Ветер перемен

==== Глава 25. Рука помощи ====

Ветер с болот нес с собой запах гниения, сладковатого разложения и скверны. Эта скверна пропитывала все вокруг, черными липками пятная побуревшую к зиме траву, собираясь вязкими лужами на промокшей земле, висела в воздухе тонкой россыпью крохотных черных росинок. Вряд ли кто-то, кроме Лиары, видел ее, — ей это помогали делать ее эльфийские глаза, — но спутницы чувствовали угрозу, повисшую в воздухе, и им тоже было не по себе.

Улыбашка то и дело оглядывалась по сторонам, ворча себе под нос ругательства и не отпуская рукоять своего боевого топора даже во время отдыха у костра. Ее черные глаза обшаривали окрестности, словно она могла увидеть вокруг хоть что-нибудь, кроме гнилостных кочек до самого горизонта, над которыми висело толстое одеяло желтовато-зеленых испарений. Кочки эти местами поросли бурой травой, тоже покрытой язвами, словно обмороженная человеческая кожа, кое-где виднелись даже небольшие чахлые деревца, уже успевшие целиком сбросить свою редкую листву. В целом, для обычных человеческих глаз Серая Топь выглядела точно так же, как и любое другое болото, только вот здесь не хватало одного: птиц.

Участки с поросшими травой кочками перемежались большими пространствами открытой воды и заводями, в которых, словно море, шумел камыш. В таких местах обычно селилось множество птиц: и воды вокруг полно, и люди в трясину не пролезут, чтобы их потревожить. Однако в этом болоте не видно было ни единого живого создания, и мертвая тишь стояла над топью, лишь изредка нарушаемая низким бульканьем и странным шипением, когда из глубины образовавшегося внизу торфа поднимался воздух. У Лиары от этих звуков мурашки по спине бежали, тем более ночью, когда чернота обволакивала это неуютное место, и пронзительные ветра без устали дышали в высокой болотной траве.

И еще что-то водилось в этом болоте. Лиара не видела, но чувствовала их: маленькие, дрожащие, черные огоньки когда-то сверкающе серебристых душ, крохотные болотные светлячки, что бродили по бескрайним просторам Топей, не решаясь подходить к самой окраине. Лотрии, жадные до крови, агрессивные и тупые, они чуяли запах живых, что подобрались к самому их логову, и теперь не находили себе покоя, влекомые этим запахом, но не имеющие возможности выйти из трясины.

Серую Топь держала древняя могучая сила. Лиара чувствовала, как пропитано ей здесь все: и земля, и воздух, и черная гладь воды. Когда она выворачивала глаза, то видела в воздухе серебристые просверки: кто-то могущественный когда-то затянул сетью все болота, не позволяя им разрастаться вширь и поглощать все больше пространства. Кончиками своих нервов она чувствовала энергии: Белый и Черный Источники, переплетающиеся друг с другом, примесь звездного света — эльфийскую силу. Только вот сеть эту наложили очень-очень давно, наверное, сразу же после исчезновения Озерного Края, и за прошедшие тысячелетия она истончилась, стала ветхой, пошла колеблющимися волнами. Медленно, но верно скверна подтачивала ячейки сети, пробиваясь наружу, и здесь, на самой границе болот, это чувствовалось особенно сильно.

Сколько еще продержится эта сеть? — сумрачно думала Лиара, перебирая пальцами в воздухе невидимые энергетические потоки и пытаясь разглядеть рисунок — ключ к тому, что было создано здесь древними ведунами. Когда эта сеть падет? И что случится, когда ее не станет?

— Во имя Загриена Каменоступого, ну чего ты там торчишь, женщина? — хриплый голос Улыбашки заставил Лиару рассеяно обернуться. Гномиха обращалась не к ней, а к Раде, что стояла в стороне от лагеря, неосознанно поглаживая рукоять меча и все вглядываясь в затянутый дымкой горизонт. — Тут вокруг вода! А этот паразит не настолько свят, чтобы ходить по ней, как посуху! Если он и вернется, то не с этой стороны!

Рада ничего не ответила, даже не обернулась, все также рассматривая болота. Лиара тяжело вздохнула, глядя на ее напряженные плечи. Прошло уже два дня с тех пор, как ушел Алеор, и с каждым часом Рада становилась все темнее и темнее. Брови ее тревожно сошлись к переносице, глаза отливали холодом зимнего утра, и ощущение от нее исходило странное: страх, смешанный с решимостью.

Лиара знала, что эта женщина хочет сделать, чувствовала это всей собой. Как бы они с Алеором ни переругивались целыми днями, будто кошка с собакой, что-то связывало их, что-то крепкое, словно стальные канаты. То ли много лет дружбы, то ли кровь Высоких эльфов в жилах, то ли эта странная, дрожащая тревожность, без конца заставляющая их идти вперед, за горизонт, все дальше и дальше, покуда несут ноги. И сейчас, когда Алеор бродил где-то в этом отравленном краю, пусть даже и в образе Тваугебира, неуязвимого и страшного, даже сейчас Рада волновалась за него. И оставалось только ждать, когда ее нервы не выдержат, и она все-таки полезет в проклятущее болото.

А ты? Что сделаешь ты? Ледяная ладонь тревоги сжала сердце, и Лиара тоже никак не могла найти себе места и решить что-то для себя. Одна мысль о том, чтобы войти в этот изуродованный край, полный зла и скверны, заставляла все ее существо содрогаться. Но гораздо больший, почти животный ужас вызывала мысль о том, что Рада пойдет туда одна. Тваугебир — он на то и есть Тваугебир, чтобы справиться со всем, что его ждет, да Лиара и не верила, что такого, как он, ждет смерть в глуши Серой Топи от рук какой-нибудь лотрии, да даже самого Стража Болот. В устремленном вперед синем взгляде этого эльфа, в наклоне его головы ей чудилась судьба гораздо более великая, чем это, и испытания гораздо более страшные, к которым он настойчиво готовил себя сам, делая невозможное и нарушая все известные законы мира. Вот только вряд ли также думала и Рада, а если и думала, то ее сердце, накрепко привязанное к Алеору, плевало на то, что она думала, и гнало ее туда, куда хотело. А это означало, что рано или поздно она тоже шагнет за пределы охранной сети, и тогда ей нужен будет кто-нибудь, кто прикроет ей спину, когда солнце сядет за горизонт. Мне все равно идти туда, как бы ни сложилось. Кану Защитница, помоги и охрани нас на этих темных тропах.

— Лиара! — Улыбашка повернулась к ней и умоляюще взглянула на нее. — Ну хоть ты скажи этой дрыне стоеросовой! Вернется он! Нам нужно просто дождаться его здесь и все! А иначе мы рискуем всплыть пузом вверх в какой-нибудь заводи и пойти на корм местным обитателям. Не так я хотела умирать!

Лиаре нечего было ответить на это, и она лишь вновь взглянула на напряженные плечи Рады. Та не сдвинулась с места, все так же рассеяно поглаживая рукоять меча и оглядываясь по сторонам.

— Прости, Улыбашка, боюсь, ничего не выйдет, — тихонько проговорила Лиара, а потом направилась к Раде.

Из-за спины послышалось полное недовольства и причитаний ворчание, но Лиара не стала прислушиваться. Она уже двадцать раз успела прослушать все это и знала, что ни к чему это не приведет.

Рада, казалось, и не заметила ее приближения. Она обернулась только тогда, когда Лиара слегка тронула ее напряженную руку. При взгляде на нее стальные синие глаза смягчились, став похожими на весеннее небо.

— Что ты, искорка? Иди к костру, там теплее. Здесь дует.

Рада попыталась отвернуться, но Лиара удержала ее за рукав, останавливая и набираясь храбрости. Ей не хотелось в это болото, больше всего на свете не хотелось, но видеть Раду такой, не находящей себе места и тоскующей, будто зверь, она больше не могла. Вздохнув и набравшись решимости, она взглянула в глаза Рады:

— В нескольких километрах от нас к югу есть старая дорога через Топь, я чувствую ее — там очень сильные эльфийские чары. Если он и направился куда-то, так только туда. — Она вновь вздохнула, чувствуя себя так, будто подписывает собственный приговор. — Если ты хочешь, я покажу, где она начинается. Но мы пойдем вместе.

В глазах Рады промелькнуло удивление, сменившееся решительностью. Только на самом их дне было и еще что-то, что-то такое, отчего Лиара ощутила, как все ее внутренности переворачиваются вверх тормашками. Это поднялось изнутри ее глаз и расцвело улыбкой на ее губах, с которых совсем тихо слетело:

— Спасибо, искорка. Я никогда этого не забуду.

Лиара смотрела ей в глаза и чувствовала себя так, словно не было вокруг больше ни скверны, ни промозглого ветра, ни вони испарений. Великая нежность мягкими крыльями обняла их двоих и слегка подтолкнула навстречу друг другу, и Лиаре чудилось, что она вновь почти что слышит, как бьется, уверенно и сильно, горячее сердце Рады. И глаза ее были совсем близко, а в них первыми весенними цветами распускалось что-то такое настоящее, такое дорогое и такое простое, что дыхание совсем перехватило. Лиара поняла, что сейчас или задохнется, или просто бросится ей в руки, позабыв обо всем. Но только этого нельзя было делать, нельзя. Потому что вряд ли Рада оценит ее порыв, и тогда они потеряют друг друга навсегда.

С трудом оторвав взгляд от ее бездонных глаз, Лиара потупилась и отступила на шаг назад, неловко потирая предплечье левой руки.

— Не за что, Рада. Он же твой друг.

— Да, — твердо кивнула та. — Он мой друг.

Лиара стояла, потупившись, и ждала чего-то, сама даже не зная чего. Потому и вздрогнула, когда тяжелая и теплая ладонь Черного Ветра легла на плечо.

— Пойдем, надо собрать вещи.

Невпопад кивнув, она зашагала следом за Радой, чей шаг теперь был широким и уверенным. От нее больше не пахло страхом, только решимостью. А еще — бесконечной нежностью, словно мягкие перекаты облаков, в которых нежится рассветное солнце. Ты же чувствуешь, как она относится к тебе. Почему тогда так боишься? Просто доверься ей, не бойся ничего, и ничего плохого с вами не случится. Кану Защитница, пошли нам покоя и помоги нам! Лиара надеялась, что молится о предстоящем пути, а не о чем-то гораздо более сокровенном, что день ото дня все сильнее и сильнее тревожило ее.

— Я тебе сразу говорю: я никуда не пойду! — Улыбашка демонстративно сложила руки на груди и вскинула нос. Вид у нее был недовольный, а оскалившееся с одной стороны лицо придавало ей какой-то жутковатой уверенности. — Я гном, а не какая-нибудь болотная гадина, чтобы по кочкам скакать! И мне там делать нечего!

— Я тебя и не зову, Улыбашка, — спокойно ответила Рада. — Чем меньше народа будет, тем меньше внимания мы привлечем. Останешься у края болот, подождешь нас. Я попробую найти его как можно быстрее и сразу же вернусь.

— Ты совсем ума лишилась, женщина! — Улыбашка хмуро смотрела на нее, не сводя глаз и не желая сдвигаться с места или помогать при сборах. — Ты пойдешь в Серую Топь выручать из беды Тваугебира? Это то же самое, что лезть в берлогу к спящему медведю и пытаться обнять его, чтобы он спал покрепче!

— Я не собираюсь обнимать его, Улыбашка! — осклабилась Рада, быстро проверяя свою суму с припасами. — Он этого не любит, да и мне его кости не сдались.

— Ты поняла, что я имею в виду, — настойчиво забрюзжала гномиха. — Это просто бхарски опасно! Там проклятущие стражи, лотрий напихано, словно сельдей в бочке, а сверху как вишенка на тортике — Тваугебир! Да вас разорвут на клочки в тот же миг, как вы только ступите на дорогу!

— Ну а тебе-то что с этого? — хмыкнула Рада, принимаясь навьючивать сумки на спину Злыдня. — Коли нас разорвут, ты сможешь спокойно вернуться домой, и никакие Гончие за тобой уже гоняться не будут.

— Думаешь, самое сладкое зрелище, которое я хотела бы увидеть с утра, это твои кишки, растянутые на кустах? — Улыбашка угрожающе приподнялась с земли. — Ты делаешь глупость, женщина! Очень большую глупость!

— Я знаю, — вновь усмехнулась Рада, обернулась и взглянула на Улыбашку, и в глазах ее снова плясали искорки такого знакомого Лиаре азарта, словно весь груз слетел с ее плеч прочь вместе с порывами холодного ветра. — Но я сделаю это, Улыбашка. И ты это знаешь.

Несколько секунд они молча буравили друг друга взглядами, потом гномиха сумрачно шмыгнула носом и фыркнула, закатив глаза:

— Да делай что хочешь, древолюбка, мне-то что? Порхайте себе пташками над этой гнилотой, обнимайтесь с лотриями, хоть со Стражами хороводы водите! Я и с места не сдвинусь, чтобы вам помочь!

— Вот и славно, — взгляд Рады стал тяжелым. — И не думай даже ехать за нами, слышишь? Со мной будет Лиара, и вся благодать богов, отмеренная ей, а с тобой — только этот полудохлый ишак, которого сожрут первым. Так что просто сиди возле дороги и жди. Мы вернемся очень скоро.

— Сама ты ишак! — в сердцах сплюнула Улыбашка. — Этот конь стоит десятерых таких древолюбов, как ты! И мозгов у него побольше, чтобы в трясину не лезть! Все! Больше я и слова не скажу!

Впрочем, хватило Улыбашки ровно на пять минут, пока они сворачивали лагерь и затаптывали костер. По прошествии этого времени она вновь принялась нудеть о том, какие опасности их ждут впереди, и что им нечего делать на болотах. Рада стоически переносила все это, пока они ехали вдоль самой кромки трясины на юг, и конские копыта чавкали в мокрой, покрытой скверной земле.

Лиара тоже не обращала на слова гномихи особого внимания. Сердце у Улыбашки было доброе, несмотря на все ее извечное ворчание, и она искренне переживала за их судьбу. Однако решение было уже принято, и изменить ничего она не могла. А Лиара только ехала следом за высоким вороным Рады, смотрела ей в спину и думала о том, что происходит между ними. Это походило на невидимые золотые ниточки, которыми крохотный лесной паучок переплетал и переплетал их души, и с каждым днем этих ниточек становилось все больше. Кто я для тебя? Девчонка, которую ты подобрала на улице, бездомный котенок, как все они говорят? Еще одна эльфийка в государстве людей, которой пришлось так же несладко, как и тебе самой? Девочка чуть старше твоей дочери, о которой у тебя так и не было возможности позаботиться? Или что-то иное?

Только она знала, что никогда не найдет в себе сил спросить это, и от этого горечь подступала к горлу, отгоняя прочь и страх, и холод, и грядущую опасность. Мне бы только еще погреться в твоих золотых лучах, подышать твоим теплом, послушать твой голос. Мне бы только еще побыть рядом ровно столько, сколько пошлют нам боги. Великая Мать, сделай так, чтобы этого времени было побольше.

Болота сильно разрослись с тех пор, как старую дорогу забросили, и Лиара лишь благодаря своему чутью нашла то место, где она начиналась. Со стороны это и не выглядело вовсе, как дорога: все то же серое болото с кочками, поросшее высокой травой, разве что впереди не было видно открытых участков воды. А еще какие-то замшелые камни торчали прямо из трясины, прерывистой линией уходя на запад. Многие из них рассыпались в прах, другие опрокинулись, третьи еще держались, со стороны напоминая поросшие мхом кочки, только выше остальных. А возле самого края болот отыскались и остатки древней каменной кладки: одна единственная, вывернутая из-под земли весенним половодьем и торчащая под углом к небу изъеденная временем и ветрами плита.

— И это — ваша дорога? — Улыбашка скептически указала вперед.

— Да, — кивнула Лиара.

Для ее вывернутых глаз все выглядело иначе: серебристые потоки силы сплетались над узким проходом между старыми камнями, образуя дрожащую арку тоннеля. Во многих местах в ней зияли дыры и провалы, кое-где ее совсем не было, но по большей части она все еще держалась, и оставалось верить, что это хоть как-то защитит их обеих от того, что ждало в глубине трясины.

Рада обернулась и ободряюще взглянула на Улыбашку.

— Жди нас здесь и не суйся в болота. Мы скоро вернемся. Если нас не будет в течение трех дней, можешь спокойно уезжать в Алькаранк.

— Это называется: скоро? — Улыбашка нахмурилась. — Считать вас, древолюбов, тоже не учат?

— До скорого, Улыбашка, — Рада отвернулась и каблуками подтолкнула Злыдня вперед. Конь захрапел, затоптался на месте, но все-таки пошел в болото, аккуратно ставя длинные ноги.

— Да хранит вас Кану, — устало отозвалась вслед гномиха и, возвысив голос, прокричала вслед: — Я буду прямо здесь! Надеюсь, вам хватит ума выехать там же, где вы и въехали!

Гнедая кобылка перепугано выкатывала глаза и навострила уши, то и дело дергая гнутой шеей. Впрочем, руке Лиары она повиновалась беспрекословно, а потому смирно шла вперед следом за высоким вороным Рады. А сама Лиара выбросила из головы все свои глупые мысли: атмосфера на болотах была такой напряженной, что все это могло подождать.

Для вывернутых глаз мир выглядел ужасно. Серебристая арка тоннеля из силы дрожала над головой, и черный толстый слой скверны грозил в любой момент продавить ее и рухнуть вниз. В местах проломов скверна стекала прямо им под ноги, большими черными липками падая вниз. Рада не замечала всего этого и просто ехала вперед, и Лиара подавила вскрик, когда один из таких шмотков шмякнулся прямо ей на колено, сполз вниз по сапогу и растворился в воздухе, не долетев до земли. Когда мы выйдем отсюда, я почищу нас обеих. Она гадливо передернула плечами, понимая, что деваться-то им все равно некуда: черная взвесь стояла в воздухе, они дышали ей уже третий день подряд, и теперь эта дрянь была не только снаружи, но и внутри ее тела.

Лошади шли не слишком быстро, выбирая место, куда ступить. Гнилые кочки совсем скрыли дорожное полотно, но перед этим ветра и весенние разливы воды успели хорошо повыворачивать старые каменные плиты, и теперь они торчали под всевозможными углами из толстого слоя мха, грозя в любой миг переломать ноги лошадям. Серое небо висело прямо над их головами, и его край перемешивался со зловонной дымкой испарений на горизонте, и Лиара даже и не видела, где одно переходит в другое. Промозглый ветер как отрезало стеной: ничто не колебало тяжелого густого воздуха над этим краем, и вскоре Лиара поняла, что начинает кашлять. В груди было какое-то странное ощущение, словно собрался тяжелый комок, и от этого дышать было трудно.

— Какое мерзкое место, — пробормотала едущая чуть впереди Рада. Нахмурившись, она оглядывалась по сторонам, а ладонь ее твердо лежала на рукояти меча за поясом. — Я чувствую себя здесь… грязной изнутри.

— Вот видишь, — через силу улыбнулась Лиара. — Ты все-таки чувствуешь мир, что бы там Алеор ни говорил о тебе. Здесь действительно очень много скверны.

Рада бросила на нее короткий взгляд, пожала плечами и сменила тему:

— Ты сможешь найти его следы? Нам нужна хоть какая-то зацепка, куда он мог деться.

— Я попробую, — кивнула Лиара. — Только вот деваться-то здесь некуда. Тропа — одна, а вокруг только топь, да открытая вода. Улыбашка была права, вряд ли Тваугебир умеет плавать. А это значит, что он должен быть где-то впереди, на дороге.

— Дороги нужны для того, чтобы вести торговлю, а это значит, что рано или поздно они упираются в города. Так что где-то впереди должны быть остатки поселений. — Голос Рады звучал твердо, но Лиара чувствовала ее напряжение. — К тому же, Тваугебиру нужно убивать, а чтобы кого-нибудь убить, его надо сначала найти.

— Я посмотрю, Рада, — кивнула она и расслабилась.

Сливаться с этим местом было так же отвратительно, как нырять голышом в сточную канаву, но Лиара заставила себя это сделать. Ее буквально передергивало всем телом от омерзения: казалось, что ее обнаженная душа теперь покрыта толстым слоем жирного горелого масла. Однако, Рада была права. Чем быстрее они найдут поселение и Алеора, тем быстрее покинут это место. А потому Лиара отпустила прочь все мысли и растворила сознание.

Чувство было странным, как отражение того, что она обычно делала, в кривом зеркале. Сознание не растекалось вокруг нее, впитываясь, как губка, в объекты окружающего мира, нет. Оно ползло, словно слизень, двигалось в темноте, натыкаясь на предметы и больно ударяясь об них, но не сливаясь. Там и сливаться-то было нечему. Обычно, чтобы проникнуть в земную твердь, деревья или камни, Лиаре нужно было нашарить их душу: внутренние энергии, что давали им возможность сохранять форму, расти, меняться, что делали их живыми. Здесь же эти энергии заменили на что-то темное и искусственное, от которого тянуло разложением и гнилостью, и сливаться с ними она не имела никакого желания, да и вряд ли это у нее вообще получилось бы, даже если бы она захотела.

Однако, кое-что почувствовать Лиара все-таки смогла. С закрытыми глазами, напряженно сглатывая подступающую к горлу тошноту, она заговорила:

— Впереди, километра два, какое-то крупное открытое пространство без воды. Там что-то есть, какие-то развалины…

— Хорошо. Туда-то нам и надо, — удовлетворенно кивнула Рада.

Лиара продвигалась в кромешной темноте, с трудом, буквально проталкивалась сквозь толстые слои скверны, разгребая их руками, ослепшая и оглохшая от этой грязи. Объекты выглядели чересчур расплывчатыми и при этом такими жесткими, что она больно врезалась в них, почти физически чувствуя этот дискомфорт. И ей совершенно ничего не было видно, только вот ощущение от этих развалин шло какое-то плохое, неправильное, очень темное.

— В этих развалинах, по-моему, целая стая лотрий, — горло стиснул спазм тошноты, но Лиара сдержалась. — Точнее я сказать не могу, здесь такая грязь, что я ничего не вижу.

— Спасибо и за то, что ты уже узнала, — кивнула ей Рада, хмуря брови. — А что до лотрий… Я слышала, что они терпеть не могут дневной свет и вылезают только ночью. Так что нам просто не нужно заходить в дома, и мы будем в безопасности.

Лиара тоже много чего слышала из легенд и сказок, да только не склонна была доверять всей этой информации. За последнее время она успела повидать столько оживших менестрелевых баек, начиная от Своры и заканчивая Тваугебиром, что могла со всей уверенностью сказать: легенды не отражали и десятой части реального положения дел, а это означало, что впереди их могло ждать что угодно. Впрочем, сейчас ей было настолько физически плохо, что бояться сил уже просто не было, а потому она лишь подтолкнула кобылку коленями, чтобы та подстроилась под широкий шаг черного жеребца. Рядом с Радой было спокойнее, гораздо тише и не так тошно.

— Держись поближе ко мне, искорка, — словно услышав ее мысли, тихонько проговорила Рада. — Не отходи от меня ни на шаг, и все будет хорошо.

Дальше они поехали молча, оглядываясь по сторонам. Пейзаж вокруг никак не менялся: все те же бесконечные серые кочки, все та же хмарь. Лиара обернулась назад. Далеко-далеко за ними сквозь толстое полотно испарений едва виднелся красный плащ Улыбашки, да и то, разглядеть гномиху она смогла только благодаря своему эльфийскому зрению. А ведь отъехали они от края болот совсем недалеко, но испарения понижали видимость, а потому вдали, в желтоватом гнилостном мареве, могло прятаться что угодно.

День только-только начался, и до темноты у них оставалось еще достаточно времени. Лиара гадала, не собирается ли Рада ночевать здесь, если они не успеют сразу найти Тваугебира. В принципе, это было возможно: остаться под защитой тоннеля, внимательно наблюдать за дорогой и слушать ночь. Тогда, если древняя энергия, сдерживающая болота, еще достаточно сильна, они вполне смогут дотянуть до рассвета. Вот только Лиару такие перспективы не слишком-то радовали. От одной мысли, что ей придется так долго оставаться в этой гнилой могиле, все нутро сводило в болезненной судороге.

— А что это за камни? — негромко спросила Рада, вырывая ее из мыслей. Лиара рассеяно заморгала и взглянула на нее, разглядывающую торчащие из земли остатки колонн. — Они дорогу помечают или что-то вроде того?

— Я думаю, что раньше это были охранные столбы, — ответила Лиара. — После падения Озерного Края лонтронцы еще надеялись восстановить старую дорогу на Онер или хотя бы сохранить ее жалкие остатки. Я слышала, что Великий Жрец и Церковь Молодых Богов предпринимали попытки проложить здесь путь, который обезопасил бы торговцев от лотрий. Правда вот, затея не удалась: торговцы, что хоть раз проходили по этой дороге, соваться сюда больше не хотели и выбирали более дорогой способ перевоза товаров по воде, зато не на глазах этих тварей. Дорога постепенно приходила в упадок, и сейчас от созданного людьми и эльфами тоннеля силы мало что осталось. — Лиара вывернула глаза, еще раз осматривая дрожащий купол над их головами, сквозь который медленно протекала скверна. — А эти столбы были чем-то вроде крепежей для тоннеля, знаешь, как когда шатер растягивают, его на колышки прибивают.

— Если уж эти столбы в таком состоянии, то я просто не хочу думать, что с самим тоннелем, — проворчала Рада, оглядывая небо над своей головой, хоть и не могла видеть сверкающие энергетические своды. — Но он хотя бы есть. Хоть какая-то защита, и то хорошо.

Тут Лиара была с ней полностью согласна. Она представляла себе, каково внутри болота, если здесь, под защитой эльфийской силы, ей было так плохо. Надеюсь, мы туда не сунемся. Великая Мать, молю, сделай так, чтобы нам не пришлось туда идти!

Через некоторое время впереди из расплывчатого тумана испарений выплыли силуэты каких-то развалин. Желтовато-зеленая взвесь скрадывала очертания, и издали что-либо разглядеть было сложно. Рада слегка подогнала Злыдня вперед, и он недовольно зафыркал, но подчинился.

— Это то место, о котором ты говорила? — не поворачивая головы, спросила она.

— Да, — кивнула Лиара.

Больше ничего выговорить она была не в состоянии. От тошноты сводило горло, и казалось, что прямо в следующий миг ее вывернет наизнанку. Пока что Лиара крепилась изо всех сил, но чем ближе они подъезжали к развалинам, тем хуже ей становилось.

Справа от дороги поднималось что-то, что с огромным трудом можно было бы назвать остатками деревни. Обглоданные сыростью и гнилью торчали из болота к небу скособоченные, покривившиеся, обросшие зеленой плесенью сваи, бывшие когда-то опорами для домов. Кое-где на них еще держались ветхие деревянные постройки, сложенные из толстых просмоленных бревен. Только время и сырость не пощадили их. Провалились внутрь домов крыши, крытые тростником и соломой, сами дома просели, насадившись на сваи, что теперь протыкали их насквозь. Многие постройки просто развалились на бревна, и те валялись в иле вокруг, едва различимые под толстым слоем мха.

Голова кружилась так, что Лиара вынуждена была ухватиться за луку седла и низко нагнуться вперед. Тошнота крутила нутро, сжав его с двух сторон и выжимая, будто тряпку. От одного взгляда на поросшую плесенью и мхом деревню, ей становилось плохо, а Рада еще и коня остановила, а потом спешилась.

— Подожди здесь, я все осмотрю, — приказала она нетерпящим возражений тоном и направилась в сторону домов.

Лиара хотела еще крикнуть ей в спину, чтобы она не заходила в дома, но не смогла. Глотку скрутило, и она из последних сил сдержала подкативший к ней ком. Не хватало еще блевать у нее на глазах. Она и так думает, что я ни на что не способная неженка, которую нужно от всего защищать. И я не буду подтверждать этого мнения, ни за что. Сглотнув, Лиара сделала несколько судорожных вздохов, пытаясь прогнать тошноту, и взглянула в сторону бродившей по развалинам Рады.

Даже на таком небольшом расстоянии толстый слой испарений скрадывал силуэты и уменьшал видимость. Лиара видела лишь черную тень со светлой шапочкой волос, которая то исчезала между ветхих остовов домов, то вновь появлялась, карабкаясь по раскатившимся во все стороны бревнам. Развалины выглядели такими гнилыми, что казалось, достаточно было одного неверного движения, чтобы все это рассыпалось в труху. Лиара беспокойно выглядывала из высокого седла Раду, молясь, чтобы та ненароком ни за что не зацепилась, и выдохнула спокойно лишь тогда, когда Рада, гадливо отряхивая руки, направилась в ее сторону.

— Мерзость! — проворчала она, забираясь в седло и подбирая поводья своего коня. — Никаких следов Алеора, но зато там полно этих тварей. Сидят, прижавшись друг к другу в дальнем, темном углу, и трясутся, словно в лихорадке. — Раду передернуло от отвращения. — Я не поняла, то ли они спят, то ли просто парализованы из-за дневного света, но выглядит отвратительно.

Подробности у нее выспрашивать Лиара не стала. Ей просто не хотелось знать, как выглядят лотрии, к тому же, она подозревала, что еще успеет насмотреться на них за следующую ночь. Следов Алеора они пока что не встретили, а это означало, что он может быть где угодно, и что искать его им придется не один час.

Время шло, а пейзаж вокруг не менялся. Все так же тянулись в отдалении гнилые деревца среди мокрых кочек, все та же желтая хмарь висела в воздухе. Вот только с каждой минутой Лиаре становилось все хуже. Казалось, что этот край разлагается буквально на глазах. Растущие на кочках травы опадали под собственным весом, превращаясь в мерзкую жижу, стволы перекрученных, искривленных деревьев покрывали мокрые язвы, из которых сочился бурый сок, похожий на плохую кровь. Под копытами лошадей громко чавкало, и мох расползался буквально на глазах, стоило только прикоснуться к нему. Этот край умирал, разлагался, едва родившись, и Лиара ощущала это болезненно-остро, каждой порой своего тела, словно точно так же гнила заживо вместе с ним.

Когда Рада в очередной раз попросила проверить, не чувствует ли она чего плохого вокруг, Лиара наотрез отказалась. Даже закрыв свое сознание, свернув его внутри физического тела и сосредоточившись только на своих ногах и руках, она все равно чувствовала себя так, будто ее заживо выворачивали наизнанку и травили этой гнилостной вонью. Через час пути ее впервые вырвало, через два она перестала смущаться этого и ехала, едва живая, болтаясь в седле кулем. Теперь Рада вела ее кобылу за поводья, удержать их у Лиары уже сил не было. Она могла только тяжело наваливаться на луку седла, моля о том, чтобы не упасть в эту грязь.

Перед глазами все кружилось, и в голове бродили странные мысли. На какой-то миг ей подумалось, что стоит лишь коснуться земли, как она тоже без сил рухнет на гнилые кочки и расползется на волокна, которые впитает в себя жижа болот, как и все здесь. Потом сознание вернулось, и Лиара поняла, что Рада поддерживает ее под плечи и шепчет что-то успокаивающее. Привалившись к ней, она закрыла глаза, тяжело дыша и вымаливая у Великой Матери защиты. В этом краю было плохо, совсем плохо, гораздо хуже, чем она могла предположить, и теперь Лиара просила лишь о том, чтобы они поскорее покинули это место.

В конце концов, им пришлось остановиться. Уже почти что в полубессознательном состоянии Лиара указала место на дороге, где тоннель был максимально крепким, без пробоев и дыр, и Рада скомандовала привал. Слезая с коня, Лиара думала о том, что сейчас просто умрет, как только ноги коснутся земли, но ей хватило сил даже на то, чтобы стащить свою скатку одеял, устроить ее на поваленном охранном столбе и рухнуть сверху.

На какой-то момент она почти полностью отключилась. Перед глазами мелькали только черные пятна, наползая на нее со всех сторон и грозя задушить. Лиара вяло отбивалась от них, но что-то мешало ее рукам. Издали, кажется, из другого мира, выплыл голос Рады:

— Ну что же ты, искорка? Что с тобой? Маленькая, потерпи! Подержись еще немного! Скоро все будет хорошо!

Лиара поняла, что это именно руки Рады мешают ей двигаться, потом почувствовала ее тепло, такое родное, такое нужное, и инстинктивно сжалась в комок в ее объятиях, прижимаясь лицом к ее рукаву. Темнота медленно уходила прочь вместе с тихим, успокаивающим голосом Черного Ветра, и она начала приходить в себя.

Вернулись мысли, ворочаясь в голове неохотно и тяжело. Лиара заморгала, видя перед глазами слабый свет дня, затянутого желтой пеленой испарений. Ей было так плохо, как никогда в жизни, словно весь свет мира отняли у нее, заменив этой гадостью. Кожу стянуло шершавой коркой, колющейся и болящей, поднялся жар, и Лиара ощутила, что горит. Она была уже не в состоянии бороться, а потому просто прижалась лицом к рукаву Рады и тихонько взмолилась про себя: Великая Мать, не оставь, помоги! Ты видишь, я больше не могу, и я прошу тебя! Пожалуйста! Отведи морок!

Медленно-медленно, буквально по ниточке, все плохое начало отступать прочь. Лиара тихонько лежала, вздрагивая в лихорадке в кольце рук Рады, и боялась поверить, продолжая просить и молиться и чувствуя, как давление и разложение бледнеют. Сначала в мокром воздухе ей почудилось легкое дуновение ветра, потом медленно спал жар, а саму ее перестало колотить. И в груди росло и росло что-то, все укрепляясь, набираясь мощи, какая-то странная дрожащая золотая нота. Так уже было один раз, когда я сожгла Гончих. Великая Мать, ты отвечаешь мне? Золото разгоралось все сильнее, увереннее, согревая, отгоняя прочь мрак и вонь разложения, и, в конце концов, Лиара почувствовала себя лучше. Не так хорошо, чтобы вскочить и плясать на месте от радости, но достаточно, чтобы больше не терять сознание.

От всей души поблагодарив Великую Мать за защиту, она, наконец, выбралась из тяжелой пелены своих мыслей. А следом за этим до слуха дошел и тихий голос Рады, в котором слышалась тревога и нежность.

— … потерпи, искорка! Сейчас тебе станет чуточку полегче, и мы поедем назад. Не надо мне было тащить тебя сюда, да я и не подумала даже о том, что тебе здесь может быть так плохо! Ты только потерпи! Сейчас еще пару минут полежишь, и поедем обратно.

— Нет, — с трудом разомкнув губы, прошептала Лиара.

— Ты очнулась! — почти вскрикнула Рада, еще крепче прижимая ее к себе. — Тебе лучше? Что же это такое навалилось на тебя?

— Это… скверна, — Лиара с трудом ворочала языком, но сознание прояснялось с каждой секундой. Она уже четко видела перед собой все тот же болотный пейзаж, чувствовала обнимающую ее Раду, и не смогла отказать себе в удовольствии прижаться еще раз ухом к ее груди и послушать, как мерно и уверенно бьется ее сердце. В твоих руках я в безопасности. В твоих и в руках Великой Матери. Ей очень хотелось сказать это вслух, и золото в груди так распирало ребра, что слова едва не сорвались с ее губ. Но вместо этого Лиара тихонько сообщила: — Здесь очень много скверны, Рада, здесь все ей пропитано. А я остро чувствую такие вещи.

— Ну, ничего, ты уже очнулась. Тебе хватит сил ехать верхом или мне взять тебя в свое седло? Скоро начнет темнеть, так что нам нужно поторопиться, чтобы вернуться до наступления ночи.

— Нет, Рада, — уже тверже проговорила Лиара, с неохотой выпуталась из ее объятий и взглянула в ее полные тревоги глаза. — Мы приехали сюда искать Алеора, а значит, мы его найдем. Мне уже лучше, и я справлюсь с дорогой. Великая Мать не оставит нас.

— Ты уверена, искорка? — рука Рады неожиданно коснулась ее щеки, нежно-нежно оглаживая скулы. Глаза Черного Ветра расширились, будто она и сама не ожидала, что сделает так, и ее ладонь дрогнула в нерешительности. А Лиара только тихонько накрыла ее ладонь своей, удерживая ее на собственной щеке, бережно и осторожно.

— Я уверена, Рада, — проговорила она, глядя прямо ей в глаза и не совсем понимая, к чему относятся эти слова.

Глаза Рады смотрели на нее открыто и чисто, и золото в груди полыхнуло так, что Лиара едва не охнула. Весь морок моментально спал прочь, тошнота отступила, ушло головокружение. Сейчас она чувствовала себя вполне приемлемо, как обычно чувствовала после целого дня в седле, но не хуже. И это все было уже совершенно неважно. Мягкое тепло ладони Черного Ветра отогревало ее кожу, и Лиара чувствовала себя в ее руке маленькой птичкой, укрытой от всех ветров и страхов, от бед и зим.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, и эта золотая нежность текла вокруг, соединяя их все крепче и крепче. Лиаре так хотелось, буквально до боли хотелось притянуть к себе ее голову и целовать ее глаза, каждую ресничку, каждую бровку, чувствовать губами тепло ее кожи. И объятия Рады были такими теплыми, такими надежными и нежными, что сердце плавилось и золотой раскаленной слабостью заливало все тело.

Губы Рады приоткрылись, словно она собиралась что-то сказать, но никак не решалась. Ее ладонь слегка огладила щеку Лиары, и та закрыла глаза, не выдерживая и приникая к ней еще ближе, растворяясь в ней. На несколько секунд мир замер в этой бесконечной робкой нежности, а потом хриплый голос Рады произнес:

— Раз так, искорка, то пойдем. Времени у нас мало.

Лиару словно кольнуло болью, когда теплые руки, обнимающие ее, разжались. Сразу стало как-то холодно, одиноко, неприютно. Рада отвернулась, пряча глаза, и в ее ощущениях была боль. Я сохраню это как самое дорогое воспоминание на дне своего сердца, Рада. Каждую крупицу тепла, которую ты даришь мне, — тихонько пообещала себе Лиара и поднялась.

Удивительно, она думала, что ноги не будут ее держать, но смогла не только стоять прямо, но и самостоятельно взобраться в седло. Это тихое волшебство, которым на несколько мгновений одарили их с Радой, вселило сил, вернуло ее в себя и привело в порядок. Даже тошнота ушла прочь, без следа, и Лиара ощутила зверский голод, что уже было хорошим признаком.

Не говоря ни слова, Рада взобралась на спину Злыдня и ткнула его пятками в бока. Вдвоем они вновь поехали вперед по гнилому, разлагающемуся болоту, но теперь это уже не было для Лиары так плохо и тяжело, как раньше. На щеке осталось мягкое тепло от пальцев Черного Ветра, и она порой тихонько притрагивалась к этому месту, жалея лишь об одном, — что так и не решилась поцеловать ее ладонь.

В середине осени темнело рано, а укрывающие небо тучи и испарения над болотом сократили этот срок еще больше. Скоро на дорогу легли сумерки, и теперь уже вокруг не было видно ничего, лишь путевые столбы поднимались из грязной жижи между кочками, да спина Рады чуть впереди покачивалась в седле. С тех пор, как они двинулись дальше, Рада больше так ничего и не сказала. Она одеревенела, будто палка, и даже не оглядывалась на Лиару, а в чувствах ее было смятение. Наверное, было не самое место и время для того, чтобы раздумывать о ней, но Лиара все никак не могла выбросить из головы то прикосновение, и ее взгляд то и дело обращался к Раде.

Впрочем, скоро ее заставили сосредоточиться на болотах. Сумерки сгущались, становясь все чернее, и вместе с ними изменилась и атмосфера. Поминутно издали доносились шорохи и булькающие звуки, какие-то странные пощелкивания, постукивания. Во тьме мелькали крохотные точки отблесков, словно светлячки далеко-далеко, и Лиара очень аккуратно позволила своему сознанию вытечь за пределы дороги. Тошнота вновь скрутила желудок, но на этот раз она знала, что делать. А потому лишь очень аккуратно слушала окружающую ночь, пока не поняла, что ее тревожит.

Издали к дороге начали стекаться лотрии. Физическими глазами Лиара их в такой темноте не видела, однако чувствовала их присутствие: исковерканные, темные огоньки их душ, жажду до крови и страх. Ощущение страха в воздухе было таким плотным, словно его можно было потрогать. Лотрии шли к дороге и боялись путников, и ей оставалось только гадать: это потому, что им плохо от разлитой над дорогой эльфийской энергии или здесь недавно прошел Тваугебир, изрядно напугав их своим присутствием?

Лиара внимательно вглядывалась в ночную тьму, пытаясь различить в ней очертания лотрий. Она чувствовала, что они подошли близко, не больше трех сотен метров, и подбираются все ближе, хоть и медленно. Твари стекались к дороге со всех сторон, и их было много, сотни, может быть, даже тысячи. Невольная тревога опять сжала сердце. Удержит ли барьер всю эту массу? И что мне делать, если нет?

Передернув плечами от пробежавшего по ним холодка, Лиара вскинула голову, чтобы позвать Раду и сообщить ей о присутствии лотрий. Да вот только на дороге впереди нее не было ни единой живой души.