Божьим промыслом. Серебро и олово

⠀⠀ Глава 30 ⠀⠀

До поместья Фезенклевер, в общем-то, было не так уж и далеко. Через овраги и через ужасные заросли барбариса езжай на запад от Эшбахта и приедешь. Вот только прямой, хорошей дороги туда и не было. На коне доехать до соседа, задача не сложная, но вот на большой карете, которую безбожно мотало на кочках, совсем другое дело. И путь был нелёгок. По меткому выражению баронессы: «Господи, что же это за дорога… Словно сатана пытает, всю душу выматывает. Как бы завтрак не вывалить за окно».

Молодой Фома Леманн и опытный Кляйбер ехали впереди, фон Готт и Кропп рядом. Младшего Эшбахта оставили на попечение кормилицы и монахини. Двух старших пришлось генералу взять к себе в карету. Это кроме жены и её любимой служанки Ингрид. И естественно пожалеть о том. В карете было душно, несмотря на то, что ещё утро и солнце невысоко. Да ещё и пыль. Рыжая пыль от глинистой земли, поднимаемая копытами коней, всё время залетала в карету. И братья опять начали рядиться. Ругались из-за всего. Кто сядет к отцу, а кто к матери. Кто будет сидеть у правого окна. Отцу пришлось пообещать молодому барону, что высадит его, если тот не успокоится.

— Ох, какая же духота, — стонала Элеонора Августа. — Уж может через Мален было бы легче ехать? — Это она говорила не просто так, а мужу, чтобы поговорить с ним, а то что же он всё молчит, да молчит.

— Дольше, круг большой, — отвечает ей супруг нехотя. — К обеду не поспели бы.

⠀⠀

⠀⠀

Видно, его карету хозяин замка увидел издали, и со своим выездом выехал навстречу. То есть встречал генерала, как очень почётного гостя, обычно так вассал встречает сеньора, едущего в гости. Это удивило Волкова, тем более что барон фон Фезенклевер, слыл человеком не только спесивым, а даже и заносчивым. Человеком, который к своим благородным соседям относится высокомерно. А когда карета подъехала к замку, генерал и его супруга увидели несколько больших шатров на лужайке перед замком, и подготовку к пиршеству. Многие другие гости были уже на месте.

— Не смейте опозорить отца, — очень строго говорила баронесса, одёргивая одежду на сыновьях, и отряхивая с неё дорожную пыль. — Видите себя скромно. Будете буйствовать, так я попрошу, чтобы господин фон Готт запер и держал вас в карете до конца обеда. Вы слышали меня? Ни драк, ни криков! — Она дёргает за куртку старшего: — Барон?

— Да, матушка, я вас слышал, — бурчит тот, а сам смотрит в сторону костра, где на вертеле крутят целую бычью тушу. Мальчику не терпится убежать от матери, и он готов дать все надобные обещания, чтобы сбежать побыстрее.

— А сейчас стойте рядом. Когда Фезенклеверы подойдут знакомиться, чтобы отвечали им вежливо и не забывали кланяться барону и баронессе.

Но едва она закончила, как молодой барон, зашёл к ней за спину и сказал негромко:

— Хайнц! Там жарят быка! — и бросился бежать к костру.

Средний брат сразу же отправился за ним. И несмотря на то, что мать кричала им вслед, чтобы они вернулись, сыновья не слушались баронессу…

— Ингрид! Ингрид! — Искала глазами служанку Элеонора Августа. И найдя, продолжала. — Иди за ними. Смотри за ними.

А тем временем принимающая чета Фезенклеверов, со своими детьми уже шла здороваться и знакомиться.

— В замке духота неимоверная, — объясняла баронесса Дениза фон Фезенклевер. — Вот и решили обедать на улице.

— Да, замок не остывает даже за ночь, — подтвердил сам барон.

В их словах слышалась какая-то неловкость за сие обстоятельство, что ли. И Волков тут же успокоил хозяев:

— И слава Богу, что так решили, я от нынешний жары даже спать не могу. Тут, на улице, всем будет лучше.

Так и начался для генерала званый обед. И Волков, которому было не очень всё это интересно, понимал, что именно здесь и именно сейчас его сыновья будут встраиваться в корпорацию сеньоров южных уделов графства Мален. Да и ему самому это было нужно. В непрекращающейся распре с семейством Мален ему не нужны были соседи-недруги. А уж как этот обед был нужен баронессе!

Едва они перездоровались со всеми семьями, что уже прибыли, как дамы сразу образовали отдельный кружок, и одна из дам, к счастью баронессы Рабенбург, заметила её платье и похвалила его. И Элеонора Августа расцвела:

— Купила по случаю в столице. Была с господином моим там недавно. В Вильбурге, что не говори, не то, что у нас, в Малене, есть пара неплохих портных. Так герцогиня тоже отметила это платье. И спрашивала у какого портного я его купила, — щебетала она, невзначай расправляя прекрасную материю на бёдрах.

И конечно же другие госпожи тут же стали восхищаться фасоном столичного платья, и соглашаться с баронессой, что в Малене все портные олухи, и никогда такой красоты не пошьют, и за всякой хорошей вещью нужно ехать в Вильбург или даже в Ланн. И генерала это их восхищение «платьем» вовсе не удивляло. Во-первых, надето то платье было на женщину из фамилии Мален. Во-вторых, надето платье было на жену ближайшего фаворита герцога, который, к тому же, достраивает самый величественный и прекрасный замок во всей округе. А ещё оно было надето на тётку графа Малена. Ну, как же такое платье не могло быть прекрасным? Вот кому он был рад, так это Карлу Гренеру. Молодой человек заматерел. Может от того, что удел Гренеров был самым захудалым в округе, Карл всё больше пробавлялся хлебом офицерским. Отменный кавалерист, частенько служил герцогу в его компаниях. Волков радушно обнял его как боевого товарища:

— Что же вы совсем не заезжаете ко мне?

— Господин барон, я как через вас не еду, так вы вечно в разъездах. То на войне, то на подвиге каком.

— О да, — соглашался хозяин ужина. — Все наслышаны о ваших приключениях в Винцлау. Надеюсь, господин барон, вы нас порадуете рассказом про то.

«Кажется, я буду вечно бубнить про тех чёртовых колдунов. До конца дней своих».

А тут приехали Балли. Да, те самые. Фердинанд Балль барон фон Дениц, с женой, двумя дочерьми и двумя сыновьями. Были чинны и степенны. Остановилась невдалеке. И тогда Фезенклевер говорит Волкову и Гренеру:

— Господа, пойдёмте со мной, барон, буду вас знакомить.

И вправду, Волков лично не знал человека, который завладел титулом после того, как он отрубил голову прежнему фон Деницу. Он даже готовился к тому, что новые бароны будут с ним холодны, ведь как не крути, а он убил представителя их фамилии, но нет… Все Балли, и глава рода, и его сыновья, были вежливы и доброжелательны.

И он говорил вместе со всеми этими господами насчёт ужасной жары и неурожая, какого давно уже не было.

А потом Фезенклевер ушёл встречать новых гостей, а Волков, извинившись перед соседями, пошёл поглядеть, где его сыновья. И вдруг услышал возле себя голос:

— Привыкаете к деревенской жизни, барон?

Генерал сразу узнал этот голос, он был рад его слышать. То был младший брат барона Теодор Франк фон Фезенклевер канцлер герцога Ребенрее. Вот кого Волков мог тут обнять так же, как и кавалериста Гренера:

— Друг мой, вы? Рад вас видеть!

— И я, и я рад… — улыбался фон Фезенклевер младший.

— Ну, дорогой канцлер, как вы?

— Бывший канцлер, не забывайте — бывший! — напомнил генералу старый приятель, с некоторой горечью.

— Бывших канцлеров, как и генералов, не бывает, — не согласился Волков, думая взбодрить знакомца.

— Живу потихонечку, — не очень-то радостно отвечает тот. — Вот решил навестить братца. А как вам сельская жизнь?

— В общем, хорошо. Вот соседи приглашают на обеды. Кажется, даже Балли на меня не злы.

— А что же им на вас злиться? — Фезенклевер вовсе не удивлён тому: — Не будь вас, славный рыцарь-оборотень до сих пор сидел бы в замке Дениц. И Фердинанду, — канцлер имел ввиду нынешнего барона фон Дениц, — никогда бы не увидеть ни замка, ни титула, не снеси вы голову его братцу.

И в его словах разумеется был смысл. А старый приятель тем временем и продолжал:

— Они все, вообще, к вам теперь будут расположены.

— Теперь? — Волков думает, а потом и догадывается: — Это потому, что в фаворе у герцога?

— Нет, — удивляет его канцлер. — Фавор и герцог здесь не при чём. Тут другое дело.

— И что же это за дело? — не понимает генерал.

— Ваши пристани на берегу реки, — поясняет Фезенклевер.

— Пристани? — Волков удивлён. — И что же им мои пристани?

— А то, что своих у них нет. Берег этот полог, мели и мели, у вашего друга Гренера удобный берег, только и строй причалы, да там мелко, пустую баржу к берегу как-то подогнать можно, а если её там грузить, так она на песок сядет, хоть обратно разгружай, а из песка много камней выходит, так ещё и побиться о них можно, — объясняет канцлер. Но Волков это и так знал, даже у Заставы Жанзуана, и то не все баржи могли швартоваться. И Фезенклевер заканчивает: — Во все времена, ещё со времён отца моего, и сеньоры и мужики возили весь хлеб на север в Мален, или на Запад Хонсштайн. А то далеко. Посему чаще отдавали его купцам на корню, а это потеря четверти цены. А у вас вон как дело разошлось. Купцы хлеб торгуют прямо у причалов. И их там много. Вот сеньоры и собрались, решили с вами поговорить.

— Ах вот оно что!? Дорогу хотят тянуть? — теперь генерал всё понял.

— От Деница до Эшбахта, — подтвердил бывший канцлер Ребенрее.

— И зачем же мне их хлеб на моих пристанях? — вслух размышляет Волков. — Чтобы в урожайный год цену мне сбивали?

— То пустое, — отмахивается Фезенклевер. — Много не собьют. У вас хоть раз лишний хлеб не купленным по осени оставался?

Барон не стал говорить приятелю, что он почти всегда держит хлеб до зимы, до хорошей цены, склады ему позволяют. А канцлер и говорит ему:

— Эта дорога всех этих сеньоров привяжет к вам не хуже верёвки. В вашей вражде с Маленами — это значимое подспорье. Фезенклеверы и Деницы имеют в дворянском собрании графства большой вес. Не забывайте о том.

А вот в этом Теодор Франк фон Фезенклевер, политик и интриган, что продержался на высочайшем месте при дворе Ребенрее почти два десятка лет, был, несомненно, прав.

— А стоить вам то будет сущие гроши, — продолжал канцлер.

— У меня нет денег, — напомнил Волков.

— Так и скажите им о том сегодня. А ещё они будут просить у вас место под склады.

— Ещё и место хотят?

— Дозвольте, дозвольте, — уверяет его Фезенклевер. — Не мелочитесь.

Не много — пару сараев, но разрешите. И все сеньоры… Весь юг графства будет у вас в кармане.

— Раньше они меня не жаловали, а теперь будут в кармане? — ещё сомневается генерал.

— Раньше вы были никто! Смутьян, солдафон, который будоражит всю округу, задевает опасных горцев, устраивает распри с самым знатным семейством всей земли… Нищий бузотёр!.. А теперь? Горцы пускают ваших купчишек торговать на их ярмарках, во Фринланде у вас тоже большая торговля, и Мален вам почти подчинился, у вас везде связи, друзья даже при дворе. Скажу по секрету: многие господа нанимали лодки и плавали смотреть ваш замок. Дивились! Рассказывали какие-то чудеса. Что вы там построили?

— Крепкий дом для себя. — Волков улыбается и вдруг спрашивает. — Так скажите мне, дорогой канцлер, а не вы ли подкинули местным сеньорам мысль о дороге? Не вы ли устроили весь этот званый обед? Не вы ли главный зачинщик всего этого дела?

— Ну, что вы… — Фезенклевер отмахивается. — Вопрос назрел уже давно, сеньоры и без меня о том думали, брат ещё год назад о этой дороге со мной говорил. Только тогда я был занят. А сейчас сказал им, что вы человек умный, и что с вами легко иметь дело, если с вами не лукавить. Вот они и решились.

А тут как раз появился и тот самый брат. Старший рода Фезенклеверов подошёл к ним и сказал:

— Ну, что? Вижу, вам тут не скучно… Старые друзья нашли поводы поболтать? Полно вам, все уже в сборе, люди с дороги голодны, жаркое поспело, а пиво выдыхается, пойдёмте, пойдёмте к столу, господа.

Расселись за столы. Конечно же чете Рабенбургов было выделено почётное место рядом с хозяином дома. И баронесса просто светилась от счастья.

— О чём вы там рассказывали дамам? — интересуется генерал. — Вы говорили так пламенно, что мне даже самому захотелось послушать.

— Ах… — баронесса вся цветёт. — Многие дамы никогда не были при дворе. И всё спрашивали, спрашивали, как там… Какая посуда на обедах, что подают, как принимают, что носит герцогиня… пришлось им рассказать.

— О… Это ваш триумф, — понимает жену Волков и улыбается.

— Что это было? — не поняла Элеонора Августа.

— Ваш звёздный час.

— Ах, какой ещё час…? — говорит баронесса о том, как о какой-то безделице, но генерал видит, как пылают её щёки от удовольствия. И она продолжает: — Я обещала… Как будет достроен замок, пригласить их всех к нам. Я дам бал… Хороший бал.

— А вы знаете сколько будет стоить ваш «хороший бал»? — довольно едко интересуется у жены барон. — Хороший бал, с хорошей посудой, с хорошим вином. С музыкантами. С привозными поварами и лакеями. Во сколько всё это может встать? Вы хоть прикидывали?

— Почём мне всё это знать? Как я могу прикидывать, если я и цен на всё это не ведаю, вы же мне денег совсем не даёте. Сами за всё платите, а ещё у меня спрашиваете про цены. — Легкомысленно отвечает ему супруга. И тут же добавляет упрямо: — А бал давать надобно обязательно. Авось мы на реке не последние.

И тут генерал неожиданно с нею соглашается:

— Вы правы, моя госпожа. Бал по окончании строительства необходим.

И едва он это сказал, как Элеонора Августа и вовсе расцвела. Она уже предвкушала себя первой дамой всей округи, что даёт пиры и балы в прекрасных залах самого лучшего замка в истоках Марты. А Волков при том думал, что на такой бал непременно нужно будет позвать всех сеньоров, что нынче присутствуют здесь, а ещё людей из Малена: епископа, и Кёршнеров, и Фейлингов, а может и ещё кого-нибудь видного или полезного из города. И из Фринланда непременно нужно звать фогта с женою, и недавно занявшего должность капитана стражи Эвельрата господина Брегерта. Судя по всему, знающего и не ленивого военного человека. И обязательно на тот бал пригласить Клауса Райхерда и племянника Бруно вместе с женой и детьми. Может даже кого из купцов с того берега. Да, на тот бал придётся потратиться, но дело, непременно, будет нужным.

А пока он обдумывал всё это, его супруга продолжала цвести, уже, видно, думая о том, в каком платье она на балу будет, и что платьев нужно два, как минимум, одно для ужина, а второе для бала, в котором танцевать удобно. И генерал, косясь на жену, этих её мечтаний ничем не омрачал. Бал, так бал. А деньги…

Ну… Придётся искать.

⠀⠀