Аркейн | Не зря же меня зовут...

Глава 16

"Отец жив"

Первая же строчка последующего письма едва не заставила Вайолет выплюнуть порцию отвратительной бурды, которую она кушала в обед одновременно с чтением. Время сэкономить захотела, называется…

"Я… Я не знаю, что сказать Вай…

Да, я не писала тебе почти год и сейчас на дворе 195-ый, но тут столько всего постоянно происходило, что у меня совсем из головы вылетело не то, что дальше тебе что-то писать — я вообще только сегодня утром вспомнила, что хотела у Силко на счёт тела Вандера спросить!

И спросила! А он, гад такой, взял и ответил!

Он жив! Понимаешь Вайолет?! ОН! ЖИВ!!!

Я уже несколько дней себе места не могу найти и только сейчас наконец вспомнила о том, что после написания тебе парочки строк всегда не только чувствую себя намного лучше, но и будто порядок в голове навожу.

Так вот. Да. Наш приемный отец оказался жив, но в очень и очень плохом состоянии.

Силко сказал, что доза Мерцания, которую вколол себе Вандер тогда на крабовой фабрике, была настолько огромной, что его сердце просто не выдержало и даже на некоторое время перестало биться. К счастью, Синджед вовремя нашел его и поместил в специальный раствор, который какое-то время не давал ему умереть.

Но этого было мало. Критически мало.

Со временем организм нашего здоровяка всё-таки начал сдавать и Силко дал отмашку доктору на применение более "экстремальных" способов лечения. Это спасло его, но свой человеческий облик наш отец похоже потерял навсегда.

Сердце было почти разорвано и его пришлось заменить. Мутации начали приобретать хаотичный характер, и чтобы хоть как-то направить их был найден сильный магический зверь, чьи напитанные Аркейном кровь и плоть задали курс происходящим изменениям. Без этого Вандер вскоре просто превратился бы в огромный кусок живой агонизирующей плоти.

Но всё это не важно! Они жив Вай! Понимаешь? ЖИВ!!!

Знаю, что уже говорила это! Не болтайте под рук… (зачекнуто)"

Следующая половина страница была сплошь исписана кривыми линиями и каракулями, а продолжение нашлось лишь на обороте. Да вот только если не смотреть совсем впритык, а немного отдалить страницу, то можно заметить, что отдельные элементы кажущегося хаотичным рисунка, вполне складываются в слова "SHUT UP!" (ЗАТКНИТЕСЬ!).

С обратной же стороны листа было следующее:

"Мне страшно Вай.

Страшно встретиться лицом к лицу с папой.

Как я должна буду смотреть ему в глаза, когда он очнется? Что говорить, о том, как была без вас?

"Ей пап! Представляешь, после того как случайно убила Майло и Клагера, а потом из-за обиды несколько лет игнорировала сестру, я всё время тусовалась с тем, кто тебе нож вогнал в бок. Да еще и привязаться к нему умудрилась не меньше, чем к тебе с Вай! Также попутно из-за меня на тот свет несколько сотен человек отправились, но это ведь вообще так, мелочь, правда?"

Так что ли?! Это мне ему говорить, когда он очнется?!

Я… Я не знаю, что мне делать Вай.

Силко, конечно, сказал, что, судя по отчетам Синджеда, очнется Вандер еще не скоро, но и мы всё еще далеко не в Зауне! А смотря на то, как закручиваются дела вокруг, я могу с уверенностью сказать, что мы еще долго туда не попадем!

Но… Но… Когда всё же попадем… Как мне быть? Что делать? Как смотреть в его глаза, понимая сколько моей вины в его текущем состоянии?

Я боюсь.

Боюсь, что, узнав обо всем, чем я занималась до сих пор, он просто отвернется от меня. Отвернется и вновь оставит. Оставит, подобно тому, как оставила меня тогда ты. Боюсь, что не простит…

Знаешь в чем самая несмешная шутка?

Силко — единственный кто ни разу не разочаровал меня за последние годы. Ни разу не упрекнул. Ни разу не накричал. Ни разу не разозлился. Хотя иногда я даже нарочно пыталась прощупать "границы дозволенного". И знаешь, что тогда происходило? Он ждал момента, когда мы останемся наедине и лишь тогда спокойно, не повышая голоса, в деталях мне объяснял, что я сделала не так и почему в дальнейшем так лучше не поступать. Да и то такое случалось лишь когда я вот совсем к грани подбиралась.

Ты понимаешь?

Убийца нашего приемного отца и тот, из-за кого, собственно, и развалилась в одночасье вся наша жизнь — стал для меня самым близким и понимающим разумным на всем белом свете!

Помнишь я говорила, что он мне никогда не врет? А знаешь, что еще он никогда не делает?

Он никогда не ошибается насчёт моих истинных чувств! Малейшие изменения в моем поведении или даже тончайшие намеки — он читает как открытую книгу. И никогда, я повторяю, НИКОГДА он не воспользовался своим доскональным знанием моих "слабых мест" чтобы давить или как-то принудить к чему-то! Только поддержка! Только сопереживание! Да как я вообще могла не привязаться к тому, кто настолько досконально знает, в чем именно я в данный момент нуждаюсь?!

А знаешь, чем он занимался последние четыре часа? Всё это время он приводил мне целую кучу аргументов в пользу того, что Вандер никогда и ни при каких обстоятельствах меня не оставит! По крайней мере добровольно.

И даже больше. Сразу после того, как он закончил со своим бывшим лучшим другом, ставшим заклятым врагом, то начал объяснять причины того, почему меня оставила ты! И знаешь, что? По всему выходит, что ты — не виновата!

Он сказал, что на самом деле ты не собиралась меня оставлять насовсем. Просто, под наплывом эмоций и влиянием момента, отошла в сторонку "отдышаться" и если бы не личная инициатива Пилтоверского херо-(зачеркнуто)миротворца, по имени Маркус, — никогда бы не оставила меня в опасности!

И как мне это понимать?!

Почему он тебя оправдывает!? Почему на личном опыте понимая, насколько это больно, когда тебя предает кто-то настолько близкий, он тебя выгораживает?!!??!

…

Знаешь, что он мне ответил, когда я, оторвавшись от написания этого письма, пошла спросить его это на прямую? Он сказал следующее:

— Предательство нельзя прощать полностью. Ведь тот, кто предал однажды — вне сомнений когда-то сделает это вновь. Но, если это кто-то родной, то разве это значит, что мы должны перестать его или её любить? Любовь-то она в нас, а не в них. И только нам решать хранить ли её несмотря ни на что, или заняться болезненным процессом вырывания части собственного сердца…

Знаешь сестренка…

Пока думала над этими словами, то почему-то ко мне в голову пришла мысль: "А сколько вообще у меня осталось этого самого сердца? А раз его и так не слишком много, то действительно ли я хочу калечить себя еще больше?"

Не хочу.

Я скучаю по тебе Вай. Скучаю по тихой заботе Вандера, молчаливой поддержке Клагера и даже по вечной язвительности Майло.

Очень сильно скучаю.

Иногда я думаю о том, как бы всё повернулось не выпусти я тогда свою "взрывную обезьянку". Как бы вы с Вандером легко победили измененного Мерцанием монстра Силко. Как бы, возможно, победили и его самого. Как разнесли бы то проклятое место в щепки, а затем мы, все вместе, праздновали победу в Последней капле.

Хорошие мечты. Жаль — несбыточные.

Силко тогда был куда жестче, чем сейчас. Почти два года общения со мной его изрядно смягчили. Даже если он сам это не всегда признает.

Знаешь, что бы случилось, если б не было того взрыва и вам, каким-то чудом удалось победить измененного блондинчика Деккера? На этот случай Силко держал возле себя Севику и был готов в любой момент дать ей порцию Нестабильной смеси, которая уже её превратила бы в большого фиолетового монстра. А уж Севика, поверь, будет куда опаснее какого-то дохляка из дворовой шпаны. Особенно под усилением от Мерцания.

Я, конечно, не говорю, что, косвенно спровоцировав смерть друзей, мне удалось спасти тебя с Вандером, но… но… но.

В любом случае, история, как говорится, не терпит сослагательного наклонения, а потому всё произошло именно так, как произошло и изменить прошлое я не в силах. Но вот настоящее — вполне в моих руках.

Я люблю тебя сестренка. И, несмотря на слова Силко, хочу попытаться простить тебя полностью. Без оглядки.

Иногда… Иногда я чувствую… Чувствую будто ты присутствуешь рядом. Ругаешь меня или хвалишь. А временами, умудряешься делать и первое, и второе одновременно.

Особенно явно это чувствуется сейчас. Когда пишу эти строки.

Забавно правда? Обычно, когда мы общались, то говорила в основном ты, а я только слушала. Но сейчас болтаю лишь я, а у меня все равно чувство, будто ты стоишь где-то рядом и внимательно слушаешь. Даже немного жаль, что ты, скорее всего, никогда не прочтешь этих строк, но Силко говорит, что выкладывать свои мысли на бумаге полезно в первую очередь для меня самой и, вынуждена признать, — это работает. Пусть даже лишь как видение или галлюцинация, но мне всегда приятно чувствовать твое присутствие и незримую поддержку рядом.

Я люблю тебя сестренка.

И ничто, и никогда этого не изменит. Даже если ты или я изменились — для меня это не значит ровным счётом ничего. Силко говорит, что не всегда, но иногда изменения — они к лучшему. А еще они неизбежны.

Всё течет, всё меняется. Всё проходит, и это пройдёт.

Жизнь подобна реке — не остановишь и не всегда есть возможность пройти её вброд.

Счастье и горе приходят и уходят, сменяя друг друга, как зима и лето. Они возникают из-за наличия у нас человеческих чувств и не являются тем, чего можно как-либо избежать. Поэтому нужно научиться терпеливо переносить эти колебания жизни, самому при этом оставаясь невозмутимым.

Здорово правда? Это я дословно у него переписала. Правда, когда он услышал мой оклик: "Помедленнее пожалуйста! Я записываю!" у него почему-то очень странно слегка дернулся глаз. Забавно вышло. Сами же изречения показались мне хорошими, поэтому я и решила их сюда записать.

На этом я, пожалуй, закончу, а уже в следующем письме расскажу тебе чем занималась всё это время, пока не писала.

С любовью, твоя бедовая сестра Джинкс."

Еще несколько раз перечитав письмо от первой и до самой последней буквы, Вайолет, пребывая в состоянии глубокой прострации, бездумно отправилась на выход из столовой. Красноволосой было абсолютно всё равно на недоеденный обед, неубранную посуду и вообще всех вокруг, включая охранников и других арестантов, поскольку напрямую они никак не касались её мыслей.

"Вандер жив."

Снова и снова эти два слова вновь и вновь колоколом звучали в её голове и были они столь громки, что ничему другому места там просто не оставалось.

"Я подвела не только малютку Пау-Пау, но и приемного отца." Начало звучать новое осознание вслед. "Не увидела. Не обратила внимание. Думала, что его уже нет…"

Сеанс самобичевания девушки длился до тех пор, пока острая боль от пореза между костяшек кулака об угловатый камень резко не заставила красноволосую вновь обратить внимание на окружающий мир.

Каким образом вернулась в собственную камеру, отчего глаза щиплет, а на лице чувствуются никак не желающие высыхать солёные дорожки и, главное, почему она начала столь привычное избиение многострадального столба, не намотав на руки специальные бинты, валяющиеся рядом, — Вайолет не смогла бы ответить даже самой себе.

Весь её внутренний мир словно был обрушен на корню известием о выживании Вандера. Пока же, хоть и крепкий, но не несокрушимый разум пытался собрать из себя новую картину понимания окружающей действительности, тело следовало привычной в эти годы последовательности действий: прийти в камеру, начать избивать столб, игнорировать навязчивые мысли, избивать столб, игнорировать навязчивые мысли, что так сильно пытаются окончательно утянуть нестабильное сознание в окружающую тьму, избивать столб…

Не без осечек, в виде не намотанного на кулаки бинта, но в принципе всё получилось.

К тому моменту, как "очнулась", Вайолет уже прошла все стадии принятия и вписала в список собственных "прегрешений" еще один пункт в виде оставления полуживого приемного отца в одиночестве рядом с его потенциальным палачом.

Солнце к этому моменту уже давно зашло, а потому продолжать чтение следующих писем девушка не могла, да и, честно говоря, не хотела. Слишком многое надо обдумать. Слишком многое проанализировать. Слишком многое принять…

Размышления же её не прошли даром и стали причиной появления некоторых выводов, которые девушка постаралась как можно лучше запомнить.

Во-первых — живой Вандер зачем-то нужен Силко. Либо Синджеду. Либо им обоим.

Во-вторых — цель, с которой они спасли "здоровяка" скорее всего уже достигнута.

Ну не верит Вай, что Джинкс и вправду могла забывать о такой "мелочи" целый год. Тут уж скорее Силко каким-то образом очень ловко уводил её мысли, когда узнал о том, что именно хотела у него спросить Паудер. В то, что одноглазый не читал "опусы" сестры красноволосая отказывалась верить напрочь.

Третье выходит из предыдущего. Влияние Силко на Паудер продолжает расти день ото дня. Вот она уже ссылается на него, как на авторитет, цитирует, едва в любви не признается… Страшно представить, что в конечном счёте планирует сделать столь прожженный интриган с разумом маленькой невинной девочки, которой Вайолет запомнила сестру.

И, наконец, в-четвертых. Еще не всё потеряно.

Вандер — жив! И даже если, по причине "лечения" у Синджеда он утратил человеческий внешний облик, то ни для Вай, ни для (судя по письму) Паудер — это ничего не меняет. Вандер поможет. Кого надо убедит, а кому надо — зубы выбьет. Всё что надо сделает и исправит. Как ни крути, но его авторитет для сестер в любом случае должен быть выше, чем имеющийся у Силко. Хотя Вайолет начала уже немного сомневаться, что в отношении младшенькой это утверждение столь же верно, как и для неё.

Но все эти выводы не приносили Вай желаемого умиротворения.

Как бы она не размышляла, как бы ни крутила в уме "новые вводные" — разум её пребывал в смятении и успокаиваться не собирался.

Если бы красноволосая была способна на глубокий самоанализ, то возможно она бы даже заметила тот мерзкий скрип, с которым трещала её "защита здравого смысла" основанная на постулате: "Я нужна Паудер и она ждет меня!". Осознав же суть проблемы — становится возможным найти выход.

Сомнения.

Сомнения — главный враг уверенности, а также психической и эмоциональной стабильности.

И именно сомнения с решимостью инквизитора узревшего проявления самой отвратительной ереси в данный момент атаковали ту невидимую опору, на которой держится столь хрупкое, но пока еще стабильное эмоциональное состояние девушки.

Ведь несмотря на все заверения сестры, красноволосая не могла не отметить тот факт, что, в принципе, Пау-Пау уже "выросла" и более не нуждается в заботе старшей. По крайней мере где-то на краю сознания эта мысль вновь и вновь возникала, старательно отгоняемая нежеланием бойкой девушки признавать такую действительность.

Еще более "подсознательно старательно игнорируемой" мыслью для неё была недопустимая логическая цепочка, которая могла привести к рассуждениям вида:

"Если Джинкс с Силко, значит ради Джинкс я также должна буду со всех сил защищать Силко."

К добру или к худу, но Вай не осознавала.

Не разумела и принялась решать непонятную "проблему" привычным способом: "Избавляться от лишних мыслей и сомнений следует путем вколачивания собственных кулаков в каменную твердь стен темницы".

В краткосрочной перспективе такой подход даже имеет право на жизнь, но вот в долгосрочной…

Впрочем, сойти с ума красноволосой было явно не суждено. Ведь стоило ей в очередной раз упасть в изнеможении на ставшую почти родной тюремную койку, как её посетила "гениальная" в своей простоте мысль.

"Если уж даже Джинкс… то есть Паудер смогла так привязаться к кому-то (мысль о том, что "объект привязанности" — это Силко, заставила её лицо в отвращении скривиться), то и я смогу! У меня точно получиться! Но буду я куда разборчивее!"

Удивительно, но именно это решение/мысль вновь спаяло расшатавшиеся скрепы личности Вайолет и подарило столь необходимое ей спокойствие ума. А вслед за ним пришла и сонливость, из-за чего спустя уже минуту девушка уснула самым глубоким и здоровым сном, какой у неё только был за последние шесть лет.

---