Божьим промыслом. Серебро и олово

⠀⠀ Глава 24 ⠀⠀

Кёршнер, узнав про векселя казначейства, расстроился было:

— Ах, как это они… — он сдержался, не стал ругать сановников из казначейства Его Высочества при лакеях, что раздавали еду. — Как они нехорошо делают.

— А что такое? — поинтересовался генерал, выбирая с блюда бараньи рёбра, он указывал на выбранные лакею и тот клал их ему в тарелку. — У вас есть надобность?

— Один мой товарищ из Мелликона, собирал на той стороне реки кожи, для какого-то купца из нижних земель. И собрал коровьих, и свиных кож, а также кож воловьих, почти на сорок тысяч, но купец за ними не явился… — Поясняет родственник. — Кожи лежат, а этого северянина нет и нет. Деньги вложены, склады под завязку, под потолок забиты, кожи уже преют на такой жаре, он в розницу сбывает, конечно, но то мало… А скоро осень, горцы начнут снова скот забивать… А у него ни денег, ни складов… Вот он и предложил мне взять всё оптом, за то делает большую скидку.

— Хороший барыш? — с удовольствием скусывая кусок отменного мяса с бараньего ребра спрашивает генерал.

— Хороший, хороший… Он хотел отдать мне за тридцать восемь, но, когда я отказался, сослался на безденежье, предложил за тридцать шесть. Думаю, отдаст за тридцать пять, или того меньше.

И тогда генерал, омыв руки от жира и вытерев их салфеткой, расстегивает пуговицы дублета, достаёт оттуда вексель, протягивает его лакею: передай господину. И когда тот, тоже вытерев руки берёт бумагу, генерал спрашивает у купца:

— Принимаете вы вексели этого банка?

— «Клемони и Бельказе?» — Едва взглянув на бумагу купец соглашается. — Да… Да… Это надёжные вексели.

— Берите… — Говорит Волков, снова принимаясь за баранину. — Сколько вам там не хватает, чтобы сделать это дело с кожами… То пойдёт в погашение моих долгов перед вами, остальное… Я дам вам список моих долгов и процентов, погасите хотя бы проценты по этому году.

— Ах, дорогой мой друг! — восклицает купец. Он явно рад деньгам. — Ах, как это вовремя. Ах, как вовремя…

— Надеюсь у вас всё получится.

— Неужели курфюрст отблагодарил вас так щедро?

— Вы преувеличиваете щедрость моего сеньора, мой друг, — вздыхает Волков. — Сильно преувеличиваете. Но надеюсь… Надеюсь эти деньги вам помогут.

— Теперь я обеспечен сырьём на два года. И сырье то должно получиться по хорошей цене, — радуется купец, продолжая рассматривать вексель. — Завтра же пошлю приказчиков к горцам в Мелликон. Закупиться.

А барон, немного подумав, вдруг говорит:

— Друг мой, я поиздержался в столице… Из этой суммы вычтите пару тысяч мне на расходы, у меня намечаются траты и дороги.

— Две тысячи? — Уточняет Кёршнер. — А куда же вы опять поедете?

— Да думаю, мне пары тысяч хватит до урожая. — И запивая очередной кусок баранины сладким красным, он решает проигнорировать вопрос родственника. Куда он собирается ехать, даже Кёршнеру пока знать не надобно. И поэтому барон в свою очередь спрашивает: — Ну, а как у нас дела в Малене?

— Всё хорошо, наш друг Виллегунд, на своём новом посту, весьма предприимчив, — улыбается купец. — Думаю, он неплохо нам послужит при распределении подрядов на мощение улиц Козьей дороги и Святого Амвросия. Те улицы длинные. А ещё мне сказал Фейлинг, что лачуги Хирморской коммуны будут сносить, уж больно досаждают они городу…

— Это те, что у восточной стены? — уточняет генерал.

— Они, они… Больно много там чахоточных, чесоточных, вшивых… А ещё всякая воровская сволочь водится… В общем, давно уже думают весь квартал сносить, и Фейлинг говорит, что нам надо быть расторопными, чтобы земли высвободившиеся выкупить. Там и ворота рядом. И дорога… Хорошее место, хорошее… Хоть склады строй, хоть доходные дома, колодцы только вычистить надо… Да и на сносе лачуг можно подзаработать. Магистрат будет устраивать закрытые торги, чтобы иногородцы не проникли, думаю Виллегунд нам должен и с этим делом помочь. Надо ему сказать, чтобы употребил влияние.

— Обязательно скажите, — соглашается Волков. — Зачем же упускать такой куш?

«Нужно будет заехать к Фейлингам, проведать их. Не забыть! Это важные друзья», — при этом думает генерал, а потом и спрашивает:

— Дорогой родственник, а как вы посмотрите на то, чтобы в вашем доме на некоторое время остановилась одна высокородная особа?

— Э-э… — кряхтит толстяк, не совсем понимая генерала. — А та особа будет… Женского естества? Если то ваша сестрица…

— Нет-нет, то муж, муж… — усмехается Волков. — И самый родовитый в нашей земле.

— Неужто… — тут глаза у Кёршнера стали круглые, он бросил в тарелку баранье ребро. — Это…

— Нет, это не курфюрст… — тут Волков смеётся, видя выражение лица своего родственника. — Это его сын.

— Господи! — купец погружается не то в панику, не то в полный восторг. — Его Высочество… Молодой принц, в моём доме?

— Ну, пока ещё ничего не решено, если он поедет в Мален он мне напишет, и я не знаю дома, чтобы подошёл ему лучше вашего. Вы согласны дать приют молодому герцогу Ребенрее?

— Господи! Да как же… Конечно же… Это такая честь… Такая честь… — пыхтел толстяк, всё ещё тараща глаза на барона. — Но устроит ли его мой дом, мой повар, мои слуги?

— О том не волнуйтесь… Повар у вас отличный, слуги расторопные, а вина мы найдём… Ну, какое будет — такое и будет. Но нам нужно будет раскошелиться и дать бал в его честь, — продолжает генерал. — Принц должен остаться доволен нами. Понимаете? Его Высочество курфюрст очень крепок, но и он не вечен. Так что…

— Ну, разумеется! — говорит купец. — Можно устроить шествия цехов в честь принца, и праздничную литургию с хором… Епископ, думаю, согласится. Колокола, городскую стражу ему на встречу выслать… Нужно будет непременно сообщить Фейлингу. Он большой мастер организовывать всякие праздники.

— Именно, именно, дорогой друг, но только когда принц мне пришлёт письмо, что едет.

— Пришлёт вам письмо? — тут купец, кажется, приходит в себя. — То есть у вас с Его Высочеством… Дружба…

— Дружба? — генерал смеётся. — Может быть, может быть… Если, конечно, можно дружить с властьпредержащими… Скажем так: молодой принц ко мне расположен. Но не будем забегать вперед, подождём письма от Его Высочества.

— Да, да, — соглашается родственник. — Конечно подождём. Только нельзя ли уточнить, когда принц может появиться? Надо же готовиться.

— Знать бы! Он говорил мне так, через неделю или две… Поедет только, но по пути ещё будет заезжать в разные места. В общем, я вам о его прибытии сообщу.

⠀⠀

⠀⠀

Времени у него было мало, так что задерживаться в Малене он не стал. На следующее утро позавтракал у епископа, который его успокоил и обещал сделать всё, что нужно, если юный принц явится в город. А потом навестил Хуго Фейлинга — нельзя было пренебрегать семьёй, которая проливала за графиню и «племянника» кровь. Нужно, конечно, было встретиться и с сенатором Виллегундом — проведать того, чтобы не забывал, кому он обязан своим новым местом, и с капитаном ополчения Вайзеном, на предмет нового дела против речного разбойника. А ещё повидаться с кредиторами, эти господа, как и всякие заимодавцы, помимо денег ждали от него успокоений, уверений, что у генерала всё хорошо, и что с долгами должник непременно расплатится. Но барон торопился. Потом, потом… И покинув город, он ещё до темноты вернулся в свой, ставший уже родным, Эшбахт.

А там, несмотря на ночь, у него были посетители. Старина Ёган и серьёзный, если не чопорный, управляющий Кахельбаум были первыми. И сразу он начал с вестей плохих:

— Пшеница сгорела, господин.

— Дьявол, — лишь и мог сказать на то барон. Но он и сам понимал, что такое случится.

— Из всего посеянного соберём лишь половину, на полутора тысячах десятин и того не будет, — Продолжает Ёган. — Едва ли соберём половину от прошлогоднего. Если ячменя как-то соберём… И ржи соберём… Но на этот год без мы без пшеницы.

— И без овса, — добавляет Кахельбаум. — И без хмеля.

— Ах, да… Хмеля не будет совсем, — вспоминает старый слуга. — Погорел весь на корню.

Волков вообще-то очень рассчитывал на урожай этого года. Он молчит и думает о том, что Бог его опять милует: «Как вовремя продался дом в Фёренбурге. Выручил с долгами в этом году». Но по большому счёту дом лишь отсрочил его денежные проблемы. Уже следующей весной ему надо будет гасить некоторые займы. И это будут уже не проценты. А тут его от этих нехороших мыслей отвлекает управляющий:

— Господин барон, но в общем-то дело не совсем плохо.

— И что же у нас хорошего? — невесело интересуется господин Эшбахта.

— Я был вчера в Амбарах, смотрел наши склады, заодно поговорил с купцами, что там грузились… — Волков смотрит на него выжидательно. — Цены на пшеницу уже растут. В прошлом году было восемьдесят, восемьдесят пять крейцеров за пуд, и талер зимой, а нынче северяне дают за пуд уже талер двадцать.

— То есть ждать до февраля предлагаете? — Интересуется Волков.

— До февраля, до марта, — соглашается с ним Ёган. — Уверен, к весне будет два с половиной талера. Пшеницы-то нигде нет, ни у нас, ни во Фринланде… Пусто, всё погорело. А вот склады у нас есть. Надо бы ещё пару амбаров, да начать у нашего мужика сейчас скупать пшеницу, и мы зимой все потери отобьём.

— Да… — теперь поддакивает Ёгану Кахельбаум. — И не только у нашего мужика скупать, у всех в графстве и во Фринланде всё скупить. И мы ещё наживём серебра на этом неурожае.

«Люди такие разные, а вон как спелись».

— Ну, ладно, — наконец произносит генерал. — И сколько денег нужно на вашу затею?

— Ну, тысяч восемь-девять, у меня ещё есть три тысячи триста монет в казне, — говорит Кахельбаум. — Два новых амбара поставим за неделю, а пока начнём заполнять те, что пустые.

«Как у них всё просто. Восемь тысяч или девять». Но в общем, мысль была правильной. Они давно придерживали и пшеницу, и овёс до зимы, склады на берегу позволяли её хранить до лучших цен, но то больше для прибытка, а в этом году для того, чтобы хоть своё взять. Пожалуй, ему нужно было найти деньги.

— Хорошо, ставьте новые амбары и начинайте скупать зерно на те деньги, что есть, — решает генерал. И вспоминает: — Ров с севера, у замка, закончили?

— Всё закончили. Я сам всё померил. Глубокий, как надо, — отвечает ему Ёган. — Теперь уже пусть мастера начинают, а то кирпич-то мужички приворовывают понемногу. Как не гляди, а всё равно тащат.

— И куда ты теперь будешь гонять мужиков на барщину?

— Буду копать канавы до самого замка. От холмов до реки, от холмов до реки… Осушу всё, там, у замка, будут хорошие луга получаться, там низина, там трава даже сейчас не выгорела. А через недельку уже и уборка.

— Хорошо, — соглашается Волков.

Разговор они закончили уже ночью, но лечь спать сразу у генерала не вышло, жена так его и не дождалась — ушла в спальню, так как во дворе появился полковник Брюнхвальд. И барон слышал, как тот справляется у слуг:

— Не спит ещё господин?

— Гюнтер, — говорит тогда Волков. — Скажи полковнику, что не сплю. Пусть заходит.

— А мне Михель говорит, видел карету барона, — рассказывает Карл, входя в гостиную.

Товарищи тепло поздоровались, и сели поговорить за вином. И говорили они о делах, и генерал был очень рад своему боевому товарищу, ведь ему он мог рассказать о своих планах и сомнениях. По сути, этот старый солдафон был единственным человеком, с кем он мог поделиться. Ведь Ёгана и Брунхильду он считал не очень умными, им лишнего говорить было нельзя, а Сыч был слишком хитрым. В общем, только Карлу он мог рассказать и про визит молодого принца, и про странные разговоры с принцем старшим, и про его планы насчёт поездки в Ланн. Сам же полковник рассказывал ему о том, что в его отсутствии Вепрь пограбил ещё одного купчишку на реке.

— Из Нижних земель.

— Слава Богу, что не из горцев и не из Фринланда, — вздыхал генерал.

— Но теперь он засядет в один из замков Маленов, и в каком именно, нам не узнать, и будет ждать пока вы снова отъедите, друг мой, — продолжал Карл. — Но я уже знаю, что он вылезет снова. Леманн нашёл его лодки, но забирать их не стал. Правильно сделал. Они у затонов в самых болотах. Там места глухие. Вепрь выползет, как только вас тут не будет, и я побью его прямо на реке. — Брюнхвальд говорил это уверенно. — Он уже всем тут осточертел.

— Живым его надо брать, Карл. Не забывайте о том.

— Постараюсь, но как вы и придумали, буду бить его лодки картечью из засады. А картечь… Сами знаете.

— Тем не менее постарайтесь взять живым, я обещал герцогу притащить его на суд в цепях. Нам лучше его не убивать.

— Понимаю. Буду стараться, — соглашается полковник.

И тут Волков вдруг вспоминает:

— А Максимилиан, он…

— Я же говорил вам, он уехал проведать мать, — напомнил Брюнхвальд.

— Да, я помню… И ещё не приехал?

— Что-то задерживается, хотя должен был уже вернуться, — соглашается Карл. И так как дальше продолжать разговор было уже невежливо — полночь миновала, он стал прощаться.

⠀⠀