Аркейн | Не зря же меня зовут...

Глава 7

Форт Стиллуотер. Тюремный комплекс, расположенный на острове у южного побережья Пилтовера и Зауна.

Дорога в Стиллуотер начинается на узкой платформе, затерянной среди портовых доков южного побережья и скрытой от них большой, толстой металлической перегородкой. Здесь, среди запаха солёного ветра и ржавого железа, стоит массивный вагон — нечто среднее между тюремным поездом и фуникулёром. Его окна наглухо забраны решётками, а сам он тянется по стальным рельсам, ведущим вверх, к самому сердцу скал. Когда двери захлопываются, внутри остаётся лишь приглушённый гул механизмов, а вагон начинает неспешное восхождение. Впереди — чернота тоннеля, за спиной — призрачный свет свободы, тающий с каждым пройденным метром. Путь длится несколько долгих минут, в течение которых можно слышать лишь металлический скрежет и гулкий рёв моря внизу.

Когда двери вновь открываются, будущего заключенного встречает холодный, как и вся тюрьма, коридор. Каменные стены, мокрые от вечной сырости, освещены редкими фонарями, мерцающими жёлтым светом. Узкий проход ведёт к просторному залу, в центре которого стоит тяжёлый дубовый стол. За ним — настоящий великан в форме тюремного стража. Надзиратель, чьё тело больше похоже на высеченный из камня монумент, сидит опершись локтями о столешницу, а его огромные пальцы лениво постукивают по дереву. Когда он поднимает голову, взгляд его мелких глаз кажется лишённым эмоций, но каждый, кто проходит мимо, чувствует на себе его невидимую тяжесть. Громила собственными мерками оценивает каждого, кто преступает этот порог, словно не спешащий нападать, но всегда готовый разорвать добычу дикий зверь.

Затем путь будущего заключенного приведет его к лифту, который, в зависимости от места предназначения, отправит бедолагу к одному из сорока этажей этой огромной тюрьмы, что расположены как выше приемного помещения, так и ниже, будучи высеченными прямо в толще огромной скалы. Дальнейший узкий коридор, ведущий к камерам, может похвастаться стенами почти целиком испещрёнными царапинами и подозрительно напоминающими следы крови, засохшими отметинами, что будто стремятся еще больше усилить без того царящую в округе атмосферу отчаяния.

Здесь редко звучат голоса, только хриплое дыхание охранников да глухие удары сапог по камню. Двери камер, тяжелые, массивные и надёжные, заперты большими крепкими замками, а само пространство в этом месте наполнено густым старым заплесневелым воздухом подземелий.

Но одиночные камеры — совсем другое дело.

Они расположены в глубине тюрьмы, за несколькими слоями защиты. Камеры, подобные той, в которую посадили Вай, на удивление просторны. Широкие стены из шершавого камня, массивная металлическая решетка вместо двери и узкое окно под потолком, что лишь около двух часов в сутки едва пропускает блеклый дневной свет. В углу — койка. Жёсткая, но не лишённая намёка на удобство и металлический стол с цепью для фиксации буйного заключённого. Здесь не так давит теснота, но свобода кажется ещё более недосягаемой. Периодические шаги охранников в коридоре эхом отражаются от стен, но даже если кричать, звук почти тут же поглощается пространством этой каменной гробницы.

Такие камеры не просто удерживают преступников — они их ломают. В этих стенах время теряет всякий смысл, а мысли, запертые в голове узника, становятся его единственной, неумолимой компанией.

Первые дни в новой обители стали для Вай особо тяжким испытанием. Скорбь об умерших друзьях и приемном отце, а также мучительное чувство вины за оставленную в одиночестве младшую сестру, приносили юной девушке страданий куда больше, чем отсутствие привычных удобств или атмосфера тюремной камеры.

Вайолет плакала, даже не так, она рыдала днями напролет столь сильно, что проходящие мимо охранники считали её наркоманкой, у которой сейчас началась ломка. Некоторые даже предлагали ей дозу в обмен на вполне очевидные услуги интимного характера, но как только встречались с полным бешенства и сдерживаемой боли взглядом, сразу же передумывали связываться с полоумной и продолжали свой ежедневный обход.

Три дня Вай не выходила из своей камеры ни на обед, ни на двухчасовую прогулку в общий двор, разрешенную всем местным заключенным. Три дня она не ела и не спала, а из её рта доносились лишь отчаянные крики боли, терзающей девушку изнутри.

Лишь на четвертый день к Вайолет наконец-то пришла мысль, что Паудер должна была выжить. Как это возможно, учитывая, что Силко с ножом стоял фактически прямо над ней, красноволосая задумываться не желала.

"Паудер — выжила! Убежала, обманула, да как угодно, но она выжила и ждет меня! Поэтому я не имею права здесь сдохнуть и, когда вернусь, должна стать еще сильнее чтобы суметь защитить младшую сестренку от любой опасности! В том числе и от громил Силко!"

Именно такие мысли вселили в одну из самых талантливых бойцов, которых только видел мир, так необходимую ей в данный момент надежду и силы двигаться дальше. Поэтому на четвертый день собственного заключения, Вайолет наконец пошла на обед.

Общая тюремная столовая встретила девушку приблизительно так, как она того и ожидала. Свист, похоть в глазах, грубо "завуалированные" непристойные предложения, выкрики в стиле "новое мясо прибыло" — всё это было предсказуемо, так что никакого удивления данная атмосфера у неё не вызвала.

Вай знала на что идет, когда собиралась сдаться властям Пилтовера*. Знала, но при этом изменять себе не собиралась. Она — боец, и за свое достоинство собирается сражаться до конца. Даже если для этого придется набить морду всем заключенным Стиллуотера, а также купленным ими стражам, она — не сдастся!

Но в тот день её не трогали. Многие примерялись и посматривали с явно различимым интересом, но пока не трогали. После же обеда, Вайолет сразу вернулась в собственную камеру и начала усиленно заниматься понимая, что просидеть в камере все время заключения у неё не выйдет и завтра ей, возможно, придется сражаться на смерть за собственную неприкосновенность. Так что в следующий полдень она заходила в столовую с крепко сжатыми кулаками и готовностью вступить в последний бой хоть прямо сейчас.

Но вместо повторения вчерашней сцены либо попыток предпринять новые шаги в её отношении — девушку встретила оглушающая тишина, начавшаяся ровно в тот момент, когда уже сидевшие внутри арестанты заметили, кто именно зашел в столовую.

Вот это уже действительно удивило Вайолет.

Все те, кто еще вчера отпускал в её сторону сальные комментарии и делал непристойные предложения, сегодня старательно отводили взгляд, стоило её глазам скользнуть в их сторону. Кое-кто из тех, что прошлым днем особенно усердствовали, сейчас могли похвастаться разбитыми лицами и перебинтованными конечностями, а некоторые — так вообще куда-то пропали.

Вначале застывшая на секунду в проходе от столь резкой перемены отношения Вай, вскоре вновь продолжила свой путь по столовой, для себя решив, что, наверное, в ней наконец узнали приемную дочь Вандера, которого в нижнем городе уважали повсеместно, а поскольку многие присутствующие здесь родом оттуда, то и её решили не трогать. Можно было бы, конечно, уточнить у кого-то из местных, но, во-первых, достаточно хорошо она здесь никого не знает, а во-вторых — в принципе и знать не хочет! Контингент преступников — не та среда, где этой девушке хочется искать друзей.

Затем для Вайолет потянулась череда совершенно одинаковых будней.

Девушка вставала утром, колотила стену, шла на обед, гуляла разрешенные пару часов, возвращалась, опять колотила стену, ложилась спать, затем вставала, колотила стену и так по кругу.

Единственное что не давало ей сойти с ума в данной атмосфере — это воспоминания о жизни вне этих стен и мысли о том, что где-то там, на воле, её ждет Паудер. Ждет и надеется на скорое возвращение. И такой настрой придавал красноволосой сил каждый день вновь вставать, колотить стену, идти на обед, гулять, возвращаться и вновь колотить стену.

Однажды, во время послеобеденного перерыва, Вай заметила, как какой-то старик при помощи странного ржавого инструмента, делает одному из местных преступных воротил татуировку на руку и подумала, что также хочет иметь подобную. В смысле не тот же рисунок, а что-то такое, что будет всегда напоминать ей о самом дорогом. О том, что она в данный момент потеряла: о Зауне, о Вандере, о Майло с Клагером, о Паудер…

Осталось только придумать рисунок. Со смыслом. Чтобы всегда помнить и никогда не сметь забывать о самом важном.

"Во-первых — механизмы и шестеренки. Да, Паудер любит механизмы и шестеренки. В нижнем городе их вообще много где можно увидеть, так что они также будут обозначать наш дом и Вандера. Потому что, где Вандер — там и наш дом, а он никогда не покидал пределов Зауна.

Заун… Чего-то не хватает… Да… Какой Заун без вечного смога, который все зовут Серым Небом? Так что должен быть дым. Да. Без дыма никак… И Паудер. Я дала ей дымовую шашку, чтобы она меня позвала. Да. Дым должен быть обязательно.

Также нужно помнить о цели.

Силко.

Да. Я точно вобью в асфальт его уродливую рожу. Как только выберусь отсюда, он от меня не скроется и не уйдет. О да. Я стану еще сильнее, быстрее, свирепее, и он обязательно поплатится за все что сделал со мной Вандером и Пауд…

Нет. Не думать об этом. Он не мог добраться до Паудер. Да. Точно. Паудер обязательно сбежала. Да. Моя сестра обязательно жива! Ты слышишь меня урод?! Она обязательно жива! И я найду её, а затем с удовольствием сломаю твою тонкую, хлипкую шею одноглазый мерзавец!"

— Да заткнись ты дура! — Прервал "размышления" Вайолет громкий крик, что донесся из камеры на другом конце коридора. — Спать мешаешь!

На эмоциях, девушка даже не заметила, как начала проговаривать свои мысли вслух, но, откровенно говоря, ей на это было плевать.

"Но рисовать на себе Силко я не желаю", спустя некоторое время, потраченное на взаимные переругивания с другим сидящим в подобной одиночке заключенным, продолжила она свои "раздумья", "но нужно что-то, что напоминало бы мне о необходимости разобраться с ним. В постоянном одиночестве не мудрено с ума сойти и забыть что-то. Я сильная. Я выдержу. Но перестраховаться не помешает.

Что же это должно быть? Что станет мне напоминанием из-за кого я оказалась здесь и всей ситуации в целом?

Точно.

Майло и Клагер. Мои дорогие друзья. Как же я сразу не догадалась. Да. Оставлю место на пояснице для двух ключей: один с буквой "М", второй с буквой "К". Так я точно не забуду вас ребята, а, следовательно, и не забуду того, из-за кого мы все оказались на той злополучной фабрике!"

Разговор с татуировщиком на следующий день не вызвал никаких проблем. Стоило Вай к нему приблизиться, как собравшаяся вокруг компания тут же разошлась, и они с ним хорошо потолковали.

Старичок оказался человеком понятливым, опытным, и привыкшим к "нестандартным" заказам клиентов, а потому пообещал подготовить несколько набросков будущего тату и представить их на суд девушки, после чего уже взяться за работу.

Тем вечером Вайолет возвращалась в собственную камеру в хорошем расположении духа, ведь, по какой-то причине, чувствовала, что наконец-то сделала всё правильно. Может данное чувство её посетило из-за того, что она давно ни с кем нормально не общалась, может это своеобразная харизма и учтивость старого татуировщика подняла ей настроение, но что можно сказать наверняка, так это то, что даром предсказательницы Вайолет не обладает совершенно. Ведь именно той ночью к ней пришел нежданный гость.

— Вы только посмотрите на неё, — произнес воистину исполинских размеров гигант в форме тюремного надзирателя, открывая решетчатую дверь её камеры и входя внутрь, — совсем свежее мясо и с такой аппетитной задницей, а всё еще не уважила своим телом начальство! Не порядок дорогая. Совсем не порядок…

— Н-не подходи, — подняв сжатые кулаки перед собой произнесла Вайолет, чей голос немного дал петуха. Но оно и не мудрено. Надзиратель — то еще чудовище, о котором даже она, почти не поддерживающая контактов с другими заключенными**, слышала множество ужастиков.

Сам бой с этим монстром в человеческом обличье не вызывал у неё страха. Она знала, как нужно драться с такими, но тут было одно большое и жирное "но!". Для этого необходимо либо подготовленное, либо открытое для маневров пространство, чего, по понятным причинам, у неё в наличии не было, поэтому ситуация у неё складывалась незавидная.

Еще большее беспокойство вызывали два других стража, что по какой-то причине, не спешили входить в камеру.

— О, я не только подойду, — мерзко улыбаясь произнес гигант делая шаг на встречу готовой к бою девушке, — но и войду в тебя так глубоко, как еще никто до меня. Ты уж поверь, я постараюсь. Держите её парни!

— Н-но господин Надзиратель, — не слишком уверенно ответил один из двух стражников, которые всё также стояли вне камеры, — эта заключенная находится под защитой Ока Зауна. Мы не столь смелые как вы, а-а еще у н-нас есть семьи. Ж-жены, д-дочери…

— В отличии от вас… — Эти слова были произнесены вторым стражником, но столь тихо, что даже он сам не был вполне уверен, что сказал их вслух, а не просто подумал.

— Трусы! — Взревел тот, кого называют Надзирателем обращаясь к сжавшимся от страха подчиненным. — Неужели вы и вправду испугались той детской страшилки, что ходит по Линиям? Может это даже она сама её придумала! Ну ничего, — произнес он, откладывая в сторону свою огромную дубинку, которую использовал в качестве трости, — без вас справлюсь и наглядно продемонстрирую, кого действительно вам здесь следует бояться…

В следующий миг время, отведенное Вайолет на планирование будущего сражения, закончилось и гигант, с удивительной для такой огромной туши скоростью, прыгнул прямо в сторону красноволосой девушки, но лишь для того, чтобы поймать своим руками воздух и напороться челюстью на боковой удар вовремя отошедшей в сторону Вай.

— Ах ты дрянь! — В бешенстве выкрикнул Надзиратель, выплевывая парочку выбитых удачным ударом зубов. Увы, но на этом удача подростка закончилась и следующие удары ей приходилось принимать на блок, отчего вскоре она могла едва двигать руками.

Затем, приняв несколько размашистых ударов прямо в голову, Вайолет повалилась наземь на какой-то миг потеряв сознание. Но как только почувствовала, что с неё начинают стягивать рубашку, с диким криком, почти ничего не видя из-за рассечённой брови, начала колотить склонившегося над ней выродка своими ослабевшими руками. А после того, как они у неё были схвачены и зафиксированы над головой — то и ногами. Вот оставление без внимания последних и стало главной ошибкой похотливого гиганта.

Продвигая свое уже обнаженное достоинство к девушке и сосредоточившись на фиксации её рук, он как-то совсем позабыл, насколько нежным является этот мужской орган и насколько болезненным будет удар по нему ботинком, подобным тому, что сейчас надет на Вай.

Громкий вой раненного зверя разнеся в тот миг по всему тюремному комплексу. Еще никогда заключенные Стиллуотера не слышали столь сильно наполненный гневом и болью вопль, что был издан Надзирателем после того, как Вайолет от всей души пнула его в промежность.

Дальнейшее слилось для девушки в череду побоев, полученных от полностью забывшего о своем изначальном намерении огромного тюремного стража, единственным желанием которого, в данный момент, было лишь принести как можно больше боли "охреневшей сучке".

Сколько её били точно, Вай не смогла бы сказать даже под присягой. Может минуты, может часы, а может и дни… В тот момент время перестало иметь для неё значение. Единственное что было важно — прикрывать виски, хребет и локти с коленями. Ведь став инвалидом или умерев, она никак не сможет выполнить данное самой себе обещание и вернуться к Паудер. Но, так или иначе, а в какой-то момент избиение прекратилось, и она вновь осталась в своей камере одна.

На следующий день, кое-как собравшись с силами, она вышла на обед, но её и дальше никто не смел трогать, хотя, подсознательно, девушка ожидала что, ослабленная, очень быстро вновь перейдет в разряд "добычи" для местных. Но нет. Заключенные всё также отводили взгляд, а стражники кажется вообще пытались не приближаться к ней ближе чем на три метра.

Чего Вайолет пока не знает, так это того, что ни она, ни кто-либо другой во всем Пилтовере, никогда больше не увидят огромного гиганта в форме тюремного надзирателя среди живых.

Да и не важно ей это в данный момент. Единственное что её сейчас волнует — это теплая температура отвратительной на вкус тюремной каши, перед принятием которой она тихо подумала вслух:

— Не знаю кто этот "Око Зауна", но при встрече я обязательно угощу его бутылочкой чего-нибудь крепкого…

***

Силко. Верхний Пилтовер. Частная квартира Надзирателя недалеко от Моста Прогресса. За четыре часа до того, как Вайолет пошла на обед.

— Просыпайся-просыпайся спящая красавица! Время уже позднее и мама зовет тебя на завтрак! — Произнес я деланно высоким голосом, при этом "легонько хлопая" по щекам (а по факту — отвешивая полновесные пощечины) связанному по рукам и ногам гиганту. Вот же вымахал образина! Это что же жрать надо, чтобы таким вырасти?

— Что? Где я? Что здесь происходит?! — попытался осмотреться крепко связанный Надзиратель, но тут же был заткнут накинутым моим подчиненным специальным кляпом. Сам кляп этот необычный, а фиксирующий челюсть в открытом положении. Такие еще для орального введения лекарств некоторым животным используют. Затем были попытки вырваться из плена при помощи грубой силы, но я знаю, как нужно связывать таких как он. Да и с перерезанными сухожильями сделать это будет весьма затруднительно.

— Проснулся? Вот и прекрасно! — Произнес я, распрямляясь и оглядывая пленного с ног до головы. — Просто удивительно как быстро вы, верхняки, даже такие огромные как ты, теряете сознание, стоит начать впускать в закрытую комнату воздух, которым каждый день дышат шахтеры в нижнем городе! Это к слову о том, почему ты не помнишь, как оказался в таком положении, но собрались мы здесь не за этим. Мне тут доложили, что ты не веришь в моё существование и знаешь, я был этому факту так расстроен, что решил лично предстать перед твоими глазами! Так будем же знакомы! Я — Око Зауна, а ты…? А в общем неважно, — в этот момент я перестал паясничать и наклонил свое лицо ближе к испуганным глазам гиганта, что кажется начал осознавать размеры задницы, в которой оказался. — Ты знал, что я пообещал сделать с теми, кто обидит Вайолет? Конечно знал, но всё равно решил проигнорировать. Ведь у себя в Стиллуотере, ты — царь и Бог, и никто, конечно же, не сдаст "невинные шалости" собственного начальства, верно? Верно. А теперь пришло время встретиться с последствиями собственных решений. Но не волнуйся, — резко выпрямился я и завел руки за спину, — сразу же заставлять тебя жрать собственные яйца мы не будем. Джозеф, в конце концов, еще не нагрел в достаточной мере кочергу, которой мы собираемся прижечь твое отрезанное "достоинство", — кивнул я в сторону подчиненного, что как раз держал в огне растопленной печки упомянутую железяку. — Но это ведь не значит, что мы просто оставим тебя ждать и смотреть за постепенно накаляющимся куском арматуры, верно? Верно. Поэтому, специально для тебя, я подготовил кое-что еще. Ранни, — повернулся я к стоящей рядом подчиненной доставая из кармана набор длинных швейных иголок, — сделай одолжение, воткни каждую из них ему прямо под ногти. Сначала на ногах, а затем примись за руки. Можешь начинать…

---

*Напоминаю, в конце второй серии первого сезона чтобы не допустить кровопролития, Вайолет собиралась сдаться миротворцам, но в начале третьей Вандер не позволил ей это сделать и вместо этого сдался сам.

** Мое личное мнение, так, как если бы было по другому, то появление в ближнем кругу Силко синеволосой девушки по имени Джинкс, не стало бы для Вай настолько большим сюрпризом, как это произошло в каноне.

Татуировки Вайолет

Надзиратель. И это он еще сидит. А рост Кейтлин, между прочим, по официальным данным — 185 см…