Ветер перемен

==== Глава 30. Поиграть в свинку ====

«Обломанная мачта» представляла собой самый что ни на есть типичный трактир, каких так много было в портовых городах по всему северному побережью. Здесь стоял гомон и гвалт, из-за табачного дыма, скопившегося под потолком, было тяжело дышать, а силуэты посетителей сливались в одну шумную шевелящуюся массу. То и дело тут и там вспыхивали ссоры, и горячие матросы хватались за ножи, впрочем, также быстро и остывая. Гремели по выщербленным столам кости под дружный рев тех, кто был не прочь потерять свои последние медяки или «сорвать поцелуй Марны» — как здесь называли хороший барыш, пришедший из ниоткуда. Из глубины трактира доносилась веселая плясовая мелодия, но музыканты играли из рук вон плохо, и узнать ее Гардан так и не смог. Впрочем, никому до этого и дела не было: здесь собрались пройдохи, искатели приключений, шлюхи и простые работяги-рыбаки, которые не отличались ни хорошим слухом, ни музыкальным вкусом.

Потолки в трактире были низкими и закопченными, а полы посыпаны песком, чтобы проще было прятать пятна крови или грязь. В центре помещения был водружен высокий узкий помост, на который к вечеру, как только опустится темнота, а веселье достигнет своего апогея, вылезут размалеванные шлюхи в разноцветных тряпках и будут плясать, задирая оборочные подолы и позволяя морякам с хохотом засовывать серебряные монетки им в корсеты. Ревели два больших камина, хорошо прогревая помещение, а чтобы жар зря не пропадал, в их зевах пекли на здоровенных вертелах две поросячьи туши. Запах жарящейся свинины вместе с вонью немытых тел, перекисшим вином, дымом и снедью создавал тот неповторимый аромат севера, который всегда заставлял губы Гардана расплываться в улыбке.

Я дома, — подумал он, когда невысокая, крикливо намазанная румянами шлюха, кокетливо подмигнула ему и ощутимо ущипнула за бедро, проходя мимо. В любой другой момент, Гардан бы неминуемо направился следом за ней, но сейчас чувство гигантской ладони, обхватившей все его тело и сжимающей хватку, было чересчур требовательным, чтобы отвлекаться на удовольствие. С сожалением проводив упругий зад девки взглядом, Гардан отвернулся от нее и принялся проталкиваться сквозь плотно набитое помещение к барной стойке, осмотрительно придерживая поясной кошель, чтобы какому-нибудь пройдохе не пришлось этим вечером пить за его счет.

Заправлял здесь лысоватый трактирщик, лицо которого пересекал глубокий косой шрам. Гардану даже не нужно было смотреть на его широкие, покрытые грубой татуировкой ладони, чтобы признать бывшего пирата: никто другой не рискнул бы открыть заведение в таком месте. Трактирщик громко гоготал щербатым ртом, скалозубя с сидящими возле стойки и пьющими пиратами, при этом протирал кружки, цедил вино, отпускал сдачу, но глаза его внимательно подмечали каждое движение, каждый жест напивающихся гостей. К тому же, Гардан приметил увесистую дубинку, лежащую за спиной трактирщика на высоком барном стуле, а еще — двух дюжих молодцов с руками такими же толстыми, как его ноги, которые примостились в уголке, привалившись к косяку и позевывая. Если имеешь дело с пиратами и бандитами, будь готов ко всему, иначе вмиг останешься без гроша. Или даже без головы.

Протолкавшись к стойке, Гардан положил руки на столешницу, и цепкий взгляд трактирщика сразу же обратился на него. Глаза у него были темные, а под многолетним уже не сходящим загаром прятались правильные черты лица и твердый подбородок. Мелонец, решил Гардан, скорее всего, местный.

— Что будешь пить? — не церемонясь, поинтересовался трактирщик. Голос у него был хриплый, к тому же, ему приходилось напрягать связки, чтобы перекричать грохот в общей зале.

— Ром, — отозвался Гардан, выкладывая на столешницу серебро. — Бутылку Лонтронского и два стакана.

— А не многовато ли за ром? — покосился на него трактирщик.

— Остальное за помощь, — Гардан кивнул трактирщику, и тот подался поближе, не переставая при этом протирать кружку. — Я ищу Равенну, пиратку.

Взгляд трактирщика стал цепким, еще раз пробежался по лицу Гардана и его одежде.

— А чего тебе сдалась Равенна? — не слишком дружелюбно спросил он.

— Меня послал Лавай, — Гардан понизил голос, произнеся имя почти что одними губами, — громче говорить было бы настоящей глупостью. Однако, этого трактирщику вполне хватило, хоть он и бросил короткий взгляд на край бумажки с сургучной печатью, которую выдала Гардану Жена. Никто в здравом уме не стал бы врать, что работает на Лавая, если это было не так. Однако еще меньше было тех, кто вообще это делал по собственному желанию.

— На лонтронца ты не похож, так что ладно, — трактирщик кивнул головой в дальний конец зала, тонущий в дыму и пьяных выкриках. — Молодая, рыжая, кудрявая. Должна быть там.

— Понял, — кивнул Гардан.

Еще раз оценивающе взглянув на него, трактирщик забрал монету, выдал ему нераспечатанную бутылку из темного стекла и два стакана. Гадая, в чем там было дело у Равенны с лонтронцами, Гардан прихватил купленное и направился в указанную трактирщиком сторону.

Равенну Гардан узнал со спины, хоть и несколько удивился тому, что увидел. Она была достаточно высока для женщины, хоть и ниже его почти что на полголовы, и обладала очень даже аппетитными формами, которые облегали черные бриджи, заправленные в высокие, почти что до середины бедра сапоги. Белая рубаха с рукавами-буфами, в которых обычно щеголяли пиратские капитаны, на ее плечах слегка болталась, но это нисколько не смущало женщину. Талия ее была перетянута широким синим кушаком, концы которого спадали вдоль правой ноги, а длинная бахрома почти что волочилась по полу. Рыжий ворох кудрей горел на ее голове, спускаясь до середины спины, перехваченный черным, завязанным на затылке платком. Ко всему прочему, стояла она, слегка навалившись на стол и обнимая молодую развязного вида деваху, которая льнула к ней затянутой в корсет грудью и что-то жарко шептала на ухо, то и дело бархатисто смеясь. Гардан крякнул. Он, конечно, был в курсе, что такое бывает, но не ожидал, что Равенна тоже окажется из тех, кто предпочитал женское общество мужскому.

Остановившись у нее за спиной, Гардан замялся, глядя на то, как скользят губы шлюхи по длинной загорелой шее Равенны. Пиратка что-то негромко проговорила той, и деваха со звонким смехом отстранилась, а потом в притворном гневе шлепнула ее ладошкой по щеке. Надо будет найти себе женщину как можно скорее. Надеюсь, Марна когда-нибудь отпустит меня, потому что это становится невыносимо.

— Равенна? — негромко проговорил Гардан, изо всех сил стараясь игнорировать вываливающуюся из корсета деваху.

Пиратка полуобернулась через плечо, и на него с подозрением взглянул зеленый глаз с кошачьим разрезом. Гардан непроизвольно сглотнул: Равенна была до невозможности хороша собой, ее не портил даже длинный упрямый подбородок, а хищный зеленый блеск на дне темного зрачка только придавал очарования.

— Кто спрашивает? — голос у нее тоже был под стать внешности: низкий, с хрипотцой, почти кошачий.

— Меня зовут Гардан, и у меня к тебе дело, — он выразительно приподнял бутылку рома и стаканы.

— Я занята, Гардан, — Равенна окинула его насмешливым взглядом и посильнее перехватила шлюху, привлекая ее к себе. — Так что дело свое придержи при себе до завтрашнего утра. Тогда и поговорим.

— Не получится, Равенна, — покачал головой Гардан. — Боюсь, придется поговорить сейчас.

Зеленый глаз вмиг заледенел, когда рука Гардана поползла за пазуху, и он почти физически ощутил, как напряглась всем телом пиратка. Шлюха тоже одеревенела рядом с ней, явно не зная, что ей делать. Глядя прямо в глаза Равенне и стараясь не делать резких движений, Гардан аккуратно достал из-за пазухи лист с печатью Лавая и показал ей самый край. Подозрение в глазах Равенны моментально потухло, сменившись усталым недовольством. Она угрюмо вздохнула, по-хозяйски шлепнула шлюху пониже спины и проговорила:

— Иди пока погуляй, милая. Я попозже зайду к тебе.

— Если успеешь, Равенна. Тут желающих помимо тебя прилично наберется, — игриво оскалилась шлюха, отходя от нее на шаг.

— Вряд ли тебе будет интересно с ними, милая, так что лучше уж подожди меня, — в голосе Равенны послышались рычащие властные нотки, и шлюха в ответ послала ей воздушный поцелуй, набрасывая на обнаженные плечи цветастую шаль с бахромой и удаляясь прочь. Равенна обернулась к Гардану, и взгляд ее моментально стал собранным и деловым. — Ну, что ты там хотел?

Пиратка стояла, опираясь на узкую столешницу, прибитую прямо к стене, и достаточно близко к ней не было никого, кто бы мог подслушать их разговор. Однако Гардан все равно огляделся поверх ее головы и только после этого встал рядом и водрузил на столешницу купленный ром и стаканы.

— Мне нужно попасть к Ашьяму Зубоскалу и поговорить с ним о том, о сем. Лавай сказал, что для этого я должен обратиться к тебе.

— Ты можешь поговорить о своем «том-сем» и со мной, — Равенна выпрямилась, внимательно изучая его лицо. — Ашьям все больше пьет, как скотина, и до корабля ему особого дела нет. Так что считай, что «Гадюку» вожу я.

— Ты? — недоверчиво вздернул бровь Гардан. Пиратка выглядела вполне боевой, особенно с кривым кинжалом в ножнах, заткнутым за широкий кушак, однако на вид ей было не больше восемнадцати-двадцати лет, и Гардан не мог представить себе, как она умудряется справляться с неотесанной, диковатой и вечно полупьяной толпой матросов.

— А чем я тебе не сдалась? — ощетинилась Равенна, исподлобья глядя на него. — Или думаешь, что коли между ног у меня ничего лишнего не болтается, то я и кораблем управлять не могу?

— Не кипятись, — поморщился Гардан, решив просто не связываться. — С тобой — так с тобой. Просто если мы уговоримся, мне бы не хотелось потом, чтобы Ашьям проспался и отменил твое решение, посчитав, что ты слишком много на себя берешь.

— Я беру на себя достаточно, в отличие от Ашьяма. Можешь поспрашивать местных шлюх, коли не веришь, — оскалилась Равенна, но глаза ее до сих пор были холодными. — Так что договариваться тебе придется со мной, щербатый. А теперь или говори, что тебе надо, или катись отсюда и не мешай мне отдыхать.

С пиратами всегда было сложно, а с пиратками — вдвойне сложнее, но Гардан считал себя человеком достаточно опытным и умным, чтобы найти общий язык с кем угодно. И если эта девка так храбрилась, то вполне возможно, говорила правду. Ну а если нет, то у него будет повод укоротить ей язычок, что также может помочь ему подружиться с Ашьямом. Потому Гардан кивнул и сорвал пробку с бутылочного горлышка, а потом плеснул рома Равенне и себе.

— Слышала про Провидца? — приглушенно спросил он, еще раз проверив, нет ли кого рядом.

— Допустим, — кивнула Равенна, забирая свой стакан и одним глотком осушая его наполовину.

— Это я привез его в Дер.

— С какой стати? — хмыкнула она, недоверчиво глядя на него.

Гардану не слишком-то хотелось рассказывать о таких вещах какой-то пиратке, и он только поморщился. Равенна криво ухмыльнулась, глотком осушила стакан и многозначительно повращала его в пальцах, ожидая, пока Гардан нальет еще.

— Видишь ли, приятель, коли ты хочешь что-то от меня получить, то и предложить должен достаточно. Иначе мы с тобой не договоримся.

— Мы уже договорились с Лаваем, — напомнил ей Гардан.

— А я здесь причем? — фыркнула Равенна. — Я, конечно, кое за что очень ему обязана, но раз не он сам меня просит, а ты, то мне-то какое дело? Мы с ним в свое время рассчитаемся, а тебя я знать не знаю. Так что давай начистоту или проваливай восвояси.

Гардан раздраженно сжал зубы, чувствуя, что больше всего на свете ему хочется выплеснуть ром в ее смеющиеся кошачьи глаза и уйти прочь. Однако кожу внезапно перехватило так, словно Марна душила его его же собственной нитью, и Гардан, сипло кашлянув, потер глотку.

— Ладно, женщина, твоя взяла. Но если обманешь меня, под парусом тебе уже не ходить. Я ясно выражаюсь? — Гардан хмуро взглянул на нее, а та только выгнула дугой бровь, скептически ухмыляясь в ответ.

— Ты только угрожать горазд? Или мое время попусту тратить? Говори, давай.

— Провидец — сын Рады Черного Ветра. Знаешь такую? — Гардан понизил голос настолько, насколько мог. Глаза Равенны расширились, и вся веселость моментально слетела с ее лица. — А я служу ей уже шестой год. Она просила спрятать ее сына от убийц, которые преследовали ее, и пока я вез его в Ронтис, мальчишку забрала себе Марна. А заодно она сделала предсказание — то, которое все сейчас обсуждают, про Танец Хаоса и прочее, и еще одно — только для меня.

— И что надо Единоглазой Плетельщице от такого, как ты? — в голосе Равенны зазвучали заинтересованные нотки. Она смотрела с недоверием, но на дне зеленых глаз плескалось любопытство, и у Гардана слегка отлегло от сердца.

— Ей нужно, чтобы до наступления сезона Штормов ни один пиратский корабль не покинул северное побережье, — отозвался Гардан.

— Зачем? — удивленно заморгала пиратка.

— А я почем знаю? — проворчал Гардан. — Но это был приказ, так что я пошел к Лаваю и рассказал ему об этом. Он согласился своей властью остановить большую часть пиратов, но сказал, что Зубоскал и еще одна женщина, Давьяла Чаячье Перо, вряд ли согласятся на это.

— Да уж, — кивнула Равенна. — Ашьям вознамерился отплывать завтра с утра, потому как по пьяни ему привиделось, что если он этого не сделает, то корабль потопит спрут, — она закатила глаза и отхлебнула из своего стакана. — Что касается Давьялы, то она вообще плевала на все правила и обычаи, на Лавая и всех остальных пиратских капитанов вместе взятых. Я слыхала, что сейчас она собирается в Тарн, повезет партию рабов, — губы Равенны презрительно скривились, а пальцы сжались вокруг стакана, да так, что костяшки побелели. Впрочем, она почти сразу же пришла в себя и, как ни в чем ни бывало, взглянула на Гардана. — Так что если с Зубоскалом мы еще и успеем договориться, то Давьялу ты все равно упустишь. Отсюда до Кандора плыть десять дней, если будут хорошие ветра, и ее к тому моменту уже след простынет.

Гардан нахмурился, лихорадочно соображая. Марна четко дала понять, что все корабли должны остаться в портах до сезона Штормов, все до одного, и Гардан даже думать не хотел о том, что будет, если ее воля не исполнится. И никаких доказательств ему не нужно было: тиски, что крепко держали его тело и давили глотку, были самым лучшим примером из всех.

— «Гадюка» — быстрый корабль? — спросил он Равенну.

— Достаточно, — она окинула его цепким взглядом, потом вновь отхлебнула рома. — Мы давно стоим в порту, ребята отдохнули, так что если ветер будет не слишком хорошим, то на веслах они смогут держать нужную скорость.

— Довезешь за неделю? — Гардан мысленно прикинул, сколько у него денег. Золота Рада отсыпала ему достаточно, чтобы не бедствовать как минимум еще полгода, но сколько запросят пираты за спешку, он не знал. Эти пройдохи были охочими до золота, да и матросам придется напрягаться, если не будет ветров, так что вопрос оставался открытым.

— Может, и довезу, — Равенна прищурилась, поглядывая на него из-под густых ресниц. — Только ты мне вот что скажи: коли Давьяла уже ушла из Кандора, что ты будешь делать?

— Ну, выбор-то у меня не велик! — горько усмехнулся Гардан. — Придется догонять ее и разворачивать назад. Если согласишься сделать это для меня, то буду очень благодарен. Вот только денег у меня не так много, и, боюсь, что расплатиться в полной мере я не смогу.

— Давьяла не согласится разворачиваться. — Равенна почти не моргала, и лицо у нее стало жестким, а в глазах загорелся опасный огонек. — Тебе придется зарезать ее.

— Значит, зарежу, — пожал плечами Гардан.

— А как же эта хваленая мелонская ахинея про то, что женщин убивать нельзя? — презрительно скривилась Равенна. — Не побоишься руки-то марать?

— Мне плевать, кого убивать. Смерть отвратительна независимо оттого, кого она забирает: мужчину или женщину. К тому же, Марна приказала остановить корабли, и ее приказ для меня важнее, чем жизнь одной пиратки.

Несколько секунд Равенна испытующе смотрела на него, не отводя взгляда, потом заговорила, медленно и тихо:

— Трюмы «Гадюки» забиты примерно наполовину, значит, мы теряем в скорости. Ашьям собирался докупить вина в Лонтроне и только потом уже идти на юг, так что выгружать не так уж и много. Он пьян в стельку уже шестой день подряд, и не заметит, если мы оставим его вместе с грузом здесь под охраной, а сами быстро сгоняем до Кандора и обратно. Но если ты хочешь, чтобы я это сделала, тебе придется кое-что мне пообещать.

— Что? — спросил Гардан. Глаза Равенны сузились.

— Мы не будем вести с Давьялой никаких переговоров. Мы спалим ее судно к бхаре собачьей, а рабов вернем обратно на берег и выпустим. Никакой перепродажи, никаких сделок, никаких отговорок, только так.

Несколько секунд Гардан молча смотрел на нее. Нападение на пиратский корабль грозило ему очень крупными неприятностями едва ли не со всеми пиратскими шайками побережья. Здесь существовал особый кодекс: серьезные люди не мешали друг другу работать, соблюдая неписаное правило о ненападении в водах побережья, и нарушение этого правила могло стоить смельчаку всех дальнейших контрактов с заказчиками по всему Северу. Да и Равенне не светило ничего хорошего за то, что она без спроса заберет корабль Зубоскала и будет гонять на нем по Северному Морю. Ко всему этому прибавлялся еще и тот факт, что работорговля приносила хорошие барыши не только пиратам, соглашавшимся перевозить рабов, но и охотникам, что отлавливали, и ростовщикам, что перепродавали таких бедолаг, а это означало, что они оба наживут себе врагов даже еще более могущественных, чем пиратские капитаны. Гардан заколебался.

— А матросы согласятся идти с тобой, оставив капитана на берегу? — недоверчиво поинтересовался он, оттягивая время для решения.

— Согласятся, — кивнула Равенна. — Все они за меня, так что с этим проблем не будет.

Кожу стянуло тугой сетью, и Гардан глухо кашлянул, чувствуя, как пережимает горло. Марна давила на него, и вряд ли у него был какой-то особый выбор, но он все равно задал еще один вопрос, последний, чтобы убедиться:

— Тебе-то зачем это сдалось? Не только же из-за предсказания ты будешь рисковать всем.

Равенна ничего не ответила, только молча закатала рукав и показала Гардану запястье, кожа на котором была сморщенной и темной. Круговой шрам браслетом охватывал его, рваный и еще совсем свежий. Такие шрамы оставались только у тех, кто много лет провел в цепях работорговцев.

— Хорошо, — кивнул Гардан, сдаваясь, и хватка Марны на теле сразу же стала гораздо мягче. — Мы догоняем Давьялу, жжем ее корабль и освобождаем рабов. Клянусь тебе в этом.

— А чтобы никаких вопросов, зачем оно надо, не возникло у моих ребят, ты расскажешь им про слова Марны и покажешь печать Лавая, — добавила Равенна, требовательно глядя на него.

— Хорошо, — вновь согласился Гардан и протянул ей ладонь. — Мы договорились, Равенна, капитан «Морской гадюки», именем Марн и Грозара Громовержца.

— Именем Асафира Штормодержателя и Единоглазых Плетельщиц, наемник Гардан, — энергично кивнула та, крепко пожимая его протянутую ладонь. Кожа у нее была не по-женски твердой и покрытой мозолями. — А теперь иди и купи у трактирщика три ящика рома. А еще отсыпь ему золота поверх, монет пять, и скажи, что Равенна просит «поиграть в свинку».

— Что? — заморгал сбитый с толку Гардан.

— Просто скажи и все, он поймет, — поморщилась пиратка, отпуская его руку. Развернувшись, она засунула в рот два пальца и громогласно свистнула, отчего у Гардана едва уши не заложило. Половина зала моментально повернулась в их сторону, и Равенна махнула им рукой в сторону двери. А потом взглянула на Гардана, криво ухмыляясь. — Мы ждем тебя на улице, щербатый. Скоро отлив, так что не теряй времени.

Она первой вразвалочку направилась к двери на улицу, и за ней, извиняясь перед собеседниками, поднимаясь от столов с костями, отпуская объемистые формы шлюх, потянулись хмуроватого вида моряки. Гардан проводил ее пристальным взглядом. Женщины всегда оставались женщинами, даже если и зарабатывали на хлеб неженским делом. Мало того, что втравила его в сомнительное мероприятие, так еще и делать всю грязную работу тоже теперь приходилось ему. Ты бы выбрал остаться здесь и навлечь на весь мир и собственную шею гнев Марны? Гардана передернуло, он приказал себе собраться и зашагал к трактирщику.

Лысоватый старый пират, протирая пустой пивной стакан, подозрительно наблюдал за покидающими таверну матросами, и когда Гардан подошел к стойке, перевел свой тяжелый взгляд на него.

— Равенна попросила передать, что пришло время «поиграть в свинку», — с вопросом в голосе проговорил он. Трактирщик вдруг грязно выругался, плюнул на пол под ногами и в сердцах отшвырнул прочь тряпку, которой натирал стекло:

— Вот ведь шальма шелудивая! Все ей не сидится! Третий раз за месяц уже! А я говорил, говорил ей уже и не раз, что больше в этом участвовать не буду!

— Ты на меня-то не рычи, друг, — примиряющее поднял ладони Гардан. — Я продал за то, за что купил.

— Перед этим нужно было узнать, готов ли я покупать то, что ты мне предлагаешь! — огрызнулся трактирщик.

— Да я вообще не знаю, что происходит, и что все это значит. И честно говоря, не слишком-то хочу в этом участвовать, — проворчал Гардан, залезая в свой поясной кошель и принимаясь отсчитывать золото. Он выкладывал на столешницу один золотой за другим, и с каждым следующим глаза трактирщика становились все спокойнее. Остановившись на десятой монете, Гардан аккуратно завязал тесемки кошеля и проговорил: — Мне нужно три ящика рома и проклятая свинка. Этого будет достаточно?

— Будет, — кивнул трактирщик, сгребая монеты широкой мозолистой ладонью. Угрюмо шмыгнув носом, он кивнул двум крепким парням, охраняющим помещение, и повернулся к Гардану. — Пойдем. Поможешь мне.

Сам Гардан считал, что десять золотых — достаточная цена за то, чтобы лично он не марал руки в грязи, тем более, в свином дерьме. Однако, хозяин не выглядел так, словно собирался спорить, а потому наемник лишь кивнул и нехотя поплелся следом за ним по рассохшейся лестнице в дальнем конце помещения на второй этаж.

Навстречу им попалась грудастая деваха, которая как раз спускалась вниз, устало обмахиваясь простым белым платочком. Одета она была в алое платье с громадным вырезом, из которого едва не выпадала целиком, а подол юбки спереди был подрезан гораздо выше колен, волочась сзади длинным шлейфом.

— Ты бы не торопилась, Ирга, — сообщил трактирщик, проходя мимо нее. — Возьми Хельду и на следующие… — замолчав, он повернулся к Гардану: — На сколько дней вы уходите?

— Как минимум двадцать, — отозвался наемник.

Лицо трактирщика скривилось от отвращения, он смачно выругался и сообщил:

— Когда эта вертлявая потаскуха вернется, я сам ее на мачте вздерну. А с тебя еще пять золотых и никаких разговоров. — Обернувшись к шлюхе, он сообщил ей: — Бери Хельду и еще Далу, и следующие двадцать дней вы работаете только с Зубоскалом.

— Да ты совсем охренел, пень старый! — шлюха приняла угрожающую позу, уперевшись кулаками в бока и выпрямляясь, отчего ее впечатляющая грудь заняла буквально весь лестничный пролет, и хозяину пришлось спуститься на шаг, чтобы не ткнуться в нее лысиной. — Я сколько раз тебе говорила: прекращай эту ерунду с вашими «свинками», гарпун тебе в ребро! Зубоскал — это не тот человек, которого просто так можно водить за нос неделями! Он мель еще издали чует, и как бы пьян ни был, а все весла вам пообламает еще загодя! И я в этом участвовать не собираюсь!

— Ты будешь в этом участвовать, Ирга! — в голосе трактирщика зазвучала усталость, но смотрел он на шлюху твердо. — Ровно столько, сколько я скажу!

— Тебе что тут, Лонтрон, что ли? — черные глаза Ирги метали молнии. — Я — свободная женщина, не твоя рабыня, и не твоя кобыла, чтобы ты меня всем подряд продавал! И ноги я буду раздвигать только тогда, когда я хочу, и только перед теми, перед кем хочу! Или уйду и найду кого-нибудь более успешного, чем ты, а вместе со мной, уж поверь, уйдет и половина девочек! И тогда тебе самому придется подставлять Зубоскалу свой волосатый зад и притворяться невинной розовощекой девственницей!

— Бхара тебя раздери, Ирга! — зарычал трактирщик, упрямо наклоняя вперед голову. Гардану было прекрасно видно, как от ярости побагровела его шея. — Я сколько раз тебе говорил: хочешь идти — иди! Здесь до беса девок, которым нужна работа, и в любой момент я могу набрать себе еще десяток таких же, как и ты, а то и посвежее! Мне тоже не слишком радостно, что приходится это делать, но мы это сделаем! Да и от золота ты вряд ли будешь нос воротить, не так ли? И я никогда в жизни не поверю, что тебе есть дело до того, перед кем раздвигать ноги! Ты же шлюха, а не жрица Кану, простите меня Боги!

— Да ты просто влюбился, старый хрен, влюбился в эту кошку драную с югов! И все надеешься, что она тебе хоть что-то за это покажет или потрогать даст! — Ирга угрожающе нависла над трактирщиком, и Гардану подумалось, что она вполне способна на то, чтобы победить его в открытой схватке. Хоть кожа у нее и была белой, а тело выглядело мягким, но даже в полутемном помещении он прекрасно видел, как перекатываются у нее на руках стальные мышцы, да и стояла она так, словно привычнее ее ногам была бесконечная морская качка. Вполне возможно, что так оно и было: многие женщины из тех, что по каким-то причинам уже не могли ходить под парусом, шли торговать собой в притоны. В Северных Провинциях это не считалось ни чем-то постыдным, ни уж тем более редкостью. — Так вот я тебе скажу, трактирщик: ничего ты от Равенны не получишь, кроме хохота! Оборжет она и тебя, и твою дряблую мачту, и все твое бахвальство! Этой девке только гладкие бабские зады подавай, а ты ей без толку, старый хрыч!

— Дура ты, Ирга! — в сердцах сплюнул трактирщик. — Ей боги, дура!

— Да ты и сам-то не умнее, тюлень плешивый! — огрызнулась шлюха.

Гардан ощутил, как у него дернулся правый глаз. Вся ситуация была слишком типичной для этих краев: иногда и непонятно было, кто именно правит трактирами — их хозяева или шлюхи, которые на них работали. И сейчас вся правота и сила явно была на стороне Ирги, вместе с ее объемистым бюстом, горящими глазами и праведным гневом, которому вряд ли смогли бы противостоять и те два крепыша, что ухмылялись, пока хозяин не видит, за спиной Гардана. И все, включая самого трактирщика, прекрасно знали, что он проиграет этот бой, так что дальнейшее сопротивление было просто напросто бессмысленным.

Судя по всему, и он сам понял, что пришло время отступить, а потому только тяжело вздохнул и недовольно проворчал:

— Сет с тобой, Ирга! Отбери тех девочек, кого считаешь подходящими, и пошли их. Но мне нужно, чтобы возле Зубоскала постоянно кто-то крутился и не давал ему продрать глаза. Я внятно выражаюсь?

— Ты действительно веришь в то, что он не сможет ничего понять за двадцать дней? — шлюха взглянула на трактирщика, как на идиота. — Он пропойца, но он не идиот, это уж точно!

— Тогда, мать твою за ногу, постарайся, чтобы он этого не понял! — рявкнул трактирщик. — Ты же женщина, Ирга, да к тому же, еще и шлюха! Уж ты-то сможешь ему мозги запудрить точно так же, как пудришь их и мне! Так что вперед, родная! Подбирай для этого дела тех, кого считаешь нужным, и вперед! И уйди уже с дороги, у тебя корма такая, что и не обойдешь!

— Ты просто завидуешь, — фыркнула Ирга, закатывая глаза, но голос у нее звучал довольно, да и сама она посторонилась, позволяя им пройти. — Но я тебя в последний раз предупреждаю, Кедвин, что рано или поздно твои сельские игрища выдут тебе гарпуном в глотку! И тогда уже никто, даже мои девки, отмахать тебя от твоих клиентов не смогут!

Трактирщик хмуро зыркнул на нее, пробурчал что-то под нос, но быстро юркнул вперед по узкой лестнице, спеша поскорее оказаться на верхнем этаже гостиницы и оставить разбушевавшуюся даму за спиной. Гардан только хмыкнул, проходя мимо Ирги и демонстративно заглянув ей в вырез, а та ответила ему довольной улыбкой и воздушным поцелуем.

В коридоре на втором этаже было темновато. Под потолком болтались всего две масляных лампы с закопченными стеклами, дающие слишком мало света, чтобы осветить все помещение. Старые рассохшиеся доски под ногами скрипели, а из-за грубо сколоченных дверей слышались людские голоса и женские стоны. Гардан вновь ощутил, как нутро сводит от голода, но приказал себе успокоиться. Сначала Марны — потом все остальное.

— Так что же это все-таки за игра в свинку? — негромко спросил он, догоняя разъяренного Кедвина. Трактирщик только поморщился и проворчал в ответ:

— Сейчас узнаешь.

Он распахнул ближайшую к себе дверь и просунул внутрь голову, а через несколько мгновений высунулся и кивнул своим ребятам:

— Спит, давайте, выносите!

Гардан посторонился, пропуская двух дюжих молодцев и заглядывая через открывшуюся дверь в комнату. Отсюда ему был виден только край кровати, на которой разметался по сбитой постели пьяный в стельку человек с взлохмаченными волосами. Вышибалы подхватили этого человека за руки и за ноги, вынесли из комнаты и принялись аккуратно спускаться с ним по лестнице, стараясь не мотать его слишком сильно, чтобы он не проснулся от толчка.

— А мне что делать? — Гардан вопросительно взглянул на трактирщика.

— Поможешь собрать его вещи, — Кедвин первым вошел в комнату и принялся подбирать разбросанную по полу одежду. — Зубоскал хоть и пропойца, каких свет не видывал, только очень щепетилен к своим вещам. Не дай боги, кто тронет его сапоги или сабли, все, почитай, что пропало.

Следующие полчаса Гардан ощущал себя полным идиотом и все спрашивал Марн, за что же они послали ему такие испытания. Оказалось, что «игрой в свинку» Равенна и Кедвин называли следующее. Так как Зубоскал больше пил, чем плавал, то и дохода у «Морской гадюки» почти что и не было, а потому и матросам платить было нечем. Чтобы те не взбунтовались, Равенна периодически напаивала капитана до потери сознания, а сама быстренько обделывала дельца возле самых берегов, перевозя на небольшие расстояния ценные грузы, доставляя людей или помогая спрятать очередных беглецов от правительственных войск. А чтобы капитан не пронюхал о ее деятельности, они с Кедвином уговорились на это время запирать его в подвале в обществе шлюх и рома, что Зубоскала вполне устраивало. Таская вместе с трактирщиком тяжеленные сундуки с барахлом Зубоскала, Гардан подумал о том, что на месте Равенны выбросил бы Ашьяма за борт, а корабль забрал себе, да и дело с концом. Судя по всему, смекалка и сила воли у этой молодухи были достаточные для того, чтобы в скором времени она могла стать одной из самых известных капитанов Северного побережья.

В конце концов, работа была закончена, Гардан выложил в широкую ладонь Кедвина еще пять золотых, вышел на улицу и с наслаждением глотнул ледяного морского бриза, который налетал с севера, выбрасывая на берег шипящие серые волны. Уже стемнело, и в небе над водой повисла почти полная луна, протянув по рябчатой морской глади длинную прерывистую дорожку.

Здесь же ждала его и Равенна, покуривающая трубку и наблюдающая за тем, как ее люди перетаскивали из трюма «Морской гадюки» в сарай «Обломанной мачты» тюки с грузом, чтобы налегке корабль мог двигаться быстрее. Заметив Гардана она кивнула ему головой, и наемник подошел к ней, тоже выуживая из-за пазухи свою трубку.

— Ну что, разобрались со свинкой? — ухмыльнулась Равенна, весело поглядывая на него кошачьим зеленым глазом.

— Разобрались, — отозвался он, неторопливо забивая трубку. — Правда, Кедвину это не слишком-то понравилось.

— Готова поспорить, что гораздо больше это не понравилось Ирге! — проказливо хохотнула Равенна. — А все потому, что ей не нравлюсь я.

— Из-за того, что ты не работаешь на нее, а плаваешь под парусами? — предположил Гардан.

— Из-за того, что ее девки отказываются брать с меня деньги за ночь и отвергают остальных клиентов, когда я приплываю сюда, — довольно оскалилась она. — Но так она сама виновата. В Мелонских портах у шлюх свободы едва ли не больше, чем у короля, потому и мамки с ними ничего поделать не могут. Не то, что на юге.

Гардан понял, что эта женщина интригует его. Не настолько, чтобы начать добиваться ее внимания, но достаточно, чтобы как-нибудь пригласить выпить и почесать языками. К тому же, было в ней что-то очень знакомое, смутно напоминающее ему… Раду. Гардан удивленно моргнул, глядя в свою трубку. И почему именно такое сравнение пришло на ум?

— А ты сама-то откуда? — спросил он, аккуратно уминая табак пальцем в чашечке трубки. Говор у Равенны был южным, но по алым волосам и зеленым глазам невозможно было сказать, где она родилась. Может, там, в одном из портовых городов, а может, и еще где-то. Большая часть южан отличалась темной кожей и мягкими чертами лица, а эта женщина скорее походила на бернардинку или гостью из далекого Тарна.

— Отовсюду, — пожала плечами Равенна. — А если захочешь подробностей, то может и расскажу побольше, но только за чашей рома.

— Знаю я ваши побасенки, — беззлобно хмыкнул в ответ Гардан. — Куча прибауток и ни слова правды.

— Кому нужна правда, наемник? — рассмеялась Равенна, совсем по-кошачьи склонив голову набок. — Правда — что каша из репы: ни вкуса, ни запаха, одно название, да только выбросить вроде как нельзя, а других угощать стыдно. Да нам с тобой плыть долго, почти три недели. Послушаешь меня, да сам решишь, что тебе больше нравится: правда или байки.

Гардан только кивнул, глубоко затягиваясь густым терпким дымом. Впрочем, мысли его были сейчас далеко. Три недели — как раз то время, которого впритык хватит на то, чтобы исполнить предсказание Марны. И даже чуть-чуть останется, если повезет. И тогда вы наконец-то отпустите меня, Единоглазые. Правда, вот, что делать дальше, Гардан понятия не имел. Если вот-вот должен был начаться Танец Хаоса, то это «дальше» просто не имело никакого смысла. Ох, Рада, во что же я влез-то из-за тебя? И когда все это кончится?