и судя по белилам на лице не так уж и умна, но говорила она при этом складно и правильно. Чем и удивила генерала.

— И что же вы, предпочтёте болтовню старика, танцам с молодыми господами? — интересуется генерал и, честно говоря, не очень-то в то верит. Кажется ему, что сия юная дева больше кичится своей серьёзностью. Словно удивить его желает. Поэтому он специально подчеркнул свой возраст, полагая, что девица от него отстанет. — Какой в старости интерес?

Но он ошибся:

— А в них что за интерес?! — продолжала жеманничать дева. — Глупость да бахвальство. Напялили папашины наградные цепи, на папашиных каретах приехали, и тем гордятся. То ли дело в мужах зрелых, что видели лицо смерти. Вы же, говорят, не раз бились на дуэлях до смерти. И живой по сей день… Уж знаете про смерть…

И удивлённый генерал после этого не нашёлся что ей ответить, а тут двери с шумом распахнулись, и какой-то человек, войдя в залу, крикнул:

— А ну, цветочки, входите!

И в двери одна за другой стали входить девицы… Вовсе не от двора герцога, а простые, набранные даже не по купальням, а по кабакам. Но то всё были девки отборные, ни старух, ни уродин среди них не было, и, кажется, все были при передних зубах. И конечно у собравшейся пьяной молодёжи, появление дюжины беспутных женщин вызвало бурю эмоций. А уже после девиц, последним вошёл… Фон Готт, и сразу заорал:

— Господа, сначала вина, а потом и танцы!

— Вина! Вина! — Радостно требовали молодые господа, сразу соглашаясь с оруженосцем генерала.

И так все были увлечены, что ничего вокруг не видели, а Клементина фон Сольмс всё так и стоявшая подле него, тут и обращается к нему, снова кладя руку на плечо:

— Барон!

И Волков, что до того смотрел на фон Готта и прибывших девиц, поднял глаза к юной деве, а та… Вдруг склонилась к нему и быстро… Обхватила его за шею, не стесняясь никого… Поцеловала его в губы. А так как не трезва была, не рассчитала своей страсти и их зубы слегка соприкоснулись. А она тут же отстранилась от него, прижала ладонь ко рту и пока изумлённый генерал смотрел на неё во все глаза, она засмеялась, и сказала:

— Ах, как я глупа! — она потрясла головой. — Простите меня, барон.

— Ничего, — отвечал Волков не сразу приходя в себя от такого… внезапного казуса. А сам при том думал. — «Да что это за вечер такой? Ведь то видел кто-то! Не из господ, так из лакеев… Непременно видел, а слухи пойдут, что это я это дитя соблазнял! А ведь так и будут говорить. Её папаша и так думает, как меня извести, а теперь ещё больше яриться будет! Зря я сюда пришёл, не кончилось бы всё это плахой, рано или поздно…»

Сам он уже хочет звать фон Готта, прощаться с нею, да убираться отсюда, а дева юная, снова к нему наклоняется и произносит:

— А к моему батюшке, неделю тому, как, приезжали господа. — От неё пахнет вином, и румяна уже не свежи на щеках, но в глазах её огонёк хитрости пылает, и она улыбается: — Шесть господ, всё про вас говорили.

— Про меня? — тут он заинтересовался и сразу перестал думать о поспешном отъезде.

— Про вас, про вас, — убедительно говорит дева. — Приехали и стали жаловаться на вас.

— И кто же то был? Что говорили?

— Ох, — то она к нему стояла наклонившись, а тут встала в полный рост, и будто бы вдруг охладела к этому разговору. — Да много что говорили.

И показалось генералу, что она уже отойти от него думает, и тогда он ловит её ладонь, что до сих пор так и лежала на его плече и держа её за руку он интересуется:

— Так что то были за господа? Откуда они?

На что дева юная Клементина Дениза Сибил фон Сольмс ему и отвечает теперь:

— Устала я. Домой хочу, — а после интересуется: — Вы же на карете сюда пожаловали, барон?

— На карете, — отвечает Волков. Он ещё не понимает её игры. Не понимает к чему это она завела речь о каких-то господах, что приезжали к обер-прокурору по его душу.

А дева тогда и рассказывает:

— А меня матушка на этот ужин пускать не велела, карету не дала, и кучерам запретила меня возить, я в своеволии своём приехала сюда с Георгом, — она так запросто величала своего кузена принца, — и его дружком де Вилькором. А поди их теперь сыщи… Барон, отвезите меня домой. — Говорит она это так скучно, как будто сейчас ещё и зевнёт, и пока он думает, добавляет: — А я вам по дороге про тех господ и расскажу.

И что же Волкову было тут делать. Конечно, узнать, что там дома у обер-прокурора происходит… Вот только ни за что не хотел генерал, чтобы при дворе узнали, что после званного ужина, который на его глазах превращался в пьяное буйство, он уехал с юной девой, да ещё и прямой родственницей Его Высочества и дочерью обер-прокурора. И посему Волков молчал. А эта, казалось бы, совсем юная дева, угадывая его нерешительность и говорит заговорщицки:

— Вы, барон, не пугайтесь. Я первая отсюда выйду, вы же идите следом, а я вас на улице встречу. — Да ещё и уговаривает его: — На дворе уже темно, уйдём, нас никто и не приметит. Поглядите, все уже пьяны. Не до нас им, совсем не до нас.

«Не пугайтесь…! Дрянь, она ещё и посмеивается надо мной». Но он, конечно, нипочём бы с нею не поехал, коли дело было в пустых насмешках. Но вот узнать, что за господа приезжали к графу Вильбургу говорить о нём… Тут уже генерал устоять никак не мог.

А она ещё и наседает:

— Прошу же вас, барон, отвезите, надоело мне здесь. Душно тут…

— Хорошо, — наконец соглашается Волков. — Идите на улицу, я сейчас.

И она вспорхнула словно птица, только юбки мелькнули, даже слова ему не сказала, и не успел генерал досчитать до десяти, как Клементина фон Сольмс уже вышла из зала.

Музыка звенела, музыканты играли всё танцы быстрые. Лакеи носились с кувшинами, разливая пьяным юнцам и блудным девам драгоценные вина, шум стоял, крики, смех… Одному из молодых господ на улицу идти было не под силу, качало его от вина, оттого он подошёл к очагу и справил нужду прямо в него. За что ему на затылок и спину под общий хохот, другой юнец плеснул вином из стакана. Приговаривая: «Это вам за свинство ваше, братец!»

И девы благородные, при том, смеялись так же зло и некрасиво, как и девы кабацкие.

Генерал огляделся, стал искать глазами фон Готта, и нашёл того. Молодой человек, усадив себе на колени какую-то девицу, гладил её по заду и что-то ей говорил, а она обнимала его за шею и смеялась.

«Идиллия у вас там, фон Готт, конечно, но… В следующий раз». — Генерал вылез из-за стола и пошёл к своему оруженосцу. Конечно же тот был не рад скорому отъезду, но сеньор объяснил ему холодно:

— Это не праздная поездка, это дело.

— Ночью-то… — заметил фон Готт меланхолично. — С бабой… Ну, конечно.

— Это дочь обер-прокурора, её надобно отвезти домой. Нельзя оставлять еёсреди этого буйства.

— А-а… — оруженосец небрежно машет рукой: — Раз она сюда припёрлась, то и буйства подобные ей не в новость. — А потом он и говорит: — Бог ещё знает, куда она нас попросит её отвезти.

Эта мысль тоже приходила в голову генералу, но тот был уверен, что здесь, в столице, никто, даже родственники принца не осмелятся замышлять дурного против человека, который за праздничным столом сидит об руку с Его Высочеством.

— Не бойтесь, фон Готт, — успокаивает генерал своего оруженосца.

— А когда я боялся, сеньор? — парирует тот. — Моё оружие при мне, конь тоже, в случае чего я быстро уеду… — Он смеётся. — За подмогой, конечно.

Молодой воин явно пьян, вот и шутки у него пьяные.

⠀⠀

⠀⠀

А дева, едва вышел он из кабака на воздух — хвать, и вцепилась ему пальчиками в нездоровую левую руку. Вцепилась и повисла:

— Что же вы так долго, я жду, жду… — Она смеётся, в её смехе отчётливо слышится вино.

«Чёрт с нею, пусть висит, лишь бы побыстрее убраться с нею с глаз людей». Да, как тут убраться, народу везде много. Все слуги, «ужинающих» господ тут у харчевни толкутся, у всех при себе фонари. Наверняка его разглядят. И её тоже… И поэтому он прибавляет шага. Они идут вдоль коновязей и лошадиных крупов. Клементина оборачивается и видит фон Готта, что несёт за ними лампу:

— А ваш человек тоже с нами едет?

— Он всегда со мной, — отвечает Волков.

— Да… Я всегда с генералом, и всегда убиваю всех, его врагов, — зачем-то добавляет фон Готт.

«Этот тоже пьян».

— Ну раз убивает… Пусть едет, — она, не выпуская руки барона оборачивается и говорит молодому человеку, как будто хочет его задеть. — Только в карете мы поедем без вас!

— Как вам будет угодно, добрая госпожа, — отвечает ей фон Готт с вызовом. — Мне даже лучше. Пусть барон один там мучается.

— Что он имел ввиду? — интересуется дева. И так как Волков ей не отвечает, она делает вывод. — Ваш человек, кажется, нахал.

— Вам вовсе не кажется, дорогая моя, — спокойно отвечает ей Волков. И наконец подводит её к своей карете.

— Улица Фонарщиков, — сообщает дева.

— Это где такая? — интересуется оруженосец.

— Он даже не знает, — с презрением замечает Клементина фон Сольмс. И рассказывает молодому человеку: — Это как раз у собора Всеблагого Великомученика Марка. Уж это место вы хоть знаете?

— Найдём, — бурчит фон Готт.

А дева снова говорит ему:

— Ступеньку мне хоть кто-нибудь откинет? Или я должна карабкаться в карету, как крестьянка на телегу?

— Да, пожалуйста, — снова бурчит оруженосец. И он откидывает для неё ступеньку, потом протягивает руку, чтобы помочь даме, но та показательно отказывается от его руки, предпочитая руку барона. Фон Готт только хмыкнул на это: подумаешь!

⠀⠀