Аркейн | Не зря же меня зовут...

Глава 13 "В тени Веселого Роджера"

Тюрьма Стиллуотер. Камера Вайолет. 198 год от основания Пилтовера.

Шесть лет.

Уже шесть лет Вайолет находится в этой камере. Шесть лет почти одинаковых будней. Шесть лет закалки костяшек кулаков об стену, на которой в самых частых местах ударов уже вполне можно различить довольно характерные углубления. Шесть лет одиночества и всё ближе подступающего безумия…

Постоянные мысли о мести и любящей сестренке — Паудер были спасением, но даже они не были в состоянии полностью уберечь личность Вай от разлагающего влияния этого места. Девушке нужна была опора. Якорь для собственного разума, без которого последний обещал очень быстро пуститься вскачь дебрями черной депрессии, совмещенной с ярым желанием причинить как можно больше боли себе и окружающим. Красноволосая отчаянно желала найти кого-то прекрасного. Кого-то, кому можно довериться. Кому можно без сомнений отдать себя целиком и полностью. Кого-то достойного того, чтобы за него (или за неё) можно было сражаться. Кого-то, кто действительно нуждается в её защите. Кого-то, кого она могла бы всем сердцем полюбить… Хотя сознательно сама девушка этого пока что не понимала.

Вай не считала дни. Не делала засечки и даже не вела подсчет точного количества ударов по многострадальному столбу, который ежедневно избивала. О прошедшем с момента заключения времени она узнавала лишь благодаря редким подслушанным разговорам других заключенных и кусочку праздничного пирога, который появлялся в "меню" тюремной столовой лишь раз в год на День Прогресса.

Это не значит, что Вай была изгоем или что-то такое, но остальные заключенные её явно сторонились.

Тем не мене, иногда, когда у Вайолет особо сильно "чесались кулаки", она тем или иным способом вызывала других заключенных на "дружеский спарринг", который обычно оканчивался их нокаутом. Разумеется, перед каждым таким "боем" "спарринг-партнеры" едва ли не на весь двор кричали о том, что "это всё добровольно" и "никто на самом деле не собирается вредить подопечной Ока Зауна". В такие моменты девушка даже немного злилась на это самое "Око" за предоставленную защиту. Ведь из-за этого никто не хочет драться с ней в полную силу! Хотя один заключенный, с которым "спаррингов" у неё было больше всего, бил её почти не сдерживаясь.

Трехкратный чемпион Заунской бойцовской ямы, попавший в Стиллуотер за превращение в отбивную головы Пилтоверского насильника собственной жены (который, по совместительству, являлся её непосредственным начальником на производстве), не один раз отправлял бойкую девушку "полежать на матах" после драки. После же — в деталях расписывал где она открылась и как этого избегать в дальнейшем.

Увы, но дальше коротких наставлений их разговоры не заходили. Вай всё также оставалась "неприкасаемой" для всех заключенных и часто ощущала острую нехватку обычного человеческого общения. Но ничего менять и как либо "встраиваться" в местный "социум" она также не желала.

Нет, молодая девушка просто жила и двигалась мечтой когда-нибудь освободиться из плена этих стен. А мечта она такая. Мечтать, как говорят, никто не запретит, но и от цели она отличается.

Цель — вещь конкретная.

Она имеет строки, условия и методы достижения. Мечта же более абстрактна. Она либо становится реальностью, либо нет. Третьего не дано.

Но при этом, в отличии от цели, мечта более незыблема.

Цель, по разным внешним причинам, может в какой-то момент просто стань невозможной. Недостижимой. Неосуществимой. Поэтому, очень многие бросают свои цели в конечном счете так ничего и не достигнув.

Мечта же всегда оставляет место для того, что на первый взгляд невозможно. В мечте, опять же в отличии от цели, всегда есть место для чуда и так было всегда.

Многие говорят, что последней умирает именно надежда. Но мало кто знает, что её сестра, мечта, всегда идет с ней рука об руку и после гибели той, как правило, ложится где-то рядом.

Обрести свободу для Вайолет было именно мечтой. Сама того толком не осознавая, красноволосая выбрала своей мотивацией и дисциплиной самый крепкий и надежный фундамент, какой только можно было придумать.

Она ждала.

Не искала путей к побегу, так как банально не видела ни одного варианта, но ждала, надеялась и мечтала, что однажды выберется из этих стен. Мечтала о том самом моменте, когда наконец вновь встретит любимую сестренку, обнимет её хрупкую фигуру, сможет защищать и никогда не бросит до конца собственной жизни.

Вай нуждается в том, кого будет защищать.

На этом постулате "защиты самого дорогого", закрепленного еще её приемным (?) отцом Вандером, построена вся её личность. Без этой опоры — она буквально "ничто и зовут меня никак", а маленькая слабая Паудер всегда нуждалась в её покровительстве. Не счесть сколько раз за это время сия суровая девушка корила себя за те, сказанные в порыве гнева, слова, когда вновь назвала любимую сестренку столь обидным прозвищем "Джинкс" и оставила в одиночестве возле трупа, измененного Мерцанием, Вандера. Тот крик Паудер "Пожалуйста не оставляй меня!" до сих пор иногда снится ей в кошмарах…

"Она нуждается во мне" именно с такими мыслями девушка наносила очередной удар по уже ставшему почти родным каменному столбу. "Она жива и ждет моего возвращения, а я не имею никакого права снова её подвести!" думала она, проводя новую серию, пытаясь не забывать всегда возвращать руки в исходное положение возле подбородка. Вандер часто ругал её за любовь к размашистым ударам и периодическое пренебрежение защитой.

Боли же от ударов забинтованных кулаков об каменную твердь Вайолет не чувствовала уже давно. Постоянно сбитые костяшки на руках со временем заросли дополнительным слоем огрубевший кожи, а нервные окончания перестали восстанавливаться в местах ударов еще в первый год ежедневных избиений многострадального столба. Именно поэтому во время "тренировок" девушка вполне могла позволить себе "праздные" мысли о сестре, и при этом ни капли не сдерживать силу ударов, без опасения получить болезненную травму.

Но сегодня её ежедневная рутина была самым неожиданным образом прервана.

В постоянном шуме хуков, джебов и кроссов об твердый камень, Вайолет вначале вовсе не обратила внимание на раздающиеся в коридоре гулкие шаги приближающегося охранника. Даже то, что сейчас не время обхода, а никакая другая причина никогда не заставляла ни одного охранника спускаться на этот уровень, кроме того давнего происшествия с исчезнувшим Надзирателем, — не смутила девушку. Не то чтобы она совсем не заметила столь малого изменения в устоявшейся рутине собственной жизни, но, как и многому прочему в этой самой жизни, просто не предала этому особого значения. А зря.

— Заключенная номер пятьсот шестнадцать! Тебе письмо! — Проорал молодой парень в униформе охранника приблизившись к решетке её камеры.

Не сразу осознав, что прибывший обращается именно к ней, красноволосая с немалым удивлением оторвалась от своего занятия и развернувшись в сторону коридора узрела как тот скидывает на пол её камеры целую стопку в несколько десятков листов, перевязанных толстой шнуровкой.

Изумлению девушки не было предела. За все шесть лет пребывания здесь она не получила ни единой весточки с воли. Ни одной. Ни от кого. И если вначале она предполагала, что Силко просто не предал факт её пребывание здесь всеобщей огласке, то из-за вида этой внушительной стопки сия теория начала трещать по швам.

— Стой! — внезапно прокричала Вайолет как только осознала, что принесший посылку охранник уже почти покинул их этаж. — От кого эти письма?

— Я что по-твоему безумец, чтобы их читать? — Не оборачиваясь огрызнулся тот в ответ, явно намекая на некое оберегающее девушку "Око Зауна". Но уже спустя мгновение продолжил. — На обратной стороне последнего есть надпись: "Джинкс". Больше я ничего не знаю, — и наконец покинул этаж, оставив ошеломленную Вайолет в еще даже большем ступоре чем раньше.

— Джинкс? Нет… Это невозможно… — Тихо прошептала себе под нос красноволосая и трясущимися от волнения руками аккуратно подняла с пола вдруг ставший очень ценным сверток.

Аккуратно развязывая замысловатый узел, Вайолет пыталась гнать из головы мысли о том почему сестра не подписала письма собственным именем, куда исчезла на столько лет и какие изменения недавно произошли, что эти давние письма именно сейчас наконец оказались у неё. А судя по слегка пожелтевшей бумаге, были они явно не новы. Только последние, в самом низу, красовались чистой белой бумагой, в то время как те что сверху выглядели так будто уже успели пережить достаточно многое.

А еще они все пронумерованы. Первое сверху красовалось большой, вычурно нарисованной синим цветом цифрой один. Дальше было точно такое же подписано двойкой, но розового цвета. Следующее — зеленой тройкой и так далее.

Пытаясь не обращать внимание на возникший от ускоренного сердцебиения шум в ушах, Вайолет с замиранием сердца открыла конверт, подписанный единичкой и стала с жадностью вчитываться в строки, исписанные до боли знакомым почерком младшей сестры.

"Как же тут суууучно!

Уже целый месяц мы с Силко плывем на этом скучном корабле, посреди скучного моря и постоянно либо тренируемся, либо изнываем от скуки!

Я говорила насколько тут всё скучно? Нет? Да? Тогда я скажу еще раз.

ТУТ ДИКО СКУЧНО!

Настолько скучно, что Силко посоветовал мне начать выкладывать мысли на бумагу, просто чтобы не мешать команде "честных контрабандистов" и "удалых мореплавателей" вести их корабль. Но это нечестно!

Подумаешь, корму обезьяньими рожицами разрисовала! Так я ж потом сама же её отмывала!

А реагенты? Почему мне не разрешили взять с собой всю свою мастерскую, чтобы и в пути иметь возможность что-то создавать?! Да, запаса взрывчатки мы взяли конечно не мало и пятерка крепких молодцов, что также поехали с нами в качестве "охраны", полдня её вместе с партией Мерцания на корабль грузили, но почему мне нельзя было взять с собой и другие свои игрушки, что помогают создавать новые игрушки?!

Ех, ладно. Чего это я. Сама же понимаю, что брать на деревянный корабль легковоспламеняющиеся реагенты — идея откровенно так себе, но всё равно обидно!

Так вот, о чём это я?

Ага, в общем, чтобы не скучать Силко посоветовал мне записывать мысли на бумагу, а чтобы совсем не скучно было, сказал оформлять их в форме писем моей сестре Вайолет.

И раз я это письмо пишу тебе, моя дорогая сестричка, то хочу сказать, что я всё еще очень, очень и ОЧЕНЬ зла на тебя!

Словами не передать, насколько было ужасно получить ту пощечину, услышать твои жестокие слова и в отчаянии наблюдать как ты уходишь! И это всё в момент моей первой удачи! Первого работающего изобретения и триумфа! Смерти Клагера и Майло это дело конечно слегка подпортили, о чем эти двое не устают мне периодически напоминать, но всё равно! Мне тогда и так было очень плохо от осознания, что моя первая удача обернулась трагедией гибели моих друзей и Вандера, так еще и ты добавила! Уууух! Как я на тебя зла за это!

Кстати, а ты заметила, конечно же не заметила, куда тебе, что Вандер мне в галлюцинациях не приходит? Очень странно я бы сказала.

Не то чтобы я с ним была настолько же близка, как ты, но все равно! Майло постоянно ругает меня, а Клагер иногда смотрит укоризненно из-под своих очков, но нашего приемного отца просто нет! А ведь он был мне куда более дорог чем эти двое!

Без обид парни, просто он заменил нам с сестрой маму и папу. А вы, при всей харизме и попытках окончательно свести меня с ума, просто не тянете.

Так вот. О чем это я? Ах да. Вандера — нет! И даже несмотря на то, что посреди площади перед Последней Каплей стоит его статуя, могилы также его нигде нет! Я искала! И тело куда-то мистическим образом пропало!

Знаешь, что это значит? Это значит, что наш приемный отец вполне может быть жив! И те сведения, что я почерпнула от Синджеда относительно Нестабильной смеси Мерцания (той фиолетовой хрени, которой закинулся Вандер, отчего у него такие же фиолетовые прожилки по всему телу образовались), говорят, что это вполне возможно! Представляешь Вай?! Наш (дописано слегка сверху "приемный") отец вполне может сейчас где-то прятаться в попытке восстановится! Здорово правда?

Жаль, что когда это поняла, то так и не сумела его найти. Но когда вернусь из плавания — обязательно возобновлю поиски! Точно-точно!

Что ты говоришь? Спросить у Силко? Какое еще не ответит или соврет?! Конечно же ответит! Он мне всегда отвечает и еще ни разу не был пойман мною на лжи! По крайней мере мне. Остальным он вполне регулярно врёт, но тут уж ничего не поделаешь. Работа у него такая.

:)

Ну ладно. Что-то я проголодалась. Пойду ка выклянчу у повара еще жаренной рыбёшки! Готовит он её просто отпад! Хотя Силко говорит, чтобы я на неё не налегала, а то приестся, а других деликатесов тут нет и в ближайшее время не планируется.

Но я обожаю жаренную рыбешку! И раз так, то пусть приедается! Ничто в мире не заставит меня от неё отказаться в пользу той безвкусной каши, которую обычно подают здесь во время обеда!

…

Блииин уже всю съели… Тут уже ничего не поделаешь, как говорит Ленка (крутой матрос с просто ОБАЛДЕННЫМ голосом! Я тебе потом текст одной её песни перепишу — просто улёт!): Голод — не тётка, голод — крутой седалищный стимулятор, ибо заставляет оное двигаться с удвоенной силой! Так что пришлось давиться тарелкой кашки честно стыбзиной из порции капитана (или капитанши? Как правильно называть того, кто управляет кораблем, если она — женского пола? Надо будет потом у Силко спросить). Особый вкус этому блюду еще придали пряности тоже честно "одолженные" без спросу с её личных запасов. Их, правда, потом придется вернуть, а то не красиво получится, но это уже так. Детали.

А пока пойду ка я потренируюсь в стрельбе! Представляешь, у меня и вправду вышло из той старой игрушки сделать вполне боевое оружие! Мощности на пробитие брони правда пока не хватает, но какие мои годы!

Кенни (еще один матрос) говорил, что мы вскоре будем проплывать мимо места, где косяки рыб любят из воды выпрыгивать! Ты только представь, сколько добычи я смогу там добыть! А это ведь будущая жаренная рыбешка! Много вкусной будущей жаренной рыбешки!

Блииин, у меня от одних мыслей о ней слюни потекли!

Ну всё. Хватит. Пошла я рыб стрелять.

…

Фух! Знаешь, а это и вправду помогает! Будто лично тебе выговорилась. Потом, пожалуй, тебе как-то еще напишу. А пока, бывай сестра! Не наклоняйся за мылом в общем душе и берегись бутылок! Люблю тебя!"

Еле дочитав в потемках последние строки, Вайолет начала яростно тереть уставшие от чтения в полутьме глаза. Это ведь они от усталости слезятся, верно? Или может там просто соринка попала какая…

В любом случае, после прочтения девушка пребывала в весьма смешанных чувствах. С одной стороны, с малышкой Паудер всё явно в порядке, хотя слова на счёт почти постоянных видений и галлюцинаций звучали весьма тревожно, но главное — она жива и не растеряла своего особого чувства юмора, что не могло не радовать.

Но с другой стороны — она сейчас находится в компании Силко и явно очень сильно на него полагается. Этот момент уже приводил красноволосую в нешуточное беспокойство. Мысль о том, что худощавый одноглазый уродец действительно и вправду просто заботится о её сестре, никак не могла закрепиться в стоящем совсем на других опорах разуме Вай.

Силко — чистое зло. И этот постулат является одним из основополагающих в нынешнем мировосприятии Вайолет, поэтому она никак не могла поверить в добрые намерения последнего.

Нет. Что угодно, но точно не заботится! Скорее…

Использует!

"Точно! И как я сразу не догадалась!" пришла к девушке мысль, что напоминала вспышку озарения. "Он разглядел её гениальность и решил поставить себе на службу столь ценный актив! Он просто её использует! По-другому и быть не может!".

С этой мыслью, которая наконец привела начавшую трещать картину мира девушки в норму, она закрыла глаза и начала мысленно просить, чтобы утро наступило как можно скорее.

Утром будет опять светло, а после обеда можно будет, вместе с письмами, выйти на улицу. Листов там много, а Вайолет, хоть и не полная дура, но навыку скорочтения не обучена от слова совсем.

Более того, никогда еще в своей жизни красноволосая не чувствовала столько интереса и ярой жажды к чтению, как от вида так манившей её сейчас написанной розовым цветом, но невидимой в темноте, цифры "2".

---

Крик Паудер: "Пожалуйста не оставляй меня!"

Говорят, глаза — зеркало души. Как думаете, это достаточно толстый намек сценаристов на то, кто в чьей душе постоянно находится?

Джинкс всегда всем сердцем любила старшую сестру. Всегда.