Ветер перемен

==== Глава 42. Черный жрец ====

Никогда еще в жизни Лиара не поднималась на палубу корабля, а потому все здесь было ново для нее. Корабль слегка плясал на небольшой приливной волне, и палуба покачивалась под ногами, заставляя ее часто переступать на месте, чтобы сохранить равновесие. Вокруг лежали свернутые канаты, были навязаны какие-то веревки и приспособления для парусов, насколько она могла судить, но для чего именно они предназначались, Лиара не знала. Толстенные мачты уходили так высоко в небо, разбрасывая в стороны поперечины, на которых были укреплены скатанные паруса, что походили на старые высокие деревья с прямыми ветвями. Сходство усиливало и большое количество стоящих в ряд кораблей в гавани — точно лес по осени с облетевшей листвой.

Внутри корабля все было обустроено еще загадочнее. Она успела побывать только в капитанской каюте этой странной рыжеволосой женщины Равенны, где все предметы были намертво прикручены к полу и не сдвигались с места, и все было уложено ровно и аккуратно, чтобы при качке не свалилось на пол. Но и этого Лиаре хватило для первого впечатления: на корабле все было вроде бы так же, как и на берегу, только совсем иначе.

Это странное чувство не покидало ее, пока она стояла у дальнего борта корабля и разглядывала снующих мимо нее матросов, странные лесенки с одной палубы на другую, которые здесь называли трапами, множество веревок, образующих настоящую сеть над головой, по которой моряки карабкались так ловко, словно чудные диковинные зверьки. А еще здесь пахло совсем иначе: солью, морем, мокрыми парусами, деревом и пенькой и чем-то таким неуловимым, таким вкусным, манящим. Лиара не знала, что это за запах, а может, это и вовсе был не запах, а ощущение. Предвкушение приключения или чего-то в этом роде.

Впрочем, сейчас все эти вещи не так уж и сильно занимали ее. Глаза сами обращались на рябящую под светом луны морскую даль, плавно перетекающую в черное спокойное небо. Где-то там резал волны острым носом корабль, на котором увозили Раду, и все мысли Лиары были сейчас с ней. Не холодно ли тебе там? Все ли с тобой в порядке? Не бьют ли тебя? От последней мысли внутри что-то измученно сжалось, и Лиара приказала себе не думать об этом. Потерпи немного, еще совсем немного, и мы освободим тебя. И я снова буду смотреть, как ты смеешься, и глаза твои рассыпают золотые искры, словно трескучий сосновый костер.

Лиара рассеяно улыбнулась, глядя вдаль и чувствуя большие теплые ладони на своих плечах. Иногда ей казалось, что Рада и вовсе не покидает ее, а все стоит за спиной, уложив руки прямо ей на плечи, и тихонько дышит в затылок. Порой это ощущение было таким сильным, что Лиара оборачивалась через плечо, ожидая увидеть надежную и уверенную улыбку красивых губ и глаза, в которых было спокойно, словно в сотканной из облаков и солнечных лучей колыбельке. Она подняла взгляд к серебристым звездам над головой, расслабляясь и позволяя этому ощущению защищенности обнять ее целиком, завернуть в теплый кокон из чьих-то мозолистых добрых рук. Великая Мать, плохо ли это, что иногда я думаю, будто Рада и ты — одно и то же? Плохо ли, что осмеливаюсь сравнивать с тобой твое творение? Да вот только моя любовь к ней такая же огромная, такая же светлая, как весь сотворенный тобой мир, и я не чувствую разницы между твоей улыбкой и ее. Разве плохо так любить? Через одного — весь мир, и весь мир в одном?

— Эй, Светозарная, — послышался сзади хрипловатый голос Улыбашки, и Лиара обернулась, выныривая из нежной дремоты своих мыслей. Гномиха стояла недалеко от нее, неуверенно почесываясь и озираясь вокруг так, словно находиться ей здесь очень не нравилось. Проводив подозрительным взглядом проходящего мимо матроса, Улыбашка повернулась к ней и спросила каким-то напряженным тоном: — Что там Алеор? Что решили-то?

— Пока что он рассказал Равенне кто мы и куда плывем, — ответила Лиара. — А потом я ушла. Наверное, они еще о чем-то сейчас разговаривают, но я уже не знаю, о чем.

В капитанской каюте ей было неуютно. Странное чувство разливалось там в воздухе: сгущенная, напряженная, горячая атмосфера с запахом далеких южных пряностей и трав. И хозяйка этой каюты была ей под стать: зеленые кошачьи глаза, не мигая и не отрываясь, следили за Лиарой, подмечая каждое ее движение. Естественно, что Равенна обсуждала детали их путешествия с Алеором, участвовала в беседе, внимательно слушала его и задавала вопросы. Вот только у Лиары было такое чувство, что ее глаза не отрываются от нее, и взгляд почти физически касался ее кожи, обжигая и пуская по телу нервную дрожь. Этот взгляд ей был смутно знаком откуда-то, но пока что Лиара не понимала, откуда. Знала только, что в обществе молодой капитанши неуютно, и этого ей было достаточно, чтобы тихонько извиниться и покинуть помещение.

Алеор не препятствовал ее уходу, но проводил ее внимательным взглядом. Лиара поняла, что испытывает к нему искреннюю благодарность: эльф понял, что Рада для нее много значит, и позволил ей на равных участвовать в ее поиске и всех переговорах. И к начальнику порта ее взял, и в каюту к Равенне. В этом Лиаре чувствовалось ненавязчивое внимание и забота, которой она совершенно не ждала от вечно едкого, холодного, нелюдимого эльфа. Однако, сейчас он подумал о том, что для нее это важно, и позволил ей принять участие наравне с ним. Может быть, однажды мы с ним даже сможем нормально общаться? Нужно просто привыкнуть к нему, вот и все. Рада ведь души в нем не чает, да ты и сама видишь, что он неплохой человек. Просто сложный, осторожный, чуткий, сторонящийся всех, как дикий зверь, но неплохой.

Мимо них прошли двое матросов, таща скатки толстенных канатов, и Лиара поспешно опустила глаза. Она все еще не слишком-то привыкла к тому, что люди глазеют на нее, и сейчас, когда ни Рады, ни Алеора рядом не было, чувствовала себя несколько беззащитной. Улыбашка же никакого внимания на матросов не обратила, рассеяно кивнула на слова Лиары, почесалась, как-то нервно оглядываясь по сторонам.

— Что, думаешь, установит Кай им эту мачту или нет? — напряженным голосом спросила она, и Лиара вдруг моргнула, присматриваясь к гномихе. Вид у той был до крайности странный: глаза бегали, голос стал каким-то высоким, да к тому же, она еще и раскачивалась с пятки на носок на одном месте, бросая быстрые взгляды на борта корабля.

— Конечно, установит, — нахмурилась Лиара, разглядывая гномиху. — Ты лучше скажи, что с тобой? Ты сейчас какая-то странная.

— Вот как? Кхм! — гномиха кашлянула в кулак, деревянно дернув плечами, и неохотно промямлила. — Может, оно и так. Почему бы и нет, в самом-то деле?

— Что происходит, Улыбашка? — Лиара с тревогой взглянула на нее, и на лице гномихи прорезалось отчаяние, а глаза стали круглыми, как две плошки.

— Я ненавижу корабли, Лиара! — гномиха взглянула на нее с такой искренней тоской, что Лиара с трудом подавила улыбку. — Ненавижу качку, ветра, поганую стрепню, матросов, что как обезьяны скачут над головой! Ты только подумай: на какой-то поганой доске посреди моря, и в любой момент может начаться шторм, и вообще…

— Улыбашка! — прервала ее Лиара, пряча смех в уголках глаз и стараясь говорить как можно серьезнее. Гномиха с опаской и недоверием взглянула на нее, и Лиара постаралась добавить в голос побольше уверенности. — Не беспокойся, все будет хорошо. Думаю, мы очень быстро догоним Раду: это же большой корабль, смотри какие паруса, — гномиха побледнела, поднимая глаза вверх, и Лиара поспешила сменить тему. — Мы догоним Раду, заберем ее и поплывем на запад, а там уж и рукой подать до Семи Преград. Так что потерпеть тебе придется совсем немного, вряд ли наше путешествие затянется!

— Да сколько бы оно ни продлилось, — скорбно пробурчала гномиха, утирая рукавом нос, и, словно решившись, подняла на Лиару огромные, полные грусти глаза. — Я блюю, Светозарная. Вот прямо как только якорь поднимают и ровно до того момента, как его опускают в гавани. Блюю без перерыва, днем и ночью, и ничто не способно остановить это. Так что вряд ли я смогу вам помочь вытаскивать Раду, прости уж меня! Я бы и хотела, да только, скорее всего, даже встать не смогу.

Лиара собрала все свое терпение, приказав себе не смеяться. Если она сейчас захохочет прямо в лицо Улыбашке, обидчивая гномиха замкнется в себе и будет не только блевать, но и ворчать всю дорогу, а этого им уж точно не надо было. Не дрогнув ни единым мускулом лица, Лиара очень серьезно посмотрела на гномиху:

— Мы поговорим с Каем, Улыбашка. Он же жрец, он владеет энергиями, он тебе поможет. Так что не паникуй раньше времени, хорошо?

— Ладно, — гномиха отвела глаза, продолжая неуверенно топтаться на месте. — А ты не попросишь у него за меня? А то мне всегда сложно с ним разговаривать: такой высокий, что орать приходится, пока там, наверху, не ответят.

— Поговорю, Улыбашка, — пообещала Лиара, чувствуя, как смех распирает грудь, а на душе становится легче.

Тревога за Раду почти совсем покинула ее, свернувшись лишь где-то на самом донышке ее существа и продолжая скулить побитым щенком. Но Лиара гнала от себя плохие мысли. Великая Мать не оставит их, она была с ними и будет всегда, иначе ведь и быть не могло. Это знание теперь жило вместе с Лиарой, билось в ее груди, дышало ее дыханием, и было для нее самой честной и самой чистой правдой из всего, что она знала. Потому что я чувствую это, не знаю — а чувствую всем своим существом.

Гномиха пробормотала что-то неразборчивое в ответ и отошла к борту, слишком высокому для нее, чтобы даже просто перегнуться и заглянуть на ту сторону. А Лиара вдруг ощутила странную перемену в атмосфере, будто что-то в самом воздухе менялось, утончалось и при этом становилось более разреженным. Она нахмурилась, концентрируясь на ощущении, и ответ пришел с пристани, где стоял ильтонец.

Это было похоже на рябь, побежавшую по воде, на прохладное прикосновение чистой ключевой воды к разгоряченной коже, на первый утренний ветерок, что пробегает по самым краешкам листьев, заставляя их покачиваться и рябить в рассветных лучах. Лиара взглянула на ильтонца, и ее вывернутым глазам он предстал окруженным черными языками пламени. Они плясали на его коже, по всему его телу, залив белки глаз густой полночью, они танцевали над его руками, и вся его фигура будто бы рябила, вибрировала, когда мощь Черного Источника потекла в его тело. Лиара впервые в жизни видела, как призывают энергию, и это было поистине завораживающе.

Кай выглядел расслабленным и сосредоточенным одновременно, со спокойной силой глядя своими абсолютно черными глазами с нефритовой радужкой на разбитую корму корабля. И от языков пламени, окружающих его тело, отделились толстые черные жгуты энергий. Прямо на глазах Лиары они подхватили свежие доски, которые подтаскивали по причалу к кораблю от складов матросы Равенны, подняли эти доски в воздух, и те сами собой поплыли к здоровенной прорехе в корпусе кормы, наспех залатанной тем, что было у моряков в открытом море. А дальше начались настоящие чудеса.

Лиара поняла, что ноги сами несут ее к краю борта, и перегнулась через него, чтобы лучше видеть. То же сделали и остальные моряки, приглушенно переговариваясь и с благоговением глядя на ильтонца и доски, летающие в воздухе вокруг него. Старая рухлядь, которой заделали дыру, со скрипом и скрежетом выдираемых неведомой силой гвоздей отвалилась от кормы, а на ее место одна за другой плавно и бесшумно вплывали новые доски.

Кай сделал какое-то неуловимое движение, и доски сами начали ложиться, ровненько и гладко прислоняясь друг к другу, прямо на прореху в борту. Лиара видела, как стайка гвоздей из ящика под ногами ильтонца поднялась в воздух, словно крохотные стрекозы, и устремилась к корме. Гвозди замирали прямо напротив досок, резко вонзались в них по самую шапочку, одним точным ударом скрепляя дерево и восстанавливая поврежденные участки корпуса.

Лиара не сдержала восхищенного вздоха, переводя взгляд на спокойно наблюдающего за этим ильтонца. Энергии танцевали вокруг него: как минимум пять толстых жгутов, чтобы поднимать доски, и множество мелких, удерживающих гвозди и забивающих их прямо в свежее, хорошо высушенное, пружинистое дерево. Сам Кай при этом не шевелился и даже не моргал, просто стоял и смотрел на свою работу, не обращая ни на кого ровным счетом никакого внимания. Латать корму он закончил буквально за несколько минут, и она засияла свежими, некрашеными досками, как новенькая.

— Ну дает, каменнорукий! Асафир, вот бы тебе такого плотника! — услышала Лиара негромкий голос какого-то моряка рядом с собой. И она была полностью согласна с каждым его словом.

Закончив с кормой, Кай спокойно повернулся и взглянул на подтащенную моряками кучу досок на причале. Вся она медленно поднялась в воздух и зависла в метре над землей, а моряки с возгласами удивления и благоговения отступили на несколько шагов назад, словно эта сила могла им как-то повредить. Ильтонец не обратил на них никакого внимания и спокойно зашагал вверх по сходням, а толстые доски поплыли вслед за ним. Столпившиеся у борта моряки поспешили отступить назад, позволяя ему пройти и пронести доски, гурьбой повалили следом за Каем, который направился на развороченную и кое-как заделанную корму.

Там чудо повторилось, разве что к возгласам моряков добавилась еще и звонкая ругань Равенны, чья каюта находилась как раз под проломанной у штурвала палубой, и в какие-то четверть часа корабль вновь стал целым, словно и не было на нем пробоин и прорех.

Равенна обмолвилась о том, что одиннадцать дней назад отбила этот фрегат у работорговки с юга, именно потому он и находился в таком плачевном состоянии. Она утверждала, что действовала по воле и прямому приказу Марны, который был передан ей от Провидца Гарданом, и после всего случившегося с ними за последнее время Лиара была готова в это поверить. Как иначе можно было объяснить тот факт, что наемник, служивший раньше Раде, теперь был юнгой на этом корабле у страстной рыжеволосой женщины, которая отважилась во время шторма таранить вражеский корабль? Это еще больше подкрепило уверенность в груди Лиары. Я знаю, Великая Мать, что ты устроила все именно так. И приказ Марны кораблям не покидать северное побережье тоже должен быть как-то связан с нами. Вот только как? Она все ломала и ломала себе голову над этим, глядя на то, как Кай заканчивает починку палубы, а ответа найти так и не могла.

Ильтонец закончил свою работу на корме и развернулся, чтобы шагнуть обратно на трап. Обступившие его со всех сторон моряки, не решающиеся подходить близко, шарахнулись назад, словно Кай угрожал им чем-то. Глаза у всех этих бывалых мужчин, видевших шторма и бури пострашнее самых жутких сказок, сейчас смотрели на ильтонца с первобытным ужасом. А Лиаре вдруг подумалось, как же это на самом деле странно. Все эти люди сталкивались с сокрушительной мощью природы и спокойно бросали ей вызов, преодолевая ее дурной нрав и жестокую волю. А вот увидев одно единственное живое существо, разумное и спокойное, которое было лишь проводником этой воли и ничем больше, разбегались в стороны, словно перепуганные котята. Казалось бы, безличное должно было пугать гораздо сильнее, чем то, что имеет лицо, как пугает людей темная ночь за красным кругом костра или лес, полный шорохов, звуков и незнакомой, дикой жизни. Так и гигантская волна, поднявшаяся до самого неба и разрушающая все на своем пути, уж точно была страшнее, чем один человек, владеющий силой, другим недоступной. Однако, на деле все обстояло иначе. Человек меряет мир лишь мерой своего эгоизма. И пугает его в чужой силе не сама она, а то, что можно сделать с ее помощью. Может быть, все дело в этом, — подумалось Лиаре, но тут ильтонец вскинул руки и негромко заговорил:

— Я не причиню вам вреда, люди. Меня зовут Каярди Вард, и я истинный жрец Церкви Молодых Богов. Вы можете не беспокоиться, вам ничто не угрожает.

— Но как… как вы это делаете? — отважился спросить какой-то худющий паренек с прыщавым носом, судя по всему, юнга, из числа окруживших ильтонца моряков. Кай взглянул на него, и паренек заробел и замолчал, а остальные матросы аккуратно отступили от него на шаг, словно своим вопросом он мог прогневать ильтонца.

— Боги дают силу для того, чтобы эта сила работала на благо людей, — спокойно отозвался Кай. — А я — лишь длань, с помощью которой они несут свою силу в мир.

Моряки только моргали в ответ абсолютно круглыми глазами, но уже не так шарахнулись прочь от ильтонца, когда он пошел вперед, направляясь к разломанной мачте.

Кай остановился посреди палубы и внимательно оглядел торчащий из нее обрубок. Потом глаза его вновь полыхнули чернотой, и Лиара увидела, как жгуты энергий обвивают обломок, проникают внутрь него, охватывают со всех сторон.

— Это будет потяжелее, — рассеяно пробормотала она себе под нос, и стоящий моряк шарахнулся от нее прочь, заглянув ей в лицо.

Запоздало Лиара припомнила, что когда она выворачивала глаза, радужки начинали светиться серебром, а сейчас, в темноте, это было особенно заметно. Укорив себя, что не дело пугать людей, с которыми тебе еще много дней подряд предстоит находиться на одном корабле посреди открытого моря, Лиара вернула себе обычное зрение и продолжила наблюдать.

Некоторое время не происходило ровным счетом ничего. Кай стоял, глядя в пространство перед собой, и окружившие его матросы затаили дыхание, боясь издать даже звук и жадно пытаясь разглядеть, что же он делает. Зорким эльфийским глазам Лиары была видна испарина, появившаяся на лбу ильтонца. Да и немудрено: он работал одновременно с таким количеством потоков, с которыми не справился бы никакой человеческий жрец из числа истинных. Хоть своими глазами Лиара их никогда не видела, однако, много слышала о том, что они могут, и способности ильтонца явно превышали возможности даже самых сильных из них. Интересно, это из-за его расовой принадлежности? Или он просто очень сильный ведун?

А потом вдруг внизу, где-то в подбрюшье корабля, послышался легкий щелчок, и обрубок мачты легко заскользил вверх, двигаясь плавно и непрерывно. По рядам матросов прокатился дружный вздох, а головы их задирались вместе с поднимающимся вверх обломком. Она полностью вышла из паза, приподнялась еще немного, зависла горизонтально в воздухе и заскользила в сторону причала. Моряки с восхищением смотрели на то, как толстенная мачта медленно опускается на пристань, и только Лиара видела, как окаменело лицо ильтонца, пока он все это делал. Естественно, у любой силы были лимиты. Она только надеялась на то, что у него останется достаточно сил, чтобы установить центральную мачту вместо сломанной. В конце концов, это-то был только обрубок, и даже на него Кай затратил очень много сил, а сколько весила целая мачта, Лиара и знать не знала.

Только волновалась она зря. С огромным трудом, но через несколько часов, когда на Алькаранк уже опустилась совсем густая и тихая ночь, Кай, наконец, справился с задачей. Поднять и перетащить громадную мачту на корабль, установить ее в паз и укрепить со всех сторон, навесить на нее поперечины и укрепить каждую из них — это было непосильной ношей для любого ведуна, а ильтонец только сжал зубы, молчал и работал. И хоть другим не было видно, как тяжело ему это давалось, а Лиара прекрасно могла различить в темноте, как конвульсивно подрагивают жилы на его шее, как напряглась широкая спина, застыв, словно Кая била судорога. Когда работа была кончена, он лишь тихо выдохнул сквозь стиснутые зубы, отпустил Источник и тяжело уселся на ступеньки трапа на корму, извлекая из кармана аккуратно свернутый носовой платок и промокая им выступившую на лбу испарину.

К этому времени на палубе собралась уже вся команда. Сейчас все матросы выстроились вдоль палубы и рассматривали новую мачту, тихонько перешептываясь друг с другом и качая головами, будто не верили в то, что только что произошло. Приличная толпа зрителей собралась и на причале, возле которого стояла «Блудница», и даже несмотря на поздний час, никто из них не расходился по домам, ожидая развязки.

На палубе был и Алеор, попыхивающий трубочкой, прислонившись к борту справа от Лиары, и Улыбашка, уже начавшая зеленеть, молчаливо сидящая в стороне на свернутых канатах с болезненным видом. А впереди, недалеко от Кая, стояла Равенна, уперев кулаки в бедра и с широкой улыбкой на лице рассматривая только что установленную мачту. Когда ильтонец тяжело опустился на ступени, она покачала головой и резко развернулась к Алеору. В глазах ее горел неподдельный восторг:

— Я думала, вы изволите брехать, милорд, ан нет же! Стоит же мачта!

— Пусть это будет маленькой демонстрацией весомости моего слова, — холодно отозвался в ответ эльф. На Равенну он смотрел, почти что не мигая, и Лиара не могла понять по его взгляду, как он относится к рыжеволосой пиратке. Выдохнув облачко дыма, Алеор продолжил: — Теперь дело за вами.

— Мы управимся скоро! — Равенна повернулась к своим матросам и громко гаркнула: — А ну-ка, бакланы щипанные, живей, поднимайте свои телеса на мачту! Ставить паруса, крепить тали! Князь Ренон сдержал свое слово, и мы свое сдержим!

Лиара разглядела в числе моментально взявшихся за работу матросов и Гардана. Тот наверх мачты не спешил, но тоже подхватил скатку каната и направился следом за другими моряками к мачте. Он словно почувствовал ее взгляд и повернулся, внимательно посмотрев в ответ. Что же ты сделаешь здесь? — подумала Лиара, глядя, как он начинает разматывать свой канат по приказу высокого худого как палка мелонца, которого Равенна звала Вилемом. Пока еще у нее не представилось возможности порасспросить старого знакомого обо всем, что с ним произошло после того, как они распрощались в Латре. Но впереди их ждало еще несколько дней пути в море, и Лиара надеялась, что благоприятный момент представится.

Курящий рядом Алеор вновь выпустил облачко дыма и негромко позвал Равенну:

— Капитан? — она обернулась: хлестнули по плечам рыжие кудри, и первый мимолетный взгляд словно случайно скользнул по Лиаре. — Сколько времени займет установка парусов?

— Думаю, за пару часов уж точно управимся, милорд, — отозвалась Равенна, разворачиваясь и направляясь к ним. И опять у Лиары возникло ощущение, что смотрит она только на нее, а под тяжелым взглядом стало неуютно. Остановившись напротив эльфа и сложив руки на груди, Равенна добавила: — Так что, если вам будет угодно, мы сможем отплыть и до рассвета.

— Чем быстрее, тем лучше, — энергично кивнул Алеор, оттолкнулся от борта и позвал Лиару. — Пойдем-ка, потолкуем с Каем кое о чем.

Теперь Равенна уже действительно прямо посмотрела на нее, слегка раздвинув в улыбке красивые алые губы, и Лиара совсем стушевалась, пряча глаза. Пиратка смотрела открыто, вызывающе, заглядывала прямо в ее душу, и ее кошачьи зрачки пытливо выискивали что-то внутри у Лиары. Этот взгляд чем-то походил на гадючий: он подчинял, заставляя повиноваться своей воле, не давая вырваться.

Не буду смотреть ей в глаза, решила Лиара, отворачиваясь от Равенны и спеша следом за широко шагающим в сторону ильтонца эльфом. Ей не нравилось, когда на нее так смотрели, совершенно точно не нравилось. Рада никогда не смотрела так. В глазах Рады была лишь теплая, легкая, как перышко, нежность, бережность, которой она окутывала Лиару со всех сторон, надежный покой, служивший опорой даже в самые тяжелые минуты. А не это сладко-острое, дурманящее чувство, похожее на стремление подчинить, лишить воли, опутать. Лиара вдруг вздрогнула, понимая, что что-то подобное видела совсем недавно в глазах болотной ведьмы Заины, вот точно так же глядящей на Раду. И инстинктивно погрузилась внутрь себя, прислушиваясь к энергиям: не была ли Равенна ведьмой? В ответ ничто не шелохнулось, ночь была все так же спокойна, как и атмосфера вокруг них, дрожащая лишь возле усталого ильтонца, да и то, только как остаточное после долгого использования энергии напряжение. Значит, здесь было что-то другое, и Лиара не была уверена в том, что хочет знать, что это.

— Аккуратнее с этой рыжей, — неожиданно едва слышно проговорил Алеор, обращаясь к ней, и Лиара вздрогнула, с удивлением взглянув на него. Эльф не смотрел на нее, но слова явно были адресованы именно ей. — Зазеваешься, и тебя разделают как сидрою козу. Так что держись поближе ко мне и Каю.

— Хорошо, — вконец растеряно пискнула Лиара, стараясь не отставать от его широких шагов.

Если уж даже эльф предупредил ее об опасности, то стоило прислушаться. Только вот Лиара все в толк взять не могла, почему именно к ней Равенна проявляет столь пристальное внимание. Разве я похожа на тех женщин, каких предпочитают такие, как она? Чем я вообще могла приглянуться ей? А зеленый взгляд все жег лопатки, и от этого хотелось спрятаться где-нибудь.

Ильтонец сидел на трапе, устало опершись локтями о колени и низко свесив голову. Лиара с удивлением заметила, что его нефритовые плечи слегка поблескивают, будто на них выступил пот, но такого же просто не могло быть, разве нет? При приближении Алеора Кай поднял голову и мотнул ей в сторону, сбрасывая с глаз длинные слегка вьющиеся каштановые пряди.

— Я знаю, что ты устал, друг, но я хочу попросить тебя еще кое о чем, — негромко проговорил Алеор, останавливаясь возле него и понижая голос так, чтобы никто из матросов, занятых работой, не смог расслышать его слова.

— Только в том случае, если это не связано с Источником, Алеор, — устало улыбнулся ильтонец. — Боюсь, сегодня мне уже даже свечку зажечь сил не хватит.

— Нет, это не связано с Источником, — покачал головой Алеор. Он взглянул и на Лиару тоже. — Я тут пораскинул мозгами, как бы нам остановить Сагаира…

— Кого? — нахмурилась Лиара, не узнав незнакомое имя. И Кай тоже заморгал, не понимая, что имел в виду эльф. Тот поморщился, еще раз оглянулся вокруг, проверяя, нет ли рядом лишних ушей, и уже совсем одними губами проговорил:

— Моего брата. Это он захватил Раду и тащит ее в Страну Мрака.

— Твоего… — ильтонец осекся, недоверчиво разглядывая Алеора, а Лиара все в толк не могла взять, о чем он говорит. Она никогда не слышала о том, что у Алеора был брат. Ни в одном сказании, ни в единой песне о нем об этом не упоминалось.

Сам же Алеор потемнел, и на щеках его заходили недовольные желваки.

— А откуда вам это знать? — ворчливо пробормотал он. — Я не говорил об этом ни одной живой душе, кроме Рады. И буквально на следующий же день после этого она и пропала. Так что просто поверьте моим словам.

— Но зачем твоему брату похищать Раду? — тихо спросила Лиара. Алеор засопел, словно раздраженный пес, и неохотно отозвался:

— Мой брат служит Сету. И он — единственный эльф, который когда-либо по своей воле присягал темному трону. Я много лет ищу его, чтобы убить, вот и он, похоже, точно так же ищет меня.

Лиара с тревогой взглянула на Алеора. Лицо у того было жестким, что холодный камень, а в глазах разливалась смерть. А еще в них дрожал какой-то лихорадочный блеск, алчный и слегка бесноватый, чересчур похожий на то, как проявлялось проклятье крови Стальвов в его жилах. Проклятье…

— Кану Защитница! — выдохнула Лиара, внезапно чувствуя себя так, словно ее ледяной водой окатили. — Подожди! Так есть второй Тва…

— Да! — резко прервал ее Алеор, бросая на нее полные ярости взгляды и предостерегающе указывая глазами ей за спину. Лиара осеклась на полуслове, услышав только приглушенный вздох Кая, который тоже смотрел на эльфа широко раскрытыми глазами. — Да, — уже тише повторил Алеор, — есть второй, и он на службе у Сета. И именно поэтому я не слишком-то часто рассказываю о своей биографии и родственных узах всем подряд. И именно поэтому часть историй обо мне такая кровавая, а меня в тех местах даже и близко не было. Так что ведите себя потише и послушайте, что я вам скажу.

А Лиара все никак не могла оправиться от шока. Выходило, что не все песни о зверствах Тваугебира были посвящены именно Алеору. И что именно его брат делал все те ужасающие вещи, про которые она столько всего читала и слышала. И Алеор даже не мог отмыться от дурной славы и рассказать другим, что не он совершил все эти зверства, а тот, другой, его родной брат. Но почему? Лиара смотрела на эльфа, пытаясь понять его, но видела лишь упрямую складку бровей и яростный огонек на дне льдисто-синих глаз. Почему ты не расскажешь всем, что не ты все это делал? Что это твой брат — чудовище, а не ты сам? Ответ напрашивался сам собой, и Лиара вдруг ощутила глухую, щемящую тоску, сухую злость загнанного в угол зверя. А кто поверит-то ему? Тебе верили, когда ты говорила, что не крала? Обвинить гораздо легче, чем оправдать, и когда правит беззаконие, даже если ты оправдан — никто тебе не поверит впредь.

— Сагаир силен, он прекрасно знает это, а потому не будет особенно таиться, — быстро и тихо заговорил Алеор. — К тому же, он уже знает, что пиратские капитаны дали слово не покидать северное побережье, а потому поплывет спокойно, не ожидая нападения. Возможно, он будет ждать погони и меня, но он никогда не считал меня особенно серьезной угрозой, потому нагоним мы его достаточно быстро, с этим проблем не будет. Вот только вряд ли мы сможем с ним справиться.

— Он настолько силен? — удивленно вскинул брови Кай.

Лиаре тоже не верилось. Она своими глазами видела, что творил Тваугебир, да и ильтонец всего какие-то несколько минут назад наглядно продемонстрировал, на что он способен. Не говоря уже о силе Великой Матери, которую та щедро посылала Лиаре, помогая той в самые трудные и страшные моменты ее жизни. А сейчас был именно такой момент: Рада значила для нее гораздо больше, чем ее собственная жизнь, а значит, Великая Мать обязательно должна была заступиться. И все же, несмотря на все это, Алеор колебался, хмуря брови и то и дело бросая вороватые взгляды через плечо, на команду Равенны.

Наконец, он все-таки помялся и нехотя проговорил:

— Он достаточно силен, чтобы даже втроем у нас был риск упустить его. Особенно, учитывая тот факт, что Тваугебир вырвался недавно, и призвать его вновь я смогу лишь в крайне тяжелых условиях, до которых вряд ли дойду в ближайшие дни, да и во время битвы тоже. Но я слишком много лет искал эту гадину и не упущу ее на этот раз, — в глазах его загорелось упрямство. — Правда, у нас есть преимущество: пиратские капитаны. Если все они выйдут в море и растянуться цепью, встав на пути у Сагаира, он не сможет уйти. В таком случае — нет.

— Но как нам заставить пиратские корабли выйти в море и встать на пути у одного единственного корабля? — тревожно взглянула на него Лиара, а Алеор вместо того, чтобы отвечать ей, посмотрел на Кая. Ильтонец вздохнул и тяжело кивнул:

— Я передам приказ, Алеор. По всем церквям и приходам северного побережья настолько быстро, насколько только могут летать птицы. Мне не слишком хотелось бы этого, но я это сделаю.

— Спасибо тебе, Кай, — в голосе Алеора прозвучала искренняя благодарность, и Лиару удивило это. Ведь ильтонец был истинным жрецом, да, сильным истинным жрецом, но не одним из иерархов Церкви, как же тогда он мог командовать другими жрецами? Что-то здесь было не так, слишком уж серьезно смотрел на него эльф. — И скажи еще им вытянуться цепью в видимости друг друга и плыть на запад, навстречу кораблю Сагаира. Мы возьмем его в клещи, и эта тварь больше не сбежит.

— Я понял тебя, Алеор, — прикрыл глаза ильтонец, оперся нефритовой рукой о доски палубы и тяжело поднялся на ноги. Лиаре пришлось задирать голову, чтобы смотреть в его лицо. Под глазами у ильтонца залегли темные круги, но вид был решительным. — Я пойду прямо сейчас, пока матросы ставят паруса. Сделаю все, что смогу.

— Спасибо, Кай, — еще раз повторил эльф.

Ильтонец только кивнул и направился в сторону сходней, тяжело ступая и расправляя плечи, словно шел на битву. Лиара взглянула на Алеора и осторожно спросила, не зная, ее это дело или нет:

— А почему он так не хочет обращаться за помощью Церкви? Ведь он жрец. Я понимаю, что это не мое дело, но…

— Кай не просто жрец, — отозвался Алеор, хмурясь и глядя вслед уходящему ильтонцу. — Кай — второй по силе истинный жрец Латайи, он возглавляет всех жрецов Черной Руки своей страны. А Церковь Латайи находится в напряженных отношениях с Великим Жрецом всей Церкви Молодых Богов. Видишь ли, ильтонцы не видят смысла в том, чтобы вылавливать по деревням людских ведунов и ведьм, что пользуют травами и призывают Теней. Они считают, что всякая сила идет от Богов, а потому и не людям запрещать ее и наказывать за ее использование. Из-за того, что путь в Ильтонию не близкий, Великий Жрец не в состоянии контролировать Церковь ильтонцев так же, как и побег человеческих ведунов, которые селятся на юге и могут спокойно жить там, не притесняемые никем. Так продолжается уже несколько веков, а потому и ведьм с ведунами на юге собралось порядочно, что знатно пугает Великого Жреца и создает угрозу его авторитету, — эльф усмехнулся. — А Кай, к тому же, на последнем Совете Земель, который периодически проводит Церковь, выступил с докладом и объявил, что Латайя становится регионом, где создается что-то вроде школы для тех человеческих ведунов, которые хотят учиться управлять Тенями, и безопасность этой организации и всех ее учеников будет обеспечивать Церковь Ильтонии. Естественно, что Великому Жрецу это очень сильно не понравилось. А самое поганое для него в том, что он даже не может отлучить Кая от Церкви, ведь тот сильнейший черный жрец Латайи и в своем подчинении имеет сотни ильтонских ведунов. С того Совета прошло уже пятнадцать лет, а отношения у них так и не наладились. И по хорошему, у Кая есть негласный запрет от Великого Жреца на посещение Лонтрона без достаточно весомой причины и тем более — на какую-либо деятельность в его пределах, так же, как и в других человеческих государствах. А учитывая, что наш поход за Семь Преград не является официальным предприятием Церкви, то и повод для пребывания Кая в Алькаранке считается весьма сомнительным. — Алеор вздохнул и покачал головой. — Короче говоря, у него будут очень большие неприятности, как только он использует свой титул первого жреца Черной Руки Латайи, чтобы призвать пиратских капитанов перекрыть море. Это осложнит и без того поганые отношения между Церквями, а заодно скажется и лично на Кае. Я не хотел, чтобы так вышло, и никогда не попросил бы его о помощи, но ты сама понимаешь, что сейчас у нас выхода просто нет.

— Это не твоя вина, Алеор, — Лиара взглянула на эльфа, чувствуя, как тяжелая грусть ложится на сердце. — Не ты заварил всю эту кашу.

— Нет, — кивнул эльф и вдруг громко усмехнулся. — Всю эту кашу заварила наша дорогая Эталах! И как только я ее верну, мало ей не покажется, уж поверь! — он тяжело покачал головой, вновь становясь серьезным. — Что же такого в этой проклятущей золотоволосой бабе, что из-за нее поднялось столько шума? Все никак в толк не возьму, и чего она так сдалась Сагаиру? И уж тем более, Марне.

Лиара промолчала, чувствуя горькую тяжелую вину. Она так боялась, что окажется Аватарой, и что вся эта погоня, все эти неприятности преследуют друзей только из-за нее. И в тайне молилась, чтобы это было не так, чтобы Марны не сплели ей такой судьбы, и чтобы из-за нее не страдали ее друзья, обретенные с таким трудом после долгих лет одиночества. И вот домолилась. Все ли слова наши ты слышишь, Великая Мать? Все ли глупости наши исполняешь в назидание нам, чтобы мы не просили у тебя дурного и злого? И сколько еще раз мои близкие будут платить за мою собственную глупость, когда я обращаюсь к тебе и прошу уберечь меня от бед по трусости своей?

— Ладно, Светозарная, давай-ка, выше нос, — она вздрогнула, когда тяжелая рука Алеора легла ей на плечо. Это было так странно и неожиданно: раньше эльф никогда не говорил с ней таким тоном, в котором звучала почти отеческая забота. — Сейчас поможешь мне погрузить на борт лошадей: вряд ли, когда мы отобьем Раду, у нас будет время заходить в порты. Сразу же на запад и пойдем, а лошади там понадобятся. А заодно уберу тебя с глаз нашей хищной кошечки капитана, пока она не загребла тебя к себе в каюту своей когтистой лапкой. Думаю, что ничего страшного от этого с тобой не случится, однако, зачем нам потом лишние проблемы с Радой, правда?

Он что, тоже понял?! Лиара бросила на эльфа дикий взгляд, и ответом ей были смеющиеся синие глаза. Только вот алый огонек ярости из них так никуда и не делся, и это каким-то образом приободрило ее. Даже против другого Тваугебира, даже зная, что тот сильнее, Алеор не собирался сдаваться. И они обязательно отобьют Раду, чего бы это ни стоило. Я не отдам тебя никому, мое обжигающее пламя. Только подожди еще немного, и мы освободим тебя! Только вот краска смущения все равно залила щеки, и Лиара, потупив глаза, побрела следом за Алеором вниз, на пристань, к их лошадям, гадая о том, знает он о них с Радой или все-таки нет.